Амнезия

По ночному городу бегали крысы. Размытый свет фонарей ловил их быстрые тени - скользкие спинки, вихлястые хвосты - и тут же прятал с глаз долой, позволяя укрыться в темноте подворотен, за кучами мусора и гниющих листьев. Иногда, попав в желтый круг света, крыса на мгновение замирала, шевеля усами, будто принюхивалась к чему-то, и в воздухе тогда разливался тонкий аромат мокрого дерева, прелой листвы и еще один - смутно знакомый, ускользающий, который Глеб никак не мог разгадать.
Глеб крыс не боялся, но и не любил. Однажды, давно, в деревне у бабки он обнаружил старый заброшенный дом, про который рассказывали всякие ужастики, и конечно же решил тут же рассмотреть его поближе.
Едва дождавшись вечера, Глеб продрался через заросший бурьяном сад, выломал одну из досок, которыми были забиты окна и залез внутрь дома. Но стоило ему сделать пару шагов в кромешной - хоть глаз выколи - темноте, как гнилой пол под ним провалился, и Глеб рухнул вниз с высоты полутора метров. Там, в подвале,  он просидел до самого утра, пока его не нашли - испуганного, заплаканного, с вывихнутой ногой и вконец сорвавшего голос. Единственной компанией для мальчика тогда были крысы, которые неслышно бегали туда-сюда, пищали, задевая его длинными склизкими хвостами, но вот странно - Глеб совсем не опасался их, скорее, наоборот, испытывал некоторое облегчение, что он не один тут, в жуткой, липкой пустоте.
…Улицы словно вымерли - ни машин, ни прохожих. Глеб шагал по сырому асфальту и рассеянно вслушивался в звук собственных шагов. Почему вокруг так тихо? Какая-то странная тишина, давящая, гнетущая, неуютная.
Глеб остановился и огляделся вокруг. Старый город смыкался вокруг него, прищурив бесчисленные глаза- окна, напряженно наблюдал, будто ждал чего-то, кривил сморщенные губы в беззубой ухмылке.
Глеб втянул ноздрями холодный воздух и поежился. Его словно что-то толкнуло в грудь - он вдруг испугался, что не успеет. Время утекало в ночь, как вода, и он пожалел, что не взял машину. Почему он решил пойти пешком? Глеб обнаружил, что не может этого вспомнить. Из-за погоды, должно быть, тут же сказал себе он. Давно уже не было такой теплой, такой мягкой осени, а ему так редко представляется возможность ходить пешком. Ну да, из-за погоды. А еще из-за того, что свежие розы нужного оттенка продаются в магазине  как раз по пути к ее дому. Алеся любила бордовые - такой насыщенный, глубокий, почти черный цвет. Глебу нравились белые, они больше подходили к ее спокойной нежной красоте. В бордовых же крылась какая-то тревога, а может, и угроза. Глеб с удивлением посмотрел на зажатый в правой руке букет. Он, значит, успел купить его? Но когда? Он не смог вспомнить этого, и слегка растерялся. Поднес букет к лицу, понюхал. Цветы пахли странно - сыростью, гнильцой. Наверное, ему это все только кажется. Розы ведь не могут так пахнуть. Или могут?
Глеб внимательно рассмотрел букет. Ну да, совсем свежий. Головки цветов, небольшие, ровные, крепкие, хранили в себе обещание долгой жизни. Алесе понравится.
Глеб снова понюхал их. Цветы ничем не пахли. Он пожал плечами и заторопился. Нужно идти, Алеся ждет.
…А когда они встретились, была весна. Алеся гуляла, а он сбил ее собаку, черного лабрадора. Или, что вернее, собака бросилась на дорогу, прямо под колеса автомобиля. Неизвестно, что взбрело ему в голову, говорила потом Алеся, такой воспитанный, спокойный пес.
Глеб до сих пор помнил хрусткий звук ломающихся костей и свой липкий ужас. Он не слишком любил собак,  просто не хотел чувствовать себя убийцей.
Странно, но пес даже не взвизгнул, а вот Алеся - да, еще как. И другие прохожие тоже. Глеб резко нажал на тормоза и выскочил из машины. Передний бампер его новенькой Ауди был смят и забрызган кровью вперемешку с костями и мозговым веществом. Он проехался собаке прямо по голове, не оставив ни единого шанса. Потом Глеб продал эту Ауди, потеряв на этой продаже и терзаясь ужасным чувством сожаления, но ведь Алеся не могла на ней ездить. Тогда, в то время, ее слово было повелением свыше, зовом богов. Он любил ее до самозабвения. Именно так - до само - забвения. Забвение - какое страшное слово.
…Глеб свернул за угол, в сквер, увидел под фонарем лавочку. Ему вдруг захотелось присесть на нее, захотелось властно, как иногда хотелось пить или есть. Глеб улыбнулся и сел. Положил букет рядом, достал сигареты. Легкий ветерок чуть шевелил тонкую бумагу, в которую были завернуты цветы, красную шелковую ленту у основания. Глеб закурил. Ему вдруг показалось, что лепестки роз чуть сморщились. Докурив сигарету, Глеб отшвырнул окурок. Под ногами шелестели сухие листья - желтые, красные, коричневые, зеленые. Осень - время умирания, очень красивого умирания. В нос внезапно проник едва уловимый запах гари. Откуда он взялся?
Зачем же он, Глеб, шел к Алесе?
Просить, чтобы она вернулась?
Или хотел забрать что-то, какие-то свои вещи? Да, но какие?
Глеб запустил руки в карманы пальто, поднял голову и прищурился на свет фонаря. Прислушался к собственным ощущениям, неспела перебрал в голове мысли. Ему было спокойно и хорошо. И еще легко. Да, вот именно - очень легко. И нет, он не хочет, чтобы Алеся возвращалась, не хочет ничего у нее забирать и вообще - идти к ней, видеть ее, вдыхать ее яд. 
Да, они поссорились именно из-за этого, из-за ее яда.
Они отравляли друг другу существование бесконечными ссорами, мелочными придирками, неумением прощать, нежеланием идти на компромисс. Когда он уходил, она кричала, высунувшись из окна квартиры: «Проваливай! И запомни - я сделаю аборт! Думаешь, мне нужен твой ублюдок?!»
Какая пошлость.
А ведь отец его предупреждал. Но Глеб обозвал его снобом.
Почему-то при мысли об отце Глеба что-то кольнуло, какая-то странная тревога. Отец… что-то с отцом? Или с Алесей?
Или зачем он купил этот проклятый розовый букет, который воняет - да-да, воняет! - как протухшее мясо, пожранное жирными личинками червей?
Ощутив внезапный прилив раздражения, Глеб бросил взгляд на скамейку, туда, где лежал букет. Бутоны роз сморщились, лепестки осыпались, на бумаге выступили странные бурые пятна, красная лента истрепалась. Глеб с отвращением отшвырнул цветы прочь и поднялся на ноги.
В уши полетели короткие гудки. Глеб перевел взгляд на свои руки - в правой, брезгливо, кончиками пальцев, он держал телефон. На экране высвечивалась фотография Алеси, время вызова. Значит, они говорили с ней?
Удивительно.
Глеб спрятал телефон в карман пальто. Осмотрелся - сквер был ему незнаком, но что за важность? Теперь ему некуда спешить, раз он все решил с Алесей. Теперь он мог бы просто гулять по городу, смотреть на фонари, на крыс, на листья. Сколько лет ему было, когда он провалился в подвал? Десять? Кажется, крысы его все же покусали тогда. Погрызли ему лицо.
Глеб вздрогнул, потом повел плечами и вздохнул. Чувство легкости вернулось к нему. Неважно, все это неважно. Нужно просто идти, следовать по мокрой желтой дорожке, оставленной фонарем. Кто знает, может завтра начнутся дожди, и гулять станет уже невозможно?

…Тревогу забила жена. Именно она позвонила с утра в полицию и сообщила о том, что ее муж, Глеб Ермолов, 33 лет, молодой, успешный мужчина, занимавший хорошую должность в  Градостроительном департаменте области просто-напросто исчез по дороге домой. В полиции отмахнулись: «Да подождите вы истерить! Нагуляется - придет.» Но Глеб не приходил. Подключили волонтеров, принялись опрашивать свидетелей, просмотрели записи с камер видеонаблюдения в районе, проверили телефон. В последний раз, согласно записям, Глеба видели выходящим из магазина цветов в 23.45, телефон же отключился около часа ночи. Ни свидетелей, ни каких-либо предметов, принадлежащих Глебу, ни полиции, ни волонтерам отыскать не удалось.
Через две недели упорных поисков благодаря случайности все-таки удалось обнаружить тело. Глеб лежал в подвале одного из домов, предназначенного к сносу. Непонятно было, пошел ли он туда сам или кто-то завел его, но на трупе никаких повреждений, говоривших о криминальном характере смерти, не наблюдалось, если, конечно, не считать крысиных укусов, обезобразивших лицо и пальцы Глеба, будто пытались разжать их, отобрать то, что они сжимали - засохший, съежившийся букет роз. Была еще одна странность, но полиция, волонтеры и близкие Глеба избегали говорить о ней, как о чем-то непристойном: абсолютной загадкой оставалось, как Глеб вообще проник в дом. Окна и двери первого этажа были наглухо забиты досками, второй этаж почти полностью отсутствовал ввиду того, что был сильно поврежден при пожаре, а провалившаяся крыша довершила дело. Других входов, кроме внешней двери, в подвал дома не было. Глеб словно прошел сквозь стены. Уголовное дело возбуждать не стали, хоть жена, Алеся, и утверждала будто у мужа при себе всегда находился телефон, бумажник и документы, но при осмотре трупа ничего этого не оказалось. В доме же с тех пор начали случаться странные происшествия - то с покореженного водостока сорвется на голову прохожего острая сосулька, то рабочий сломает ногу, то на ровном месте поскользнется беременная девушка и отправится в больницу на сохранение. Дом будто зажил собственной жизнью, распоясался и вел себя, как хотел. Богобоязненные граждане, озадачившись этими обстоятельствами, пригласили батюшку, но тот, отчитав положенные молитвы, покачал головой и задумчивый удалился.
А странности продолжались, и когда в доме проводили подготовительные работы к сносу, один из рабочих рухнул со второго этажа, сломав себе шею.
Это была последняя жертва дома, после чего его все же снесли, как и пяток других старых домов по той же улице. Через пару лет на этом месте вырос торговый центр, и эта история забылась, как забываются любые другие истории - человека, дома, страны или эры.