Глава 18 Сегодня полетов не будет. Продолжение. На

Глава 18
                СЕГОДНЯ ПОЛЕТОВ НЕ БУДЕТ.

    К маю 1945 года после взятия Кенигсберга в полетах бомбардировочного полка наступило некоторое затишье. В воздухе витало ощущение близкой Победы. По неволе, нервное напряжение последних боев стало спадать и хотелось расслабиться.
    В пустом, брошенном убежавшими с отступающими немцами хозяевами, доме, отведенным для постоя экипажу Савельева, на застеленных кроватях валялись сам командир и его штурман Евгений Старостин. Они лениво перебрасывались словами, рассуждая о том, о сем.
    - Наверно, сегодня опять полетов не будет, - мечтательно произнес Евгений.
    - Хорошо бы! Хоть выспимся в кои-то веки, - закуривая, и опять откинувшись на подушку поддержал беседу Владимир.
    - А где у нас Сашка болтается, наш третий друг и по совместительству член экипажа?
    -  Отпустил я Саньку на путину. Лещ, говорит, хорошо клевать начал.
Для разнообразия стрелок - радист Антонов иногда ловил рыбу на удочку, - не все же ее, бедную, взрывателями от авиабомб глушить.
    - Не надоело ему! - Евгений замолчал, задумался, потом, вспомнив их четвертого друга техника Алексея Кожуру, продолжил:
    - Вовк! Ты с Лешкой помириться не хочешь? А то война вот- вот закончится.
    Втихую от командира самолета и его техника Евгений изредка переписывался с Таней Кудрявцевой - предметом ссоры школьных друзей. От нее он узнал, что Лешка не только старается не разговаривать с Володькой после жесткой ссоры из-за его предполагаемого свидания с Таней, но и девушке не пишет, обижаясь на ее резкие и несправедливые слова про настоящего казака. Хорошо зная характер своей одноклассницы, Женька понимал, что та хоть переживает и, судя по всему, любит Алексея, но первая никогда на примирение  не пойдет и писем не напишет. Да и Лешка упертый тип. Теперь, пока не докажет самому себе, что он настоящий казак, первым шаг навстречу не сделает. А это Женьке - вечному классному успокоителю  и примирителю, было не по душе. То ли дело раньше, в школе: дал щелбан одному бузотеру и в классе сразу наступала тишь да гладь. А теперь, командиру щелбан не дашь, да и с Лехой потоньше как-то надо.
    - Пусть Лешка первый мирится, ножик-то он в меня кинул. Можно сказать, говоря фигурально, прямо в сердце попал.
    - А кто подначил? Не видел, что ли, как он психует? Вбил в голову свое невыполненное обещание Таньке стать летчиком орденоносцем и с ума теперь  сходит.
Савельев затянулся последний раз и загасил папиросу в банке из-под "второго фронта".
    - Так что, мне перестать летать что ли, чтобы с ним не конкурировать?
    -  Во-первых, тебе надо отстать от Татьяны...
    Владимир прервал Евгения:
    - Можешь  успокоиться и Лешке своему передать, что капитан Савельев перестаёт осваивать свой женский алфавит и останавливается на букве "Г".
    Круглое, обрамленное кудрявыми волосами лицо Савельева от невольной улыбки еще более округлилось и он мечтательно, с нежностью произнес:
    - Галя!... Галочка!... Галчонок! - медсестричка из медсанчасти. Постепенно буду с другими чудачками завязывать, - и командир процитировал строчки из себя самого:
    - ...И пусть даже в хмельном пьяну
         Я с другими порой целуюсь,
         Все равно я к Галюшке приду.
    Внезапно хлопнула входная дверь, послышались приближающиеся шаги, и в комнату, постучавшись, вошел ординарец командира полка - маленький белобрысенький старший лейтенант  Михайлов.
    - Робяты! Собирайтеся, одевайтеся! Вас срочно вызывает полковник. Дождалися, наконец, лететь вам на разведку. А где ваш рыболов, на речке?
    - Да нет, - возразил Савельев, - Съел что-то, сейчас подтянется.
    - Понятно, понятно. Поспешайте! - поторопил друзей ординарец и вышел из комнаты. Подождав пока стихнут шаги Михайлова, Савельев распорядился:
    - Я к Колосову, а ты пока подумай, где Антонова искать.
    Отдав команду капитан выскочил из дома вслед за Михайловым.

    Через пятнадцать минут командир и штурман встретились у своего дома и зашагали к самолету.
    - Ну что, старший лейтенант, придумал, где Сашку искать?
    - Нет, товарищ капитан.
    - Картина Репина "Приплыли...". На разведку лететь, а где стрелка радиста с его лещами искать, неизвестно.
    И тут Евгению неожиданно пришла идея, такая, что он остановился на месте как будто на что наткнулся. Шедший за ним задумавшийся Владимир, чуть не зашибся, стукнувшись об внезапно застывшего на месте скалоподобного Евгения. От возникшего сотрясения мысль Евгения перескочила в голову Владимиру, и друзья уставились друг на друга.
    - Что встал? Подумал насчет Алешки?
    - Ага. Давай ему предложим вместо Сашки слетать. По крайней мере, сможет своей Татьяне сказать, что хоть и не летчик, но участвовал в боевых вылетах, а орден у него и так свой есть. Вот и получится, что обещание свое он выполнил, а чушь с предсказанием, в которое он до сих пор верит, сбылась.
    Евгений был очень доволен своей идеей, ведущей ко всеобщему примирению, но тут его опять торкнуло.
    - Только, если Магалов узнает плохо будет тебе... и Антонову. Простой "губой" не отделаешься.
    - Да и Колосов обещал больше не заступаться за меня,- вспомнил свой последний нагоняй от полковника Владимир. Он задумался.
    - Знаешь что? А мы ничего не скажем ни Магалову, ни Колосову. Как я в таких случаях говорю?
    - Приказано быть смелым!
    - Теперь я знаю, это не твои слова.
    - Ну и что! Хорошо сказано и к месту, пошли к Алешке!
 

    Приказ о подготовке самолета к боевому вылету был получен техниками Кожурой и Левшиным даже раньше, чем экипажем. Поэтому, когда командир и штурман подходили к стоянке бомбардировщика, бомбы были уже подвешены, а навстречу им попалась заправочная машина. Последний раз проверив моторы и выбравшись из кабины, Кожура похлопал самолет по корпусу и сказал:
    - Все, порядок, можно лететь.
Левшин, так же как и его непосредственный начальник, похлопал самолет и добавил:
    - Застоялась машинка, давно не летала.
    - Да уж! Скоро можно будет делиться своими чувствами об окончании войны и планами на будущее, как-то сосем не радостно сказал Кожура.
    Подошли командир со штурманом. Старший техник Кожура доложил капитану Савельеву о готовности самолета к полету и вдвоем они пошли обходить и осматривать бомбардировщик. В этот момент Старостин завел разговор с Левшиным. Слово за слово, и через несколько фраз у техника созрело непреодолимое желание отлучиться по своим личным делам часа на три. Получив разрешение у Кожуры и Савельева Сергей мгновенно "испарился".
    - Есть серьезный разговор, - начал Евгений, когда Левшин удалился на приличное расстояние.
    - Нам надо лететь, а Сашка отсутствует, Володька его на рыбалку отпустил, где его искать не знаем. Есть предложение полететь тебе вместо него.
    Савельев, подтверждая слова Старостина кивнул головой и оба впились взглядом в  Кожуру.
    - Так, если узнают о замене, Сашке и командиру голову открутят.
    - Командир об этом подумал, - сказал Владимир, - голову окрутят только мне, так как стрелок с моего разрешения отсутствует, да и то если узнают. Говорить о замене мы никому не будем, разве что дома, за столом, и то только даме на букву "Т".
    Алексей представил, что он рассказывает о своем полете Тане. Конечно, это совсем не то, что он ей обещал, но все-таки это боевой вылет, а если вдруг удастся пострелять! Последний шанс. Да и предлог хороший, чтобы написать ей письмо, договориться о встрече.
    Алексей посмотрел в небо. Ярко светило солнце. Только у самого горизонта белело одинокое маленькое облачко...

    Ярко светило весеннее горячее солнце. Только одно небольшое кудрявое облачко, тихо плывшее в зените украшало огромный синий небесный океан и отражалось в голубой умиротворенной воде Балтийского моря. По песчаному берегу, поросшему стройными корабельными соснами, медленно, слегка увязая ногами в усыпанном шишками песке, прогуливалась  молодая, хрупкая, светло-русая девушка в военной форме с нашивками зенитных войск. Чуть курносое, красивое лицо казалось задумчивым.
    В эти теплые весенние дни, когда выпадала свободная минута, Таня любила бродить вдоль берега моря. Налеты немецкой авиации практически прекратились, свободных минут становилось все больше, и все чаще стали говорить о скорой демобилизации женской части состава дивизии. Девушка подошла к своему любимому месту. Это был огромный одинокий валун, брошенный когда-то ледником на произвол судьбы на берегу и открытый всем ветрам, которые, как раз в этот раз, гуляли где-то в других местах.
    Шершавая, бугристая поверхность камня, обращенная к морю,  в безветренный день нагревшись от лучей солнца, оказалась настолько горячей, что Таня скинула гимнастерку, прислонилась к валуну, подставив тело лучам светила и закрыла глаза.
Она думала о скорой демобилизации, о восстановлении в институте. Потом вдруг вспомнила про нового ухажера. Совсем недавно в их дивизионе появился новый политработник старший лейтенант Ильин:  "Вроде уж не такой и молодой, лет двадцать пять, наверно", - а влюбился в нее при случайной встрече сразу до остолбенения. И теперь, как увидит ее, так встанет как вкопанный, молчит и поедает ее глазами. Последнее время стал попадаться на пути все чаще. Не исключено, что вместо выполнения своих прямых обязанностей и сейчас где-то рядом болтается. От этих мыслей Таня не открывая глаз улыбнулась, разомлев на солнце, потянулась и мысли перескочили на  Алексея.
    - Дурачок! Думает, что ей летчик орденоносец нужен!... Надо бы ему написать... Напишу потом... после Победы.
    Татьяна из писем Старостина все знала о Леше, была в нем уверенна, убеждена, что скоро они встретятся и, в силу характера, первой письмо писать не торопилась.

    Алексей глядел в небо и тут вдруг  наступила необычная тишина, заклубился туман, и из белой мглы выплыло лицо давно почившей блаженной Евдокии. С жалостью взглянув на Алексей она заговорила:
    - Ну вот, казак! Выполнила я свое обещание появиться перед тобой, когда придется делать Выбор. Думай крепко, не полетишь за "Георгием" - любовь потеряешь, полетишь - друзей. Судьба у тебя такая, делать Выбор.
Постепенно лицо Евдокии стало таять, туман рассеиваться. Прошелестели последние слова блаженной:
    - Если повезет, не буди лиха, пока оно тихо.
    Сразу после едва слышных слов, поднявшийся ветерок развеял туман, опять засияло солнце и стали слышны все звуки майского дня.
    Алексей повернулся к ожидавшим его ответа друзьям.
    - Я знаю, где Саня рыбалит. Давайте я за ним сбегаю.
    - Не понял. Ты отказываешься? - Евгений нехорошо посмотрел на Алексея, - ну, понятно. как до дела дошло...
    - Жека! Вовк! Не боюсь я, но помните, я рассказывал про предсказание Евдокии. Получается, если соглашусь на ваше предложение, то вы пог..., то вам плохо будет. Не могу я.
    Старостин с Савельевым переглянулись. Владимир похлопал Лешку по плечу и блеснул знанием классика: " ...Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья...", - после чего добавил,
    - И с каких же пор ты стал верить разным гадалкам?
    - Она только что была здесь.
    - Бред! И потом, ты сам хотел летать, кровь из носу. Вспомни Бузулук. Так что вперед, заре на встречу.
    - А Сашка, как с ним, Вдруг его кто увидит?
    - Тут только на везение надо рассчитывать,- ответил Савельев.
    - Он должен с рыбалки сюда придти. Увидит, что нас нет, все поймет, в вашем шалаше спрячется.
    - А если...
    - А если чего, всем нам мало не покажется.
    Савельев помолчал, потом окончательно приняв решение, просто, как старший по
званию, приказал Кожуре лететь.
    - Потом можешь на меня жаловаться.
    Алексей, побледнев и резко выдохнув:
    - Есть лететь, командир!
    Он помог командиру и штурману надеть парашютные ранцы, свой бросил  в кабину стрелка - радиста себе под ноги и полез в самолет.

    Прислонившись к теплому камню, Таня, закрыв глаза, грелась на солнышке. Легкая дрема охватила ее. Обрывками сна понеслись перед ее глазами воспоминания детства. Вот она едет в поезде, вот ее молодая соседка по купе Маргарита с сыном и ухаживающий за ней Вахтанг. Вот станция Шмаковка, вокзал, встречающие, зеленый чемодан, узлы, дорога. На дороге появилась машина. Урча и подвывая, машина стала приближаться. Все ближе, ближе. За стеклом уже виден водитель Константин, но почему-то в летном шлеме. Внезапно Таня поняла, что на дороге осталась она одна и грузовик мчится прямо на нее. Громко застрекотал мотор... Удар!
    Девушка очнулась метрах в пяти от камня. Подняв голову, она увидела, как в небе, заложив глубокий вираж, заходит в новую атаку немецкий истребитель с нарисованной на фюзеляже оскалившейся головой волка, а на ее месте около валуна, с разорванной на спине окровавленной гимнастеркой лежит бывший комиссар эскадрильи Савельева, политрук зенитного дивизиона, влюбленный в нее старший лейтенант Ильин.

    Из кабины стрелка-радиста Алексей осматривал волнующуюся поверхность моря. Задачей экипажа было найти, сфотографировать и передать координаты немецкого транспорта, почему-то очень важного для советского командования. Самолет уже тридцать минут барражировал над морем, когда, наконец, штурман у самого горизонта на сорок пять градусов правее курса заметил какие-то корабли. Подлетев поближе, экипаж убедился, что это те, кто им нужен, два эсминца и транспортник.
    - Интересно, чего перевозят, раз такая охрана? - заходя со стороны солнца на атакующий курс сказал Савельев.
    - Может Гитлера спасают от заслуженного возмездия, - заметил Старостин.
    - Или золота рейха хотят заныкать, - раздался в шлемофонах голос хозяйственного Кожуры.
    - Ну наконец-то, оклемался, всю дорогу молчал. Лешка передавай на базу координаты цели, а я пока боезапас скину, чтоб не зря таскать. Женька! Атакуем!
Самолет с воем вошел в атакующее пике. На кораблях поднялась тревога. Бешенный огонь пулеметов и зениток встретил бомбардировщик. Самолет затрясло от близких разрывав. Изо всех сил вцепившись, в штурвал командир провел атаку. Алексей увидел, как совсем близко под крылом проплыла палуба транспортника, куда попала одна из бомб. Судно задымило.
    - Пометили, теперь не скроется, пога...
    На выходе из пике в кабину от близкого разрыва влетел осколок снаряда и прервал слова штурмана.
    - Женька! Ты что? - закричал Савельев.
    В наушниках раздались прерываемые стоном слова:
    - Зацепило... Вроде ничего... Только по - моему ноги не слушаются.
    - Держись Женька, уже домой летим.
    Задание было выполнено полностью. Конвой обнаружен, сфотографирован, координаты переданы. Можно возвращаться. Внезапно ровный гул моторов прервался перебоями в работе одного из двигателей, началась вибрация.
    - Алексей! Что это? По плоскостям вроде не попадали? - встревоженный голос командира раздался в наушниках Кожуры.
    - Надо смотреть. На земле все было в порядке, - хотел ответить Алексей, но вместо этого закричал совсем другое.
    - Командир! Справа, сверху кажется немец!
    - Вот зараза! Именно сейчас. Лешка! Тебе повезло, ты хотел пострелять. Я думал они уже не летают. Стреляй по ...
    Фашистский истребитель с нарисованной на фюзеляже головой волка  издалека открыл огонь и с первой же очереди опять досталось кабине пилота. На этот раз ранило командира. Алексей в ответ начал стрелять длинными очередями, от неопытности едва справляясь с сильнейшей отдачей "ШКАСа". Савельев, стараясь не потерять сознания, стал уходить от фашиста, бросая неисправную вибрирующую машину из стороны в сторону, и тут Кожуре удалось зацепить фашиста. Тот задымил и отвалил в-право, резко снижаясь. Глядя в след уходящему "Фрицу", Алексей с сожалением сказал:
    - Эх, кабы медведь был, а то песье отродье задрипанное, - и тут же закричал, - Вовка! Командир! А я немца сбил.
    - Молодец!  - Отозвался Савельев, и почти теряя сознание от боли, скорее простонал, чем проговорил, - Штурман! Надо куда- то садиться, пока я держусь. Есть тут что-нибудь поблизости?
    - Прямо по курсу... немецкий аэродром... Должен быть уже наш... на всякий случай садись с краю, - так же с трудом прохрипел Старостин.
    И действительно, прямо по курсу показался хорошо оборудованный аэродром, только оказавшийся еще не в полной мере наш. Около штабных аэродромных строений еще бегали немцы, загружая в кузов грузовика ящики с документами. Мельком взглянув на садящийся советский самолет, они только быстрее забегали, а закончив погрузку попрыгали в машину и, резко газанув, укатили.
    Раненому Савельеву удалось благополучно посадить самолет и отрулить на край летного поля. Но, как только винты сделали последний оборот, он потерял сознание.
    - Лешка, механик, посмотри моторы! - слабый голос Старостина поднял Кожуру с места.
    Для начала Лешка полез в кабину к друзьям. Командир был без сознания, но сердце билось ровно. Перевязав его бинтом из аварийного запаса и удостоверившись, что штурман в сознании и только ногами пошевелить не может, Кожура спрыгнул с крыла и пошел осматривать самолет. Убедившись, что попаданий в моторы и другие жизненно важные места не было, Алексей еще раз осмотрел проблемный двигатель и открыл капот...
    Со стороны , где только что стояла немецкая машина послышались сухие пистолетные выстрелы. Кожура оглянулся и увидел, что в том месте, где стоял грузовик, после его отъезда стал виден немецкий истребитель  со знакомым изображением волка, а от которого в сторону "Петлякова" катит мотоцикл с тремя немцами, палящими по нему из пистолетов. Лешка мгновенно влетел на свое место стрелка и затарахтел, казалось, бесконечной очередью по нападавшим. Внезапно наступила тишина. Закончились патроны. Когда Алексей перевел взгляд на летное поле, то чуть не закричал "ура". Последними выстрелами он все-таки убил водителя, тот падая вывернул руль, и мотоцикл перевернулся.
    Оставшиеся невредимыми двое седоков, поднялись с бетонки и опять побежали  в сторону бомбардировщика, продолжая стрелять. Алексей вылез из самолета и прячась за ним лихорадочно соображал, что делать. В какой-то момент пуля чиркнула у самого его носа. Лешка отпрянув оступился и упал. Немцы бухали сапогами все ближе и ближе, и тут Кожура, не вставая распрямился и выбросил вперед руку. Один из фашистов схватившись руками за горло захрипел и покатился по бетонке. Первый и единственный раз в жизни у Алексея получилось кинуть нож так, как он в свое время вычитал в книжке и как  безрезультатно тренировался кидать в детстве, без замаха, без подготовки прямо в горло врагу. От удивления самому себе - Алексей замер. В чувство его привел выстрел оставшегося фашиста... -мимо! Немец второй раз нажал на курок... -осечка! Тогда "Фриц" отбросил пистолет в сторону и всей своей дурной тушей навалился на Кожуру. Оба сцепившись, лупя и терзая друг друга, стали кататься по летному полю. Более крупному и сильному врагу удалось подмять Алексея под себя и сомкнуть руки на его горле. Пытаясь ослабить хватку одной рукой, Лешка уже ничего не осознавая, другой стал шарить вокруг себя и наткнулся на отброшенный фашистом пистолет. Теряя сознание, он уперся оружием в бок немца и нажал курок... -осечка. Второй раз - опять простой щелчок. Третий раз указательный палец Кожуры нажал на курок...  Выстрела Лешка не слышал. Все плыло перед его глазами, но хватка немца ослабла, он обмяк и скатился с Алексея. Через несколько минут сильно помятый, измученный борьбой Кожура  пришел в себя, пошатываясь встал и первой его мыслью было:
    - Ну вот, теперь можно точно сказать, что я тоже ничего, - казак! - но вглядевшись в застреленного немца, лежащего с открытыми глазами, в которых, казалось, отражалось голубое небо, на немца с ножом в горле, плавающего в крови он опять чуть не потерял сознание. Тошнота подступила к горлу, - победитель в схватке увидел людей убитых им, его рукой и глядя глаза в глаза:
    - О Господи! Людей убил, прости!
    Преодолевая дурноту, Алексей вытащил свой, когда-то подаренный отцом нож, из горла фашиста и пошел к своим.  Мелькнула мысль: "Жалко, испоганил! Теперь хлеб им не порежешь". Заглянув в кабину, он увидел, что  командир по прежнему без сознания, а вот штурман Женька полулежа на своем месте с открытыми глазами был свидетелем всего скоротечного боя.
    - Как ты здорово у тебя получилось, с ножом! Не зря тренировался.
    - Ничего здорового. Дурак был. Видно, не мое это дело людей резать, жизни забирать, - буркнул Лешка.
    - Врагов, захватчиков и убийц, - поправил его Женька.
    - Разве что,- подумав, ответил Алексей, - а вообще, не болтай, силы береги. Дорогу домой, кто будет показывать!? Судя по всему, самолет мне придется вести, уж не обессудьте, если что.
    Высказав вслух эту мысль Лешка сам испугался своих слов так, что у него вдруг закрутило живот. То, что ему придется управлять машиной было очевидно. Ни Володька, ни Женька по причине ранений сделать этого не могли, а он, все-таки когда-то в Бузулуке под руководством Савельева совершил несколько взлетов и посадок. И, как один из лучших механиков полка, самолет знал до последнего винтика.
    Алексей, уже не теряя времени на определение неисправности, закрыл капот, влез в кабину пилота, как можно бережнее вытащив Савельева из кресла и разместив его на полу, занял место командира. Винты закрутились. Против ожидания оба мотора заработали ровно. Неожиданно для себя Кожура перекрестился, после чего добавил газу и стронул бомбардировщик с места.

    Клев у Антонова был настолько хорош, что взятый с собой мешок он набил полуметровыми лещами меньше, чем за час. Поэтому, когда он с трудом волоча улов притащился на самолетную стоянку, то успел даже увидеть взлет своего самолета. Саня мгновенно просек, что надо лезть в шалаш и не высовывать от туда носа. Никакого разумного объяснения, почему он здесь, а не в небе, не хватит, чтобы не загреметь под суд. По отсутствию механиков Антонов  понял, что вместо него полетел кто-то из них. Скорее всего это Лешка Кожура. постоянно грезивший стать летчиком. Теперь главное , чтобы рядом с шалашом никто до прилета экипажа не появился, и самому не следует высовываться.
    Рассудив так и уповая на чудо, Антонов полез в укрытие и задремав там, не слышал и не видел, как появился самолет с театральной маской на фюзеляже, как он при посадке неуклюже раскачиваясь с силой стукнулся о землю, побежал по полосе и подрулил к самолетной стоянке. Послышались быстрые шаги и Сашка буквально за ногу был вытащен из шалаша запыхавшимся Алексеем. В двух словах Кожура описал ситуацию с полетом.
    - Подробности Женька расскажет, - крикнул он Антонову.
    - Быстро в кабину! Да не туда,- Сашка по инерции полез на свое место, - На командирское место садись. Быстрее Сейчас штабная машина приедет.
    Когда она подъехала, а следом за ней и санитарная, Антонов в общих чертах был уже в курсе событий.
    Вскоре подошел Левшин, заставший отъезжающими обе машины и засыпал вопросами Кожуру:
    - Что, полет был? А ты что такой помятый? А кровь откуда на тебе?
Лешка устало посмотрел на своего помощника.
    - Долго болтаешься. Надоело тебя ждать. Давай приниматься за дело. Ребята сказали, что двигатели неровно работали, надо посмотреть.



Продолжение следует...


Рецензии