Муза и философия

- Ой смотри какой воробей прилетел. Напыжился словно непризнанный гений.
-Муза прищурилась. Пристально посмотрела на воробья сквозь пенсне и подитожила: И не воробей это вовсе.Это Бродский.
- Какой Бродский??!
- Муза постучала по макушке и раздраженно - разочарованно протянула: Поооээээт Броодский.
- Так он же умер.
- То есть тот факт, что он при жизни мог бы превращаться в воробья тебя не смущает? А то что он после смерти прилетел в образе воробья, не нормально?!
- Нет, но это идет вразрез с моими представлениями о вере.
- Ну во-первых, это твои представления. Во-вторых, про то, что души передают привет, выпуская птичек или прилетая в виде птичек, не слышала?
- Ну слышала...А Бродский тут к чему не пойму?! Он мне не родственник- это раз. И привет ему мне передавать не к чему.
Муза деланно помахала на себя веером.
- Души после смерти тянутся в места, дорогие сердцу и душе при жизни. Они могут быть комфортными, привычными, даже вредными. Но если ты свой талант поставил выше всего и забыл про то, что у человека есть дары, но есть и задача на земле - воспитать душу, то талант становится такой же пагубной привычкой как курение, например. Вот что такое ад для курильщика или пьяницы- тела нет, привычка есть. А удовлетворить ее нельзя. Вот такой бедолага и утешается приведением в места, где буйным цветом цветут его прижизненные страсти, чтобы хотя бы побыть в привычной атмосфере.
-Ну так Бродский не алкоголик.А я не пью и не курю. А если ты про дары и талант, то куда мне до Бродского. Ему интереснее было бы с кем- то помощнее.
- С кем -то помощнее- перекривляла меня муза. Он прилетел на крошки творчества к начинающему творцу, мятущейся и ищущей душе, противоречивой натуре.Он сам таким всегда был. Вот залетел посмотреть на свои ошибки, в виде тебя, как живого примера и помочь чем- то через меня как посредника.
-Так ты еще и посредник- елейно поддела я музу.
Муза раздулась от важности и стала похожа на ажурную наволочку в своем нафталиновом платье 18 века.
А расскажи еще про души поэтов и писателей.
- Ну что там рассказывать. Есенин, например, каждый день ходит к дому с мезонином и гладит деревья за стволы, а потом всегда плачет о том, что часть таланта сгубил в вине и увлечениях женщинами. Пушкин ломает перья и меряет шагами кабинет, проклиная свой борьбу с властью и подпитку ложных идей черни. Толстой...
-А Цой?
- А Цой всегда улыбается, когда приходит на землю и говорит, что в каждом человеке есть жемчуг, который надо найти, покорив свои глубины и преодолев собственную лень и пороки.
-То есть все они сюда так или иначе приходят в гости?
-А как же! Ведь их имена на устах, их рукописи бессмертны, их герои живы. А еще они несут ответ за дар и каждое пущенное в мир слово.
- Значит в любой момент я могу столкнуться с голубем-Цветаевой или вороном-Аристотелем? Или...
- Вижу отправилась ты кислородом дорогая. То воробей тебе не Бродский, то вороны у тебя уже в философы записались. Ты с этим поосторожней. А то грань у творческих натур тонкая, как лезвие. Одно неосторожное движение, образ и был гений, стал городской сумасшедший.
- Главное чтоб не бездарность и не дурак.
- А и то правда. Пойдем ка лучше чай с вареньем пить. Главное помни- ты в ответе за дар и слово и всюду есть свои любопытные глаза и у воробья, и у кота, и даже у тишины. Ты живешь на обозрении. Поэтому не теряй лицо.
Мы укрылись теплыми пледами и выпили не одну чашку ароматного чая. А задумчивый воробей еще долго сидел напротив окна и смотрел на нас грустным взглядом.