Стихотворения

Из цикла  «Полночь памяти»

Багульник

В весенней, мартовской, хрустальной комнате
Цветы багульника, как отсвет прошлого.
По-женски нежные - светло лиловые,
 По-детски чистые, на красною кожице.
Как чьи-то взгляды, прозрачно-пристальны
 Со слабым, гаснущим, неясным запахом –
 Застыли в воздухе лиловой дымкою
 Мечтой прощальною, минутной ласкою.
А в фиолетовом, притихшем сумраке
 Мне тихий шорох и  вздохи чудятся:
Мечты рождаются и вянут в сумерках,
И осыпаются с цветов багульника...


Половодье

Два дерева весенняя стремнина,
Подмыв, с корнями вырвала из глины,
                И, покружив недолго в бурой пене,
                Швырнула их в объятия друг другу.

Переплетясь ветвями,  как руками,
Стволы их, обнаженными телами
                Проросшие из одного стремленья,
                Плывут по заколдованному кругу.

Дурному наваждению покорны,
С одной мечтой - скорей остановиться.
Но там, где легче врозь - теснее корни,
И не хватает силы расцепиться.


Порт

Портовый кран - печальная жирафа,
Кивал без устали понурой головой.
Шел от воды болотной тины запах,
Алел закат каким-то смутным страхом
И было душно, как перед грозой.

А за рекой чуть теплились лампады:
Там город жил, притихший и чужой,
Висела туч свинцовая громада…
Казалось, грузно шло большое стадо
Угрюмых зубров, шло на водопой.

В порту толпились в ожиданье баржи,
Сновали лодки юрко у кормы,
Спешило все - грузиться, разгружаться…
Кипела жизнь – чужая жизнь.Не наша.
А может быть, чужими были мы.

Угас закат. Вдали цвели зарницы.
Сжимала боль бессонницей виски.
В кустах всю ночь не умолкала птица,
И от тоски хотелось застрелиться.
Напиться захотелось от тоски...

Ползли на север медленные тучи,
Беременные градом и бедой,
Ползли неотвратимо и беззвучно.
Срывался ветер вниз с отвесной кручи,
Цепной собакой, яростный и злой.

Портовый кран - усталая жирафа
Махал отчаянно озябшей готовой.
И все казалось: с каждым новым взмахом
Вот-вот умрет, так он стонал и ахал...
Катился новый день – дождливый и большой.


***
Прогорело лето гаснущим пожаром,
Рыжею золою рощи замело...
Ослепило светом, опалило жаром,
Затопило солнцем - и с ума свело.

Что ж мы натворили этим странным летом...
Сколько не успели, сколько не смогли!
Затопило солнцем, ослепило светом –
А потом пожары залили дожди.

А теперь – туманы стелятся по плесам,
И в лесных озерах стынет синева...
А теперь уж поздно. А теперь уж осень.
И на пепелищах выросла трава.

Скоро, очень скоро заметут метели
Раны от пожарищ. Тихо ляжет тьма –
Легкая, без боли, жуткая - без цели,
Царство белой скуки. Мертвая зима.



Четыре времени года

Не верь весне – она тебя обманет
Разливом рек и нестерпимым светом,
Затопит половодьем обещаний
Подмоет корни, поломает ветви,
И, одурманив воздухом прогретым,


                Вдруг вероломно, в одночасье схлынет,
                Повиснув на кустах засохшей пеной…


Не верь и лету. Нет лжеца опасней.
Дыханием полуденного зноя
И маревом над синею рекою
Раскинется  - мираж палящей страсти –


                И прогорит золою, и остынет…
                Но что томительней воспоминаний плена?


Ах, осени – тем более не верь! Поманит
Неверным лучиком несбыточного счастья
И спрячется за тучку, и затянет
На ломкий лед расчетливой измены,
В мир рухнувшей надежды и ненастье,

               
                И, наигравшись, вероломно кинет…
                А изобилье – лишь предвестник тлена…

Верь лишь зиме, она не подведет.
В ней все бело, незыблемо, покойно:
Падению предшествует полет.
Тому, кто умер, не бывает больно.
А под сугробом дремлют семена,
И к свету устремляется подснежник
Надежды, что когда-нибудь - весна…
Верь лишь зиме, зимой жива надежда,
                Зимой - все впереди.


Увы, увы… Обманет и она,
И чередом своим опять наступит осень,
Чтоб серый дождик стер все письмена
В невозвратимое ушедших весен…

               

***
До чужой беды - как до той звезды.
До своей - рукою подать.
За чужим порогом - всегда покой,
За чужой стеной - благодать.

Мне чужую боль – отвести рукой.
Я свою унять не могу...
Не моя вина, что твоя беда –
Мне костер на том берегу.

Не моя вина, что луна - одна,
Что зимой траве - не расти,
Не бывать - судьбе, не упасть - звезде
И в пыли - алтын не найти...



Таинство греха

Из распахнутой вечности
В ночь
Капает время.
И мешаясь с полынной истомой греха,
Рождает
Золотое вино наслажденья.
Два тела,
Исступленно сплетясь,
Словно две виноградных лозы,
Улетают
На трепещущих крыльях желанья
В бездонную влажную мглу.
Нет пути им обратно,
Ибо отныне
Нет для них искушения выше,
Чем счастье паденья...


Сад зеленых яблок

Ох, в саду,
Где зеленые яблоки, -
Хозяева жадные!
И презлющие псы
Громыхают цепями.

Ох, в саду,
Где зеленые яблоки, -
Заборы громадные!
И лазейки навечно
Забиты гвоздями.

В этот сад,
Где томятся зеленые яблоки,
Даже мышь не прошмыгнет,
А птица - не сядет.
Только каждую ночь от хозяев украдкою
Лунный свет по щекам эти яблоки гладит.

И под утро они, наливаясь истомою,
Пригибают к земле непокорные ветки,
Ох, хозяйка, за этим тюремным забором
Твои яблоки зреют от лунного света!


Полночь памяти

Уплывают, исчезают,
       Словно призраки,
           В сумерках...
                Растворяясь...
                Ускользают, не прощаясь,
                От меня к забытой заводи…
                По соломенной трухе воспоминаний,
                По несбыточной дорожке в океане
                Отражения мгновений
                Незаметно уплывают
        В полночь памяти.
В паутине
        Отошедших дней
              Запутавшись,
                Бьются мыслей
                Обессилевшие мухи.
                Только призраки мгновений,
                Отраженья сновидений
                Оседают
                В тонком
                Сите
                Скуки...
        И дрожат на горизонте
    Нерожденные стремленья
          Миражами...
                Зыбким маревом...
                Поманивши за собою,
                Растворяются мгновенья,
                Постепенно погружаясь               
                В полночь
               
                Памяти



Из цикла «Следы на песке» (тексты для песен)


Следы на песке

Через рыжие лужи, через хмурые мари
Убегает цепочка следов в никуда.
Тихо море забвения белой вуалью
Отпечатки стирает твои навсегда.

Ах, следы на песке,  вы откуда, откуда?
Ах, следы на песке,  вы куда, вы куда?
Я молю, чтоб свершилось великое чудо,
Чтобы замерло море и застыла вода...

Ветер треплет намокшие белые пряди,
И глаза зеленей, чем морская вода.
Я обидел тебя, ты прости бога ради,
Я прошу, не беги от меня в никуда!

Ах, следы на песке, вы откуда, откуда?
Ах, следы на песке, вы куда, вы куда?
Я молю, чтоб свершилось великое чудо,
Чтобы замерло море и застыла вода.

Под лазорево-палевым небом заката
На песке отпечатались каблучки.
Но не только морская вода виновата,
Что теперь мне тебя никогда не найти...

Ах, следы на песке,  вы откуда, откуда,
Ах, следы на песке, вы куда, вы куда?
Я молю: пусть свершится великое чудо:
Поверни! Возвращайся ко мне навсегда…


Головоломка (текст к песне)

Осколки слов рассыпались небрежно
Под звон нечаянно разбитого бокала…
И не вернуть обещанную нежность
Тех слов, что ты сказала - или не сказала?

Чего ищу? Забавы или боли?
Обманная игра - головоломка...
Нет, не собрать неверною рукою
Разбитых слов хрустальные осколки...
А на столе неумолимо тают свечи,
И притаились тени в складках шали,
Застыли окна, и уходит вечер,
Что мы с тобой так глупо потеряли...

Останки чувств - пустой и жалкий мусор.
Осколки оброненного бокала...
Но те слова... Прошу тебя, не мучай:
Скажи: ты их сказала - или не сказала?



Мадонна

Ах, мадонна, мадонна
Двадцать первого века
В черной кожаной юбке
И с косинкой в глазах,
Ты ступаешь в разводах табачного сизого дыма,
Как в божественно чистых неземных облаках...

Ах, мадонна, мадонна
Двадцать первого века,
Ты зачем и откуда- здесь, на этой земле?
Проплываешь виденьем среди липнущих взглядов…
Твое место - в мечтах, твое место - во сне.

Но в назначенный час ты - увы! - не растаешь,
Ангел грешного ада и Святая Жена,
С сигаретой в руке
И бокалом мартини
Среди сизого дыма просидишь до утра…

Ах, мадонна, мадонна
Двадцать первого века,
В черной кожаной юбке
И с косинкой в глазах,
Проплывает в разводах табачного сизого дыма,
Как в божественно чистых неземных облаках...



Из цикла «Чюрлёнис. Знаки зодиака»


Пролог

Свет дальних звезд
Порой
Нам затмевает полдень,
И человек,
Не в силах совладать
С великой силой безрассудства,
Уходит от себя,
От долгих лет труда,
От верных глаз любимой,
От розовых рассветов,
От почестей, привычек - от всего,
Что составляет маленькое счастье.
 
Чтобы, зажав в натруженных руках
Мысль, как свечу,
Идти по бездорожью -
Туда, где водят хороводы звезды,
Где ждут рожденья мириады солнц
И стонет медь колоколов безумья,
Где труд – как мука,
Мука – как блаженство,
А жизнь – как миг…
Где на алтарь познанья
Приносят в жертву самого себя,
И мир становится симфонией,
В которой годы – ноты,
И рвутся 
Натянутые туго струны,
Когда гремит сквозь Время
Торжественный оркестр:
Труд, Вдохновенье, Гений…
 
Двенадцать месяцев,
Двенадцать знаков-
Путь судеб, Путь людей…
                Нередко в жизни
                Люди  - просто знаки.
                Здесь Знаки – люди.
                С густой, горячей и мятежной кровью,
                Надеждой,
                Болью
                И такой земною
                Тоской по счастью…
                Ты.
                Я.
                Они.

Да, люди – вот те звезды,
Что Он искал на древней карте ночи.
Вот цепь созвездий,
Вдоль которых
Скользят на квадратиках картона
Волшебные миры.

А Мастер?
Ушел искать другие карты.
Навеки отразившись
В зеркалах
Картин…



Дева ("Солнце входит в знак Девы»)

Дева нежная,
Юная Дева,
Серебристой рекой
Распустив свои косы,
Бродит каждую полночь в лиловых тюльпанах,
Мочит платье по пояс в студеных рассветах.

Дева нежная,
Чистая Дева,
Свет воды родниковой в хрустальном кувшине,
Что ты ищешь с такой неизбывной тоскою
В синеве равнодушно-холодного неба?

Дева нежная,
Тихая  дева
Смутно грезит о сладостной тайне,
Дева ищет ответ на преступные мысли
В золотых иероглифах звездных скрижалей.

Но когда письмена зажигаются в небе,
Власяницей становится девичье платье.
Отпечатано горестным нимбом навеки:
Дева бедная,
                ВЕЧНАЯ дева…



Стрелец («Солнце входит в знак Стрельца»)

Стремится поразить невидимую тень
Огромной птицы, распростершей крылья над спящим миром,
Стрелец.
Звенит натянутая тетива, и ищет цель стрела.
С отчаяньем безумца
Он шел к вершине столько долгих лет
По битым стеклам отречений,
Чтоб заплатить живой душой за право
Добыть.
Он одинок.
Он нищ.
Он одержим.
Всепожирающий огонь гордыни сжег дотла
В нем милосердие, любовь и жалость.
И только разум, упрямый разум твердит свое:
Иди.
Добудь невиданную птицу познания и тайны.
Мятежный дух скитаний ведет его с вершины на вершину
Обрывистой тропой.
Дрожит натянутая тетива –
И камнем падает к его ногам добыча.
Но этой же стрелой пробитая насквозь,
Сочится черной кровью
Душа Стрельца.
Упорный пленник страсти, он обречен-
В невидимое целясь,
Разить себя…



Весы («Солнце входит в знак Весов»)

В зеленой зыби утлые скорлупки
Весов –
Суденышки, за мачты подвешенные к звездам,
Качаются безвольно
Меж изумрудных водорослей ночи.
Обманный свет предутренней Венеры,
Сбив с курса кормчего,
Все дальше
Уводит их в просторы океана…
Уж тает в дымке
БЕрега надежды изменчивая кромка –
И мудрое бессилие привычно
Сворачивает паруса,
Вверяясь
Слепой разбушевавшейся стихии.
Хрустят до боли ребра переборок,
Когда девятый вал швыряет с кручи
В отчаянья соленую пучину.
Пусть.
И туда через века доходит
Свет звезд,
Которых ты успел коснуться…

                В несбыточной тоске по равновесью
Печально
Качаются на звездном коромысле
Две утлые скорлупки – суденышки Весов,-
То баловни судьбы,
То жертвы рока.



Из цикла «Философизмы»

 
Ироническая элегия

Мир - это я.
И мир - во мне.
В высоком храме мирозданья
Висят, как туши на крюках,
Овеществленные желанья.
Лежат несвежие мечты
Колбасной грудой на прилавке...
Бог даст, когда-нибудь и ты
На миг заглянешь в эту лавку!
Не морщи нос,
Здесь тлен  и смрад,
Здесь лжи приют и власть дурмана.
Ты знай, что рай – на деле ад
Сомненья и самообмана.
Подставь ладони под струю
Густой соленой влаги тленья!
И кровь мою, и кровь свою
Смешай для жертвоприношенья.
И рухни навзничь, и прижмись
Лицом к холодным грязным плитам:
Того не склеить - и не тщись, –
Что хоть единожды разбито.
        Мир - это я.
        И мир - во мне.
  Угас священным пламень Весты.
        В сей храм затем явился ты,
        Что для двоих там было место…


***
Себя проверить на излом –
Нет в мире выше наслажденья,
Чем расчленить червя сомненья
Математическим умом.
С вершины свергнуть идеал,
И изучать бесстрастным взором,
Как разрушается металл
От романтического вздора.
О, вожделенный миг! – сорвать
С души  запреты и затворы,
Чтоб убедить себя - опять! –
В несокрушимости опоры...



Вопрос

Господи, милосердный!
Смиренно
Пред тобой преклоняю колени
И молю,
Обрати ко мне свои очи
И ответь –
Не слишком ли много,
Возомнивши
О человеческой силе,
Бросил ты на хрупкую чашу терпенья?
Справедливый!
Не ради ль забавы
Обронил в неподатливый разум
Вдохновенья палящую искру?
И повесил,
Как камень на шею,
Крест -
Любовь, обреченную
На повторенье...


Боль

В черных недрах сознанья
Разгорается боль.
Там горят торфяные болота.
Под зеленым ковром вытлевают пласты,
Образуя бездонные дыры.
Маленький злой огонек
Пожирает останки
Отстоявшейся жизни.
Не ступай на поверхность
Прохладного влажного мха -
Провалишься в бездну…


***
Незримый яд чужой и острой мысли
Мне, как короста, разъедает душу
И, в жилы проникая с током крови,
На дыбе зависти подвешивает разум.
Прокисший квас на донышке бутылки
Взрывается струей зловонной пены
И выползает вкрадчивый гаденыш
Из скорлупы куриного яйца.
В мученьях раздирая чрево мыслей,
Рождаются ущербные химеры,
Чтоб, присосавшись ласковой пиявкой ,
Напиться черной крови - и упасть.


Следуя Дао

В податливой текучести воды –
Ее неодолимость…
Уступи.
Прими в себя - и дело за немногим:
Сомкнуть над головой  повинной волны.



Дали. "Постоянство памяти"

Свисает время, мягкое, как войлок,
Стекает время, заполняя память,
Послушно обнимая все изгибы
И впадинки собою заполняя...
У каждого - свои часы,
И стрелки
Повернуты к неповторимым цифрам,
Но все же одинаково покорно
Всех погребет растекшееся время.
На крышке вечности,
Блестяще-равнодушной,
Кишат неистребимые букашки,
Цепляясь лапками и скатываясь в пропасть.
И мрак густой коричневой завесой
Скрывает четкость чувств и линий.
Но это лишь вблизи:
Чем дальше память, тем ласковей лазурь,
И скалы
Сияют отраженным светом жизни,
Обманчиво-победной мишурою.
Несокрушим порядок мирозданья,
Что сопрягает близкое с далеким
И сохраняет человеку веру:
То  время, постоянное, как память,
И - память, постоянная, как время...



***
Полуобман. Полуприказ.
Какое райское блаженство
Редчайший миг - короткий час
Себе казаться совершенством.
Какая медленная боль,
Что невозможно прикасаться,-
Расплатой за  нирваны золь –
Себе ничтожеством казаться...


Из цикла «Моим стихам, нечитанным стихам…»


Ахматовой

Серебристой полоскою лунный свет
На вощеную половицу
Пепел в дымчатом хрустале
Недописанная страница

В полукружьях застывших черных ресниц
Затаилась усталость
С подлокотника кистью бессильною вниз –
Нервные пальцы

От холодной и томной бледности щек
Веет сдержанным жаром
Чуть колышет спокойный ночной ветерок
Ниспадающий занавес

Этот тонкий союз, этот пламень со льдом
Необычен и странен
Как пожаром в ночи, как в сугробе костром
Ты,  Анна!



Цветаевой

А может ты мой сон, моя мечта
Ты точно в зеркале мое отображенье
Твоей строкой в надрыв звенит струна
Моих ночных метаний и сомнений
В твоих стихах рябинный жаркий цвет
Моей любви - мятежной непокорной
В твоих стихах – холодный зимний свет
Моей гордыни, трезвой и упорной
В них жуткой звенью страшный тонкий лед
Молчанья, отчужденья и печали
Стремительно-неповторимый взлет
Безжалостного горького отчаянья
И я, как ты, в холодной вьюги вой
Из скорбной тишины полночной стыни
Отчаянною жаркою душой
В рифмованный выплескиваюсь иней
Ночная тьма. И жилка у виска
Дрожит, волнуясь, в медленном сомненье
Марина, ты была? Скажи, была?
Иль рождена ночным воображеньем?


Луна

Луна русалкою тоскливой
Печальной нимфою плыла
В струе бездумно-шаловливой
Темно-зеленого стекла

Струила свет-печаль на землю
Купала волосы во ржи
Чету берез опутав лентой
Реки, луна плыла в тиши…


Славянка
   (Выставка «Интерпрессфото»)

Как из призрачной сказки,
Из истории тьмы
Смотрит в вечность славянка
На меня со стены.
Лебединая шея,
Россыпь светлых волос –
Своенравная фея
Белоствольных берез!
Взгляд дурманяще-странный,
Резкий чувственный рот,
Словно время из камня
Высекало его.
Гордо вскинуты брови,
Отсвет солнца дрожит…
Дочь свободных народов
Изначальной Руси!


Зимние сумерки

Опять запуржило, завьюжило…
Шуршит, метет снега метель.
Закоченев под зимней стужею
Скрипит надтреснутая ель.

Подкрались серой кошкой сумерки,
Не руки – ветви в небеса,
В глубоком сне, как будто умерли,
Стоят застывшие леса…


Первый снег

А сегодня снег – шел…
Подвенечный лег – шелк.
Зябко ежа плечи-поля,
Разметалась невеста-земля…
Ах, немил и страшен мороз,
Не сдержать беспомощных слез,
И дрожат, как капля-слеза,
Синевой озера-глаза.
От осин и тоненьких лип
Заметался шорохом – всхлип,
Загрустила, волос ив,
Как ресницы, вниз опустив.
Свирипеет старый мороз,
Как разводы туши – от слез,
На дорогах черную грязь
Вытирает ветер, смеясь…
Но из низких сумрачных туч
Проскользнул насмешливый луч,
Как девчонка, краской любви
Заалела бледность земли.
Разметалась косами рек,
Разжурчала льдиночки – в смех,
И фату венчальную – ах!-
Раскидала в клочья в полях…


Дождь

А дождь все льет и льет, как из ведра.
Тоскливая и мокрая погода
Который день – вчера, позавчера…
Надолго зарядила непогода.

Косые струи глухо бьют в стекло,
А на душе безрадостно и тускло.
И барабанят ветви верб в окно
То с дикой яростью, то с грустью.

Бесцельно бродишь в угол из угла,
Забравшись в кресло, тихо полудремлешь…
А дождь все льет и льет, как из ведра,
Как будто затопить решил всю землю.


Прошлое

Незаметно подкралось прошлое,
Как на цыпочках, - тихо и ласково,
Точно мягкою лапой погладило,
Бархатистой кошачей лапою…

Точно музыка, тонкая, светлая,
Разлилась по притихшей комнате.
Быстро пальцы по струнам бегают –
Пальцы мыслей по струнам прошлого…

Это прошлое, это бывшее,
Безвозвратно теперь ушедшее,
Ты когда-то, может быть, - лишнее,
А теперь – мое самое нежное.

Не уйти от тебя, не спрятаться,
Да и прятаться мне не хочется,
Ты ведь гладишь с такой ласкою
Своей мягкой лапою кошачей….


Осень

На тропинках осень - в золотом шуршанье,
Тонких паутинок слабое дрожанье.
Поцелуй невинный лег осенней лаской –
Залилась рябина ярко-алой краской,
Обняла березу, и в ответ на это
Зазвенели листья золотой монетой.
Бродит по тропинкам, смотрит синим взором,
На себя любуясь в голубых озерах,
Липнет паутинкой, залетев в окошко,
Бродит по тропинкам осень рыжей кошкой...


Капли

Часы на стене. Смотрю на стенку
Из мягкого кресла.
Смотрю, как с большой и значительной стрелки
Капает время.
Повисла секунда на кончике стрелки,
Каплей сверкнула –
А следом за нею вторая слетела,
Вторая секунда.
И третья - из гибкого лука стрелою
Вдогонку за мыслью,
Срываются капли, одна за другою,
Без смысла…

 
Декабрь

Что-то очень, что-то очень
Задержалась эта осень,
Закружилась в листопадах и туманах...
Закружилась, замечталась –
Заблудилась и осталась,
А зима не возражала, как ни странно.

Ходит осень, смотрит осень,
Как непрошенная гостья,
И с утра до ночи плачет, плачет, плачет....
Потому что запоздала,
Потому что так устала,
Что нет сил уж сделать что-нибудь иначе.

Только чудится мне часто,
Только снится мне ночами,
Что не осень это вовсе задержалась –
Будто все гораздо проще,
Все прошло, и эта осень,
Только я в прошедшей осени осталась.

Я гляжу на уходящих,
Я хочу им крикнуть здравствуй,
Тронуть за руку, заставить их остаться,
А они проходят мимо,
Точно призрачные дымы,
Шепчут мне
Назад не стоит возвращаться...

Что-то очень, что-то очень
Задержалась эта осень.
Ходит, бродит по проспектам
Дни за днями…
Все проходит,
Остается только осень
С хмурым небом и печальными дождями.


Дорожная

Как хочется в поле.
Вам хочется в поле? -
В обнимку с березой, на солнечный полдень?
На радостный ветер, на ранние росы –
Бежать босиком по колючим покосам?
От сонных покоев,
От пыльных обоев,
Сбежать потихоньку на воздух, на волю,
Все к черту! – заботы, тоску кабинетов,
Свободной, как ветер, уехать, уехать!
За ласковым светом!
За гаснущим летом!
Плевать на билеты, не надо билетов!
Вскочить на подножку - и мчаться сквозь осень,
Сквозь цепкие лапы разбуженных сосен...
А после - сойти на глухом полустанке.
Ничком, на земле, на внезапной полянке -
Лишь синее небо сквозь голые ветки,
лишь небо, лишь солнце - вне мыслей.
                Вне века.


Осень. Триптих

Точно ребенок кистью, смеясь,
Водил. Недокрасил, бросил.
Охрою полыхает вяз
В зелени сосен.
                Осень.


Листья, срываясь, тихо летят -
Желто-багровый ворох.
Падают, шелестя, шелестя,
Шелестя.
                Листопад.
                Шорох.



Березы - белые свечи.
                Сумерки.
                Вечер…



Весной

Какой он мягкий и покорный,
Сегодня - этот талый снег.
На сером черные разводы
Воды - как слезы через смех.
А воздух  пьяный и дразнящий,
Взбродивший светом и весной.
Я пью глотками синь и счастье,
Я пью весеннее вино!
Шатаясь, прислонясь к забору
Разгоряченной головой,
Ловлю губами синий воздух –
Запретный, терпкий и сырой.

            
 ***
Губы. Ласковые губы.
Губы - да не те.
Пусть они целуют, губят,
Только в темноте.

Только чтобы мне не видеть
В этой неге ласк
Нелюбимые, чужие –
Вместо милых глаз.
Ну, целуй же, мне не жалко!
Губы пей до дна...
Я, как пьяная русалка,
Горечи полна.

Зацелую, заколдую,
Будешь сам не свой,
Занесет, затянет в омут
С черною водой.

Поцелуи, руки, плечи,
Губы - да не те.
Обними меня покрепче.
Только в темноте…


Городу

Я люблю, тебя, город, коварное чудище,
Я люблю твои камни застывших столетий,
Твои ритмы и шорохи, узкие улочки,
Где дома - берега, фонари точно ветви...
Где машины плывут вперемешку с минутами,
Где проносит людей, оббивая как гальку,
Я люблю, тебя, город, болезненною мукою
Как уродов-детей их безумные матери.



***
Когда могло это случиться?
Я дней перебираю четки
И мучаю себя вопросом
Когда, когда это случилось?

А может, попусту тревожусь -
Ведь все по-прежнему, все так же
Бесшумно вертится планета,
И солнце каждый день послушно
Бредет наверх по небосводу…

Но раньше утро было сонным
И розовым - в лучах рассвета,
А вечер - ласковым и нежным,
Прозрачным, как наряд невесты...

И золотистым апельсином,
Полуденным душистым шаром,
Лохматое, как клоун в пирке,
Катилось солнце надо мною.

А ночью серебристый месяц,
Как в черных волосах цыганки,
В иссиня-звездной гриве ночи
Качался лунною серьгою...

Но почему-то это утро
И тихий шелестящий вечер,
И полдень, утомленный жаром,
Внезапно потеряли краски.

Безлико, серо и привычно.
Все одинаково, все тускло.
Недоуменье комом в горле,
Как будто потеряла что-то!

Да, потеряла... Я забыла
То, что когда-то точно знала!
Но... это лишь с годами
Неотвратимо, словно юность,
Теряется способность видеть...


Прощальная

Мне бы взять - уехать,
Не сказав ни слова,
Чтоб без расставаний, слез и суеты.
Мне б на синих крыльях ласкового ветра
Взять и улететь в страну какой-нибудь мечты!
Пролететь по морю,
По соленым брызгам,
По сердитой пене, озорной волне,
Позади оставить радости и горе,
А тебе оставить - память обо мне.
Что была с тобою
Память днем и ночью,
Чтобы приходила я к тебе во сне,
И когда с другою - даже пусть хорошей,
Чтобы все равно ты помнил обо мне.
Чтобы помнил губы,
Ласковые руки,
Узких глаз насмешки сдержанный огонь,-
Так, чтобы до боли стискивались зубы,
И впивались ногти до крови в ладонь.
А когда вдруг станет очень-очень плохо,
Если не заполнить в сердце пустоты,
Поищи немного. Повезет, быть может,
Вдруг найдешь меня в стране какой-нибудь мечты?


***
И что мне на роду моем написано?
Какие семь ветров судьбой подарены?
А жизнь летит - во весь опор, неистово,
Как бешеные кони по ухабинам...


***
...А мокрый снег все падает, все кружится.
Под белым грузом никнут ветви сосен.
И день за днем, - тягучие  до ужаса,
Так не похожие на дни прошедших весен.
Мне хоть частичку - той, прошедшей радости,
Мне хоть частичку - той, умершей боли.
В мое спокойствие. В мое однообразие.
В весну без снов, без радости, без горя...


Идолы

Какое слово – идолопоклонница…
Седых глубин родного языка,
Какое слово синяя бессонница
Мне разыскала в канувших веках!
Загадка-слово, страшное – и милое,
Дремотное, как долгие года.
Вы только вслушайтесь: я поклоняюсь идолам.
А это значит, раз и навсегда…
Какое слово – идолопоклонница,
Седых глубин родного языка,
Звенит стеклом усталая бессонница,
И ветка тополя – как тонкая рука…


Рерих. Мать Чингиз-хана.

Тревожно на сердце. И в небе тревожно…
Багровым пожаром в полнеба – закат.
И, дымом пожарищ, безжалостно сожжены, –
Как черные хлопья золы, – облака…
Зловещие тени над красными плесами,
Ветер играет, в бессилье ярясь,
С неистовой яростью черными космами
Дикарки над черною гривой коня.
Уж кровью задымлены русские пади,
Уж празднует смерть воронье на полях,
И светится злобная черная радость
В раскосых и узких монгольских глазах…


Сказка

Был шторм. А под вечер свинцовые дикие волны,
Изверившись в плаче, в своей непонятной тоске,
Метались, неслись с накипевшею яростной болью
И гибли, разбившись, на мокром прибрежном песке.

И снова вставали, и снова упорно кидались,
Свинцовые волны в багровых закатных лучах,
Но в злобе и реве нашли вдруг нечаянно радость,
А ветер, взбесившись, запутался в пенных гребнях, -

И в небе над морем все стало торжественно-жутко,
Огромные, огненно-красные, отсветом битв,
Ползли, надвигались, клубились и рушились тучи,
И черной волною лизал их притихший залив.

Я шла босиком по пустынному дикому пляжу,
Я что-то кричала, но ветер украл все слова…
Играя, мне под ноги тонкую белую пряжу –
Ажурную пену кидала шальная волна…

Я шла, на закат завороженно глядя,
Не в силах  уйти, в заколдованном призрачном сне,
Мне волосы ветер – волнистые влажные пряди-
Запутал и спрятался в быстро бегущей волне.

И мне показалось, что это – неправда, что снятся
И волны, и ветер, и алая эта заря,
И я, улыбнувшись, взяла в побелевшие пальцы
Подаренный морем прозрачный кусок янтаря…


***
Воздух соткан из солнечных нитей,
Золотых, словно май, паутинок,
Пахнет медом цветущих акаций,
Полон сладким дурманом истомы.
Солнце льется с беззвучного неба
Жидким золотом в дремлющий город,
Исцеляя забытою лаской
Все сердца, потерявшие веру.
Золотятся округлые плечи,
Расцветают бутоны улыбок
Женщин – словно с картин Возрожденья,-
С их упругой и плавной походкой…