Вольнолюбивый Альф и красавица Сильва

         Думать о своей жизни в России, планировать обустройство на новом месте мы с женой начали задолго до переезда. Мы знали, что за ту сумму, которую  выручим за свою ташкентскую квартиру,  не сможем купить приличную  квартиру в городе, да и не хотелось нам жить в многоквартирном доме, мечтали о своём доме, дворе, пусть небольшом, но своём хозяйстве – огороде, саде, птичнике и, конечно, собаке.

        Благодаря помощи сына Миши, мы поселилисьв Луге. У нас деревянный дом довоенной постройки с печным отоплением, почти двадцать соток заросшей снытью, пыреем, конским щавелем и другими сорняками земли, водоразборная колонка метрах в пятидесяти от дома, фундамент сгоревшей бани и остов сарая для дров во дворе

        Прошел месяц или два, и вот у нашей калитки я увидел пацана, державшего на руках рыжего щеночка, крепенького, пузатого и очень симпатичного.

      «Вам щенок нужен? - спросил мальчик – у нас один остался. Хотим пристроить в хорошие руки. Вот его мамаша, - показал он на стоявшую рядом лохматую шавку -  когда вырастет, таким же будет».

      Так появился в нашем доме еще один житель. Пёсик оказался смышлёным. Мы боялись, что по ночам он будет  тосковать по матери и скулить и устроили его в нашей спальне. Он не скулил, но пытался влезть на кровать, трепал носки и тапочки, стаскивал с полочки возле зеркала книжки, футляр для очков – всё, что мы имели неосторожность оставить там.

     Пришлось из дощечек, попавших к нам с дровами, соорудить в двери барьер, через который мы перешагивали, а щенку перелезть было трудно. Днём щенок играл или спал в гостиной, а ночью устраивался в ящике на кухне.

     Долго мы с женой не могли договориться о кличке нашего питомца. Я, учитывая  его рыжину, предлагал назвать Чубайсом, потом Джокером, чтобы будущему коту дать кличку Мизер, но Зина мои предложения отвергала. Ей почему-то хотелось назвать пёсика Зигой, но с этой  кличкой не соглашался я.

     Как-то в воскресенье мы сидели за столом, пили утренний кофе и смотрели по телевизору американский сериал «Альф». Раньше мы его пропускали или смотрели невнимательно, на этот раз шуточки инопланетянина Альфа нам понравились, а сам он показался чем-то  похожим на   нашего щенка. Есть собачье имя Альфа, почему бы нашему кобелю не называться Альфом? Эта кличка была принята нами без споров и колебаний.

     Мамаша Альфа Джеки жила на соседней улице в двухэтажном деревянном доме вместе со своим хозяином Валерой, его матерью и козой Дунькой. У Валеры была аллергия к коровьему молоку и поэтому он пил только козье.

     Вначале Джеки появлялась у нашего двора по несколько раз в день. Альф бросался к ней, хватал соски, но не столько сосал, сколько кусал, и Джеки жалобно скулила. Потом Джеки стала уводить Альфа с собой, и нам пришлось заделать все дыры в заборе, а калитку запирать. Материнское чувство сохранялось у Джеки довольно долго, прошло два месяца, но она всё ещё бродила вдоль ограды и скулила, подзывая Альфа.

      Ещё больше хлопот нам доставляли соседские ребятишки, повадившиеся  играть с Альфом. Они делали всё, чтобы выманить Альфа на улицу, и дело дошло до того, что Альф стал приходить домой только на ночлег и кормежку.

       В остальное время, если не играл с детьми, то рылся на помойке близ дома или бегал по улицам. Если мы   запирали калитку, дети проделывали дыру в заборе и выпускали его. Нам не хотелось, чтобы он подобно своей мамаше свободно бегал по улицам города, и мы, в конце концов, посадили Альфа на цепь.

      Много хлопот доставил нам наш новый пёс, когда в доме появилась Сильва. Так назвали мы прелестную кошечку, которую принесли нам дочери наших новых лужских знакомых.

     Она была тёмно-дымчатой с чёрными мордочкой, хвостиком и лапками. Первое время Альф относился к ней так агрессивно, что мы боялись оставлять их дома одних и, уходя, забирали котёнка с собой.

     Чтобы приучить животных друг к другу, я брал Альфа к себе   на диван, а когда он засыпал, укладывал рядом  с ним Сильву, гладил её, успокаивал. Просыпаясь, Альф приходил в сильнейшее возбуждение и пытался схватить кошечку, но постепенно привык и стал вести себя спокойнее.

       Кошки довольно часто, особенно, в домах, где есть маленькие дети, не соотносящие чувства и желания свои и кошачьи, ведут себя как-то приниженно, двигаются по комнатам с опаской. Наша киска чувствовала себя в доме хозяйкой. Мы никогда её не трогали без особой надобности, старались выполнить её просьбы, если понимали, чего она хочет, а со временем мы понимали друг друга всё лучше и лучше.

       Запрещалось Сильве залезать на стол и к нам на плечи во время обеда. Если она все же взбиралась кому-нибудь на плечо, чтобы перехватить лакомый кусок с вилки, мы относили её в другую комнату и там запирали. Так отучили от этой дурной манеры.

      Спала Сильва на нашей кровати. Если залезть под одеяло ей не удавалось, она подходила к самому лицу  трогала лапкой край одеяла: «Пусти! - дескать - что вредничаешь?» Если  её не пускали, пристраивалась снаружи, стараясь прижаться поближе ко мне или к Зине. Это было неудобно и нам,  и Сильве, и со временем она стала устраиваться в стороне, чаще всего на столике у кровати, но утром, как правило, приходила поздороваться и приласкаться, укладываясь на груди или подмышкой и довольно мурлыча.

    По утрам я  делал физические упражнения  в положении «лёжа», Сильву это не смущало, и она, если перед этим не успевала «поздороваться», устраивалась на груди или на животе, раскачиваясь в такт движениям моего тела.

     Мышей наша киска начала ловить очень рано, когда ей было ещё только полгода. Осенью, особенно, в первые годы, мыши оккупировали наш подвал, бегали между брёвнами и плитами, которым были оббиты стены, шуршали на потолке, не стеснялись появляться среди бела дня в комнатах, но к Новому году мышей   в доме благодаря Сильве не оставалось.

     Ловила она и крыс. Однажды летом Зина позвала меня посмотреть на сражение Сильвы со здоровенной крысой. Наша доблестная кошка не давала крысе уйти, бросаясь на неё, как только та собиралась дать дёру. Крыса оборачивалась, кидалась на Сильву, потом снова пыталась скрыться. Так продолжалось довольно долго, пока мы, опасаясь, что она всё же удерёт, не вмешались в драку.

    Когда наступала весна, каждый погожий день мы проводили во дворе, перекапывая огород,  засевая грядки или обрезая деревья. Наши друзья обычно крутились поблизости. Сильва носилась по молодой травке, лазала по деревьям или, наигравшись, устраивалась недалеко от Зины и дремала. Когда Зина переходила в другую часть двора, Сильва тоже меняла место лёжки.

       Альф активно вмешивался в трудовой процесс. Если я нес лопату, он тоже хватался за черенок и тащил её, правда, не всегда в ту сторону, куда мне было нужно. Если я начинал копать, неугомонный пёс тут же начинал рыть яму своими мощными лапами. Даже объедать ягоды с колючего крыжовника он начал, «помогая» мне собирать урожай.

      По мере взросления Альф всё чаще исчезал со двора, пользуясь сначала тем, что кто-то забывал запереть калитку, а потом, находя дыру в заборе или подлезая под сетку, которой была огорожена часть двора. Дыры я заделал, возле сетки вкопал куски шифера, оставшегося после ремонта крыши, но негодный пёс всё равно исчезал.

      Альф убегал всё чаще, пропадал всё дольше и дольше. Соседи говорили, что видели его бегающим по городским улицам далеко от дома. Во время своих отлучек  пёс, видимо, наедался всякой дряни на мусорных свалках, и по возвращении, как правило, мучился животом сам и доставлял неприятности нам, загаживая веранду.

       Пришлось посадить его на цепь. Жаль было видеть нашего весёлого Альфа понурым, когда я водил его на цепи, а цепь волочилась  по земле, задевая  задние лапы, или слушать его скулёж, но другого выхода не было. Зачем нам сторож, которого большую часть дня нет дома?

      Наступила наша вторая лужская зима. Началась она поздно, снег шёл редко, и пыль на замёрзших улицах напоминала нам ташкентскую зиму.

      Альф и Сильва нередко сидели на крыльце дома рядом, посматривая на улицу и опровергая расхожую поговорку: «Как кошка с собакой». Глядя на Сильву, я вспоминал песенку, которую в молодости мы распевали на вечеринках:               
               
              «И часто – часто Киса-Мурочка сидела долго у ворот»

        К моему удивлению, события, разворачивавшиеся в этой песенке, последовали гораздо раньше, чем я ожидал. Однажды, Сильва не вернулась со двора и всю ночь где-то пропадала. Обеспокоенный этим, я утром пошел её искать и у сарая с дровами увидел рыжего кота, которого встречал и раньше, но не видел с тех пор, как возмужавший Альф стал гонять чужих котов и кошек со двора.

     Заметив меня, кот удрал, а со штабеля дров послышалось мяуканье нашей киски. Ещё несколько дней Сильва была возбуждена, призывно мяукала, выходя во двор, и подолгу отсутствовала, потом успокоилась и вернулась к прежнему образу жизни.

     Месяца через полтора стало ясно, что Сильва погуляла не зря. Живот у неё отвис, соски набухли, потом она стала обследовать различные укромные уголки нашего дома, лазать в платяной шкаф, тумбочку с бельем. Тогда Зина поставила под журнальный столик  в нашей спальне коробку с подстилкой и завесила её стёганым халатом, привезённым из Ташкента.

    И вот «день Х» настал. Зина готовила на кухне обед, а я пошел в сарай за дровами. Когда я вернулся, Зины на кухне не было, на плите кипела в кастрюле вода, в миске лежали наполовину очищенные овощи.

     Зину я нашел в спальне сидящей на кровати возле журнального столика. Оказалось, что нашей киске при родах потребовалась моральная поддержка хозяйки. Время от времени Сильва выглядывала из-под халата, и, убедившись, что Зина рядом, снова скрывалась под столиком. Стоило Зине подняться и направиться к двери, как роженица с душераздирающим мяуканьем выскакивала из коробки и бежала за ней, успокаиваясь, когда Зина возвращалась и усаживалась рядом с коробкой.

      Часа через полтора появился первенец, а затем ещё трое котят, черных с белыми и рыжими пятнами, совсем не похожих окраской на свою мать.

       Нам было достаточно одной кошки. Но лишать Сильву радости материнства, а себя удовольствия наблюдать за Сильвой-матерью и развитием котёнка тоже не хотелось, и мы оставили одного котёнка – первенца.

     Он был чёрным с рыжими пятнами по всему туловищу, белыми лапками и белой полосой, пересекавшей левый глаз, что навело нас на мысль назвать котёнка Пиратом, а после переименовать в соответствии с полом в Пиратку.

     Однако эта кличка удержалась недолго. Кошечка была очень ласковой и в отличие от матери любила лизать нам руки. Она нализывала их иногда так усердно, что  мы решили переименовать её в Лизку. Как-то к нашей калитке подошла маленькая девочка и спросила, не отдадим ли мы ей котёнка. Мы расстались с Лизкой.

     Вот  пока и все истории о моих взаимоотношениях с нашими «меньшими братьями».