Как в России за хлебом ездили 3

             Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"




               
                «Дурак – он и в Китае дурак!»
               
                Мао Дзе Дун, вождь               



                Россия,  1919 год.




В вагонном проеме проявился закопченный паровозными заботами сумрачный Коровин.
- Слышь, Захар!.. ЧеКа путя пока не дает, до ночи, говорят, и не выпустим со станции. А мешочня вокруг-то – подползает!..
Семенов выпрыгнул на закатный солнечный жар и огляделся.
Вокруг стало внезапно и тревожно многолюдно.
У вагонов одиноко стоящего посреди степи  состава  гомонили с пришлым мешочным, в основном - бабьим народом отрядники - Авгеев да Лиходед, самосадно курили ртами-дымососами, скалили зубы.
На паровозном котле, устанавливая на колесе от телеги на манер  орудийного вертлюга хищный пулемет, вертелся кошкой Юрчук, звенел когтями патронных лент.
 Близ паровоза  хрипела непонятной старой собакой раненая в свадебных боях гармоника. Рвал, дырявя многоштопанные меха, здоровый балбес Босых:
- Помогай, братцы! Затыкай дырки восьмером – один пляшет!..
Плясали какие-то – серые, толстые, с непролетарскими  хитрыми глазами.
«Ишь ты, что жаренная свинятина с голодными людьми сделала!..» - подумал о своих сырой головой Семенов. 
Другие какие-то – тоже серые, разных полов, но на одну морду, толпились кучами неподалеку, волокли малые и прочие мешки, примеривались.
- Это я тебе скажу, товарищ Семенов – чистая беда нам грозит!.. – подошел со спины тревожный дед Савков. – Как стемнеет – народ этот вагоны наши брать будет!..  Такая тут у них привычка!..  Вначале бабы попрут!..
- Да бабы что… Баб я одобряю…
- Бабы тут мешочные – дикой силы бабы!.. У этих баб одних подмышек по три пуда - не считая товара в чувалах… всех сметут! Затем остатний народ подтянется – а там он всякий…
- Оружие есть у них?
- У баб-то оружие одно… сам знаешь…  А у других каких – знать не могу… но поезда лишить могут… Дела тут не шутейные начинаются  - уж я то повидал-поездил…
- Категорические заразы! – оценил пляшущих Семенов. – Эй! Авгеев! Лиходед!  А ну, бросай словами блудить! Всю постороннюю мешочню – на длину пяти штыков к себе не подпускать! – и внезапно для самого себя выпалил из нагана в ближайший стоячий мешок с  мягким съестным содержимым. Мешок крякнул,  взвизгнул убитым наповал внутренним поросенком, и упал навзничь.
Вокруг замерли, слушая остатки музыкального воздуха из остановившейся гармони.
Хозяин мешка, деревенский непожилой мужчина очень большого человеческого роста, в летнем полутулупе, от гневного испуга завыл щербатым ртом какую-то зимнюю трубяную песню и, теряя разум, пошел на Семенова.
- И даже не думай!.. – охолодел глазами Захар, поднимая оружие на уровень мешочного наступающего пупа.
Мешочный мужчина завел белые глаза под лоб и развел руки на весь размах.
 После пулевого удара полутулуп осел задом на смертно засипевший простреленный мешок и начал умирать, дергая ногами.
Вокруг заорали и, кидая в  вперед себя на размах руки  мешки, малых и больших детей, чемоданные сундуки и  корзины дикого размера, поперли в заскрипевшие деревянными и железными суставами  вагоны.
Хлебных бойцов Авгеева и Лиходеда  смяли сразу, свернув кровяными тяжкими ударами носы и уши, Юрчука  сбили с паровоза метким полумешком  с овсяным набором, Босых в вагонном проеме наотмашь отбивался гармонью, валя  музыкальными хрипами по два паразита за ударный мах. После шестого замаха гармонь перестала действовать рабочим боевым механизмом и в обезоруженного Босых кинули  растопыркой Савкова-деда, путающегося под ногами.
В мгновенный быстрый момент на сбитого с ног бойца, давя ему до бледности лица грудную клетку, широко уселась задом толстомясая, в сером фуфаечном женском костюме  и стала принимать и раскладывать семейный путешествующий груз, кидаемый снизу мужскими родственникам.
Вагоны ухали, скрипели и качались, заполняемые волнами вшивых, воняющих людей.
В командирском вагоне, разбивая волосатые рожи опять забастовавшим наганом, матерился Семенов, трещали по швам клеша Еропкина-матроса, Коровину с хрустом заворачивали паровозную голову к слабосильной оголодавшей спине – перла с хрипом и матом неодолимая человеческая гроздь.
- Как на Зимний лезут!.. – из последних сил отбиваясь прикладом, ушел мыслями в памятную ночь видавший виды матрос.
-Да жаль ты их штыком в мешочные брюхи!.. –  также изнемогая закричал запредпоследним криком Захар, -  вишь, кончают они нас!..
Ненужные пассажиры вновь тяжко навалились и где-то внизу под ними зарычал матрос, лихо сбитый крепко сжатой в кулак ногой.
 Страшно утрясая людскую массу в вагонах, грохнул в полуверсте снарядный предупреждающий разрыв.
Не попавшие в эшелон человеческие толпы кинулись испуганной россыпью в степь, убегая от свистящего и сверкающего сабельными искрами конного отряда Вехоткина.
Сам бравый деверь, горяча сверкающего коричневого коня, остановился у вагонного входа.
- Живой?.. Эй?.. Родственник!..
- Живой… - раздвигая спиной испуганные чекистами лапти, валенки и сапоги,  а также женские полсапожки и  окалошенные ботики, промычал Семенов. – Матрос!.. Коровин!.. Вы там как?.. живыми организмами лежите?..
- Вот  шволота… - зашамкал, залезая корявыми пальцами в рот, Еропкин –… они мне обе ротовых палубы – и верхнюю и нижнюю – зубов лишили…
- А Коровин?..  Чо молчишь?...
- А Коровин, братишка наш… головой на корму смотрит… свернули башку паровознику напрочь… Холодеет…
Паразитная набивка вагона вокруг смятых отрядных тел виновато закашлялась и заохала бабьим поздним сожалением.
В соседних вагонах многоголосо закричали различными  подсердечными словами, послышались хрупающие удары по мордам и смачное вяканье выбрасываемых тел вместе с мешочным грузом – там быстро и опытно работали чекистские сотрудники.   
 - Ну, что, понял, хрен бочковой, на что твои огурцы годятся?..- крикнул спрятанным внутренним матом Вехоткин и спрыгнул со злобного коня.
- Бывает…- переводя дыхание, просипел Семенов и уселся в вагон-ном проеме, свесив мохнатые ноги. – Забили они нас неожиданностью… Собашня… Мать их в мешок… Целой бойцовой единицы лишили…
- Ну, сиди тут… думай - чем-нибудь…- и родственный чекист побежал вдоль состава, крича нужные в таком моменте командные слова.
Вихляясь на смятых ногах, вытирая сопливую кровь с бородки, подошел к командиру кинутый дед Савков.
- Хоть бейте меня, товарищ красный Захар Семенов, хоть на сало режьте… - крикнул он с обидой, - только дайте мне самую тяжелую бомбу-пистолет, я одним махом в нашем командирском вагоне нескольких личностей жизни лишу!.. Весь кишочник мне отбили!.. И сидят теперь – пришипились… А  нам там с вами и места нет!.. Ты смотри, как плотно набились, объедкины дети – пупа не просунешь!.. А там, обратно, мешок… Запас… какой-никакой… Кальсоны двойные!..
- Штыком будем расковыривать! – жестко бросил Захар и крикнул: - Эй, кто там в живых! Авгеев, Босых!.. Лиходед! Матрос Еропкин!..
Подбежали яростные неудавшейся дракой бойцы – с заплывшими юными глазами Авгеев и Лиходед в разорванных кошачьих штанах. Еропкин, сидевший на высоких, из-за валенок, корточках, бросил задумчиво сеять песок и околовагонный дрязг  в поисках выбитых матросских зубов, и, печалясь, взглянул на Захара:
- Ни одного нету… А вот только ж – штук тридцать в роте имел!.. Чем исть-то теперь?..
Семенов, ободряя, вспомнил:
- Не боись, Гришаня!..  Зато теперь тебя расстреливать легко – губы мошонкой сожмешь - никакие слабые слова не вылетят! А ежели не дострелят – мы тебя в мастерских оборудуем!.. Опыт имеем!.. Прикончим разверстку, в депо я тебе самолично на токарном изготовлю и на рот ротовую шинковку на болтах присобачу! Из самолучшей английской паровозной стали!.. Хоть до смерти пролетарский горох и овес перетирай – сносу нет!.. А нос собьют  - кран хоть от водного провода, хоть от самовара - привальцую! При революции – рана рабочему человеку   только в телесное удовольствие!..  Бери винтарь  – мститься пойдем…
Из соседнего с командирским вагона фуфаечными лягушками полетели худосочные мужики, последней (толстой жабой) квакнулась в песок толстомясая, с ругающимся слюнявым ртом. Всем им в спины посыпались выбитые ножными ударами чувальные походные вещи.
Окончательной точкой в проеме появился злой Босых, отходящий от бледности посредством матерного крика.
Боец спрыгнул, на бегу ловко набил морды копошащимся над семейным добром мужикам и оказался перед командиром.
- Живой?.. Винтовка где?..
- Все грудя как прессом жоповым сжамкнула… - кривясь, ответил Босых, –  Винтовка в вагоне где-то канула… И гармонь в раздрай ушла…
- Гармонь!?.. Тут у нас беда трагедией играет, а ты про свои козлячьи песни думаешь… Винтовку – ищи! И вагон - чисти!.. 
За Босых, подсучивая  рукава, убежал и сопливый дед Савков пугая тучи весенних воробьев.
- Вы! Тоже! Оба-двое – быстро ЧеКе помогать!.. – и Захар пошел вдоль  распухшего от крика состава, сквозь потерявших окончательную надежду выпавших мешочных людей…