Рейс длиною в жизнь стр. 28

 

    Пережив холодную
зиму 1985-1986 года, мы
незаметно приближались к
весне. Благо цикличность
времён года в природе не
даёт сбоя. Надо сказать, что
морозные зимы для прово-
дников ощутимы каждый год, если их поезда следуют на север и
на восток. Ещё в те годы, когда я проводником ездила в прицеп-
ном вагоне в Хабаровск, прошла испытание холодом, когда в Маг-
дагачи мороз достигал -60 градусов. Отбиваемый ломиком лёд, с
ходовых частей и из-под раковин с унитазами, падая осколками
на заснеженный перрон, звенел, как разбитое стекло.
А в середине 2000-х годов, когда мы следовали по маршру-
ту «Омск – Новый Уренгой» от мороза кусками отлетала краска
с наружных стен вагонов. Переходные площадки и суфле между
вагонами сжимались от холода и выскакивали из своих крепле-
ний – пазов, отлетали на ходу поезда. Если переходную площадку
ещё можно было занести в тамбур, а впоследствии восстановить
её на своё место, то с прорезиненным суфле приходилось распро-
щаться навсегда.
Заправку вагонов углём по станции Сургут проводили но-
ваторским способом. На перрон въезжала машина, загруженная
углём. На машине был установлен транспортёр в виде желез-
ной горки, по которой во дворах скатываются дети. Нижнюю
часть такой горки устанавливали в тамбур с рабочей стороны.
Грузчики угля на горку в машине лопатами закидывали уголь,
в результате чего образовывалось чёрное облако. Уголь с грохо-
том устремлялся в тамбур. Благо, что стоянка поезда была чуть
больше часа, ведь после такой загрузки, проводнику необходимо
было всю эту массу угля убрать в угольные карманы, промести
тамбур и принять топтавшихся на морозе, в ожидании посадки,
пассажиров.

  Однажды, работая начальником поезда на воинском эшелоне,
выгрузив призывников во Владивостоке под Новый год, я благо-
даря своим знакомствам в отделении Дальневосточной железной
дороги, упросила руководство дороги отправить состав поезда
в Омск после Нового года. Во Владивостоке стояла тёплая, ком-
фортная зима. Воинский эшелон обслуживали три проводника на
два вагона. Двухмесячные перевозки для моих проводников каж-
дый раз заканчивались передышкой во Владивостоке. Затем, пу-
стой состав, без пассажиров, перегоняли в Омск по расписанию
грузового поезда. Что означало более длительное передвижение
по просторам Дальнего Востока и Сибири. Я придерживалась тог-
да своего мнения – «солдат спит, служба идёт». Таким образом,
продлевая рабочее время проводникам, давала им возможность
отоспаться и неспешно подготовить вагоны к разоборудованию.
Зима в тот год выдалась крайне холодной. После пятидневно-
го отстоя во Владивостоке, мы выдвинулись в свой родной город.
И уже через несколько часов испытали все «прелести» зимних
морозов.
На станции Вяземская столбик термометра опустился до -30-
и, в Хабаровске -35, в Сковородино -45. Когда мы прибыли на
станцию Могоча, осмотрщики нашему поезду забраковали колёс-
ную пару из-за образовавшегося ползуна. Но, даже у закалённых
трудной работой вагонников, не хватило сил открутить болты,
удерживающие подвагонную тележку. Их пришлось срезать ав-
тогеном при морозе -60 градусов. Скоро морозы стали «ослабе-
вать». В Петровском Заводе было -57, в Красноярске -50, в Ново-
сибирске -46.
Пока поезд следовал по необъятным просторам заснеженных
лесов и полей, проводники не отходили от топок. Закладку угля
производили каждые пятнадцать минут. Сил на то, чтобы что-то
приготовить поесть, не было. Даже чай заваривать не хотелось.
Все дни мы пили кипяток и отогревались под кучей одеял и ма-
трацев в «боевой готовности». Даже не снимали с себя сапог и
валенок. И вот, наконец, станция Татарская. Над входной дверью
вокзала на табло такие долгожданные цифры: -32.
Через три часа наш поезд уже подходил к родному городу.
В мечтах об отдыхе, все проводники ожили. Оттаяли улыбки на
лицах, оттаяли не только их части тела, но и души. Все спешили
домой. И вот тут, когда я шла в резерв проводников с отчётом,
навстречу мне попался начальник депо Ларин Владимир Михай-
лович. После приветствия, Владимир Михайлович сказал: «Да-
вайте, поезжайте по домам, сутки отогревайтесь, вагоны разобо-
рудовать не надо. Сдайте под охрану. А завтра поедите в Даурию
с «контрактниками».
  В тот год шла война в Чечне. «Контрактники» – это рядовые
и офицеры запаса, состоящие на учёте в военкоматах. И которых
активно призывали принять участие в военных действиях, за
что им выплачивали приличное денежное вознаграждение. При
огромной безработице и невыплат зарплат в те девяностые годы,
для многих мужчин такой вид заработка был спасением. Даурия –
это название местности в Забайкалье. В крае, с ветрами, выдува-
ющими снежные покровы земли до её первозданного состояния,
ветра, со всей своей мощью, поднимали от земли песчаную бурю.
Холодные песчинки больно били по лицу, проникая за воротник и
попадая в рот и в нос. При морозе в -30, холод ощущался, как -50.
И вот, после недельного морозного выживания нам предстоя-
ло вновь вернуться в жестокие условия холодной зимы.
Мой разум противился тогда изо всей силы. С ужасом я отве-
тила Владимиру Михайловичу:
- Да вы что! Мы устали от холода, мы мёрзли столько дней,
мы не сможем больше терпеть этот «дубак».
На что Ларин рассмеялся и сказал:
-Ты что, обалдела? Какой дубак? Уже тепло. Я что, не знаю,
что такое Забайкалье? Я там рельсы укладывал в молодости. Ты
что, на термометр не смотришь? Утром было -32, а сейчас всего
-30.
Ну, как я могла возразить своему любимому начальнику
депо? Мы отмылись от угольной пыли, заменили грязное бельё
на чистое, и на следующий день отправились в Даурию. Мороз в
Забайкалье в -43 градуса правил балом, кружа в беспорядочном
движении снежную и песчаную бури.

продолжение следует