вЖиз-2. Глава ХVII. Искренность мешает рвоте

Внезапно взгляд дознавателя изменился и тон стал сытным как сметана:
- Ладно. Вижу, ты не преступник...
Непреступница хлопала большими ресницами. Опер открыл дверь и еще сказал:
- Коралова, свободна. Дуй к профессору веселиться.
Та просяще подняла глаза:
- Как, ночью? Я еще ни разу не появлялась на Russian street в одиночестве. Да и на такси денег нету.
Опер ухмыльнулся с добротой:
- Хорошо, уважаемая шимпанзе, довезу тебя до дома. Вручу лично профессору наук.
та подала руку...
в автозаке ехала, печатала на планшете и поглядела на возницу:
- А вы женаты?
- Не женат.
- Хотите вам жену у Господа вымолю?
Тот обернулся, вминая губы друг в друга:
- Из приматных кровей такую как вы?...
Та смутилась:
- Ну почему же... Лучше даже.
Толи от тряски толи от нервов Рокси скривила мучительную физию.
- Что с вами? - проявил чуткость опер.
- Да начинается...
- Чего?
- Сильная Боль будет.
- Очень? Недушевная, а телесная?
- Всякая. Такая, что не в силах владеть собой. Потому и не могу не умалить, не уменьшить. Надо выжить просто.
Полицейский впал в волнение:
- Вот еще подстава... Может в больницу... или ветеринарку?... Да нет же, эти закрыты ночью. Плужников подумает, что мент тебя избивал...
- Учу других как справиться с болезнью, а с собой ничего поделать не в состоянии. Как больно. Это от тряски, наверно.
Превратившись в шерстяной мячик, Рокси сложилась вокруг живота. И плохо владея собой, этот мячик выговаривал то, что блуждало по коридорам ума, что она бы ни за что не сказала в твердом рассудке на допросе.
- Кто я? Господь призвал мою душу. Откуда? Из бездны, видимо. Коралов призвал. Чтобы я блевала, а потом не брать чипы народу кричала и младенцев не торопились штамповать. Верна-ли моя дрессированная мысль?.. При Иване Грозном тоже готовились к концу Света, предприняли мер, а только народ бесплатно всполошили. Не к раскольничеству ли я страну готовлю?... Церковь из-за слабости батюшек и без меня качается. Да нет. Не к раскольничеству. Боюсь, что правду говорят мои обезьяньи уста. Как колокол днем слышу: иди и неси им. Они в прелести. А ты - в блевательной ясности. В страдании имеешь ясный ум. На волоске держишься, Роксана. Лечиться боишься. Второе Пришествие - Тайна Страшная. А мне надо о нем вещать, а то не до обезьяны, а до гусеницы разжалуют.
Роксана иногда поглядывала в тайное круглое зеркальце, которое вызволяла из штанов и, морщась, отводила глаза. Опер гнал тачку неуверенно, цеплялся глазами за трассу, надеялся в ней найти подсказку. Подсказок не было, и голос женщины в обезьяньей шкуре продолжал:
- Только что мобилизировала детей и их мам карты не брать. А права ли? Верны ли мои мысли? Порой уверенность стучит, будто кто-то во мне говорит. А порой нападает трусость, тоска: верно ли я вещаю, или напридумывала все, в заблуждение ввожу мирное население... Может ереси все, всмысле насчет карт и QR-кодов, может все оно к добру человеческому? И вживления контролирующих чипов только на пользу слабовольному человеку?.. Что за примат-миссия у меня такая... Болит, ох, ох, охушки. Знаю, кого вам в жены. Есть у меня студентка. Тиха и печальна Будет вам послушной. Главно, развеселите ее. Боже, у меня же блог, у меня студенты. Я так уверенно несу то, в чем неуверена. Просто мной руководит кто-то.
Рокси согнулась и минуту не думала, не говорила даже с собой.
- Куда я пойду, когда все закончится? В обезьяний светлый мир или в ангельский. Этот святой на букву Ив вызволил меня из одного мира, поместил в мохнатую оболочку другого и Сам ушел. Ушел, не попрощавшись. И не согреться его силой, ни вопрос задать. Правда, письмо мне написать умудрился и приснился - уже поддержка.
- Какое письмо?... Тут аптека была!
- Нурофены или ношпыпены... Не поможет... Все уже перепробовала. Только конская доза спасет. Господи, когда ты это прекратишь... Боль чудовищна, не спасают ни спа, ни поездки... Такое у меня обезьянье заболевание... Просвятил меня Иван Германович и щедрый кусок хвори бонусом передал. Что, пророческий дар неотъемлем от страдания?.. Неумолим довесочек? Простите, ропчу... Боль. Может она и делает из обезьяны человека, а вовсе не труд. Дарвину верить нельзя. Это хоть понятно? (Опер кивал) Он - масон без образования. Вернись на миг, человек мой в обезьянней шкуре. Услышь мартышку болезненного склада. Основание? Потому, что ей тяжело. Ты же на облачке сидишь, молитвами сверху кидаешься. Пронзи мой недуг. Боль в животе - это страшно настолько, что я боюсь потерять свой портрет души.
- Остановить тебе у обочины? Вырвешь?.. Еще не хватало, чтоб заблевала рабочую тачку обезьяна.
Рокси еще согнулась, в мучительном дрожании выпустила под шерсть мурашки. Трясущейся рукой хотела открыть форточку для рвоты, но лишь калачиком повалилась на пол автомобиля и сжалась в комочек, закрыла глаза и замычала. Ремень безопасности вцепился в ее ногу.
Через минуты этот калачик был донесен до домофона двери профессора. А потом и до лифта. Кудахтая и прыгая, ученый в халате на лестничном пролете принял падчерицу. Долго кланялся и со слезами, обняв Роксану, ввел в домашнюю обитель. Во взъерошенном настроении оперативный работник удалился в ночь, долго гнал служебную тачку и  осмысливал измученную мартышку, рвущуюся к странной истине.