Ровно в полдень. 65 регион

                На уровне фантастики и бреда,
                Чуднее старой сказки для детей,
                Красивая восточная легенда
                Про озеро на сопке и
                про омут в  сто локтей.
                И кто нырнет в холодный этот омут,
                Насобирает ракушек, приклеенных ко дну,
                - Того болезнь да заговор не тронут,
                А кто потонет - обретет покой и тишину.
                В.С. Высоцкий
               
 











































































































Мы обернулись на голос.
В нескольких метрах от нас, в позе "а ля механизатор", располо¬жился тщедушный мужичок.
Хотя его майка под наглухо застегнутым пиджаком и свидетельство¬вала о некоторых трудностях со стиральными средствами, лицо, покрытое гастрономическим загаром, источало ярко выраженный оптимизм, а бутылка "Смирнова", выглядывавшая из авоськи, подтверждала, что трудности эти все-таки временные.
- Я говорю, закурить не найдется? - повторил он, заметив наши не-доуменные взгляды.
- Это председатель? - кивнул Торопов в сторону сельсовета и протя¬нул сигареты.
- Нет, - улыбнулся мужичок прикуривая. - Это моя жена.
- А-а, - недоверчиво протянул Андрей. - Тебе повезло.
- Это точно, - согласился мужичок.
- А председателя где можно отыскать, или участкового? - встрял я в их, рискующий перелиться в семейно-бытовые проблемы, разговор.
"Механизатор" неопределенно пожал плечами и, загадочно хихик¬нув, не торопясь, отправился вдоль пыльной дороги.
- Эй! Хочешь еще сигарету? - крикнул Торопов, пытаясь заинтересовать быстро охладевшего к общению собеседника.
- Пойдем, - скорее себе, подал я команду и решительно направился в сторону сельсовета. - Видимо "приятного" времяпрепровождения не избе¬жать.
Не чувствуя дружеского, поддерживающего плеча Торопова и от того уповая исключительно на свои волевые качества, я, печатая и чеканя каждый шаг, маршем великого победителя женских сердец ворвался в приемную председателя и тут же наткнулся на взгляд его владелицы.
Впрочем, меня шокировал не ее оценивающий взгляд, а схожесть при-емной с комнатой юных натуралистов.
Среди цветов и прочей растительности, в изобилии представляющей флору, расположились многочисленные клетки и аквариумы, набитые всевоз-можными видами фауны, символизирующими вероятно, единство и гармонию в природе.
Хозяйка на секунду отвлеклась от созерцания моего появления, что¬бы покормить хомяков, а затем снова взглянула на меня, раздумывая ско¬рее всего над тем, к какой категории, животных или растений, я отно¬шусь и хватит ли для меня места в ее саду.
- Капитан Кравцов, угрозыск гэ Корсаков, - нашелся я, доставая удостоверение и развевая надежды на пополнение коллекции млекопитаю¬щих.
- А-а-а,- протянула она, теряя ко мне всякий интерес и принимаясь за кормление рыбок.
Она была не такой уж и страшной, какой казалась в первые минуты нашей встречи. Вот, даже рыбок разводила, и попугайчиков.
- Надеюсь, вы приехали за тем сержантом, который гостит в поселке третий день? - спросила она, переходя к следующему аквариуму.
- Хм...
- Чистоплотный молодой человек!
- Да, - на всякий случай согласился я.
- Третий день не выходит из бани!
- Моется?
- Угу. С участковым.
Не думал, что все будет так просто.
- И где же находится это святое место? - спросил я, с трудом сдер¬живая радость.
- Баня? Во дворе дома участкового, - сдержанно ответила она, по¬дозревая неладное.
Я был уже готов великодушно поблагодарить сердечную женщину и раскланяться с ней, но вспомнил-таки, что не помешает пообщаться и с председателем тоже, о чем откровенно и поделился с его секретаршей.
Все-таки интуиция редко меня подводит, и я не ошибался, считая ее вздорной бабой. На откровенность, относительно моих намерений, она за¬пустила в меня аквариумом с гупиками.
Что ж, у Старика появился достойный конкурент. Однако годы службы под его началом и соответствующие тренировки, помогли избежать удара в голову.  Стеклянный шар,  наполненный пятью литрами воды, просвистел в нескольких сантиметрах от виска и с характерным звуком влепился в сте¬ну за спиной.
- Интересный способ замены воды рыбкам, - отметил я, стряхивая с головы аквариумные водоросли, выходя вон за пределы поражения следую¬щего возможного броска. - Мадам, вы не пробовали участвовать в соревно¬ваниях по легкой атлетике?
Вслед понеслись проклятия гадам-алкоголикам, разваливающим семьи, страну и колхозы. А я задумался над причинами столь неадекватной реак¬ции.
- Ни где вас не любят, - сострил Торопов, вольготно расположивший¬ся на деревянном порожке.
- Ты знаешь, кто тот попрошайка в грязной майке? - спросил я, иг¬норируя его заявление.
- Председатель, - ответил он.
- В кого ты у нас такой, умник?
- В бабушку.
- Конечно. Я должен был догадаться... И подолгу она проводила время под соседскими дверями?
- Ну ты-ы... Кстати, - добавил Торопов, догоняя меня. - Надо бы прямо сейчас найти дом участкового.
- Я понял.
- Понял что? - не унимался журналист.
- Что умом, ты в свою бабушку.
Нас встретила пожилая женщина и, вместо расспросов о цели визита, молча указала на деревянную дверь респектабельного строеньица. Мы, то¬же молча, поблагодарив ее, отправились в указанном направлении.
- Никогда бы не подумал что это баня, - бросил Торопов, ощупывая добротный облицовочный кирпич.
Действительно, качество и стоимость материала, из которого была построена баня, предполагало претензии на действо, сопоставимое с отпущением грехов.
- А в Москве что, храмы строят из гнилых бревен? - ответил я, водворяясь во внутрь.
В большом предбаннике стоял массивный стол, заваленный всевозмож¬ной закуской, а среди горы пустых бутылок две раскрасневшиеся туши, обмотанные простынями, с душей исполняли песнь о бродяге, некогда бе¬жавшем с Сахалина.
- Отлично! - воскликнул Торопов, сопровождая свое появление молни¬ями фотовспышки.
Песнь оборвалась. На нас уставились две пары ничего непонимающих глаз.
Горилый первым пришел в себя.
- Товарищ капитан? - пьяно всхлипнул он, пытаясь подняться.
- Нет, девочки по вызову, - ответил Торопов, раздеваясь.
Я тоже был не против помывки после трудного дня, поэтому, несмот¬ря на несуразность ситуации, поддержал Торопова и, сбросив одежду, отправился вслед за ним в душевую.
Участковый с Горилым не проронили ни слова. Пытаясь решить нава-лившуюся сложную задачу и стимулируя мыслительный процесс, оба задум¬чиво взялись за крабов, обильно рассыпанных посреди стола.
Всласть напарившись и намывшись, мы, отыскав две чистые простыни, вернулись в предбанник.
Пути Господни неисповедимы!
Не противореча древней истине, нас уже поджидал председатель. Поднявшись с лавки, он протянул нам два полных стакана знакомого "Смирнова".
- А вот и гости дорогие! - произнес он эпохальную фразу и заиски¬вающе улыбнулся, подтвердив тем самым, глубину исторического момента.
Однако тут же, проявляя хватку и деловитость, уточнил:
- По какому, так сказать, вопросу? - пропитое лицо механизатора в этот момент монументально отразило груз ответственности, возлежащей на хрупких председательских плечах.
Я было открыл рот, но Торопов упредил мой порыв с объяснением. Сделав шаг вперед, он без замаха, правой прямым, отправил председателя в нокаут.
- Круто, - резюмировал я, сопровождая взглядом вылетающие из рук падающего стаканы. - Профессионально, однако. Этому тебя тоже бабушка научила? Человеколюбец ты наш.
- Ну прости, - Торопов без капли раскаяния взглянул на меня и, по¬дойдя к столу, налил себе водки.
- Ты че это, фулиганишь? - заверещал пришедший в себя председа¬тель. - Николаич, а ты че молчишь, арештуй этих фулиганов! Смотри-ка ни какого уважения к хозяевам!
Обалдевший от водки и непонятного поворота событий, участковый потянулся к висящей на стене портупее, но его руку обхватил Горилый.
- Это же оперуполномоченный Кравцов! - почти  восхищенно  прошипел он в ухо участковому, усаживая того на место.
- Ну ты, защитник правопорядка! - рявкнул я, и участковый вытянул¬ся, имитируя под столом стойку смирно. - Сколько тебе нужно време¬ни, чтобы привести свои мозги в порядок?
- Мы щас, - ответил Горилый за двоих и потащил коллегу на улицу. Закусив соленым  помидором,  журналист, угрожающе приблизился  к председателю, все также возлежащему на полу.
- Что же ты, дядя? - с укоризной спросил он.
- А че я? - не понял тот. - Я гостей с открытой душей, а они фули¬ганить сразу!
- Вы нас, господин председатель, извините, пожалуйста, - влез я в диалог, грозящий закончиться еще одной зуботычиной, и оттеснил Торопо¬ва. - Я капитан милиции Кравцов, а это мой товарищ.
Я ткнул в сторону Андрея, глядящего сейчас на меня как на злост¬ного саботажника.
- На самом деле он хороший парень, - продолжил я елейным голосом. - К тому же журналист. Приехал к нам из Москвы, чтобы сделать репортаж о трудовых буднях сахалинских рыбаков.
Председатель, так же лежа, одернул пиджак, принимая позу для ин¬тервью, но вспомнил о нокауте.
- По мне хоть из Нью-Йорка, управу и не на таких находили.
"Ого!" - подумал я, помогая ему подняться на ноги. "Подвязанный ты наш".
- А вы? - он строго посмотрел на меня. - Должны были факт избиения государственного лица пресечь. А иначе...
- А я и пресекаю! - сказал я и заглянул в глаза разбушевавшегося деревенского чиновника.
Тот вновь одернул пиджак и жестом, являющимся выражением держав-ности на селе, пригласил нас за стол.
- Ну че. Рыба в этом году не богатая, - начал он обзор, тоном про-фессионального ихтиолога, дающего интервью первому каналу телевидения, разливая при этом в стаканы водку. - Вот в том году, да!...Ну давай¬те, - закончил он первую часть выступления.
Мы выпили.
- А в этом году нет, не богатая. Лето жаркое. Да и топлива нету, ресурсов всяких. Стан вот закрыли, хороший был стан, богатый...- он осекся, словно сказал что-то не то и вновь потянулся за бутылкой.
- А обижать меня не надо, у меня связи о-го-го, - он показал размер своих связей. - Да и народ меня знаить и любить...
- Одну секундочку уважаемый, - подал голос, начавший наконец сооб-ражать Торопов. - Вы что-то про рыбу говорили.
- А, ну я и говорю...
- Александр Сергеевич! - позвал меня, заглянувший в предбанник Го-рилый. - На пару слов, разрешите.
Я кивнул Андрею и, влезая в свою амуницию, отправился на улицу.
- Ну и где же наш участковый? - поинтересовался я у Горилого - трезвого и смотрящего на меня, как вернувшийся с блуда кобель смотрит на хозяина.
- Спит он... Да и хрен с ним!
- Горилый! Ты когда должен был вернуться?
- Ну... Виноват... Я.
- Виноват? Ты что, алкоголик? От стакана оторваться не можешь? - все больше изображал я ярость. - Мы с начальником милиции, ждем вестей от тебя, а ты? Водочку попиваешь?
- Так то ж для маскировки. Ситуация тут сложная... запутанная.
- Маскировки говоришь? - изменил я тон, не веря в то, что Горилый смог что-либо откопать. - Пойдем к машине, Рихард ты наш... Зорге.
- Улитин, отот, был здеся. Последний раз его видели две недели на¬зад, - начал свой разведдоклад Горилый, с интересом рассматривая прост¬реленную в нескольких местах "единичку".
- Бандитские пули, - упредил я его всевозможные вопросы.
- У-у гады! - рыкнул он, сжимая кулаки.
Может зря я настаивал о его переводе в патрульные?
- Да ладно, - похлопал я по его плечу. - Ты же знаешь, работа у нас такая... -Ну что ж, спасибо Вася, - от души поблагодарил я.
- Угу, но то ж еще не усе.
Рассуждая о том, что, учитывая способности Васи, было бы доста¬точно и того, что он сообщил, я был весьма удивлен его сообщением.
- Не все? - растерянно переспросил я, всматриваясь в глаза Васи и абсолютно не замечая в них прежней беспросветности.
Ничего я в этой жизни не понимаю!
- Дела тут интересные...
- Ты излагай Вася, излагай, - почти нежно подбодрил я, боясь, что вот-вот закончатся минуты его просветления.
- Ну вот... Был тут раньше рыбколхоз... не такой, чтобы ух, но в паре с местным угольным разрезом, село это содержал в достатке... Вон и пирс новый отстроили и школу, и медпункт.
- Погоди, Вася... Что было раньше, я еще помню. Сам могу расска¬зать, и про станцию "Мир", и про дешевую клубнику в январе...
- Да не, Сергеич, слухай... Когда пошла прихватизация, председа¬телем у том колхозе был Богачев, ну тот, шо в бане, он теперь глава ад¬министрации села. А тогда, четыре года назад, кто-то приехал, что-то порешали и стал колхоз акционерным обществом, а тот алкаш, значит, главой. Но жили нормально, добывали усе шо в море водится - флотик свой, станы рыбные, три. Один по восточному побережью, два тут в Анивском заливе. Нормально жили. На том побережье даже старое поселе¬ние стали поднимать. Ну и стройку какую-то закатили грандиозную, правда, никто не понял для чего. Для чего нужно рыть котлован сто на пять¬сот и бетонировать его как на случай атомной войны? И откуда на такие дела деньги? Опять же японцы стали посещать забытые Богом места, тут к ихним приездам привыкли даже.
Вот. А два года назад, стан отот взяли и закрыли, людей повывози¬ли, и не просто так, а на материк и опять же за счет акционерного об¬щества.
- Погоди, этот АО не "Гелиусом" зовется?
- Не-е. "Светлый путь", вроде.
- Хорошее название. Ну-ну.
- Почти два года все там отстаивалось, рыбу не ловили. А почему? Стан тот, сорок процентов всей рыбалки давал. Но, как говорится, на¬чальству видней, закрыли и закрыли, людям денег на переезд и новое жилье дали. Хотя находились и бунтари, заработки то - каких еще поис¬кать надо, вот и горланили, народ забаламутить пытались, мол, собс¬твенность принадлежит акционерам, то есть народу, значить народу и ре¬шать, что со станом делать. Только приехали из Южного три машины, да не милицейских. А привезли они добрых молодцев бритоголовых. И пошли те по хатам бунтарей, правильную политику разъяснять, значит.
Разъяснили.
Вот. А шесть месяцев назад, объявились на стройке какие-то рабо¬чие, на вертолете привезли. На дорогах охрану поставили, технику наг¬нали всякую. И пошли туда грузовики, контейнеры таскать. Туда контейнер, назад пустой, строго раз в месяц. А под приезд грузовика, верто¬лет, значит, везет рабочих. Привезли контейнер, поставили в котлован, залили бетоном, улетели. Прилетели, привезли, поставили, залили, уле¬тели.
Вообще, все это охотники рассказали. А эти, - он кивнул в сторону бани, - как только о стройке заговариваешь, только лыбятся как идиоты, ну и выпить предлагают.
Я многозначительно хмыкнул.
- Вот...- продолжал Горилый.  - А два месяца назад, появился, значит, Улитин, взял у селе помощника и стал ковыряться рядом с той строй¬кой.
- Помощник этот сейчас здесь?
- Да ну. То ж Коля Люцифер, дебил у третьем колене. Я тут с ним поговорить попытался. Шо, говорю, делал? Копал. А шо копал? Землю. А у земле, шо було? Так смотрит на меня, как амнезированный. Вот... А по¬том что-то у них там на стройке случилось, потому как привезли туда мужиков у скафандрах и те, что-то там обливали, закапывали и по лесу ходили как лунатики, -  усех охотников распугали. Ну а Улитин... может где и там болтается, но то что не ковыряет больше землю - точно, пото¬му как Колю Люцифера, домой привезли две недели назад.
- Вообще-то, это не показатель. Колю ведь могли домой отправить потому, что началась более тонкая работа, или просто от того, чтоб лишних глаз не было.
Вася пожал плечами.
- Ну что ж Василий, - подвел я итог. - Вот вернемся в Корсаков, буду ходатайствовать перед начальством, о награждении тебя орденом.
- Да Бог с ним, с орденом... то ж у нас такая работа, - всерьез воспринимая мое заявление, заскромничал он.
- Ну хорошо, давай-ка дуй к шефу и все, что рассказал мне, доло¬жишь ему, лично. А мы, пожалуй, прокатимся к тому стану.
- Вот, Александр Сергеич, пакетик возьмите на дорожку! - Горилый из травы извлек объемный пакет.
- Ты что Вася! Ну-ка убери! - возмутился я.
- Берите, берите. Пригодится же, дорога ведь дальняя, - настаивал он, укладывая пакет на заднее сидение и, загадочно улыбнувшись, добавил: - Акуна матата.
- Что?
- Акуна матата, - повторил он, глазами указывая на пакет.
«Какая еще, мать ее, акуна матата? Ну, Вася!»
- Андрюха, ты видел когда-нибудь медведей в естественной среде обитания? - спросил я у Торопова, угрюмо выбравшегося из бани.
- И не только их, - многозначительно  ответил журналист.
- Что-то ты не весел, - констатировал я, глядя в его посоловевшие глаза.
- А-а-а!- разочарованно махнул он рукой. - Какие планы?
- Помнишь, председатель про закрытый стан вякнул, и как-то сразу потух?
- Да.
- Тут Вася, про этот стан, много чего интересного рассказал. Ду¬маю прокатиться туда.
- Надо, так надо, - буркнул Торопов, усаживаясь в машину. - Лишь бы смысл был какой.
- Если бы ты видел свою сытую, распаренную физиономию, ты бы осознал - во всем есть какой-нибудь смысл.
Разузнав у Васи, каким образом можно добраться до интересующего нас места, я, отсалютовав ему на манер военно-голивудских пилотов, резко рванул автомобиль с места, за рекордные секунды, набирая сотню километров в час.
- Саня, ты веришь в фатализм? - набрасывая ремень безопасности, спросил Андрей.
- Во что? - не понял я.
- В предопределение судьбы человека, его поступков, свыше?
- А-а... Нет…а разве ты не понял это сегодня  утром?
Тяжело вздохнув, Торопов крепче уперся в пол машины, достал фото-аппарат и, направив объектив в мою сторону, замер.
- Хочу запечатлеть твое лицо перед тем, как ты изменишь свое мировоззрение, - заявил он, заметив мои косые взгляды.
- Ну хорошо, - нехотя согласился я, сбрасывая скорость.
Пыль, тугим шлейфом сопровождавшая наш полет, моментально нагнала автомобиль, и, набиваясь в салон через пулевые пробоины, лениво присыпала послебанные ощущения чистоты и свежести. А пара встречных самосвалов окончательно заставила забыть о недавнем приобщении к водным процедурам.
Жара, пот и монотонность езды по пыльной дороге притупили остроту утренних ощущений, рожденных адреналиновым выбросом. Скукотища. И ведь гнаться никто не пробует. Хотя, даже если предположить, что у предсе¬дателя на чердаке антенна спутниковой связи - пытаться нас настичь станут тогда, когда мы уже растворимся на лесных дорогах. Если конечно, где-нибудь на пути, против нас не припасен какой-нибудь блок-постик.
А может вернуться и встряхнуть, как следует того "механизатора"?
И каменисто-песчаная полоса пляжа, объявившаяся в пятидесяти мет¬рах от пыльного проселка, - так и тянет свернуть к прохладно-голубым водам залива.
И Торопов,  слюну  даже пустил,  в своем умиротворенно-сытом сне. Хорошо ремнем пристегнулся, а то бы валялся на полу рядом со своим "Никоном".
И поворот к Лебяжьему, по моим расчетам должен был появиться ми¬нут двадцать назад, если я, конечно, ничего не перепутал.
И радио, захлебывающееся японскими новостями, наигранным смехом каких-то японских хохмачей и японским рок-н-роллом. Тьфу. Хотя для приведения в чувство пьяных русских журналистов вполне годится.
Я крутанул регулировку громкости так, чтобы даже сквозь хмельной сон можно было осознать глубину страданий заморского исполнителя.
Дождавшись, когда придя в себя Торопов утрет рукавом скопившую¬ся на подбородке влагу, я выключил радио. Сладенько потянувшись, по-со¬зерцав пролетающие за окном виды, он с улыбкой повернулся ко мне и бодренько заявил:
- Все это рок-н-ролл... Отлить бы, а Сань?
- Некогда, - буркнул я, проявляя зловредность.
- Долго нам еще ехать? - спросил он, тоскливо разглядывая полосу прибоя.
- Нэ боись, прибудем на точку увоврэмя! Бэз пили и шуму. Бу-га-га-га!
" Я устрэтил вас и усе былое
в отжившем сэрце ожило..."
Пропел я голосом папановского Лелика с неотвратимым пониманием того, что поворот я действительно прозевал. Минут тридцать назад.
- Давно хотел спросить, какая все-таки у искусства, связь с твоей персоной? И откуда столь необычные для мента, знакомства с богемной тусовкой? - лениво спросил меня Торопов.
- Я декламатор.
- Кто? – не поверил он.
- Декламатор.
- Ты серьезно?
- "…Судьба.
       О ней, пусть говорит Тот, в ком я заключен.
       Его глазами созерцаю мир. И погибаю, от скудости видения.
       Уступи!
       Или погибнешь, когда взорвусь
       И растекусь в Тебе лучами черных игл, " - прочел я четко поставленным го¬лосом.
- Эври бади.
- "…Я все забыл?
       Утраченное много лет назад,
       Все растворилось в прахе поколений.
       Но тяжело то как!
       И эта боль!
       Звезды пылающий огонь,
       Слепящий смерч, уже чужого мира…"- закончил я. - Ну как?
- Е-е! Восхитительно! Дас ист фантастиш!
- Вот. А многие просто верят на слово и ничего декламировать не просят.
- Они просто не понимают значения слова декламатор. Молчат потому, что боятся опростоволоситься... Как же ты при таком талантище-то не на большой сцене?
- Для большого артиста, главное - вовремя уйти.
- А-а... Сань, останови, а? Правда, сильно хочется.
- Сейчас тебе еще и искупаться захочется, похмелиться, на солныш¬ке поваляться.
- А тебе?
- И мне тоже, - подтвердил я и резко нажал на тормоз.
Пока Торопов в едином порыве сливался с природой, я неторопливо сбросил одежды и так же неторопливо отправился в морскую пучину.
Благодать! Именно в такие мгновенья приходят мысли о переоценке ценностей. Именно тогда, когда волна, подхватывая тело, убаюкивает и уносит, прочь от придуманных, навязанных, подавляющих и разрывающих проблем.
- Александр Сергеевич, вы далековато заплыли!
И все равно, находится тот, кто обязательно эти мгновения испога¬нит.
- Следи за дыханием, - посоветовал я журналисту. - Потонешь еще тут.
- А, бесполезно, - бесшабашно отмахнулся тот, беспорядочно маша руками, разбрызгивая во все стороны воду. - Так быстрее водка выйдет. У-ух! Из организьма.
- Ну-ну. Давай-ка, не торопясь к берегу.
- А ты уже наплавался? - удивился Торопов.
- Просто мне не дает покоя, содержимое Васиного пакета.
- Тогда лучше наперегонки.
Я проиграл. Почему-то.
- Хорошо, что ты доплыл, - порадовался за меня журналист, успев к моему выходу из воды, вывалить на песок Васины подношения.
- Конечно, - согласился я. - Если бы я знал, что ты так здорово плаваешь, я бы больше беспокоился о своем дыхании.
- Я тебе могу показать один прием в плавании брасом.  Если ты его изучишь - станешь чемпионом сахалинской области.
- Угу...  Вот поедим, потом поплаваем... Потом опять поедим. Акуна матата. Про¬дуктов хватит дня на три. Как думаешь, можно твой прием освоить за три дня?
- Можно.
- То-то Старик обрадуется.  Гордиться будет, когда узнает, что под его началом чемпионы трудятся.
- У вас, Александр Сергеевич, замечательная привычка, ставить лю¬дей в неловкое положение.
- Вы, Андрей Петрович, когда-то уже упоминали об этом.
- Да.  И ваш сарказм конечно можно принять за утонченный юмор, но боюсь мне не доступна вся его глубина.
- А вы об этом не думайте. К тому же вы ведь тоже любите по-хох¬мить. После одной такой хохмочки, я до сих пор чувствую невыразимую вину, за загубленные мною души.
- Ну ладно.  Учиться плавать ты не желаешь.  Тогда скажи, чего ты хочешь?
- А хочу я, пользуясь обеденным перерывом, призвать ваш могучий интеллект и проанализировать сложившуюся ситуацию.
- Неужто столь мудрому и опытному сыщику, понадобилась интеллек-туальная помощь заезжего журналистишки?
- Наверное.
- Неужели вы, Александр Сергеевич растерялись и...
- Ужели, ужели. Так же как и ты, твою мать. Только ты это сделал, тогда, когда, на даче, памятником стоял посреди обосравшейся тусовки, а я, после недавнего разговора со своим сотрудником. И сейчас я хочу понять, какая связь между археологией, хорошенькой выпускницей МГУ, людьми в скафандрах, черными джипами, и взрывами в городе Корсакове.
Так же, как совсем недавно участковый со стажером, журналист при¬нялся крабами стимулировать процесс интеллектуальной деятельности.
- Сань, ты сможешь дать мне всю информацию... ну, ту с которой мне не довелось ознакомиться в силу своего статуса, - сказал Торопов, спустя две минуты.
В отличие от участкового, для того, чтобы начать выражать свои мысли, ему хватило одной клешни.
- Если ты считаешь, что я настолько туп, что не могу использовать свою информацию, то ты ошибаешься. Но, вот я, не уверен в том, что ты мне все рассказал. А мне нужны даже незначительные детальки вашего об¬щения, и в университете, и на Сахалине. И я прошу о помощи для того, чтобы провести более-менее приличный анализ, дабы понять, каким обра¬зом мы с тобой оказались по уши в дерьме.
- Мы с тобой одновременно будем делиться ощущениями и воспомина-ниями?
- Ты начинай, - поспешно сказал я, не в силах больше мириться с присутствием на столе такого количества белка.
- Ну, мы вместе учились.
- Да.
- Дружили.
- Да.
- Серега был влюблен в Витку.
- Да. А ты?
- Да.
- Да-а?
- Но Серега больше и небезответно. О моих чувствах они не догады¬вались.
- Угу.
- Витка уехала на Дальний Восток, Серега стал археологом, защитил кандидатскую, затем докторскую. Я, ввиду наличия больших талантов, по¬дался в журналистику.
- Все?
- Я не понимаю, что еще тебя может интересовать?!
- Да ты не волнуйся так. Просто надо припомнить какие-то особен¬ности в поведении, черты характера. Ну, например, почему она уехала на Сахалин? Что-то же подтолкнуло ее на этот шаг? Миллионы людей мечтают перебраться в Москву, а она... Насколько я понимаю, проститутки и в московском Интуристе прекрасно зарабатывают...
- У меня до сих пор не укладывается в голове, что она была здесь проституткой. Если было бы уместно сравнение женской чистоты с каплей росы, то это о ней - той, которую я знал десять лет назад.
- Во-от. Что-то же было причиной, столь активной переквалифика¬ции. Голод? Сомневаюсь. В те золотые времена, имея красный диплом мос¬ковского университета, можно было организовать себе прекрасную карь¬еру.
- Да какая разница, что с ней было тогда. Сейчас у нее достаточно приличная работа, в приличной компании. Она отлично знает английский, владеет японским и...
- Заезжим киллерам заказывает друга юности, так для подстраховки, на случай, если тот захочет повидать еще одного друга, невесть куда подевавшегося. А когда выясняется, что местная милиция опекает одного и разыскивает другого, находятся рычаги для давления и на милицию.
- Слушай, ты так ловко их ешь, - не выдержал Торопов, замечая, что я покончил с одним и принялся за другого, размерами со столовый раз¬нос, краба.
- Для того чтобы быть таким ловким, нужно всю сознательную жизнь прожить на Сахалине, - пояснил я. - Ну вот, со знанием языков, предс¬тавляешь, с какими клиентами она работала? А работала, судя по всему ударно, потому как статьи за это дело и раньше давали особо отличив¬шимся. И потом, свидетель убийства якудза. Случайность? Сомневаюсь. Но за каким хреном кому-то понадобилось стрелять пионера бандитской Япо¬нии? Нашим ворам-то, наверняка было бы интересно пообщаться с таким типом. И пока менты разводили руками, да удивлялись такому повороту, дело подминают под себя чекисты. И тут, карьера твоей подруги пошла ввысь. Теперь ее задерживают за мошенничество. И ладно там какие-то ценности материальные, а то, обычный, никому не нужный музейный экспо¬нат. Другую бы засадили года на три, потому что рецидив на лицо, а эту выпускают. Странно? Да. И еще странней то, что с таким набором суди¬мостей, она становиться замдиректора, в как бы респектабельной фирме. Фирме, которую кроют московские и местные чиновники. Фирме, которая позволяет себе регулярно поить всю сахалинскую культтусовку. Фирме, которая за двадцать штук баксами, может позволить выписать из столицы землекопа. И, опять же, для чего? И почему надо именно с ученой степенью? И поче¬му твой друг, после исследования музейного экспоната, за который, кстати, Девятова получила вторую судимость, напрочь выпадает из всеоб¬щего поля зрения, перед этим подготовив акт об отсутствии исторической ценности этого экспоната. Его кстати не вернули в музей.
И еще одна странность. Одновременно с представлением результата исследования камня на суд общественности, в областном архиве случается пожар, уничтожающий все документы, касающиеся местности, в которую мы с тобой сейчас направляемся. А копии этих документов, кто-то нагло вору¬ет.
Все это я говорил казенным тоном, киношных сыщиков. Что само по себе, должно было развить в моем собеседнике чувство ответственности на период мобилизации предполагаемых интеллектуальных ресурсов. Однако высокое солнце, плещущиеся у ног лазурные воды и все еще не подавлен¬ный похмельный синдром не давали развернуться утонченному мышлению.
- Может мне стишок рассказать, или продекламировать что-нибудь из уголовного кодекса? - спросил я, заметив устремленный в воду, скучающий взгляд журналиста.  - Или может твое творческо-поэтическое воображение не совместимо с тем, что я тут наговорил?
- Мое поэтическое воображение, подсказывает, что вляпались мы с тобой действительно по уши, отчего, как ты понимаешь, восторга в душе не происходит, - с вздохом ответил Торопов и попробовал заглянуть  мне за спину, разыскивая глазами место хранения бутылки самогона. - Ты ос¬тавил машину прямо на дороге, не боишься, что это может быть хорошим ориентиром, для потенциальных преследователей?
- Не боюсь. Они сюда не приедут.
- Почему? - продолжал спрашивать Торопов, приподнимаясь с места, чтобы все-таки увидеть - где же эта бутылка.
- Потому, что мы проскочили поворот на Лебяжье и сейчас находимся километров за двадцать южнее от путей, по которым потенциальные преследова-тели, могут нас потенциально преследовать, - пояснил я свое спокойс¬твие.
- А в бутылке, которую ты спрятал за спину, действительно самогон?
- Нет, сок... березовый.
- По-моему Вася не похож на злого человека.
- Слушай Торопов!- воскликнул я, в очередной раз, удивляясь пере-менчивости настроения столичного парня. - Ты же только что хотел, что¬бы водка побыстрее выветрилась! И какой на хрен самогон, если нам пи¬лить еще полдня.
- Давай заночуем здесь, - неожиданно предложил Торопов.  - Неплохо бы было в спокойной обстановке поразмышлять о последних событиях.
- Неплохо бы было, поскорее отыскать твоего друга и заняться привычной работой, у меня, знаешь ли, еще восемнадцать дел нераскрытых висит, а ты предлагаешь остаток дня на песочке проваляться.
- Александр Сергеевич, Саня, зачем нам нужно ехать на стан, и от¬чего уверенность в том, что мы сможем разыскать там Андрея?
- С чего ты взял, будто я в этом уверен? Просто, в силу опреде¬ленных обстоятельств, мы сбежали из Корсакова и, пользуясь случаем, хо¬тим проверить одно из направлений.
- Хотим?
- Еще как! И после разговора с Васей, особенно.
- Это с чего же такие особенности?
Не отрываясь от перемалывания хитина, я, слово в слово, передал разговор с Горилым.
- Однако, - подвел итог Торопов.
- Вот именно, - согласился я. - А теперь скажи, как увязать все эти факты? Я ведь не зря про ваши студенческие годы спрашивал, про особенности характера Девятовой.
Поразмышляв несколько секунд,  Торопов резко поднялся с места  и, проявляя самостоятельность, вытащил у меня из-за спины пластиковую полутора литровую бутыл¬ку с мутно-белой жидкостью.
- В восемьдесят третьем году, мы все вместе, живо обсуждали статью о результатах археологической экспедиции на Сахалине, – сообщил Андрей, разглядывая содержимое бутылки на солнце. – В отчетах экспедиции говорилось о том, что при раскопках стоянки древних людей, датируемой пятым тысячелетием до нашей эры, обнаружены кости мамонта и бронзовые наконечники стрел.
- Не понимаю, что вас так завело.
- Ну как же, общепризнанно, мамонты вымерли задолго до времени, которым датируется стоянка, к тому же, до этого сообщения, все были абсолютно уверены, что мамонты на острове не водились…
-  Приплыл, какой-нибудь, на льдине.
- …А бронза, в этом регионе, как раз наоборот, появилась значительно позже. К тому же, согласно отчета, кроме наконечников стрел, изделий из бронзы  найдено не было. Разве так может быть? Люди знакомы с металлом, но ничего кроме наконечников стрел из него не делают. Мы были уверены в том, что наши ученые что-то перепутали, а Витка, совершенно не слушая наших доводов, не соглашалась. Я, говорит, знаю, что это не фальсификация.
- Не то. Фанатские споры молодых – не причина и не повод. К тому же на острове, ваша Вита, занималась отнюдь не вопросами истории.
- Ну не знаю, - сказал он, наливая в пластиковые стаканчики само¬гон. - Единственное из приходящих на память особенностей - ее вера в существование островов вечной жизни.
- Каких, каких островов? - не понял я.
- Да это так, просто романтизм невинной девушки, - пояснил Торопов выпи¬вая. - Во время изучения курса истории древнего Китая, Витке попался до-кумент, свидетельствующий о том, что император Цинь Шихуанди, в период своего правления, в поисках эликсира вечности, посылал несколько экс¬педиций на острова, на которых, по существовавшей в то время легенде, люди жили тысячи лет.
- Угу, - сказал я, с сомнением принюхиваясь к предложенному напит¬ку и мыслями о том, что усмотреть в действиях Васи: обычное вредитель¬ство или проявление самой настоящей народной мудрости.
- Да ты пей, классный самогон, - успокоил меня журналист. - Но ты ведь помнишь то время? Перестройка, откровения Солженицына. Мы все стали до крайности политизированы и свято верили, что устройство госу¬дарства в руках молодых интеллектуалов. Митинги, собрания патриотичес¬ки настроенной молодежи. И знаешь, всякие романтичные штучки сначала отошли на второй план, а потом и вовсе забылись...
- Значит это откровения Солженицына, сказались на выборе профес¬сии Виты Девятовой на Сахалине.
- Сань, мне кажется это обычное кладоискательство. Видимо, что-то она узнала о необычных драгоценностях... Кстати и якудза убитый, изна¬чально, вполне мог быть в доле, например как поставщик информации - территория то, пятьдесят лет под юрисдикцией Японии была. И чекисты могли забрать это дело оттого, что просекли перспективу.
- Ну, на счет драгоценностей я бы не обольщался. На этом острове, за всю его историю, просто никто не жил из тех, кто мог бы закопать клад, соответствующий вложениям на его поиски.
- У каждого свои ценности.
- Ага... Кстати, на экспонате, за которым охотилась Девятова, надписи сделаны древнекитайским языком.
- С чего ты взял, что древнекитайским?
- С того, что если бы современно китайским, то его бы уже давно прочитали и без всяких двадцатитысячебаксовых специалистов, - раздра¬женно сказал я.
- Ну, значит я тебе помог?
- Помог он, - буркнул я. - От твоих воспоминаний еще больше проти-воречий возникает. Было ясно: Девятова преступница, действующая ради своих корыстных целей. А теперь получается, что она сумасшедшая баба, живущая исключительно ради заполнения белых пятен истории. Правда от психов еще больше проблем возникает.
- Сань, а давай выпьем.
- Ничего, я еще ее поприжимаю... нежно, - мечтательно сказал я, подставляя свой стаканчик.
И мы выпили. Потом еще. И еще. И я вдруг обнаружил, что действи¬тельно - валяться на песчаном берегу гораздо приятнее, чем бегать за преступника¬ми.
 Акуна матата.
И что действительно выпивать, приятнее болтая ногами в воде и наблю¬дая закат солнца.
 Акуна матата.
И как замечательно, обсуждая какую-нибудь чушь, за¬быть обо всем на свете.
Акуна матата.
И лишь изредка, мое подсознание выталкивало на¬ружу изречения совсем не вязавшиеся с обсуждаемыми темами.
- Да, - пьяно соглашался Андрей, в ответ на мои очередные открове¬ния. - Мы их всех переловим... Акуна матата.
- Никто ее не сможет освободить от ответственности за то, что она тут наворотила. Акуна матата.
- Мы их всех пересажаем... Акуна матата.
- А этих чинуш, я их всех выведу на чистую воду.
- Мы их всех... Слушай, акуна матата, а давай я про тебя передачу сделаю, или статью напишу?
- Давай. И обязательно скажи о том, как я вожу машину. Я тебе сейчас покажу полицейский разворот.
- Да... Я должен это сфотографировать.
Резко поднявшись, я собрался отправиться к автомобилю, что бы прямо на этом песке продемонстрировать свои способности, но оступив¬шись, рухнул лицом в воду и заметил на дне убегающего краба. Поделился увиденным с москвичом и стал объяснять ему, как правильно ловить моллюсков.
Потом мы фотографировали чаек и морскую капусту.
Потом я обучал Торопова приему из боевого самбо.
Потом, на закате, с песней "Пусть всегда будет Солнце", мы про¬вожали уплывающее за сопки далекого западного побережья светило.
Потом мы опробовали "Стечкин" и я выиграл сто баксов, потому что очередью не попал в предложенный в качестве мишени "Никон". Ну а Анд¬рей, рассердившись на свой проигрыш, тоже стал палить по своему фотоаппарату, но тоже не попал и мы, как бы, остались квиты.
Потом мы пытались разжечь костер из выловленных в море дров и на это мероприятие у нас ушло полканистры бензина.
Потом, пока горел бензин, мы пели пионерские песни.
Потом...

Не противореча нашим песенным пожеланиям, Оно взошло. И часам к девяти, припалило тела, валяющиеся на берегу вперемешку с осколками крабовых панцирей, латунными гильзами, морскими водорослями и черными, сырыми дровами.
" Ё "- подумал я, растерянно глядя на гуляющих поблизости птиц.
- Акуна матата, - подтвердила мои догадки, пролетевшая на малой высоте чай¬ка.
- Я хочу воды, - пожаловался журналист и освобождаясь от морской капусты, спутавшей его ноги, на четвереньках пополз к размеренно мол¬чаливым волнам.
Я тоже хотел воды, много воды, и последовав примеру Андрея, плас¬том возлежащим в живительной субстанции, рухнул в одну из набегающих волн.
Прохладная вода, хотя и привносила определенное облегчение, полное отрезвление не давала. Тем не менее, своим слегка прояснившимся разу¬мом я понял, что если сейчас же не вытащу себя и журналиста из этой умиротворяющей среды, то находится нам в ней, придется до следующего восхода солнца.
- А ну-ка вылезай отсюда, - толкнул я Андрея и первым отправился на берег, пиная по пути пустую пластиковую полуторалитровую бутылку, брошенную нами в воду, во время пьяного куража.
- Саня, у меня голова раскалывается, - сообщил Торопов, выбираясь на теплый песок. – У нас там ничего не осталось?
- Ничего, сейчас проветримся, - заверил я его, натягивая на мокрое тело одежду.
Адреналин как средство от акуны мататы. Вариант.
И мы проветривались. Сначала двадцать пять километров до поворота на Лебяжье, потом еще сорок, по узкой таежной дороге, вьющейся между величественных сопок, на скорости сто двадцать километров в час.
На протяжении всего пути, Торопов не сказал ни слова, он просто, руками упираясь в панель, сосредоточено смотрел в дорогу. И лишь тогда, когда мы на всей скорости влетели в речку, неожиданно преградившей путь, он произнес:
- Ну слава Богу!
- И не говори, - согласился я, аккуратно, на пониженной передаче выбираясь на противоположный берег.
- Вон там, смотри, какие-то строения! - указал вперед Андрей.
Я тоже их заметил. К тому же дорога вела прямиком к началу улицы, некогда рыбацкого, поселения.
- Жутковато, да? - поделился своими ощущениями Торопов, вниматель¬но разглядывая безликие, серые бараки, рядами выстроенные вдоль глав¬ной улицы.
Зрелище домов с пустыми глазницами окон и развороченными, будто от взрывов, крышами, действительно малоприятное. К тому же, подобные картинки обычно привносят ощущения неотвратимости природных коллизий и всевозможных катастроф. Хотя, существование всей нашей жизни - наверное, самая большая катастрофа во Вселенной.
- Еще лет пять-десять нынешнего НЭПа и вся Сахалинская область будет так выглядеть, - сказал я, осторожно объезжая, похожую на артил¬леристскую воронку, яму. - А ведь здесь, судя по количеству домов, жи¬ло не меньше трехсот человек.
- Почему ты так тихо разговариваешь? - спросил Торопов.
- Сам не знаю. Может в таких местах не принято шуметь?
- Ух ты! По-моему, в этом поселке не так пусто, как кажется. Вон в тех кустах кто-то был.
- Ничего, - самоуверенно заявил я, останавливая автомобиль рядом с каменным зданием. - Сейчас разберемся.
В сравнении с деревянными бараками, каменная постройка выглядела весьма претенциозно. Еще сильнее эти претензии развивала крашенная, металлическая табличка, указывающая на то, что здание принадлежит кон¬торе колхоза "Светлый путь".
- Вот с этого и начнем, - деловито сообщил я, выбираясь из машины и замечая рядом с конторой высокую мачту, увенчанную красным выцветшим стягом.
- Саня! - вдруг воскликнул Торопов. - Там правда кто-то есть!
- Да не пугай ты так, - укорил я журналиста. - Ну есть и ладно. Лучше подготовь вопросы для возможного интервью.
По ступенькам, мы поднялись на небольшое крыльцо.
Перед тем как взяться за ручку входной двери, я просунул руку подмышку, дабы почувствовать успокаивающее прикосновение вороненого металла.
Горы бумаги, возвышающиеся в коридорах, могли свидетельствовать о том, что в "Светлом пути", в свое время, с добычей морепродуктов было все в по-рядке. А отсутствие дверей во все помещения, о том, что работникам конторы нечего было скрывать от трудящихся, хотя, вполне возможно, двери могли растащить на сувениры.
Но одна, с привлекательной надписью "Главный бухгалтер", все-таки имелась. Уж не знаю, то ли сам факт того, что она закрыта, то ли акту¬альная в наше время бирка, способствовали безрассудному вторжению двух окончательно не отрезвевших идиотов в кабинет.  Однако мы сделали это, забыв о мерах предосторожности.
- Ого!... Не иначе у вас сегодня выдача зарплаты! - первым нашелся Торопов.
За столом, спиной к окну выходящему во двор, сидел крепыш - эта¬кий камуфлированный супермен с полным набором сопутствующей атрибутики. Сигарета во рту, зеленая бандана на голове, трехдневная щети¬на на щеках, солнцезащитные очки на глазах и перчатки-беспалки на ру¬ках – Бэтмен! Не меньше.
Ни капли не смутившись, он с интересом разглядывал нас, держа в одной руке ПМ, в другой АКСУ. Судя по его спокойному дыханию и по стволам, направленным нам точно в головы, крепыш Бэтмен был не новичком в об-ращении с оружием, что в нашей ситуации, соответственно, не прибавляло оптимизма.
- Ну тогда мы зайдем на следующей неделе, - сказал я, ухватив руч¬ку двери, с явным намерением ее закрыть.
- Стоять! - подал голос супермен. - Оба лицом к стене, на колени, руки на стену!
Все сказанное звучало весьма убедительно и свидетельствовало о высокой степени его профессионализма в подобных ситуациях.
Так облажаться! Будь я один и при наличии большего количества ал¬коголя в крови, возможно, я бы попытался изобразить крутого Уокера. Но вот Андрюха, от большой радости, прижавший меня с пистолетом под мышкой к стене... Надо подчиняться, может обойдется? К тому же стоя на коле¬нях, будет время в полном объеме осознать размер собственного кретинизма.
- Ну! - с вдохновением повысил голос супермен, развевая последние надежды.
- Да,  интервью  не  получится...  А  все так хорошо начиналось, - вздохнул Торопов.
Мы приняли затребованные позы, а крепыш, не теряя времени на объ-яснения происходящего, поочередно обыскал нас, кстати, и в этом мероп¬риятии проявляя высшей степени профессионализм. Нельзя сказать, что мне стало от этого легче, но надежда на то, что он не расстреляет нас после того, как найдет мои документы - появилась.
- Кравцов! - выкрикнул он, после тщательного изучения всего выу¬женного из наших карманов.
- Я,- четко ответил я.
- Покажи лицо.
Протирая колени о шляпки гвоздей, торчащие из пола, выдавливая на лице дружелюбную улыбку, я показал лицо.
- Капитан милиции? - спросил он, снимая очки и демонстрируя воспа-ленные глаза наркомана.
- Да.
- А это? - он поднял мой пистолет, держа его за ствол двумя паль¬цами. - Табельное оружие?
- Нет.
- Что же вы, Александр. Нарушаете? - спросил он тоном постово¬го, задержавшего юного правонарушителя.
- Это трофей.
- Угу. А оружие, иногда, полезно чистить. Даже если оно трофей¬ное, - назидательно сообщил крепыш. - И в кого это мы вчера пуляли? - спросил он, нюхая ствол.
- По идее в фотоаппарат, а по факту в небо.
- А-а, ну да... Торопов, это вы? - обратился он к журналисту.
- Да я, - ответил тот, пытаясь подняться с колен.
- Не надо вставать на ноги, просто повернитесь ко мне лицом.
Некоторое время он сличал фотографию в удостоверении журналиста с оригиналом, а я судорожно продолжал изыскания в области определения ведомства, к которому относится, или относился, задержавший нас субъ¬ект, с целью поддержания дальнейшего разговора и возможной перековки его взглядов на жизнь.
- Ну и что вы тут делаете? - спросил крепыш с видом ученого, обна-ружившего нереальные противоречия в своих опытах.
- А вы? - вопросом ответил я, пряча за улыбку возмущение.
- Я? Хм... Работаю, - сказал он так, словно до этого не представ¬лял, как определить свое времяпровождение.
- Кем, главным бухгалтером?
Крепыш усмехнулся, а Торопов, почувствовав, что пострелять в нас тот желания не проявляет, поддержал меня:
- Послушайте, товарищ, вы задержали представителя власти при ис-полнении им служебных обязанностей по сопровождению журналиста извест-ного издательства. Я очень надеюсь, что вы даете себе отчет в своих действиях.
Торопов говорил спокойно, пытаясь вложить в каждое слово вес рав¬ный по значимости, сказанному как о министрах внутренних дел и печати.
Улыбка крепыша стала еще шире, он опустил автомат.
Мы поднялись с колен и, на всякий случай, (его улыбка могла озна¬чать что угодно), стараясь не делать резких движений, стали собирать свои вещи.
Крепыш устало опустился на стул, а я окончательно укрепился во мнении, что его воспаленные глаза это последствие не разгульной ночи, а скорее хронического недосыпания с приемом неких стимулирующих средств.
Я не стал задавать вопросы относительно оружия, которое он держал в руках, и правомочности его действий. Напряжение еще не спало, и су¬пермен мог запросто, обидевшись, пересмотреть свое отношение к происходящему.
- Вы устало выглядите, товарищ Бэтмен - нарушил тишину Торопов.
Супермен скромно промолчал. Расслабленно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза.
- Да он сейчас уснет, - предположил я.
- Послушайте, - сказал крепыш, спустя несколько секунд. - Я не знаю, зачем вы здесь, но если по поводу происходящих в округе веселостей, то появились вы как раз вовремя.
Торопов, словно почуявший добычу терьер, на миг замер.
- Вы, собственно говоря, о чем? - спросил он, проявляя нездоровое журналистское любопытство.
Супермен раскрыл глаза, достал из нагрудного кармана таблетку ядовито красного цвета.
- Только не говорите, что вы забрались сюда исключительно для то¬го, чтобы описать местные пейзажи, - вяло заметил он, глотая таблетку.
- Действительно, - подтвердил я. - Сюда мы прибыли по другим причи¬нам. Слыхали ли вы когда-нибудь об Улитине Сергее Николаевиче?
Крепыш отрицательно покачал головой.
- Хотя среди кренделей, которых мне приходилось здесь встречать, ваш Улитин мог бы и быть.
- Угу... С какого времени здесь?
- Пять дней.
- Ну а, перемещаясь по округе, не встречали ли вы людей копающих землю, или может видели заброшенные раскопы?
- Если бы вы, по дороге сюда, шестью километрами раньше повернули на право, то подъехали бы к озерочку, вокруг которого перекопано все. Вдоль и поперек.
- Понятно. Ну а...
- И все-таки, о каких веселостях вы говорили? - влез в разговор Торопов, не давая мне развить творческое начало мента-оперативника и спросить о главном: в какой организации вооружают своих работников, словно бойцов спецназа? А затем плавно, словно невзначай, перейти к вопросу о разрешении на ношение оружия с последующим, если повезет, изъятием оного.
- Вы умеете стрелять? - спросил крепыш журналиста, тоном небезызвестного Остапа и взглянул на часы.
- ?!
- Я вам дам "Парабеллум".
- Послушайте, вы! - возмутился Торопов в ответ на несправедливую аллегорию, забыв о нашем недвусмысленном положении.
Его возмущение прервал недалекий орудийный выстрел.
Супермен надел очки, поправил косынку, соответствующими движениями головы размял шею.
- И никогда больше, не называйте меня Бэтменом,- предупредил он.
Снаряд разорвался метрах в пятидесяти от конторы. Зазвенели ос¬тавшиеся еще в живых оконные стекла, с потолка полетела штукатурка, а с натюрморта, висящего над крепышом, сыпанули яблоки.
В свою бытность оперуполномоченного я навидался всякого, поэтому я философски отнесся к происходящему - я три раза моргнул и покосился на отвисшую челюсть Торопова.
Насладившись эффектом, произведенным падающими с картины "анто-новками", крепыш поднял корзину, стоящую тут же под картиной, и высы¬пал весь урожай в окно.
- Моя фамилия Шубин. Майор Шубин, Евгений, - представился он, вод-воряя корзину на прежнее место.
- Майор чего? - уточнил я.
- Что  это  было? - спросил Торопов тоном человека, пропустившего в кинотеатре ключевую фразу главного героя.
И не ожидая ответа, принялся щупать покрытую маслом поверхность картины, а я, перегнулся через подоконник.
- Так какой службы, майор? - настаивал я, беря из приличной уже горки яблок, самое, как мне показалось, спелое и с размахом, какой позволяют сделать мои вставные зубы, вцепился в него.
- Спросить надо было, - посоветовал вновь приобретенный това¬рищ, заметив на моем лице гримасу боли. - Это же муляж.
- Мать их, - простонал я со злостью, расставаясь с мыслью о яблоч¬ном повидле на зиму.
Не обращая внимания на мои рухнувшие кулинарные мечты, Торопов продолжил изучение холста с обратной стороны.
- Очень интересно, - пришел он к выводу, не отвлекаясь от своего занятия.
- Можешь забрать себе, если нравится, - проявил благодушие Шубин.
- Хм... Благодетель. Это и есть происходящие в округе веселости?
- Да, - поддержал я Андрея.- Еще он не сказал, какой службы является майо¬ром.
- Пошли на улицу, - все еще игнорируя наши вопросы, со вздохом сказал Шубин и, сунув в руки журналиста свой автомат, выволок из-под бухгалтерского стола "дегтярь" образца 1940 года.
- Трофей, - сказал он, заметив мой взгляд с укором и, держа пуле¬мет наперевес, первым отправился к выходу.
- Угу, - тупо согласился я. - А зачем на улицу?
- Машину вашу будем оборонять.
- Так. А от кого? - задал я логичный вопрос, семеня рядом с уве¬ренно шагающим суперменом.
Тот снова вызывающе промолчал. Дурная привычка - не отвечать на мои вопросы.
Вслед за нами, держа в одной руке картину в другой автомат, с ви¬дом спасителя бесценных произведений искусств, из конторы вышел Торо¬пов.
- Натюрморт можно пока и оставить, - съязвил майор непонятькакой службы.
- Ты мне его подарил, - парировал Андрей. - А мы что же , никуда не едем?
Я неопределенно пожал плечами.
- Сейчас вряд ли прорветесь, может быть попозже... или завтра.
- Шубин, а ты случайно не псих? - задал я мучавший меня уже две минуты вопрос и попытался вспомнить какой-нибудь тест по этому поводу.
- Псих, - невесело улыбнувшись, натягивая на глаза солнцезащитные очки, ответил крепыш. - И очень хотел бы сейчас оказаться в психушке, в светлой и чистой палате. И чтоб кормили с ложечки... Так значит вы ничего не знаете...
- Да что нам знать-то ?- не выдержав, в конце концов, психоэмоци-ональной нагрузки, заорал Торопов.
В это время, на дальней опушке, в облаках пыли, появился автомо¬биль. На большой скорости, объезжая воронки и полуразрушенные бараки, он двигался в нашу сторону. Это был черный кабриолет - в кино такие используют, когда хотят отобразить будни гражданской войны.
По мере приближения в кабине кабриолета угадывались три фигу¬ры, сзади, как положено, "максим".
Поравнявшись с нашей группой, автомобиль притормозил.
- Скажите, граждане, это дорога на Тойохаро? - приподнявшись в кабине, спросил усатый тип в кожаной куртке, нервно бросая взгляд на некогда красный флаг, грустно висящий на мачте.
Я хотел было послать его на хрен, но крепыш опередил меня.
- Все правильно гражданин, на развилке езжайте влево! - крикнул он, снимая очки, внимательно разглядывая транзитников.
Усатый кивнул шоферу, и кабриолет, пыхнув густым облаком выхлопного газа, покатил дальше.
- Верным путем идете, товарищи! - заорал вслед Торопов и, заскочив на капот многострадального жигуля, изобразил исторический жест.
Усатый невозмутимо пересел к пулемету и что-то гаркнул, а затем, со всей пролетарской ненавистью, нажал на гашетку, пуская в нашу сто¬рону длинную очередь. Пули задинькали по металлу моего автомобиля, прошивая оптику и оставшиеся до сих пор целыми боковые стекла, взбили фонтаны пыли за нашими спинами.
Чудом уцелевший журналист слетел с капота и уткнувшись лицом в землю прикрыл голову руками.
Усатый перестал стрелять: то ли патронов стало жаль, то ли пуле¬мет заклинило. На последок, встав в полный рост, он помахал нам кула¬ком, сплюнул и, поправляя усы, уселся на место.
- Козел! - вскакивая на ноги, ответил московский интеллигент. - Ах ты козел! Сейчас я, - он вскинул автомат, намереваясь отомстить обидчи¬ку. - Ну козел...
- С предохранителя сними, - спокойно заметил Шубин.
- Что? - в горячке не понял Андрей. - Да пошел ты! - добавил он, опуская автомат. - Что за козлы? Саня арестуй их!
- Хорошо, - заверил я. - Ты номер машины запомнил?
Напряженно вглядываясь в опушку леса, от которой появился автомо¬биль, крепыш стоял и нахально ухмылялся.
- Может объяснишь? - потребовал я.
- Объясню, может быть, потом.
Тем временем из-за леса появились всадники.  С воплями и гиканьем они повторяли путь, проделанный до их появления кабриолетом.
- Не меньше сотни, - предположил Шубин. - Давайте-ка в здание. Пошли, пошли, - подгонял он, видя нашу нерешительность. - И не высовы¬ваться!
Лавина казаков пронеслась весело, со свойственным, подобной ком¬пании куражом, матом и пьяной стрельбой во все, во что можно выстре¬лить.
Я тяжело вздохнул.
- Это что, - ностальгически заметил Шубин, по-своему воспринимая мой вздох. - Вот вчера самураи мимо проходили, думал не отобьюсь...
- Погоди, - перебил я его теплые воспоминания. - Мы машину собира¬лись оборонять?
- Ну.
- Так какого хрена?! - заорал я, вскакивая на ноги. - До ближайше¬го поселка больше сотни километров!
В нескольких сантиметрах от виска просвистела шальная пуля.
- Шубин, - прошептал я, свалившись на колени. - Кто это?
- Это? Казаки, - невозмутимо ответил он. - Не отбились бы, как пить дать. Да и машина им ваша не нужна, всего то на пару дырок боль¬ше. Лишь бы в бак не попали.
- А кому она нужна? - так же шепотом спросил Торопов.
- Твари здесь водятся, резину гады жрут. От них обороняться бу¬дем.
Я зло зарычал и, дождавшись, когда ускачут казаки, зашагал к сво¬ей машине.
- Еще не все пропало, - проведя первичный осмотр и видя мою озабо-ченность, заявил Торопов.- Ее теперь можно использовать вместо сеялки. У тебя есть огород?
- Как раз на следующей неделе собирался обзавестись, - пробурчал я, щурясь на солнце через сквозные дырки в бортах.
Из переднего колеса предательски испарялись остатки воздуха. Громко выматерившись, я решительно открыл дверь, уселся за руль и по¬вернул ключ в замке зажигания. Движок пару раз чихнул, пару раз плюнул и с недовольным рокотом остановился.
- Кстати, - обратился я к Торопову, протягивая ему останки "Нико¬на", валяющиеся в салоне автомобиля. - Раз уж к тебе вернулось чувство юмора... Это теперь можно использовать вместо молотка.
- Что? Да это же "Никон"! Он стоит в пять раз больше, чем твоя...
- Стоил. Он раньше стоил, в пять раз больше.
Глаза журналиста обиженно округлились, а я, удовлетворившись тем, что тот не будет умничать еще пару часов, полез под капот.
Шубин участливо присоединился к моей деятельности.
- Ну что, учитывая полученные повреждения, о резиноедах теперь можно не беспокоиться, - с особым участием, подвел он итог.
- Конечно, - согласился я, с силой опуская капот в исходное поло¬жение.
- А еще у нас есть бензин, - буркнул я, с замиранием сердца наблю¬дая за тем, как Шубин, проявляя свою суперменовскую реакцию, уклоняет¬ся от смертоносной тяжести капота. - Литров двадцать. Здесь нет никого, кто его хотел бы выпить?
- Не замечал, - отозвался Шубин, натягивая на суперменовские гла¬за, суперменовские солнцезащитные очки.
- Тарты булу, ага шашики! - сказали за спиной.
По-моему, даже этот хренов спецназовец не заметил, как появился эксцентричный гость. Хотя, он первый из нашей компании поприветствовал парня, путем вскидывания, на индейский манер, рук к солнцу.
- Гара им сама, - объявил обвешанный красными шкурами, чьими-то зубами, перьями и обертками из-под сникерсов гость.
- Сама, сама, - подтвердил Шубин.
"Индеец" достал полиэтиленовый мешочек, в котором, судя по яркой надписи, ранее содержались картофельные чипсы и, макнув в него два пальца, нарисовал на своем лице несколько ярко-красных полос. Затем, обнюхав воздух и колеса моей машины, стал прыгать вокруг нее, завывая на манер водосточной трубы, ревущей во время океанического циклона.
Напрыгавшись и наоравшись от души, он вскинул короткое копье и га-лопом помчался на запад, к месту, где несколько минут назад скрылись кабриолет и сумасшедшие казаки.
- Цирк, - подал голос Торопов.
- Шапито, в натуре, - добавил я. - И шо у нас там  следующим номером? Шубин, как на счет программки?
Шубин вздохнул, и выражая презрение нашему непониманию текущего момента, забросив на плечо пулемет, направился к конторе.
- Саня, может настучать ему? По голове? - попытался урезонить майо¬ра Торопов.
Супермен не отреагировал.
- Хочешь попробовать? Ты его кулаки видел? На костяшках такие мо¬золи, будто он сутками лупит ими по бетону.
- Плевать, я знаю один прием из боевого самбо.
- Угу.
- Ну в самом деле, чего он издевается?
- Да ладно Андрей, уймись. Шубин - человек серьезный. Болтать, что попало, не будет... Просто он сам не в курсе.
- А нам то, что теперь делать ?
- Делать то, зачем сюда приехали... Вот он сейчас, судя по всему, завалиться спать. Я пойду прогуляюсь, вон к той горке, - я кивнул в сторону сопки, за которой, если верить моему знанию картографии и сло¬вам Шубина о пропущенном нами повороте, находилось озеро Лебяжье, - а ты, после того как наш друг отоспится, возьми у него интервью с прист¬растием.
Андрей оценивающе осмотрел сопку, на которую я собрался взобрать¬ся.
- Ты уверен, что хочешь залезть туда?
Выражая презрение любым предполагаемым трудностям, я многозначи-тельно хмыкнул.
- Ну, а почему бы нам не отправиться на этот бугор вдвоем, хотя я и не в восторге от подобной перспективы. До ее вершины около шести километров! И вообще, нужно туда идти?
- Я так понимаю, нужно от чего-то оттолкнуться, скажем, для нача¬ла отыскать что-нибудь типа раскопа. Осмотреть его, подождать - может, кто объявится с намерениями поковырять земельку... Ну а сверху легче ориентироваться. И здесь нужно кому-то остаться, что бы до конца выяс¬нить: отчего это какие-то ряженные психи носятся по тайге и норовят друг друга поубивать. Разделимся. Ты поработаешь с Шубиным, а я пос¬мотрю, что у нас тут в окрестностях.

               
                12.

И вот, я, в гордом одиночестве, философскими размышлениями о роли дикой природы в жизни урбанизированного общества, скорым шагом начина-ющего туриста, постигаю радость общения с горными, лесными тропами. А заодно, задаю себе вопросы относительно веселеньких казачков, ряженых любителей ретро автомобилей и странного майора Шубина.
Если вся эта компания позволяет себе вольности с огнестрельным оружием,  да еще в таком массовом порядке... Столкнись Улитин с подоб¬ной массовочкой, не легко бы ему пришлось... Да что Улитин?! Самый раз всю областную милицию на ноги поднимать! Да! Вот прогуляюсь к озеру, осмотрюсь, заберу на обратном пути Торопова, и любыми путями в Новико¬во. И побыстрей!
И эти яблоки! Мать их! Материализовались прямо из картины! Или я что-то пропустил?
Однако через пять минут ходьбы по лесистому склону сопки, я впо¬ловину уменьшил скорость перемещения. Еще через десять почувствовал определенную усталость, ну а спустя еще пятнадцать минут, мне стало окончательно понятно, что горно-пеший туризм абсолютно не увязывается с моим менталитетом. Тем не менее проявляя волю и упертость, получен¬ные мною от неизвестных родителей в качестве компенсации за утраченное детство, я взобрался-таки на гребень сопки, потратив на это мероприя¬тие не менее двух часов.
"...Весь мир на ладони - ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим - у которых вершина еще впереди."
Игнорируя заполняющие горизонты красоты соседствующих сопок, упершись спиной в ствол огромной сосны, рухнул на землю, с удовлетво¬рением констатируя, что Лебяжье действительно находится по другую сто¬рону гребня.
Вытянув, на манер усталых альпинистов, перед собой ноги я с об-легчением прикрыл глаза. Стараясь справиться со сбившимся дыханием, несколько раз, глубоко в легкие, втянул раскаленный солнцем воздух. И по-пережевав о несуразном складе своего характера, в соответствии с причинами, заставившими предпринять полу альпинистский штурм сопки, не вставая с места, принялся изучать открывшуюся взору местность.
Как и предполагалось, озеро находилось по другую сторону гребня, пятиконечной лазурной звездой, расположившись меж буро-зеленых холмов, за которыми, к востоку, белели волны Охотского моря. Блистая отражаемыми лучами солнца, - реально существующее, созданное природой чудо.
Как человек, в большей степени привыкший к виду безобразных пяти-этажек и неубранных свалок, при виде восхитительного явления я впал в естественное оцепенение.
"Бриллиант ё! Бывает же такое?" - подвел я итог спустя некоторое время и ноздрями попытался уловить предполагаемую влагу и свежесть во¬доема.
Заработав очередную порцию раскаленного, пресыщенного хвоей воз¬духа, я стал осматривать озерную долину, размышляя о том, сколько же мне понадобиться сил чтобы просто спуститься, и омыть в блаженных во¬дах утружденные пешим переходом члены. И сколько же понадобиться сил и времени для осмотра и поиска интересующих меня объектов?
"Да, пока есть возможность, надо отдыхать", - рассуждал, угадывая в своих ощущениях все-таки неестественную усталость. "Лишь бы комарики не беспокоили".
Однако комарики и не думали беспокоить. Их не было. Так же как и все-возможных перепончатокрылых, ползающих и прочих приставучих насекомых.
Подивившись подобному стечению обстоятельств и своим странным ощущениям, я вслушался в лес.
"Тишина, однако",- подумал, не слыша положенного в подобных местах трезвона, пения, клекота, уханья и карканья разной пернатой живности.
С другой стороны, естественно, звуки городских подвалов, в кото¬рых сутками приходилось сидеть в засадах, мне знакомы более чем звуки родного сахалинского леса. А о звуках однокомнатной холостяцкой квар¬тиры, я вообще мог бы написать большой развлекательный труд. Но моя ге¬нетическая память твердо подсказывала, что мертвая тишина бывает только в  мертвых лесах, чего не скажешь (судя по деревьям) о месте, в котором в данном случае пребывал я.
И эта вонючая слизь.
С веток дерева, укрывающих меня от палящего солнца, на руку упали несколько капель.
"Если так пахнут все живущие в этом лесу елки, то лучше все-таки сидеть в засаде. В корсаковском подвале"- подумал я, уловив смешанную с запахом эфира, резкую вонь разложения, и попытался вытереть руку о мох. Однако единственным результатом моей попытки избавиться от маслянистых капель, стало то, что они еще больше размазались по кисти и запястью и кажется еще сильнее проникли в поры кожи. Кроме того, в мес¬тах, куда изначально попала жидкость, проявились красные пятна.
Почувствовав неприятное жжение и повинуясь естественному рефлек¬су, я, преодолевая поглощающую сознание сонливость, пополз искать ка¬кую-нибудь лужу, дабы при помощи воды избавиться от неприятных ощуще¬ний. Переместился на полметра. Остановился, чтобы восстановить силы. Услышал треск ломающихся ветвей. Из последних сил задрал голову, и на¬ивно стал разглядывать летящий вниз предмет.
Через доли секунды он рухнул на место, которое я только что му¬жественно покинул.
- Ух ты! - воскликнул я, поражаясь собственному незнанию островной фауны.
Небольшой мешок, покрытый жесткой короткой щетиной с розовыми, похожими на лишаи проплешинами, выражая недовольство местом своего приземления возбужденно трясся, компенсируя свою неудовлетворенность выбросом голубых ломанных игл электрических разрядов.
Пока я разглядывал искрометный мешок, пытаясь соотнести его, сог¬ласно Чарльза Дарвина, к какому-либо из известных мне видов, жжение на руке рассыпалось в миллионы колючих точек, а состояние сонливости плавно перешло в полный наркоз.
Проплывая над собой, я успел заметить касание своей головы о  су¬хую почву, услышать донесшийся сверху хруст ломающихся ветвей, раз¬давшийся сбоку боевой клич аборигена, и твердо пообещать себе, не гу¬лять по сахалинской тайге без костюма химзащиты. И танка.

                13.

Процесс возвращения всегда болезненней. По разным причинам. Поэто¬му, выбираясь из пустоты бессознательного состояния, легче тем, кто осознает, что кому-то еще есть дело до того, вернешься ты или нет, хватаясь за чье-либо, незримо присутствующее желание, разделить боль и страх. И тогда легче, когда кому-то есть дело до того,  как возвращающийся будет себя чувствовать, преодолевая барьеры небытия.
Я себя чувствовал неплохо. Вернее, совсем ничего не чувствовал. А еще точнее, в тот миг, когда сквозь веки проник солнечный свет и мое сознание, продираясь сквозь частоколы красных вспышек, устремилось к этому свету, я понял, что из всех данных природой человеку чувств, я уже могу использовать два. Первое - это для того, чтобы видеть этот свет. И второе - прежде чем увидеть предметы в этом свете, осознать некое присутствие. Не ощущение, а именно знание и понимание того, что тебе помогают выбраться из темноты.
Я открыл глаза. И уже не в силах их закрыть, превозмогая ворвав¬шееся огнем солнце, попытался увидеть. Сначала тени и подчеркнутые ими силуэты. Потом предметы, мелкие и более крупные. Затем объемы и цве¬та. И, в конце концов, после того как память вернула предметам названия и определения, я увидел себя. Возлежащего в тени небольшой, с крышей пагоды, беседки.
По всей видимости, в свое время, беседка эта и являлась ни чем иным как пагодой. О чем свидетельствуют колонны из тонко выделанного камня и подобие алтаря, возвышающегося в центре. Очень не хватает ко¬локольчиков, тех, которые звонят от дуновений ветра, но это так, для полноты восприятия. Впрочем, надписи, белой краской по древним барельефам, по замыслу исполнителей, скорее всего и должны были бы компенсировать отсутствие льющегося по воздуху звона. В остальном, учитывая уют, создаваемый красивым озером и крутыми, бархатно-зелеными скатами соседствующих сопок, заме¬чательное место для медитации, живописи и занятий любовью, прозрачными августовскими ночами.
Ну и конечно, здесь можно лежать, вот так неподвижно, сколько угодно времени и размышлять о вечном, изредка позволяя себе отвлечься от глобальных мыслей на созерцание неких субъектов, в движении познаю¬щих суету бытия.
Их было двое. Целенаправленно перемещаясь вдоль берега, они приближались к "моей беседке", напряженно осматривая окрестные терри¬тории.
"Что-то их напугало ",- думал я, обозревая их, обвешанные оружием, и от веса багажа прогнувшиеся, вдавливаемые в землю, фигуры. И тут же теряя интерес к происходящему, принялся изучать изображения на колоннах, исполненные поверх древних иероглифов масляной краской. «Светка  сука!»  - провозглашало одно из изображений, оставленное просветленным, в результате молитвенных бдений, последователем синтоизма.
Субъекты, тем временем, заметив меня, стали ухмыляться, тыкать в мою сторону пальцами и проявлять прочие действия, отождествляемые с признака¬ми радости. Глупцы какие! Что может быть радостнее покоя и мыслей, пре-допределяющих эту радость?
- А ведь неплохо устроился, - отметил один из них, весь такой ка-муфлированный и в солнцезащитных очках.
"Да-а, не плохо",- согласился я, наблюдая как необычно, фиксиро¬вано перемещается очень далекое перистое облачко, а вместе с ним, также фикси-ровано двигаются познавшие суету бытия люди, оказываясь внезапно то по одну, то по другую сторону от меня.
- Смотри и навесик тут у него от солнца, и водичка, - порадовался за меня второй, тот который с адидасовскими лепесточками. – Хорошо тебе, не жарко?
"Да, хорошо ",- подумал я, и беспокоясь о том, что эти двое все-таки нарушат покой, стал изучать  надпись на другой колонне. «Витек – дурак!» - огласила она результат просветления еще одного (или одной) последователя (или последовательницы).
А тот, второй, уже сидел на корточках и тянул свою руку к моему лицу.
- Женя! - вдруг воскликнул он. - Да он уже холодный. Может ...
Тот, которого назвали Женей, нехотя перевел взгляд с далекого го¬ризонта на мое тело.
- Не-ет.  Смотри, как глазами вращает. Живой еще.
- Ну правильно, воздуха не хватает, или еще чего, - настаивал вто¬рой. – Точно! Смотри, он перестал дышать!
Тот, которого звали Женей, поставил свою ногу мне на грудь и рыв¬ком вдавил ее.
Со звуками треснувших ребер, пришло понимание того, что мысли о вечном и о сопутствующем покое, придется перенести на некоторое время. А пока, не ощущая положенной боли в грудной клетке и рефлекторного всхлипа легких, я попытался возмутиться нелепому обращению со своим неподвижным телом. Однако мои желания изобразить рев обиженного медве¬дя, ознаменовались слабым гортанным мычанием и мощным выбросом газов из кишечника.
А эти двое, казалось, только и ждали подобного проявления. Очень оно их позабавило.
Вдоволь навеселившись и нашутившись по поводу моего физиологичес-кого состояния (минут пять не могли успокоиться, гады), они стали вни¬мательно осматривать мое лицо, шею, руки, бросая, время от времени, друг на друга многозначительные взгляды и не менее многозначительно при этом фыркая и ухмыляясь.
Старательно выдавливая из себя мычания всевозможных тональностей, я попытался дать понять - насколько неинтересно наблюдать за их телодвижениями, напоминающими дешевую пантомиму.
- Завывает то как, сказать, наверное, что-то хочет! - наконец проявил сообразительность тот, которого звали Женей. - Послушаем?
- Ты знаешь коровий язык?- засомневался второй.
- У меня есть автопереводчик.
С этими словами, Шубин, сукин сын, достал из кармана черную, раз¬мера с портсигар, коробочку. На ее передней части, платиной, красноре¬чиво сиял "Веселый Роджер", а под ним, взаимоисключающая надпись - "Жи¬вая вода".
- Это и есть, автопереводчик? - засомневался Торопов, наблюдая, как майор сворачивает головку одноразового шприц - тюбика.
- Угу,- утвердительно кивнул Шубин.
Помассировав мне шею, он воткнул шприц под левое ухо и, впрыскивая содержимое, спросил:
- Как думаете, сколько стоит для государства наше желание погово¬рить на одном языке?
Торопов пожал плечами. Ну а мне, уже было совершенно все равно: я вернулся в состояние покоя и теперь старательно избегал суетных мыс¬лей. Даже сообщение стоимости, одного укола, не стало причиной наруше¬ния размеренного ритма уводящего в Вечность.
- Ты серьезно? - сквозь туман, слышался удивленный голос Торопова. - Кубик этой жидкости, стоит десять тысяч баксов?
- А чего ты удивляешься? Препарат экспериментальный, штучного производства, на конвейер не поставлен...
-... а теперь, разбегайся, кто может! - услышал я последние реко¬мендации Шубина.
И взорвался.
Осколки сознания, устремленные во Вселенную и вздыбленное тело, существующее вне боли и вне ощущений, присущих состоянию, когда созна¬ние во Вселенную не устремляется.
Пока "осколки" гуляли по Космосу, познавая его структуру и приро¬ду жизни, тело функционировало и жило, подчиняясь неведомой воле. Пока сознание сливалось с многомерностью космической ауры, тело во всю испы-тывало на себе отсутствие гармонии земной жизни.
Я, (или не я?), ходил по тайге, взбираясь по сопкам и продираясь сквозь буреломы сахалинского ельника. Я (или не я), выполняя чьи-то команды, тащил тяжеленные ранцы, участвуя в схватке, вел методический отстрел стаи клыкастых рыжих зверей (или насекомых?), и всю ночь охранял покой своло¬чей, изможденных созерцанием моей деятельности.
Возвращаясь из Космоса, осколки привнесли в память массу ненужных деталей, осознанных мною также отчетливо, как и понимание величины собственной усталости. Борьба между собственным Я, познавшим неспра-ведливость обращения со своим материальным телом, и материальным те¬лом, неукоснительно выполняющим чужую волю, ознаменовалась появлением первых лучей солнца и падением обмякшего вдруг тела. Классика. Лицом вперед, не сгибая ног в коленях и не выставляя перед собой рук.
- Доброе утро! - тут же послышался счастливый голос Шубина.
Спустя секунду он перевернул меня на спину, осмотрел лицо, глаз¬ные яблоки. Посчитал пульс и, удовлетворенно крякнув, протянул мне ар¬мейскую флягу.
- На, выпей-ка водички, - сказал он, закуривая сигарету и устремляя взгляд к вершине соседней сопки.
Мне очень хотелось побыстрее начать неэтично выражаться, по по¬воду произошедших со мной странностей, но пить хотелось больше. К тому же "деревянный" язык вряд ли позволил бы произнести все необходимые в этом случае утонченные словосочетания.
Пока я с жадностью поглощал воду, майор осматривал горизонты.
- О, Саня! - проснулся Торопов. - Как дела?
Я продолжал пить.
- Как себя чувствуешь? - проявлял участие к моему здоровью Торо¬пов.
Я не отрывался от фляги.
- Если выпьет всю воду – уснет, - сообщил Шубин, все так же радуя себя далекими пейзажами. - Уснет, значит легче перенесет пограничное состояние. Ну и, естественно останется жив.
- Может я и усну! - выкрикнул я, сглотнув последние капли жидкой глюкозы. - Но перед этим, я вам, сволочам, скажу все что...
Туманные круги в глазах и наваливающаяся дремота, несколько при-тупили остроту вскрываемой проблемы и порядок ее изложения. Однако пе¬ред тем как провалиться в сон, я все же успел высказаться об отсутс¬твии честности и порядочности у моих товарищей. На что они, хамски согласившись, уложили мое тело на расстеленный брезент.

- О-о! Виктория Павловна! А вы-то что тут делаете?
- Странный вопрос, - ответила она,  кивком головы сбрасывая волосы с лица.  - Ну что может делать женщина в обществе мужчин,  во время их мужских игр?
- Ну не знаю. Варить суп на обед?
- Ха!
- Значит собственным присутствием, всячески ублажать их мужское самолюбие и стимулировать мужскую удаль.
- Ха, ха!
- А что же тогда?
- Ублажать себя, Шура! Пониманием того, что тупые мужики, ради этого тела, - изящным движением, она ладонями провела по груди, животу, бедрам, - готовы перевернуть горы и выполнить любую твою прихоть.
- Да, - согласился я, похотливым взглядом сопровождая движение ее рук. - Ты действительно прекрасна! И если бы до конца оставалась жен¬щиной, представляешь как можно было бы улучшить генофонд нации?
- Нет, Сашенька! - сказала "Девятка", доставая из-за спины помпо¬вое ружье и направляя его мне в лицо. - Этой нации, уже ничего не по¬может.
Выстрел грохнул орудийным раскатом, отбрасывая и всей мощью, вдавливая мое тело в землю.
- А-а-а! - закричал я от испуга и пронзившей голову боли. И открыл глаза.
               
                14.

Ослепляющие лучи солнца. Пологий каменистый скат сопки. Рядом, естественно, боевые друзья. Спокойно чистят разложенное на брезенте оружие.
- К чему это бабы снятся? - тусклым голосом спросил я, обхватывая больную голову руками.
- Так это тебя так женщины испугали? - ухмыльнулся Торопов, пере-дергивая затвор АКМа.
- Женщины. Девятка твоя! Взяла и застрелила меня. Шарахнула как из гаубицы. Прямо в лицо. Голова теперь боли-ит.
- Сейчас полдень, - сообщил Торопов. - Во сне, ты просто услышал выстрел пушки. Евгений Игоревич утверждает, что она тут всегда прояв¬ляется ровно в двенадцать.
- Ага, склянки местные, - буркнул Евгений Игоревич, защелкивая диск на "дегтяре".
- Мне нужно срочно позвонить! - я обернулся к Шубину. - Слушай ма¬йор, ты же такой... суперэкипированный, у тебя должна быть рация.
- Конечно, - без выражения согласился он и извлек из ранца приемопередатчик в комплекте с наушниками и микрофоном.
- Ух ты! - умилился я, отмечая отнюдь не отечественный дизайн и исполненные кириллицей надписи на корпусе приемопередатчика. - Сделано в России, - прочел я одну из них.
- Ага, в ней, Матушке, - подтвердил майор, доставая из ранца складной зонтик спутниковой связи.
- И не боишься ты с таким добром, бродить по тайге в одиночестве?- вкрадчиво спросил я, понимая, что передо мной одна из тех штучек, благодаря которой, можно побеседовать с абонентом из любой точки земного шара, не оплачивая при этом труд каких бы там ни было спутников.
- Здесь это барахло никого не интересует. В эти места, народ стремится по другим причинам.
- Ну да. И как оно работает?
- Да никак.
- Не понял.
- Никак оно сейчас не работает.  Также как и любое другое приемопередаю¬щее устройство, так же как и всевозможные электронные устройства.
- Хм, - сказал я, абсолютно не представляя причин для нехарактер¬ных аномалий. - Батарейки проверял?
- Ты не понимаешь, - нисколько не злясь, констатировал Шубин. - Этот аппарат включается, - он продемонстрировал порядок включения и поднес телефоны к моему уху, - и даже можно услышать треск и шум эфира. Но не более. Функций своих, приемопередающих, в силу определенных обстоятельств он не выполняет. В ради¬усе десяти километров точно.
Пока я пытался переварить полученную информацию, он, отложив ору-жие, вновь принялся меня осматривать, проверять пульс.
- Выглядишь не плохо, - подвел он итог. - Но стоит еще немного поспать.
- Нет уж, хватит кошмаров, - сказал я, наблюдая как у подножья со¬пки, в бамбуках, ковыряется наш, разукрашенный под индейца, друг.
- Как хочешь, - не стал противоречить Шубин.
- Ну надо же. Что за придурок?
Откопав чего-то в густых зарослях, Оцеолла вопя и размахивая копьем, принялся выражать, доступную одному ему, радость охотника.
- Между прочим, - заметил Торопов. - Жив ты, исключительно бла¬годаря ему. Хотя способ реанимации, который он использовал, чтобы ты не погиб, может поставить в тупик любого знатока шаманского дела.
Шубин с Тороповым, потупив глаза, усмехнулись.  Ну а  я,  заработав очередную порцию головной боли, решил отложить выяснение причин их ус-мешечек на более подходящее время.
И Солнце. В стремительном движении по небосклону, своим жаром, оно уже не оставляло надежды на дневную свежесть. О, где вы сахалинские ту¬маны? Циклоны океанские, несущие умиротворяющую влагу?
Оплавленная неестественной жарой хвоя и застывшая матовым пластиковым блеском трава. Как же, в этом катаклизме, должен себя чувствовать человек? Под воздействием ослепляющих разум лучей, как-то даже становятся по¬нятны неестественные всевозможные психические проявления личности.
Один норовит выдать себя за революционного матроса, и, снабдившись соответствующим атрибутом, в виде легендарного "Максима", пытается добраться до Тойохары, чтобы срочно довести местным властям постанов¬ление очередного съезда ЦК ВКПб. Еще один, нарядившись первобытным ди¬карем, делает вид, что забыл родной язык и пытается заполучить в тро¬феи, все, что соответствует его нынешнему имиджу. Третий, обвешавшись всевозможным оружием, выдает себя, по меньшей мере, за спасителя Циви¬лизации и старается замочить побольше других психов, дабы оправдать свои  некие "глобальные" цели.
Четвертый, вот, соорудив легкий одномоторный самолет и снабдив его символикой императорской Японии, вероятно с криком "банзай", маяча белым шарфиком, уже два часа летает над сахалинским лесом. Высматривает, значит, куда бы поэффектней приделать свое сооружение.
И моя голова, рассекаемая пополам зноем и грохотом самопального лайнера. Не от жары ли мерещатся всевозможные гадости?
В момент очередного пролета самолета над местом нашей стоянки, я, не поднимая головы, очередью из андрюхиного АКМа, выстрелил вверх.
Прошло несколько секунд, прежде чем послышались перебои в работе двигателя. А спустя еще несколько секунд, самолет, с характерным ревом воткнулся в пологий скат соседней сопки.
- О-о-о, - облегченно вздохнул я и, наслаждаясь тишиной, закрыл глаза.
- Здорово стреляешь, - оценил мой выстрел супермен.
Я поднял голову и посмотрел на него, спокойного и уверенного в се¬бе мужика.
- Шубин, - выдавил я, преодолевая головную боль. - Андрюхе полчаса до обморока. Я вот тоже, наверняка, сдохну, через несколько минут, от кровоизлияния в мозг. А ты выглядишь так, будто тебе нипочем происходящие коллизии. Почему, а? Ты что особенный?
- Да нет, вроде, - ответил он, глядя в даль (наверняка, привычка такая - смотреть в даль) и проглотил пару своих красных таблеток.
Через силу поднимая глаза, я тоже попытался смотреть в даль, но кроме очередной волны головной боли это мероприятие ничего не привнес¬ло.
- Хочешь попробовать? - спросил Шубин, заметив мой вопросительный взгляд.
- А что это? - опасаясь очередного подвоха, спросил я.
- Это? Ну, в принципе тонизирующие таблетки. А по сути, наркота.
- Угу. Мне еще и этого не хватало.
- Ничего Сань, - проявился Торопов, подставляя ладонь для шубинс¬кого "лекарства". - Зато ты его, можешь теперь уголовно преследовать, за хранение и распространение, - добавил он, после того как проглотил пилюлю.
- У-ух, - выдохнул я, хватаясь за голову, чувствуя как боль с но¬вой силой ворвалась в череп.
- Между прочим, - заметил Шубин. - Из подбитого аэроплана, успел выпрыгнуть летчик, и неплохо бы было изловить его, для общения.
- Ты не хочешь мне помочь? - уточнил майор, толкая меня коленом в плечо. И видя мое полное равнодушие к его планам, самостоятельно отп¬равился в сторону приземлившегося пилота.
- Помочь ему, - буркнул я, слыша удаляющиеся шаги. - Андрей, а что эти таблетки правда помогают?
- Ага, - блаженно заулыбавшись, ответил Торопов.
- И что ты чувствуешь? - не унимался я, начиная сожалеть о своем отказе.
- Да как обычно, - буднично ответил он. - Чувствую, что поднимаюсь над собой и могу переместиться в любую точку Космоса... А знаешь, Зем¬ля то у нас не голубая, а розовая, - прикрыв веки, мечтательно закончил Андрей.
С мыслями о том, что было бы лучше: головная боль, или состояние подобное тороповскому, - я испуганно взглянул ему в лицо.
- Ты что же, думаешь, что таблетка усваивается за одну минуту? - возвращая своему лицу нормальное выражение, спросил Торопов.
- Да откуда же мне знать, сколько усваивается эта вонючая таблет¬ка? - вновь обхватывая голову руками, ответил я.
Торопов собирался съязвить что-либо, по поводу моей наивности, однако прозвучавшие выстрелы, остановили его и заставили прислушаться  к звукам, возникшим в ходе операции по захвату шумного летчика.
- Обрати внимание: кого бы мы тут ни встречали, каждый при ору¬жии, - сказал он, после прозвучавших, явно не из шубинских стволов,  выстрелов.
- Да уж, нашли люди себе местечко для развлечений, - буркнул я, не отрывая рук от головы и пытаясь вспомнить, каким должно быть нормальное человеческое состояние.
- Вот, казалось бы - этот воздухоплаватель: ну любишь ты покатать¬ся на самолете, ну так и катайся, так нет, обязательно нужно взять с собой какую-нибудь стрелялку и кидаться с ней на людей.
Но я уже был не в состоянии поддерживать разговор. Боль, вновь безудержной волной ворвалась в голову, парализуя остатки воли. Хотя, в другое время,  уточнить, о том, кто первым стал кидаться, я бы не постеснялся.
- А вот и твои новые друзья, - спустя несколько минут, послышался голос Шубина, приволокшего связанного пилота азиатской наружности.
- Ватакуси-ва содзюси юбинки, дзикоки* (яп.) (Я пилот потерпевшего аварию, почтового самолета),- заявил плененный летчик.
- Ага,- безучастно согласился Евгений Игоревич с непонятным заявлением, и сильной подсечкой под  колено, усадил пленного рядом с нами.
Смущенный подобным обращением тот, брызгая слюной и пытаясь избавиться от шубинских пут, с рыком, начал чего-то кричать. Подобным образом, вероятно, пытаясь передать свое отношение к своему присутствию в нашей компании.
- Аната-ва соибэто-но ноун дэс ка?... Синдзимаэ! Росиадзин дэсу бака!* (Вы кто такие? Советские шпионы? Идите к черту русские чурбаны.)*
- Да, - сказал я, наталкиваясь на его колючий взгляд из подлобья. - А знал бы ты как мне хреново... Но вот у этого человека, - по¬казал я на майора, по своей устоявшейся привычке приникшего к бинок¬лю, - есть то, что может значительно улучшить твое настроение. Евгений Игоревич, угостите нашего нового друга своими таблетками. Может успо¬коится? А то, уж больно он громкий.
- Что-то не чувствуется в ваших настроениях прежней воодушевленности, - не отрываясь от бинокля, заявил Шубин. - Может это вам помо¬жет.
Из нагрудного кармана он достал бинокулярные очки, и также, не отры-ваясь от изучения местности, протянул их мне.
- Мне поможет точно...  Где-то минус три, - буркнул я, разглядывая роговую оправу и разбитые стекла. – Представляю, как себя чувствует че¬ловек без очков с таким зрением.
- Варо дзитен о каитай но дэс!*  (Мне нужен японско-русский словарь.)*
- Заткнись!- воскликнул Торопов и выхватил очки из моих рук. - Где ты это нашел?!
- Да вот, у Шубина.
- Не тебя спрашиваю! Это же очки Сереги! Евгений Игоревич!?...
- Росиадзин дэсу бака! Цу яку-о ендэ кудасай!*(Русские чурбаны! Позовите переводчика!)* - возбуждаясь еще более, настаивал пленный. 
Для того чтобы избежать головной боли от усиливавшихся возбужденных возгласов Торопова и очеред¬ных воплей заморского воздухоплавателя, я локтями заслонил уши и, закрыв глаза, опустил голову.
- Саня! - похлопал меня по плечу Торопов,  спустя несколько минут.
- Тут товарищ майор предлагает осмотреть местность в южном секторе. Ну, место где он нашел Серегины очки. Я с ним?
Еще не осознавая ответственности, которую на меня повесили мои товарищи, в связи со своим предстоящим уходом, я согласно кивнул.
- Присматривай за этим камикадзе, - послышался голос Шубина. - Хо¬чу позже побеседовать с ним по-плотнее.
- Угу, - опять согласился я, скорее автоматически. - Лишь бы он тут не орал.
- Он не будет, - заверил меня супермен. - Я с ним договорился.
Я посмотрел на пилота, молчаливо о плечо растирающего свое левое ухо.
- То-то же, - ехидно заметил я, тыкая пальцем на его ухо и в сто¬рону засобиравшегося уходить,  Шубина.  - Будешь себя  плохо  вести  - расскажу своему другу.
- А таблеточки я тебе оставлю, на всякий случай... Две, - отсчитал Шубин, укладывая на камне ядовито-красные пилюли. - Гость у нас буй¬ный, как бы твоя больная головка не подвела тебя.
- Аната-ва кан те* (Клизма тебе поможет!)* - тихо буркнул неугомонный камикадзе.
- Спасибо... За заботу... Шубин, а тех, десятитысячебаксовых уко¬лов, у тебя случайно не осталось?
- Ага! Понравился укол все-таки?
- Нет, голова болит.
- Вообще-то один есть, но если тебе его еще раз сделать, дураком ты станешь надолго. И заметь, это в лучшем случае. А от этого, - он кивнул на пилюли, - в случае чего и вылечиться можно.
Пока я, созерцая красные шарики, представлял себя в роли пациента наркологического диспансера, Шубин и Торопов, не прощаясь, отправились в южный сектор.
Ну надо же - южный сектор! Только военные могут так извращаться в наименованиях местности. И откуда только взялся этот... майор хре¬нов. И Торопов, "пупок" столичный, туда же: "Пойду, осмотрю". Тьфу. Вот приду в себя - разберусь, с обоими. Я вновь посмотрел на таблетки, имеющие, как казалось теперь, не такой уж ядовитый, отталкивающий цвет.
"Да! Нужно срочно приходить в себя!", - решил я и, копируя движе¬ния Шубина, проглотил обе пилюли.
- Сицурэй дэс га хицуе дэс дзедзай. Таскэтэ! Атама га итай. Тэ-о дзию, дзуцу яку. *(Извините пожалуйста мне тоже нужны лекарства. Помогите! У меня сильно болит голова. Развяжите мне руки. У меня есть свои таблетки.)*, - возбужденно заговорил плененный пилот. – Тэ-о дзию.
- Подожди, подожди, - отмахнулся я, и, закрыв глаза, попробовал прислушаться к своим ощущениям.
Однако летчик не унимался, плевать ему на мои ощущения.
- Тэ-о дзию! Дзуцу яку, –настаивал он еще громче.
- Что же ты за человек такой? Не видишь? Голова у меня болит. Ле¬чусь я, - сказал я, вновь закрывая глаза и чувствуя, как постепенно отпускает боль, проходит головокружение.
Ну а летчик, проникшись все-таки моим настроением, молчал до тех пор, пока я не открыл глаза.
- Э-э доси-сан! Сорэ-ва маттаки хан дэс нэ! Гораннасай,  хи-га тэт-тэ имас ииэ?* (Эй товарищ! Ты разве не заметил, что с солнцем что-то не так?)*, - спросил он и, требовательно тыча указательным пальцем в солнце, отрица¬тельно покачал головой. – Ваташи ририку хикодзе Отомари годзэн хати-дзи дэс. Мутакурику-хико нидзю фун! Имас хи-га тэт-тэ има тедо сего-ни. Сорэ-ва маттаку хэн дэс нэ. Сониа кото-ва ару хадау-та ари масэн! Нан-дзи дэс ка?!* (Я взлетел с аэродрома Отомари*(Корсаков) в восемь утра, и провел в воздухе всего двадцать минут! А по Солнцу сейчас полдень. Это очень странно. Такого просто не может быть! Сколько времени по твоим часам?!*)
- Чего, чего? - не понял я. - Ты вообще, кто такой? По-русски не говоришь, не понимаешь. Японский шпион, что ли? Хотя нет, шпионы должны знать "вра-жеский" язык.
Пилот промолчал.  А чуть позже, повторил вопрос и пальцем показал на мои часы и на солнце.
- Время знать хочешь? - спросил я и на всякий случай показал ему свои часы.
Он внимательно посмотрел на циферблат и в знак несогласия с поло-жением стрелок, покачал головой.
- Че ты машешь? - возмутился я. За пять лет мои "Сейко" ни разу не подвели меня. - Часы-то кстати японские... Джапен! Понял?
- Сейко? Нихон-но?
- Ага. Кварцевые. С датой, календарем. Смотри вот, двенадцатое августа девяносто пятого года.
- Ваташи Хаттори!!! Ваташи Шуджи, отомусуко Кинтара Хаттори! Ваташи Сейко!!!* (Я Хаттори!!! Я Шуджи, младший сын Кинтара Хаттори!!! Я Сейко!!!)*, - восклицал пилот, глазами указывая на часы.
- Сейко? Я же тебе говорю, классные часы. 
Вопросительно сдвинув бровь, он, особым движением, попросил развязать руки.
- Нет, дружек, развязывать я тебя не буду, - отказал я, заметив, как в двадцати метрах от нас, наслаждаясь своими охотничьими фантазия¬ми, пробегает знакомый вождь.
В свою очередь, «индеец», заметив нас, не меняя темпа перемещения, рез-ко изменил курс движения и спустя несколько секунд, без малейшего намека на от¬дышку, уже стоял перед нами и внимательно разглядывал плененного япон¬ца.
- Слушай Чингачгук! Ты же только что куда-то торопился? Чего стоишь, вылу¬пился? Японцев никогда не видел?
Поизучав пилота еще некоторое время, " Чингачгук " указывая на него паль¬цем, что-то принялся объяснять на своем аборигеновском языке.
- Вы как сговорились, - буркнул я, ничего не понимая из сказан¬ного. - Может уже достаточно, мне мозг взрывать?
Наверное мое непонимание, ясно отразилось на моем лице, а может «индеец», только притворялся, что не знает по-русски. Однако он, воткнув вертикально в землю свое копье,  стал указывать на тень легшую  от древка на землю.
- Та-ак, - согласился я, глядя на свои часы, - без пяти час. Абориген тем временем,  под углом  тридцать  градусов  от  копья, пальцем начертил линию. Затем, показывая руками на солнце, копье и на начерченную линию, указал на японца, и красноречиво провел ребром ла¬дони по горлу. Спустя секунду ухватил копье и побежал по своим аборигеновским делам.
- Вот так! - сказал я пилоту, сопровождая слова жестами. - Через два часа он тебя убьет. И съест.
- Или две минуты? - добавил, заметив скорое возвращение "индейца".
Не поленился парень вернуться, чтобы, показывая на воздухоплавате¬ля и начерченную прежде линию, копьем, еще разок потыкать в север.
- Ну ты достал! - не удержавшись воскликнул я. - Все я ему уже объяснил! Приходи через два часа!
Пристально взглянув мне в глаза, абориген хмыкнул, внимательно посмотрел на японца и осуждающе качая головой, возобновил прерванный бег в одному ему известном направлении.
- Эй, эй, землячек! - воскликнул я, заметив закатывающиеся глаза пилота и его обмякшее тело. - Что это с тобой?
- Тэцудаттэ кудасай, тасукэтэ кудасай. *(помогите мне пожалуйста).
- Ты же летчик, - поддержал я его и, взведя на всякий случай курок, развязал ему руки. - А у летчиков всегда крепкое здоровье.
Противореча моему утверждению, "землячек" повалился на бок и тя¬жело захрипел.
" Хотя у камикадзе может и не обязательно крепкое здоровье?"
- Эй! А как же самурайский дух и воля? Слава императору! Банзай!
После моих неудачных попыток, подручными средствами, стабилизиро-вать общее состояние пленного, я, вылив ему на голову остатки воды из своей фляги, принялся размышлять о причинах и смысле жестов, и назем¬ных рисунков аборигена.
Мне понадобилось десять минут, чтобы, проявляя безупречную логи¬ку, творческий анализ и дедук¬тивный метод (в интерпретации господина Конан Дойла), прийти к выво¬ду: "Парня, чтобы он не помер, нужно тащить на север (отличная перспективка!). И времени у меня - два часа. Кхм, час пятьдесят!".
Вот только на север, это куда? Шесть километров до рыбацкого по¬селка? Сто восемьдесят до Южно-Сахалинска? Или восемьсот до Охи? Гла¬зами я стал искать, не пробегает ли где по близости мой знакомый инде¬ец.
Не пробегает. А жаль.
"..... Лежит соперник, ты над ним - красиво!
Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
"Вес взят" - прекрасно, но несправедливо,
Ведь я - внизу, а …японец - наверху...."
На выдохе погрузив себе на плечо "раненого", с теплыми мыслями о своих товарищах, отправившихся обследовать какой-то там очередной сектор, я, придерживаясь аборигеновских рекомендаций, побрел прямиком на се¬вер. Вспоминая заодно, подходящие случаю, тексты Владимира Семеныча.
А вообще-то, много разных мыслей рождается в голове человека, в нестерпимый зной, волочащего на себе тяжеленный груз. И по поводу это¬го самого груза, и в связи с тем самым зноем, а заодно по поводу каменистой тропы и ветвей деревьев, в самый неподходящий момент цепляющих¬ся за этот самый груз.
- Тэцудаттэ кудасай, тасукэтэ кудасай.*(Помогите мне пожалуйста.)*
- И на хрена мне это надо?! - в очередной раз спрашивал я себя, в который раз сбрасывая со своих плеч пилота. Но замечая, что с каждой минутой тому становится все хуже и хуже, и чувствуя свою вину за это его состояние, я, рассуждая о несовершенстве человеческой психологии, в очередной раз подхватывал его неподвижное тело и упорно шлепал дальше на север.
Одно утешало: два часа - это не так уж и много. Через два часа, согласно моей безупречной логики, все закончится, и я, или доволоку этого японца туда, где ему станет легче, или он просто умрет, и тащить его дальше не будет иметь никакого смысла.
А вот и знакомая речка, несущая свои воды вдоль некогда рыбацкого поселения, кстати, с юга на север. Ха! А вот и знакомый вождь! Все так же неутомимо, но с ошалелыми глазами, и на огромной скорости «летя¬щий» мне навстречу. Рекордсмен! Вот кто тебя, землячек ты наш воздухо-плавающий, сейчас потащит дальше на север!
- Вовремя ты подоспел! - почти радостно воскликнул я, когда абори¬ген поравнялся со мной. - Слушай, я хотел спросить...
Но тот не слушал. Не захотел, сволочь, разговаривать со мной. Сопровождая взглядом его чемпионский забег, я развернулся, чтобы, разг¬лядывая вьющиеся по ветру шкуры и перья, начать орать ему в спину, подобающие ситу-ации всякие непотребности. Но тут же передумал. Мимо, так же на огром¬ной скорости, обдав жаром рассекаемого воздуха, пронесся двухметровый ящер.
Эдакий экземпляр сахалинского прямостоящего крокодила, перемещающегося на мощных, высоких задних конечностях. Однако, сколько интерес¬ного можно узнать об острове и живности его населяющей, выходя иногда в местную тайгу!
Ну а "крокодил", проскочив по инерции вперед около двадцати мет¬ров, взметнув высоко свой мощный шипованый хвост, внезапно остановил¬ся и, развернув тяжелую плотоядную морду в нашу сторону, стал присталь¬но, с особым интересом рассматривать предметы, мимо которых он пробе¬жал в охотничьем азарте.
"Зачем тратить силы и бегать за каким-то сумасшедшим Виннету, если вот он, Саня Кравцов, стоит себе спокойно и держит на плече еще одну вкусняшку", - подумал "крокодил" и воодушевлено мотнул хвос¬том. Громкий рык, возвещающий о принятом решении и набираемая, шаг за шагом, скорость.
Пятнадцать метров - забыв об условностях, я резко сбрасываю пилота с плеч.
- Суго-о-й! Синдзирарэнай!!! *(Ух ты! Не могу поверить!!!) – залепетал внезапно оживший японец.
Двенадцать метров - рывком (получается неплохо) достаю пистолет, снимаю с предохранителя.
-Сониа кото-ва ару хадау-та  ари-масэн!* (Этого просто не может быть!)*
Десять метров - досылаю патрон в патронник, устанавливаю автома-тический режим стрельбы.
Семь метров - для прицеливания вскидываю руку с пистолетом.
Пять метров - куда стрелять-то? В голову? В грудь? В голову! Нет в грудь! Да в грудь! В сердце!
Три метра - да что там! Каждый день охочусь на динозавров! Оче¬редью пли!
Удивительная штука этот "Стечкин". При девятимиллиметровом патро¬не и в автоматическом режиме стрельбы, способный запросто перерезать человека пополам. Или остановить скоростное перемещение разгулявшейся, жаждущей срочно пообедать, тяжеленной рептилии.
Нарвавшись на мою очередь словно на барьер, ящер в последнем прыжке, свечей взмыл вверх и, сотрясая землю, рухнул на спину. Вот толь¬ко хвост, независимо от владельца, по инерции описал смертоносную дугу над моей головой.
"И на фиг мне нужен был этот Кравцов?" - думал динозавр уми¬рая. "Хватило бы и того придурошного сына Инчучуна. Тем более, я его почти догнал".
А я, чувствуя, как все еще шевелятся локоны на моей голове, раз¬мышлял о том, каким образом на негнущихся, онемевших ногах, добраться до речки, дабы промочить пересохшее горло.
- Аната тайхэн футэки-но кэйкенка! Синдзицу-но хэйси! (Ты очень храбрый человек! Настоящий воин!)* - сказал камикадзе и восхищенно глядя на меня и пистолет Стечкина, стал шарить в нагрудном кармане своего комбинезона.
- А то, - согласился я, осознавая свой особый героический поступок, и, все еще никак не решаясь сойти с места, с подозрением стал разглядывать металлическую коробочку в руках пилота.
Абсолютно не стесняясь моего взгляда, тот, особым движением, достал из коробочки белую таблетку и забросил ее в рот.
- Шабу*, - пояснил японец, заметив мой многозначительный взгляд. ( «шабу» - амфетамин, допинг - выдавался в годы второй мировой войны пилотам-камикадзе)*
Название «шабу», мне ни о чем не говорило, но, судя по тону, с которым произнес это слово наш плененный «друг», назначение эта таблетка имела определенное.
«Господи! И этот туда же!»- подумал я, замечая на лице камикадзе  счастливое умиротворение.   
Вернулся абориген и, возбужденно размахивая обломком своего копья, стал рассказывать о том, как он пытался поохотиться на этого зверя. И в знак доказательства своей отваги, указал на пару кровоподтеков на шее динозавра и сломанное древко, торчащее из левого плеча ящера.
- В глаз надо было колоть своим копьем, - назидательно поучил я охотника. - А так, видишь, только разозлил его. Сильно.
Молча согласившись, абориген кивнул головой и, прихватив булыжник, принялся активно добывать себе сувенир из распахнутой пасти ящера.
- У-уф,- брезгливо скривился я от звука сломленной кости и двинул¬ся к речке.
Вода. Горная, чистая, холодная вода. Очищающая и отрезвляющая, утоляющая жажду и смывающая усталость, живительная субстанция.
Пока я утолял жажду и смывал навалившуюся вдруг усталость, абори¬ген на мелкие части разбирал челюсть динозавра, а возвращенный к жизни воздухоплаватель, что-то пытался мне сообщить на своем (наверное все-таки японском) языке. Впрочем, я уже ни на что не обращал внимания. К тому же, очень сильно захотелось употребить какого-нибудь “орбита”, или ”дирола”, потому как, консервированная горбуша и армейские галеты, употребляемые последние двое суток, отсутствие зубной щетки компенсировать так и не смогли. А  произошедшие эмоциональные коллизии и не до конца здоровые зубы, усугубляли возникший во рту дискомфорт. Я еще разок опустил голову в ручей, для профилактики, и в надежде на то, что проточная вода хотя бы немного смягчит отвратительный привкус, принялся активно полоскать ротовую полость. Ну а японец, пришедший, по всей видимости после «шабу», окончательно в себя, стал рядом  и, отмечая проявленный  мною героизм, пытался, значит, меня все это время подбадривать.
Ну и что с этим делать? Нужен мне этот потерпевший, как страусу подковы. А с помощью аборигена, может и выберется на большую землю. Или куда ему там надо? В японское консульство?
- Иди уже, а!… Куда-нибудь на север, - высказался я в ответ на очередные японо-язычные  обобщения.
На что пилот, извлек из нагрудного кармана затертый серебряный медальон, пронзенный серебряной цепочкой и, с поклоном и соответствующими восклицаниями, вложил его мне в руки.
- О-сэва ни наримасита!
- Орденоносец Кравцов, - буркнул я, вешая медальон себе на шею, испытывая при этом ощущения человека над которым, другие, более остроумные люди, решили слегка постебаться.
Тут еще охотничек, всунув мне в руки добытый сувенир, принялся свежевать ящера, умело стаскивая с его туши шкуру. Я брезгливо покосился на это варварское действо, критически осмотрел десятисантиметровый клык, несущий яркие следы стоматологических  диффузий Юрского периода и так же с брезгливостью отправил его в карман куртки. 
“Ну и хрен с ними и со всем их остроумием!” - зло подумал я, понимая, что в сложившейся ситуации не готов соревноваться в интеллектах… даже с этими вот придурками.
- Э-э! – воскликнул воздухоплаватель, замечая мое срочное убытие. –  Нан тою о-намаэ нан то иимаэ ка?* (Кто ты? Скажи свое имя?)* – спросил, тыкая в меня пальцем.
Да что же это такое?
- Не понимаю я! Нихт фирштейн –понял?
- Ду шпрех дойч?
- Во-от видишь? Можешь же нормально выражаться!
- Мей неим Шуджи Хаттори.  Ви хэйбен си? Деин неим?
- Кравцов я, Александр Сергеевич, - отчетливо проговорил я свое имя, и уже ни чем не сдерживаемый, попытался отправиться к нашей стоянке с легкомысленно брошенными  на ней, нашими же, шмотками и продуктами. 
- Аваст! – выкрикнул Хаттори.
- Ну что еще?
- Шоу ухрен, хронометер.
Я снял часы и отдал их летчику. Тот с каким-то особенным благоговением стал рассматривать их циферблат, заднюю крышку. Восхищенно цокая языком и что-то шепча себе под нос.
- Ладно забирай, - махнул я рукой, не в силах противостоять такому откровению. – Нехнем!
Не веря  своему счастью, японец стал всячески проявлять благодарность, но я уже не слушал и не смотрел на него. Я шел и размышлял, о значении слова ПРОДУКТЫ ко времени ланча, для человека, с утра перекусившего парой пилюль. Ну и заодно, в силу определенной необходимости, стоило подумать о произошедшем только что сафари, и степени участия в нем тех самых,  маленьких красненьких таблеточек.

                15.

Встреча с боевыми товарищами произошла в момент, когда я, проникаясь к себе особым уважением (ведь не сдрейфил же, в связи с разными там событиями!), строил план действий, направленный на  упорядочение местных взаимоотношений. Мент я, или хрен с бугра!?
Неожиданно вывалившись из-за густющих лап низкорослой ели, оба оказались в двух метрах передо мной.
- Что? – недовольно буркнул я, замечая их настороженные взгляды и окаменевшие лица.
-  Александр Сергеич. Ты как? – нашелся Шубин.
-  Что как? – не понимал я.
- Шпалер убери, - порекомендовал Торопов.
Вот они – рефлексы! Приобретенные всего-то за несколько дней соответствующей обстановки. Пока мои мысли пребывали в блокаде психоэмоциональных переживаний, руки, подчиняясь вновь приобретенным рефлексам, отработали команду на возможное появление опасности, поступившую из участков мозга, не участвующих в вышеупомянутых переживаниях.
С наигранной небрежностью, я вернул ПС в кобуру и попытался невинно улыбнуться.
- Ты таблетки… за раз обе… употребил? – настороженно спросил Шубин, неоднозначно воспринимая мою ощерившуюся в кривой усмешке рожу.
- Нет, - соврал я, понимая, что мое вранье, возможно, сможет уменьшить возникшую напряженность. – Одну отдал. Летчику.
- Мужики, да что с вами такое? – продолжал я играть наивное непонимание, наблюдая за Шубиным, выскальзывающим, словно невзначай, из общего с Андреем «сектора возможного поражения».
- А где же наш пилот? – спросил он, уплывая вправо, за мою спину.
- Хотел умереть. Пришлось его отправить… на север, -  как можно беззаботнее отозвался я, правой ногой делая небольшой шаг назад, и уже с трудом сдерживая разум, вот-вот готовый уйти под «колпак» вновь приобретенного рефлекса. 
 Провокационное перемещение Шубина и мое нелепое, по сути, заявление, соответственно не привносили понимания в коллектив, вызывая адекватную нервозность.
- Вы сейчас доиграетесь, - устало сказал Торопов, подобрав словам особый тон, способный снять возникшее напряжение. - Евгений Игоревич, смотрите, у Сани сейчас крышу рванет…
- Действительно, что это мы? - вполне естественно согласился Шубин, окончательно разряжая обстановку.
Я расслабленно выдохнул. В тот же миг, майор, неуловим движением, извлек из-за своей спины АКСУ. Короткая очередь, посланная в нескольких сантиметрах правее моей головы, обжигая, заставила упасть на спину.
"Твою мать! Вот уж действительно, от скуки мы здесь  не поумираем", - думал я, наблюдая, как супермен, присев на правое колено, через прицел, рассматривает куст шиповника за моей спиной, который он расстрелял несколько секунд назад.  Затем, не отрываясь от прицела, мягко, короткими шагами, он подошел к интересующему месту и, раздвигая  стволом колючие ветки, стал внимательно изучать результат своей деятельности. Спустя минуту, жестом подозвал нас.
- Чей друг? – спросил он тоном дяди, застукавшего своих племянничков в непотребном обществе.
Мы пожали плечами.
- А вообще-то, - заявил я, после беглого осмотра мертвого, - Судя по камуфлированной сущности субъекта, похож он больше на твоего друга …дядя.
- Сейчас,  в этом  месте, даже теоретически, не может оказаться моих друзей, - возразил Шубин, ногой отбрасывая короткую винтовку с оптическим прицелом. - И судя по грунту на твоих и на его ботинках, притащил его за собой ты, Шура.
- Ну конечно, - оскорблено буркнул я, тем не менее, мысленно соглашаясь с выводами Шубина и с содроганием представляя как этот, бритый на голо субъект, пользуясь моим эйфорическим состоянием, крадется за мной, целясь при этом в спину.
А Шубин, смотри-ка, вычислил «охотничка», и завалил его, по суперменовски.
Вероятно, он имел серьезные основания поступать подобным образом. Иначе…
- Ты ведь понимаешь, что сейчас произошло? - я взглянул на майора, с вдохновением, складочку за складочкой, обыскивающего одежду покойного.
- Угу, - легкомысленно ответил тот.
- Дружище, - добавил я металла в голосе, возмущенный этим легкомыслием. – Ты только что застрелил человека, в присутствии милиционера.
Безоговорочно соглашаясь с моим заявлением, Шубин кивнул головой. Однако стало заметно, как портится его настроение. Вот только портилось оно не в связи с моим заявлением, а с каждым изученным сантиметром одежды.
- Ничего? - спросил Торопов, проникаясь, почему-то, настроением Шубина.
- Ничего, - ответил майор тоном, предполагающим выводы, более существенные, нежели если бы в карманах убитого, обнаружились- таки некие предметы. – Похоже, у нас, у всех, появились тут друзья, - сказал он, выпрямляясь и напряженно осматривая окрестности. Затем, взглянув мне в глаза, спросил: - Хочешь составить протокол?
- Ага, хочу, - признался я. – А еще хочу, притащить тебя в нашу прокуратуру, и посмотреть, как там сбивают твою спесь.
- Не боишься, говорить мне об этом? – не отводя взгляда, спросил Шубин.
- А ты не боишься, знать о моем страхе?
Случись в этот миг дуэль, я несомненно проиграл бы ее, однако понимание этого факта, произошло гораздо позже. Но в тот момент, находясь в особенной психо-эмоциональной зависимости, я готов был сорваться на проявление агрессии с любой стороны, совершенно не задумываясь о последствиях.
- Саня! Ты не прав! – вмешался Торопов. – Шубин, уже в который раз спасает нас. Он помогает нам! 
- Я не прав? – не сдавался я. – Помогает он… Мы до сих пор не знаем, кто он такой и какое его настоящее имя.
- В нашем положении, разве это имеет значение? – спросил журналист, опуская глаза.
- Имеет, - ответил я, пытаясь поддерживать свое агрессивное состояние.
- Поверь своему другу, - сказал Шубин так, словно весь этот разговор совершенно его не касался. – В вашем положении, действительно значения не имеет ни мое настоящее имя, ни знание о том,  от какой организации я здесь в командировке…. К тому же, могу заверить вас, что отвечать, юридически,  за невыполнение своих обязанностей по отношению к моим действиям, вам, уважаемый юрист, не придется. И еще, у вас ведь хватит ума, чтобы понять, что лично мне, в любом случае, проще быть одному?
Слова Шубина, подействовали. То ли оттого, что мне расхотелось изображать агрессивного опера; то ли оттого, что Шубин сам, нашел правильный тон; а может произнесенное им, благопристойное слово – командировка, направили мои мысли в другое русло.
«Мне-то командировочные не заплатят, точно, - думал я с сожалением. – Хотя, может, дадут премию, если  доложу об уничтоженном мною динозавре?»
- А что значит: «У нас у всех, появились тут друзья»?
После моего вопроса, Шубин, как мне показалось, облегченно вздохнул.
- У убитого мною снайпера, в  карманах ничего нет, то есть ни одного предмета, свидетельствующего о его пристрастиях, например к охоте, ну или к пешему туризму. Нет ни каких документов, жетонов. На одежде срезаны все  этикетки. «Камуфляж» свежий, не затасканный, в карманах чисто и нет сопутствующего повседневной деятельности мусора, - пояснял он. – В этом лесу невозможно жить без элементарных вещей. Даже если предположить, что возникла вдруг необходимость, оставить эти вещи в каком- то месте, - не может нормальный человек, подчищать свои карманы до такой степени. Вывод: человек имеет отношение, к конкретному кругу людей и отправлялся он в вояж, с определенного места, с базы. А базы, как  известно, подобная категория людей, создает в зоне предполагаемой деятельности, совпавшей, судя по всему,  с зоной наших интересов.
Пока мы с Андреем осваивали новую информацию, расшифровывая заодно значение выражений «база», «конкретный круг людей», «зона предполагаемых действий», Шубин занялся любимым делом, обозревая участок местности, по которому, по его версии, я приволок за собой хвост.
- И еще, - добавил он. – У парня этого, полный набор импортных бряцолок: винтовочка у него аглицкая; пистолетик – австрийский; ножичек у него – рейнджерский, амэрыканьскый. А в винтовке, из которой он в нас целился, патрон в патроннике, и снята она была с предохранителя.
Это он, типа, захотел меня успокоить. Типа, не переживай об убиенном, потому как пацан, чисто из-за бугра и хотел нас тут замочить. Ну  ладно, я, типа, схавал.   
- А что же дал ваш осмотр в южном секторе? – спросил я, пытаясь соотнести  происходящее и с другим  направлением нашей деятельности. Схожий грунт, на наших ботинках, в нынешней ситуации ни о чем не говорит. К тому же, схожесть эта визуальная и я, как достаточно опытный  сыщик, не стал бы стопроцентно утверждать, что этого человека привел за собой я. 
- Разные, интересные вещи творятся в этой тайге, - весьма расплывчато, поведал Шубин о результатах осмотра.
- Ну, это я в курсе, - безоговорочно согласился я. – Вот мне, например, спасая жизни, свою и наших знакомых, пришлось  пристрелить динозавра.
Шубин, с особым интересом, посмотрел на меня.
- Вот черт! – сказал я, заметив  его взгляд.
- Ага, - сказал Торопов, соглашаясь с выражением шубинского взгляда.
Не говоря больше ни слова, я достал выбитый аборигеном клык, и протянул его перед собой, для общего обозрения.
- Нам было не так интересно, как тебе, - морщась от вида свежеспекшейся  крови, сохранившейся в основании зуба, сказал Андрей.
- Да. У нас, перевернутый в овраге  контейнеровоз, неестественный, там же, радиоактивный фон  и полу истлевший труп в костюме химической защиты, - дополнил тороповское утверждение Шубин. – Но обсуждать все это, мы будем не здесь, и не сейчас.
В полукилометре от нас, послышались одиночные ружейные выстрелы. И эхом прокатившись по долине, отозвались автоматными очередями с другого направления.
Этого было достаточно, чтобы, прекратив прения, всей компанией, скорым шагом отправиться к брошенным вещам.
- Нам нужно срочно добраться до сопок в южной части озера, - говорил Шубин, не позволяя нам остановиться для отдыха. – И идти нам придется, вдоль побережья, то есть в окружную.
- Хреново, - сказал я, прислушиваясь к угасающим вдалеке выстрелам и своим ощущениям.
- Да, далековато.
- Хреново то, что нам вообще нужно куда-то идти.
- Есть другие предложения?
- Да. Расслабиться, съесть по паре  красных таблеток, позвонить знакомым девчонкам.
Однако все мои попытки, организовать очередной бунт в коллективе, пресеклись активным сбором лагеря и целенаправленным перемещением в сторону морского побережья. Никто меня не слушал и не обращал внимания на мои пожелания. Всем было плевать на причины возникших в моей душе противоречий.
Я достал пистолет и выстрелил вверх.
- Ну что еще, Шура? – нетерпеливо спросил Шубин останавливаясь.
- Не хотите поговорить со мной? 
- О динозаврах?
- О моих планах на сегодняшний день.
- Так мы уже знаем.
- ???
- Ты с нами собрался пойти на море.
 - Угу, ракушки собирать.
- Ну, можно и ракушки, - согласился Шубин и первым вышел на едва заметную тропку.
Не затрудняя себя общением со мной, Торопов с необычайным рвением кинулся вслед за майором.
- Эй! – попытался остановить я журналиста. – С тобой все в порядке?
Однако тот, совершенно не реагируя на мой вопрос, уже чуть- ли не бежал за Шубиным.
- Андрюха! Чего же тебе такого наобещал этот …Евгений Игоревич? Чем же он тебя таким купил? А? – спрашивал я, шагая следом.
Андрюха молчал. И Евгений Игоревич молчал, шел себе и, улыбаясь, осматривал впереди лежащий путь. А я, с тяжеленными рюкзаками за спиной, болтаясь в конце колонны,  развивал тему журналистской продажности, увязывая этот отвратительнейший факт с несовершенством человеческой души и последующим тупиком в развитии нынешней цивилизации.   
- Все-таки, нужно было позволить ему рассказать, про динозавров, - спустя два часа сказал Шубин и остановил движение нашей колоны.
- Там был один динозавр, - поправил я его. – Серо-зеленый такой, с желтыми глазами.
- Да-а? – он вскользь взглянул на меня и тут же перевел взгляд на море, сияющее меж кривых редколистных берез.
Охотское море. Бархатной синевой раскинувшееся до горизонта, усыпленное покоем  штиля и своей бездонностью. Магическая сила, и власть над людьми в этой бесконечной глубине. И мы, стоя на краю пологого склона, загипнотизированные обманчивым покоем  непредсказуемости, уже безвозвратно, проникались ее безбрежной чистотой и силой.   
 На горизонте угадывалось судно,  силуэтом, определенно, смахивающее на боевой фрегат. Сбрасывая общее оцепенение, Шубин, резким движением поднес бинокль к своим глазам, и многозначительно хмыкнув, первым начал спуск к побережью. Ступил на усыпанный ракушечником и морскими водорослями песчаный берег, и, увлекая за собой, повел нас на юг, вдоль нависшего над пляжем скалистого обрыва, вдоль выпирающих из моря и прямо из песка, каменных глыб.
И все-таки удивительна природа человеческого сознания! Сколько событий произошло за последние несколько часов? Любое из них, вполне может ввести в депрессию или ступор психику нормального человека. А я!? Иду вот, даже не иду - плетусь, по глубокому пляжному песку, но восхищаюсь первородными камнями, огромными черепашьими панцирями разбросанными по белому берегу и из прибрежных вод, мощными колонами возносящимися в небо.
Я оглянулся на Торопова.
“Значит дело не во мне”,- с удовлетворением, подумал я, рассеивая предположения о собственной ненормальности.
Андрей Петрович, с просветленным челом, шествовал по сахалинскому побережью Охотского моря, не обращая внимания на хищный силуэт боевого корабля, болтающегося у горизонта, и уже забыв о недавней размолвке по поводу предложенного маршрута, разглядывал  отполированные веками скалы и абразионные останцы. 
- Ну разве  это не чудо?! - не выдержав, вслух, восхищался он. – Это же настоящие кекуры!!!
С каждым шагом, в песке становилось все больше, похожих на дорожные булыжники, камней. В конце концов, песка не стало вовсе,  и мы ступили на совершенно гладкую, вымощенную неведомой силой, каменную поверхность берега. Собственно, вся эта часть побережья имела ровный каменный уклон в море. Словно  неведомый архитектор, с педантичной точностью, вымерял градусы по всей площади кладки. Даже  наш майор, отбросив суровость и привычку разглядывать горизонты, пребывал в состоянии восторженного удивления.
- Это Сахалин! – напомнил я с гордостью, до этого дня совершенно мне не свойственной, по отношению к родному острову - точно.
- Да, - соглашаясь в один голос, подтвердили гости.
Гости!
- Господин майор, - обратился я к Шубину, под воздействием неподконтрольного мне, пока, движения мыслей. – Первый раз на Сахалине?
- Да, - вполне естественно признался он и, как-то с особенной внимательностью, посмотрел мне в глаза.
«Ух ты! Так сразу посерьезнел. К чему бы?»
С размышлениями, о значении шубинского взгляда, и в сопровождении тороповских, нескончаемых, словесных восхищений, мы вышли к устью небольшой полноводной речки, скадами выскальзывающей из скалистых берегов.
Ее бурлящие воды, стали видны еще из далека, задолго до возникающего понимания того, что пена, брызги и радужные сегменты – это всего лишь часть речки, а не очередные нежданные проявления.
Или нет?
Кипение воды начиналось еще в море и причиной тому, был нескончаемый поток лосося, в нерестовой лихорадке, преодолевающий многочисленные пороги, прущий в глубины острова. Для людей, впервые наблюдающих за подобным явлением, зрелище впечатляющее.
- Это Сахалин, - повторил я, заворожено разглядывая сумасшедшую рыбу, рвущую плоть об острые края камней, но упорно преодолевающую мелководный речной фарватер.
- А ты? Ведь местный? – спросил Шубин, сбрасывая поклажу, отстегивая автоматный шомпол.
- И? – переспросил я, принимая его в свои руки.
- И наверняка знаешь, для чего на вашем острове, используют речки в августе.    
- Хм, – сказал я, делая шаг к речке, с интересом разглядывая автоматный шомпол.
Мне бы этого не знать! Мне, взращенному на ежегодных разговорах старожилов, о предстоящих путинах, и шикарных возможностях шабашки, для воспитанников нашего детского дома.
В моем детстве, под активным руководством тети Клавы, горбушу приходилось добывать вилами. Стоя по колени в воде, мальчишки орудовали посейдоновскими инструментами. Резко выбрасывая вилы вдоль дна  речки, по течению, мы накалывали рыбу на острые зубья и выбрасывали ее на берег. Наши девчонки тут же подбирали, потрошили и обрабатывали горбушу. Затем в заранее приготовленном рассоле  закатывали рыбу в бочки, а выбранную икру, обработав самопальными грохотками, помещали в трехлитровые стеклянные банки. Конечно, наша рыбалка была больше игрой, чем  серьезным производственным процессом, но добытой рыбы хватало всему детскому дому надолго. К тому же, тетя Клава меняла икру на конфеты, торты, печение и нижнее белье. И как же мы были горды, от осознания того, что сладости для малолеток и белье для девчонок выпускниц,  заработаны своим собственным трудом…
Я вошел в речку и резким  ударом шомпола пронзил огромного горбыля. Выбросил его на берег и вновь, словно кинжалом, ударил металлическим стержнем в нескончаемый поток лосося. Затем еще раз, и еще…Странное упоение возникающее в этом действе… сродни давно забытым ощущениям… Блики солнца, отраженного в рыбьей чешуе… И это сверкающее движение водяного потока, поглощающее сознание серебряным блеском… соленые капли пота, стекающие по лицу … глаза утопающие во влаге…
- Саня! Нам уже достаточно рыбы! – воскликнул Торопов, пугаясь моей одержимости.
С трудом заставляя себя прекратить бесконтрольное уничтожение горбушевого  стада, я взглянул на своих товарищей, с удивлением изучающих результаты моего труда.
- Шура, а вы не думали изменить профессию? - спросил Шубин, закуривая и возвращая очки на глаза.
- Мне нравится моя нынешняя, - буркнул я, устало вытирая лицо рукавом и выбираясь на сушу.
«Кем же ты был, папочка?»
- Видать, достали его консервы. Конкретно.
- Хочешь пообщаться с психоаналитиком?
- Да. И желательно, прямо сейчас…. Ну, а вы то, гости дорогие, чего стоите? Собирайте дрова на костер. Будем обед  готовить.
И видя полное равнодушие к моим планам, уточнил:
- Ессен! Кушать! Фирштейн?
- Александр Сергеевич, - проникновенно сказал Шубин, все так же не двигаясь с места. -  Рыба, копченая на костре - превосходная идея, и весьма актуальна с точки зрения физиологии. Но в нынешней ситуации не совсем своевременна.
- Так, а на хрена я бил ее?! - возмутился я, ошалело глядя на невозмутимого майора. – И кстати с твоей подачи!
- Не переживай, - прервал мои возмущения Шубин. - Рыбу возьмем с собой, и столько, сколько скажешь. Речь идет о том, что нам нельзя оставаться на открытом месте. К тому же, до вечера, необходимо еще раз осмотреть стройку, теперь более внимательно.
Сплюнув, я с грустью посмотрел на гору лосося, уничтоженного мною в порыве  неясных эмоций.
               
               


                16.

В нескольких километрах южнее озера Лебяжье, две сопки сходясь своими подножиями, образовали ложбину, в замысловатом изгибе, выкатывающуюся к водам Охотского моря.
Строительство развернулось в межсопочном пространстве, в ложбине. По этой причине, даже с вершины соседних сопок, невозможно было увидеть огром-ные участки бетонных застроек и каменотесных разработок. Теперь же, стоя на высоком бетонном вале, посреди строительной площадки, можно было по достоинству оценить задуманные масштабы.
- Фантастика! - восхитился Торопов обозрев панораму.
- Вот скажите мне Андрей Петрович, как архитектор архитектору, на хрена нужно строить фундаменты таких размеров?
- Как архитектор архитектору?
- Да.
- Не знаю... Хотя подобные фундаменты, наверняка могли бы исполь-зоваться при строительстве небоскребов.
Мы одновременно взглянули себе под ноги. Там внизу, на глубине около двадцати метров, уткнувшись ковшом в землю, застыл ярко-желтый экскаватор. Само же рыжее каменистое дно котлована, по всей своей длине, было усеяно предметами, имеющими выраженную строительную направленность.
- А вы, Александр Сергеевич? - обратился ко мне супермен, обозревая строительную площадку  из бинокля. - Имеете мысли по этому поводу?
- Ага. Фонтан мыслей, - буркнул я, предчувствуя возвращение головной боли.
Проигнорировав мое заявление, Шубин, не нарушая дыхания, продолжил, метр за метром, внимательный осмотр дна котлована.
- Я смотрю, что изменилось с тех пор, когда я был здесь в послед¬ний раз, - проговорил он, после того как закончил осмотр.
- Кстати, что-то не видно залитых в бетон контейнеров, про кото¬рые Вася говорил, - заметил я, вскользь просмотрев видимые участки кот¬лована.
- Контейнеров? - переспросил Шубин с интонацией предполагающей особое отношение к подобным предметам.
- Контейнеров, - подтвердил я, проникаясь этим отношением, а заодно вспо¬миная сообщение Торопова об обнаруженном трупе, и информацию Горилого о блуждающих по тайге людях в защитных кос¬тюмах.
Шубин вновь, обстоятельно принялся изучать стройку, а я, в оче¬редной раз задал себе вопрос о предназначении имеющихся сооружений и степени их близости к археологии как таковой.
Логичных ответов не возникало.
Ко всему прочему, я четко осознал, что к этому времени, мои спо¬собности логически мыслить несколько деформировались, и в результате вполне объяснимого регресса, превратились в непозволительно простейшие вопросы и идиотские диалоги, по форме и эмоциональности, до изумления, похожие на детские: " Мама, а почему эти дяди все время убегают и прячутся?"
” Это, сынок, у них такая игра. Веселенькая. “
" А почему те тараканы, с собачьими зубками, так любят резину?"
" А это потому, сынок, что они сволочи, нажрались в свое время какой-то гадости".
" Радиохимической, да?"
" Да... Ну, или из-за того, что их, сволочей, с детства поили ка¬учуком".
". Но они не злые?"
" Не-ет сынок, они добрые такие тараканчики. Просто слишком большие, и им хочется есть».
" Мама, а у нас на острове теперь и крокодилы водятся? Как в Африке?… Мама, а почему здесь столько дядей с ружьями?"
" Ну-у... Отстань сынок".
" А они злые?"
" Они злые".
" А почему тогда, дядя милиционер их не арестует?"
" Я же говорю, отстань сынок".
" Ну мама!"
" Дядя милиционер, сынок, болеет".
" Он ранен?"
" Да. В голову".
" А когда он выздоровеет?"
- Так он выздоровеет?
- К утру оклемается.
Это мои товарищи, значит, беседуя друг с другом, соизволили вспомнить обо мне. И успокоившись мыслью о моем крепком здоровье, принялись друг перед другом выпендриваться, избрав для этого форму высокоинтеллектуальных, светских бесед.
- Евгений Игоревич, - говорил московский интеллектуал. – Для того чтобы делать объективные выводы, нам стоило бы более детально изучить это место.
- Боюсь, Андрей Петрович, что для более детального изучения стройки, у нас просто нет времени, - ответил ему интеллектуал армейский (армейский?). – Однако хочу обратить ваше внимание на этот участок, -  Шубин  рукой указал на распаханный склон  сопки, конусом возвышающейся в паре сотен метров от нас.
Вместе с Тороповым, я повернул голову в направлении конуса, являвшимся единственным местом в округе, которое не тронуло развернувшееся строительство. Было понятно, что сама сопка находится в периметре фундамента, тем не менее, неизвестный инженер предпочел не трогать ее – огромные бетонные валы, обрывались у ее скатов.
- Видите? Техники на строительстве, задействовано столько, что срезать этот бугорок, не составило бы ни какого труда. Но,  не смотря на это, склон сопки остался нетронутым экскаваторами, хотя хорошо заметно, что изрыт он основательно. Люди копали здесь вручную.
- Считаете, что эта сопка может быть местом археологических раскопок? – спросил Торопов, глазами пожирая перекопанный склон.
- Не исключаю, - ответил Шубин; а взгляд его уже изучает прилегающую местность. 
Похоже, осмотр окрестностей стройки всех удовлетворил, кроме меня. Ну что ж, каждому свое.  Ничего не говоря, я отправился изучать раскопки, на предмет присутствия следов Улитина. Или, если повезет, его тела.
Ничего необычного обнаружить не удалось. Только вот, увязавшийся за мной Торопов, обратил внимание на то, что землекопы, трудившиеся здесь, ковыряли исключительно в мягких  слоях, бросая раскопы в тот момент, когда проявлялись твердые каменные породы.
- Посмотри на это, - сказал я, когда мы оказались на вершине сопки.
Багрянец  утопающего за горизонтом солнца, подчеркивал силуэты еще двух, похожих как близнецы конусообразных сопок.
- Похоже они тоже … перепаханы вдоль и поперек, - разочарованно произнес Андрей.
- Идем туда? – уточнил я, наблюдая за исчезающими в далеких облаках солнечными лучами.
- Не сегодня, - сдался Андрей и, развернувшись, кивнул в сторону разгорающегося костра. – Пойдем, Женя ждет. Наверняка возится сейчас, с твоей горбушей.   
«Кони бога солнца Гелиоса доскакали до крайних западных пределов, оставив за собой тень…*(Ян Парандовский «Эрос на Олимпе»), - еще раз взглянув на затухающее солнце, я побрел следом за Тороповым.
Товарищ майор, тем временем, желая оставаться во всем суперменом, ко времени нашего возвращения, успел собрать дрова, соорудить приличный костер, разделать рыбу и подготовить ее к копчению.
- К сожалению, наш труд оказался, менее продуктивным, - заметил Андрей, падая рядом с костром.
- Есть шанс реабилитироваться, - улыбнулся Шубин, протягивая пустые фляги. – Кто?
- Наверное все-таки я, - вздохнул Торопов, видя мое безучастное лицо.
- Хорошо, - согласился майор. – Возьми это с собой.
Мельком взглянув на переданный предмет, Андрей понимающе кивнул, положил его в карман своей куртки,  и забрасывая за спину автомат, отправился за водой.
- Похоже на какой то ритуал, - прокомментировал я произошедшее. – Или я опять чего-то не знаю?
- Это ДП-105у, - ответил Шубин, подтверждая мои сомнения. – А проще говоря, универсальный счетчик радиоактивного  фона.
- Ух ты!
- Ага. Кстати, именно при помощи этого прибора,  был определен радиоактивный фон в том распадке.
- И что, сейчас тоже есть необходимость, измерять этот фон?
Шубин пожал плечами.
- Во всяком случае, - кивнул он в направлении сухостоя, рядом с бетонным валом и основанием сопки. – Вон те дровишки, я в костер бы класть не стал. Фонят-с.
Что же у нас тут за местечко такое организовалось, сюрприз за сюрпризом!
Пока Шубин готовил ужин, а Торопов ходил за водой к протекающему неподалеку ручью, я пытался подводить итоги своей неоплачиваемой командировки. 
Первое и главное – до сих пор я не нашел Улитина, хотя времени на его поиски ушло непростительно много. Второе – я почти уверен, что нашего археолога здесь нет, при этом мыслей, по поводу места его пребывания, ну абсолютно никаких. Третье – мне не нравится все, что происходит со мной на протяжении последних дней. И четвертое – куда-то исчезла уверенность, в том, что я способен влиять на ситуацию в целом. И все это, в общем,  дает ощущение абсолютного дискомфорта, искажающего восприятие собственного разума и ограничивающего действия рамками поведения нездорового человека. Хорошо, хотя бы то, что находится воля понять несуразность всего происходящего. А там, смотришь, и логика в размышления вернется, или интуиция расставит все по своим местам. Впрочем, разве не постигается ВСЕ это подсознательно?  Разве истина не рядом? Рядом! Вот только ощущение ее постигается не разумом, а волнующим теплом в солнечном сплетении. Но, скорее по привычке, этого мало. Символы окружающего мира материальны, и в постижении причин отсутствия звеньев в скудных цепочках материального, по привычке же, используются известные символы.
Эх! Водки бы! Грамм двести – пятьсот.
А истина, она где то рядом. «Прокручивая», еще разок, диалог «мамы и малыша», натыкаясь на ключевые слова о радиохимических гадостях, попытался сделать какие-то выводы. Рядом истина, рядом! И выводы будут, будут выводы, лишь только пройдет это волнующее тепло из груди, вернее не пройдет, а трансформируется в определенные символы, привычные слова и риторические образы.
Впрочем, ни кого не интересовали мои размышления. И никто уже не обращал внимания на Сашу Кравцова, с копченым хвостом горбуши в руках, истуканом сидевшего у костра. Народ заботился о своих мыслях и нынче, активно занимался тренировкой собственного интеллекта, путем проявления остроумия в сложном, диалектическом диспуте.
- …И все-таки, я не согласен с основными посылами, - "хвастаясь" тем, что внимательно смотрел тороповскую телепередачу, умничал Шубин. - Нет у России своего, отдельного от других стран мира, пути развития. Вот у Советского Союза, был. Хотя и носил идеологический характер, ма¬лейшее отступление от которого, ввергало страну в катаклизмы общемиро¬вого рыночного бардака. И понятие "менталитет русского человека", при¬думано интеллигенцией, для того, чтобы скрыть непонимание нелогичных поступков темных, обиженных, завистливых, больных, мучающихся вопроса¬ми бытия, подавленных теми темными и завистливыми, а все вместе русских людей.
- Ну, это ваше субъективное мнение, - "хвастаясь" тем, что внима¬тельно выслушал зрителя, умничал автор.
- В субъективизме, скорее, можно обвинить вас Андрей Петрович. Хотя для подъема национального самосознания, форма выбрана убедитель¬ная....
Зритель говорил спокойно, без напора. И обволакивая автора мяг¬костью своего баритона уводил того в такие дали, о глубинах которых, он (автор), в своих тележурналистских изысканиях, даже не мог догадываться. На что ав¬тор, пытаясь конечно ерепениться, доказывал замудреному зрителю бла¬гость своих намерений и чистоту замыслов. Ну а зритель (майор все-таки какой службы?), сплетя сеть из исторических фактов последних трехсот лет, заставил признаться автора (автора!), в том, что его передача по тональности созвучна с криками «Пожар» и, к тому же, является частью предстоящего в следующем году перевыборного шоу.
Ах! Как приятно, засыпая, осознавать принадлежность собственной, такой ничего незначащей и по сути ограниченной  персоны к компании таких, выдающееся умных, людей!

                17.

А утром, вероятно из-за плохих снов (Девятова, что ли присни¬лась?), я стал проявлять необычайную твердость духа и принципиальность. Впрочем, это мое состояние, могло быть подсознательной попыткой реабилитировать себя в собственных глазах, за то, что так бестолково проведены последние дни, или за то, что не смог вчера ничего сказать: и по поводу менталитета, и по поводу субъективизма, и по поводу этих сраных умников, прибывших на Сахалин, именно для того, чтобы обсудить формы и методы подъема национального самосознания.
- Я собираюсь отправиться в Новиково, - заявил я, во время общего завтрака.
Не прекращая жевать, Шубин и Торопов с интересом посмотрели на меня.
-  И если ты не против, - отбрасывая обглоданный рыбий хвост, обратился я к майору. - Я возьму твою радиостанцию, и инструкцию по ее эксплуатации.
- Могу я узнать, что ты задумал? – недоуменно спросил Торопов.
- Потом узнаешь, - отрезал я, выковыривая из зубов остатки непрожеванной горбуши.
- Во-первых, - прожевав свой сухарь, заговорил майор. – Станцию тебе, я не дам. Ну, хотя бы, по той причине, что вещь эта казенная и ответственность за нее я несу материальную.  Во-вторых: она мне, возможно, пригодится самому. И в-третьих: куда это подевался задор сыщика? Ты не забыл, зачем сюда примчался? А зачем, вот, Андрей Петрович из Москвы пожаловал?
- Это здорово, что ты напомнил о цели нашего здесь пребывания, - раздражаясь, сказал я. – Но, во-первых: тебя не должно касаться, то, какими способами, я собираюсь вести расследование. Во-вторых: какое тебе дело, до моего настроения?
- Что это вы так злитесь, господин инспектор? Разве я виноват, в том, что вы не в состоянии исполнить свой служебный долг? Разве я ви¬новат в том, что региональные и районные органы правопорядка допускают безобразия на подведомственной территории?
- Слушай Шубин, - откровенно разозлившись, прошипел я. - Это верно, что благодаря твоей опеке с нами до сих пор ничего не случилось. Это верно, что своим избавлением я обязан тебе, как верно и то, что наши действия под твоей опекой, напоминают детскую игру в паровозик. Третий день мы здесь, и третий день привязаны к твоим мутным интересам. К че¬му бы это, а? Что-то не замечал я, твоей заинтересованности в поиске человека. Ты, вообще, чем тут занимаешься?
- Ух! – улыбнулся майор. – А все-таки прав был Антон Павлович: «Чиновники сахалинские недовольны жизнью. Они раздражены, ссорятся между собой из-за пустяков и скучают. У них замечается предрасположение к нервным и психическим заболеваниям…».
- Сань! Действительно, что это ты разошелся? - наивничал Торопов.
- А не нравится мне эта партизанщина! – расходившись, заявил  я. – Надо срочно позвонить в горотдел и попросить, чтобы прислали ОМОН и СОБР, на подмогу. Но, пока те не приехали - мы тут представители закона! И закон этот призваны охранять, обере¬гать и никому не позволять насильничать над ним! Не прятаться по кус¬там, как мы это делаем, а смело смотреть нарушителям, того самого за¬кона, в глаза!
Вот так я заявил!
Ну а Шубин, выражаясь не менее живописно и улыбаясь при этом еще шире, согласился, что действительно, пора бы тут навести конститу¬ционный порядок и прижать к ногтю всех нарушителей этого самого поряд¬ка. Но. Пока не прибыли основные, мобилизуемые со всего острова, эмвэ¬дэшные силы, придется это делать мне, старшему инспектору уголовного розыска, капитану милиции Кравцову Александру Сергеевичу. И, при этом, не подвергая опасности гражданское лицо (то есть Торопова А.П.), са¬мостоятельно проявить героизм и смекалку.
И пока я обдумывал, с чего начинать свою самостоятельную деятель¬ность, он собрался и ушел, обследовать очередной сектор, прихватив с собой Торопова. Таблетками, наверное, приманил предательствующего журналиста.
Ну а я... Пожалуй, здорово смотрелся, выходя из тайги на лесную до¬рогу со "Стечкиным" в правой руке и ментовской ксивой в левой.
- А ну, ты! - заорал я на аборигена, промышляющего в огромных придорожных лопухах. - Иди сюда!
Нехотя оторвавшись от своего занятия, тот с интересом посмотрел на наставленный ему в лицо ствол и мой документ.
- Ну-ка говори, сукин сын, - орал я, тыча удостоверением. - Какого хрена тут творится? - и для убедительности стрельнул в двухметровый ло¬пух.
Абориген вздрогнул, как обычно вздрагивают от внезапного выстрела и, сузив свои и без того глаза-щелки, откровенно указал на солнце, мою голову и  тень деревьев,  сопровождая красноречивые жесты уже знакомой тарабарщиной. На что мне, естественно, захотелось еще разок стрель¬нуть из пистолета.  Но абориген, внезапно преображаясь и подняв указа¬тельный палец к небу, на общепринятом языке жестов, предложил не нару¬шать тишину.
Прислушавшись, я тоже услышал. Знакомые звуки. Машина! Ха! Насто-ящий автомобиль! У-у, да их несколько! И двигаются в моем направлении!
Пока я, пребывая в некоторой растерянности, оценивал расстояние и время, спустя которое, возможно здесь, появятся приближающиеся авто, мой времен¬но задержанный свидетель бесследно испарился, оставив меня наедине с мечущимся извечным вопросом: «Что делать?" И тут же подчинившись некоему реф¬лексу (случаются у людей моей профессии), взобрался на ближайшую сос¬ну.
Прекрасный обзор местности, с пятнадцатиметровой высоты, позволял наблюдать приближающуюся колонну, состоящую из трех автомобилей. Лидировал  вишневый внедорожник, за ним, поддерживая заданный темп езды, игнорируя клубящуюся дорожную пыль и неровности грунтовой дороги, следовали два представительских седана.
По известным, только владельцам автомобилей, причинам, колонна остановила движение в пятидесяти метрах от моего наблюдательного пункта, в месте, как на зло, выпадающем из сектора обзора.
Может быть мне и стоило сойти с дерева, чтобы, подобравшись ближе к вновь прибывшим, выяснить причины их появления, или попробовать отнять один из автомобилей, но, внутренний голос, и отсутствие желания вообще воспроизводить какие-либо перемещения, не позволили мне покинуть нынешнюю позицию. 
«Дорога, в этом месте, одна, - думал я. – Ведет она к таежной новостройке. Проходит рядом с моим деревом. Никуда не денутся».
Спустя десять минут, моя пассивность, была удовлетворена грациозным появлением некой особы, не грациозно сопровождаемой седовласым представительным мужчиной и четырьмя не седовласыми представительными парнями. 
Дамочка, имела поразительное сходство с предметом моих последних снов и естественно, в данном случае, привлекала большее внимание, не¬жели сопровождающие ее господа. К тому же, очень сложно не смотреть на женщину обликом и походкой переплюнувшей всю милано-парижскую подиум¬ную тусовку. И этот, наполовину обнажающий грудь, декольтированный вы¬рез легкомысленного платьица, предлагающий фантастический экстерьерчик, о котором могут только мечтать подиумные прищепки. Это он заставил меня, стоя на нетолстой ветке, для более достойной оценки вида сверху, изменить центр тяжес¬ти.
Ветка не выдержала в момент, когда вся группа подбиралась к моему наблюдательному пункту.
В сложном процессе исполнения второго закона Ньютона, я успел прихватить с собой пару десятков других веточек, и  к концу полета напо¬минал рождественский подарок, упакованный обломками сосны разных форм и размеров.
"Динги до-он! Динги до-он! Динги, динги дон!...Здравствуйте мальчики и девочки!"
У-у-ух!
- Ой, ё-ё! - шепотом прохрипел я, лежа на земле.
- Ты еще кто такой! Опа мать!
В мою голову воткнулось три пистолетных ствола.
Говорить не хотелось, да и некогда было. Я срочно занялся пробле¬мой заклинивших легких.
- Это, наверное, один из тех, которые с деревьев набрасываются на людей, - предположил самый умный, изымая из моих карманов оружие и до¬кументы. - Мне про них в деревне рассказали.
- Не-ет! У тех шерсть, а у этого иголки и ветки, - возразил самый внимательный. - Смотри вон, даже из задницы торчат!
- Никак опер Саша к нам пожаловал?! - оттесняя остальных, порадо¬валась встрече самая красивая.
- Хм, - сказал самый скромный.
- Мент? Так оказывается это менты залазят тут на деревья и пугают людей, - предположил самый остроумный.
- Виктория Павловна! - возмутился самый важный. - Вы же убеждали нас, что территория очищена и под контролем?
- Территория под контролем, - жестко парировала Девятова, тонким каблуком пронзая еловую шишку. - А этот... Шура ты как сюда попал? - задушевно спросила она.
- Понимаешь, - откашлявшись, заговорил я, - после вечеринки на даче, ты не выходишь у меня из головы, снишься каждую ночь. Вот я и подумал о том, что обязательно должен сказать тебе о своих чувствах.
- Ну вы тут разбирайтесь, а я пока даю отбой на выполнение основ¬ных мероприятий, - сообщил самый важный о своих намерениях, пытаясь набрать на сотовом телефоне какой-то номер.
Девятова, хотела было возразить, но тут же передумав и скрестив руки на груди, внимательно взглянула на меня.
А я с благоговением рассматривал телефон, и человека, в чью поль¬зу, тысячи демократически настроенных сахалинцев, отдали свои голоса на последних выборах в областную думу.
- Черт! Что за хренотень с телефоном! - благородно возмутился де¬путат и постучав трубкой о руку, вновь принялся нажимать кнопки набор¬ника.
- Да, с телефонами тут творится всякое дерьмо, - согласился я, пытаясь подняться на ноги. И тут же заполучив от "умного" и "скромно¬го" маваши в голову и живот, рухнул на спину.
Демонстративно отвернувшись от поверженного избирателя, народный избранник тихонько что-то порекомендовал Виктории Павловне и ушел, ос¬тавив ей пару своих помощников.
Склонившись ко мне так, чтобы я смог по достоинству оценить запах духов, идеальный макияж, чистоту дыхания и разрез платья, Девятова до-верительным тоном спросила:
- Саша, а где же наш друг Андрей Торопов?
- Не знаю, - так же доверительно ответил я, а затем не менее дове¬рительно: - Вита, а где же ваш друг? Сергей Улитин?
- Вот оно что, проболтался, значит, Сережка, - со вздохом разочаро¬вания, произнесла она. - Тысячу раз говорила себе, не верь мужикам, все равно обманут. И ты вот... Ах, как жаль, а я ведь начала верить в лю¬бовь. Минуту назад.
- Жизнь, это сплошные разочарования, - так же со вздохом ответил я, и вновь попытался подняться на ноги.
Серия пинков в голову и живот, вновь отбросили меня на спину.
- А знаешь, как себя чувствует человек, которого лишают смысла его жизни и мечты? - не меняя доверительного тона, продолжила она и при¬села так, чтобы хорошо было видно, от каких ножек я отказался несколько дней назад.
- Знаю, - сплевывая кровь, ответил я. - Интересно у тебя настоящий цвет глаз, или такие красивые линзы?
- А представляешь, на что способна обманутая, разочарованная жен¬щина? – спросила, игнорируя мой живой интерес.
- Представляю. Вита можно я тебя поцелую?
Нисколько не смутившись, она нежно пригладила мои запыленные во¬лосы и в женственном поклоне поцеловала меня в губы.
- Убейте его, - сказала она, язычком собирая мою кровь со своих губ, и царственно поднялась с колен.
Вынеся свой вердикт, божественная Виктория Павловна, легко ступая по каменистому грунту, отправилась к машине, размышляя, наверняка, о крушении мечты (в виде депутатского отбоя, на выполнение каких-то там основных ме-роприятий) и текущих планах на вечер, откорректированных в связи с тем самым крушением.
Ну а парни, преисполненные такими же романтическими мыслями о ве-чернем времяпровождении, и возникшей вдруг проблемке в виде корсаковс¬кого мента, пытаясь между делом проблемку эту побыстрее решить, подх¬ватили меня за ноги и поволокли к ближайшему ельнику.
Ну а я, не имея сил к сопротивлению, послушно познавая особеннос¬ти местного рельефа спиной, головой и снова головой, в последнем пути разглядывал небо. Удивительное состояние свободы возникло после обще¬ния с ЖЕНЩИНОЙ! И ее резюме, сформулированного в виде двух слов...
- Давай не будем далеко ходить, -  предложил  один  из  помощников Виктории Павловны.
- Давай, - согласился второй, отпуская мою ногу. - А то, какая-то дурацкая слабость - как будто гриппом заболел.
- А я думал, только у меня такое. А ты? - спросил, пиная меня в бок. - Тоже гриппуешь?
Игнорируя недостойное обращение, некоего, недостойного моего вни-мания субъекта, я взглядом блуждал по бездонной голубой пустыне.
"А что моя жизнь?" - спрашивал я себя, взглядом пытаясь зацепиться хотя бы за одно облачко.
- Да че ты с ним базаришь? По быстрому кончай его, и поехали, - предложил второй своему спутнику.
- Виктория Павловна, просила оттащить его подальше. Не любит она насилий над человеком видеть!
- Да пошла она! Ну что ментяра, тебе то один хер, где?
А мне действительно было уже все равно. Я был там, в пустыне, на¬полняя ее собой и пониманием неотвратимости, следующей за многозначи¬тельным клацаньем затвора.
Патрон в патроннике, палец на спусковом крючке, тупой, ничего не выражающий взгляд и собственное эго, ущемленное трехдневным отсутствием символов его существования.
Я закрыл глаза, чтобы перед смертью представить что-нибудь пози¬тивное и умиротворяющее. Но кроме смерти, в образе Виктории Девятовой (хотя и действительно красивой женщины), в голову ничего не приходило. Разве что красные всполохи, эдакие подсознательные проявления протес¬та, перемещению в другой мир. И возникшие вдруг звуки возни, не похо¬жей на продолжение действий по моему умерщвлению, тоже выглядели не умиротворяюще.
Через несколько секунд кто-то подошел ко мне и обратившись, на поч¬ти чистом русском, положил руку на плечо:
- Сергеич сан?
- Ага, он самый. Сан Сергеич, - ответил я, открывая глаза.
Передо мной, улыбаясь и кланяясь, стоял мужчина, со знакомыми до боли чертами лица.
- Да. Сергеич Сан, я так и представлял вас, как описывал отец.
- Какой отец?
- Я Тэкео Хаттори.  Мой отец Шуджи Хаттори,  - все также кланяясь, ответил мужчина. - Он сказал, что у вас остался медальон. Это семейная реликвия и отец просил, если вы не против, отдать медальон мне.
- Ага, - согласился я, осознавая, что передо мной стоит тот самый камикадзе, переодетый теперь в черный джинсовый костюм и разговаривающий на русском языке. Значит все-таки шпион.
Пока Хаттори "младший", сообщал подробности своей биографии и ве¬дал о некой секретной миссии, предопределенной ему отцом с раннего детства, я рассматривал трупы русских парней за его спиной. Один со сломанной шеей, второй с признаками внезапной остановки дыхания, но оба с голубой бездной в открытых, удивленных глазах.
- Сергеич Сан, мой отец был очень богатым и известным человеком. Но он считал, что за богатство и славу, нужно благодарить Вас, - Хаттори -младший вновь принялся кланяться.
- Почему? - спросил я, подозревая, что разговариваю с нездоровым человеком.
- Не знаю, - ответил "сын благодарного отца", подтверждая мои по-дозрения. - С детства меня учили русскому языку и знакомили с русской культурой. С детства, мой отец, который воевал в этих местах и чудом избе¬жал плена, твердил, что готовит меня ко встрече с Вами, но никогда он не говорил о причинах.
- Твой отец, воевал на Сахалине?
- Да.
- Летчиком? И был сбит в этих местах?
- Да, - удивился японец (японец?). - Вы знаете его?
- Возможно, - ответил я, решив подыграть больному, "богатому и прославившемуся" Шуджи Хаттори.
- Но... Нет не важно... Месяц назад отец умер, и перед смертью назвал день и место, в котором я должен найти Вас и в знак благодар¬ности, передать этот пакет. Я обнаружил  Вас еще вчера, но, к сожалению, не было возможности поговорить с Вами наедине.
Бред какой-то!
- И что в нем? - окончательно смутившись, спросил я.
- Здесь письмо и копия одного из пунктов завещания отца, - склонившись в почтительном поклоне, сообщил японец, передавая мне па¬кет.
"Ага... письмо, завещание. Корсаковскому оперу, от благодарного, "бо-гатого" японского психа."
Я еще раз посмотрел на трупы и чтобы не волновать и не смущать Хаттори -младшего, тоже поклонился, и, не смотря на сильное головокружение, придал своему телу горделивую осанку самурая. Принял пакет и, не вскрывая его, спрятал в нагрудном кармане. Затем, сохраняя лицо, приличествующее  в подобных ситуациях нам самураям, передал Хаттори его семейную реликвию.
- Странно все это выглядит, - сказал я, когда наши глаза встрети¬лись. И заметив растерянность в глазах японца, спросил: - Зачем тебе это нужно?
- Наша семья живет в строгом соответствии с этикой дзен, требую¬щей всегда и во всем прямоты сердца, - ответил он, по-своему воспринимая мой вопрос, и умиротворение заполнило его лицо.
Классный ответ, особенно тогда, когда все вокруг, следуя той же этике непричастности сердца "к миру пребывания добра и зла", пытаются насильно внести изменения в твою карму, путем проникновения в тело различных стальных, свинцовых и прочих предметов.
- Я выполнил свою миссию и мне нужно уходить, - сказал Хаттори,  за-метив мое каменно-задумчивое лицо, и не видя признаков эмоционального сопереживания, добавил: - Здесь происходят удивительные события. В этих местах странная энергетика, я не чувс¬твую себя.... И отец, после того как его самолет упал в сорок пятом здесь, начал новую жизнь... Прощай Сергеич Сан.
- Прощай, Тэкео Хаттори, - воспроизводя ту же тональность, ответил я. "Вот чудак, - думал я, глядя ему в спину. - Всю жизнь мучил себя русским языком, и все для того, чтобы найти человека, ради которого эти мучения происходили и, пообщавшись с ним три минуты, вручить ка¬кой-то пакет. Или это проявление особой формы шизофрении?"
Дождавшись, пока тот растворится в ельнике, я резким движением достал и вскрыл пакет. Та-ак: ну с копией все понятно, куча печатей и иероглифические записи; письмо, оформлено такими же иероглифами - веселые ребята, это же какое нужно иметь чувство юмо¬ра, чтобы прислать мне послание на японском языке. Впрочем, цифра пять¬сот миллионов, вписанная во всех трех документах, придавала вышепере¬численным бумагам особый статус и не позволяла распоряжаться ими в со¬ответствии со своей богатой фантазией. И эти пятьсот миллионов? Чего, баксов? Иен? Рублей? Если это счет за сбитый самолет, то пусть лучше рублями - по крайней мере, до конца жизни, существует возможность расплатиться. Теоретическая.
Ну а если это, действительно, завещание Хаттори, на несколь¬ко часов вывалившегося из сороковых в девяностые, и, по сути, благодаря мне оставшегося в живых... Господи, о чем это я? Из каких сороковых? В какие девяностые? Вот так, незаметно, под воздействием неблагоприятных кли-матических условий, и общением с вирусоносителями шизофрении, люди за-рабатывают психические заболевания.
И где этот Шубин, со своими таблетками?
Я обернулся на звук сломанной ветки. Восхищенно улыбнулся и поближе придвинулся к оружию все еще находящемуся рядом с трупами.
- Это Судьба! – с чувством, произнес я, разглядывая ошеломленную  Викторию Павловну.
Не удержалась дамочка, и пришла выяснить, отчего это, всегда исполнительные, умелые боевики, так долго возятся  с каким- то ментом.
- Ты ведь заметила, насколько часто мы стали видеться? – объяснил я причину своего заявления.
Виктория Павловна не ответила. Пытаясь осознать произошедшее, она недоуменно осматривала таежную поляну и лежащих на ней, мертвых теперь, помощников.
- Вита, представляешь, как здорово мы будем смотреться вместе? Ты и я, – мечтательно улыбаясь своей искрометной металлической улыбкой, продолжал я,  пятерней, пытаясь уложить висящие грязными сосульками волосы.
- Представляю, - бесцветно ответила ослепительная Виктория Павловна, а глаза уже полыхали синим уничтожающим огнем.
- Я ведь знаю, отчего ты так сильно обижаешься на Сережку и Андрюшку, - продолжал я, улыбаясь.
- Да-а? -  удивилась Божественная и полезла в сумочку.
- Стоп, стоп, стоп, - поднял я руку в останавливающем жесте, соизмеряя при этом расстояние до ближайшего пистолета и собственные физические кондиции.
- Что это ты так разволновался? – усмехнувшись, спросила Обворожительнейшая, доставая при этом из сумочки маленькую плоскую коробочку. – Если бы у меня здесь, - она потрясла сумочкой, - был пистолет, я бы давно тебя уже пристрелила.
А мизинчик, привычно утонув в белом порошке, привычно плавал под верхней губкой, втирая содержимое в десну добрейшей Виктории Павловны.
Кокаинщица. Господи, что творится с этим миром?!
Я перестал улыбаться.
Проведя язычком под верхней губой, Девятка аккуратно убрала коробочку в сумку, и еще раз, теперь гораздо веселей и уверенней осмотрела поляну.
- И с чего ты взял, что я обижаюсь на Андрюшку с Сережкой?
- Разозлили они тебя сильно, десять лет назад, - серьезно ответил я, размышляя при этом, каким образом, при своем нынешнем состоянии, быстрее Девятовой оказаться рядом с автомобилем. – Наивной дурочкой обозвали. А дама ты мстительная, и забыть подобное оскорбление  выше твоих сил. А тут и оказия случилась, расставить всех по своим местам.
– Слушай, мусорок, твои слова про то, как мы будем смотреться вместе: ты и я, это вообще что значит? – спросила она, делая коротенький шажок к оружию.
- А это значит, милая, что ради тебя я готов на все, - ответил я, делая шаг на встречу. А в голове, кроме мыслей о машине и способах изъятия ее у Виктории Павловны, уже ничего и нет. – И уж чего я себе не позволю, рядом с тобой, так это даже мыслей о том, что ты дура, или просто наивная женщина.
- Ты за кого меня вообще принимаешь, говоря: ради тебя готов на все? – изобразила она возмущение. Заметила мой шаг, остановила свое перемещение и теперь с надеждой косилась на пистолет, так призывно сверкающий на солнце, но всего в трех шагах от меня. 
 - Прости меня, - искренне произнес я. – Конечно, подобные штампы, способны лишь оскорбить тебя. Но, не смотря на грубость формулировок, они откровенно отражают истину: ради тебя, готов на все.
Девятова с интересом посмотрела на меня и озорно улыбнувшись спросила:
- Я ведь не успею, первой к пистолету?   
Я сделал еще пол шага и отрицательно покачал головой.
- А раз ты, готов на все ради меня… Да, все правильно, возьми этот  пистолет и застрелись, мент вонючий….
Конечно, у рецидивистки Девятовой, нашлись и другие эпитеты посвященные моей персоне. И удивительно, сколько много их было произнесено, за доли секунды, в течение которых мне удалось преодолеть три шага в направлении пистолета.
Удивительно негармонично смотрится красивая женщина сквозь прицел.
А ведь мог, минимум три раза мог, выстрелить в убегавшую, владелицу авто. Я опустил пистолет и вслушиваясь в рев машины, мощно набирающей ход, благодарил Бога, за то, что дал мне силы не выстрелить в ее спину.
Шубин и Торопов, объявились в тот момент, когда я, реабилитируя свое эго, мужественно борясь с головокружением, изымал из карманов трупов оружие, документы, фишки казино и по праву мне принадлежащий клык динозавра.
- Это ты так подействовал на Витку? - едва завидев меня, спросил Торопов. - Промчалась на своем джипе, как …словно ее тут сильно напугали.
- Если бы я видел как убивали этих парней, я бы тоже испугался, - признался Шубин, изучая тела убитых. - Кто такие?
- Это? Это партнеры тех, кого Виктория Павловна, сейчас пытается догнать.
- Партнеры? – переспросил он, прикрывая парням глаза.
Осматривая документы, я поведал всю историю, от момента своего падения с дерева, до счастливого избавления при помощи проходящего ми¬мо доброго самаритянина.
- Да, - согласился Шубин, недоверчиво глядя на меня. - Так бывает, в самый подходящий момент, мимо, случайно вдруг проходит мастер джиу-джитсу. И где он теперь?
- Пошел себе дальше. Сказал: энергетика тут не для мастеров.
- Угу, - с сомнением согласился майор, доставая бинокль и принима¬ясь за свое излюбленное занятие.
- Как думаешь, зачем областному «законотворцу», нужно было сюда приезжать? - осмотрев местность, спросил меня Евгений Игоревич.
- Да, - кивнул я, прекрасно понимая, о каких выводах, вытекающих из заданного вопроса, идет речь.
- Я так понимаю, это был куратор твоих друзей из “Гелиоса”.
- Он может быть кем угодно: куратором, руководителем, вдохновителем, связующим звеном между Москвой  и местными дельцами. Одно могу сказать точно, намечалось некое мероприятие, которое  планировала наша с Андреем подруга. Аж повизгивала, сучка, так ей не терпелось провернуть его. А депутат вот, заподозрив неладное, решает притормозить все мероприятия. Решает он.          
 - А ведь он засветился, - продолжил мою мысль Торопов.
 - Вот именно. И когда выяснится, если  уже не выяснилось, что свидетель жив… 
- Да, Александр Сергеевич, два варианта у тебя. Либо прятаться в тайге всю оставшуюся жизнь, - Шубин ободряюще похлопал меня по спине. – Либо мочить депутата, а заодно и всех свидетелей твоего антигосударственного поступка.
- Перспективка! - произнес Торопов, таким тоном, будто все происходящее его мало касается.
 - Вот только не надо ерничать! - ответил я журналисту. - Или думаешь, что сможешь спрятаться в своей Москве от людей, способных в строжайшей секретности строить гигантские объекты. Треска, между прочим, хотел всего-навсего узнать, чем занимается “Гелиос”. Помнишь, что с ним случилось?
 - Ерунда, - легкомысленно заявил Шубин. – Разберетесь. Меня интересует другое, что за мероприятия, собрался проводить ваш “Гелиос”?
- Боишься конкуренции?
- Хм…Не боюсь.
- Ну, может быть. Но звучит как-то неубедительно….Расслабься Андрюха, я знаю, кто будет мочить депутата, - оживился я.
- Да-а, - протянул Шубин, недобро усмехаясь. –  Гордость прямо распирает, от осознания того,  что менты в ладах с логикой.
Наверняка, он собирался продолжать выражение переполняющих его чувств, дабы остудить наши горяченькие мыслишки, но упорядоченная пальба и рассекающие над нашими головами воздух  пули, не дали появиться на свет  добрым напутствующим словам.
Мгновенно сориентировавшись, майор неуловимым движением вскинул автомат, посылая, уже по ходу движения оружия, две короткие очереди в сторону стрелявших.
- …а все туда же, - прорычал он зло, зорко всматриваясь в лес. – В калашный ряд.
Спустя несколько секунд, не отрываясь от прицела, он указывал нам направление, в котором мы, судя по интенсивности движения указующих перстов, должны были срочно убыть. 
- Сань, а ты заметил, какой двоякий смысл, приобретает старая русская пословица из уст Евгения Игоревича.
- Угу, - буркнул я, задавая темп передвижения, предложенный рукой Шубина.
- Не болтать! - рыкнул он.
А я, заметив, что Шубин, двигаясь вперед спиной, прикрывая наш отход, все еще держит под прицелом лес, моментально проникся его настроением. Слегка присев и мягко, полу боком двигаясь вперед, я  поднял свой пистолет до уровня позволяющего вести прицельную стрельбу и согласно учебноголивудских фильмов принялся, в поиске возможной цели, шарить стволом в передней полусфере.
- Выглядишь супер! - прошептал мне в затылок Торопов.
- Да пошел ты, - ответил я вполголоса.
Колонной, в достаточно быстром темпе, мы выкатились к берегам лебяжьего озера, но тут же вынуждены были остановить движение.
- Что? - буркнул Торопов, натыкаясь на мою спину.
- По моему, ваши знакомые, - предположил я, оборачиваясь к Шубину, указывая на группу людей, выряженных в камуфлированную форму.
 - Может быть, - озадаченно сказал майор, внимательно рассматривая людей, склонившихся над картой. – Стало быть переоделись уже. Смотри-ка, чистенькие какие… А ведь ребятки стрельбу слышали… и ни какой суеты. Хм. Серьезные такие…
 - Трое? - спросил  Торопов, тоном не предполагающим больших проблем в возможностях разобраться с ними.
  - Трое? - переспросил  Шубин, с неприязнью глядя на журналиста. – Вон там, смотри, двое в охранении, и еще человека три в машине.
   Шубин указал  пальцем в направлении синтоистской беседки, рядом с которой расположился черный джип “Чероки”.
Опять “Чероки”.
Машина!
Мысленно, я стал облизываться, представляя себя мчащимся на шикарной тачке, под палящими лучами солнца, вдоль голубой полоски залива, под звуки “Эль кондор паса”, в родной Корсаков, в родной горотдел. Там же, в мыслях, я останавливаю джип под окнами кабинета Старика, и степенно выбираясь из кабины, под звуки все той же народной боливийской (должна быть в этой машине кассета с этой мелодией), степенно поднимаюсь к шефу…
Толчок в плечо, заставил меня взглянуть на Шубина, жестами отправляющего нас по склону сопки вверх, и прочь от вожделенных колес.
Мы уже заканчивали подъем,  и взмыленные отдавали последние силы оставшимся метрам, когда внизу, оглашая первозданную тишину злобой и агрессией, в нервном исступлении загремело оружие. Наши преследователи сошлись с людьми в новых камуфлированных костюмах, и без особых размышлений принялись друг друга крошить.
- Привал, - огласил Шубин и первым уселся на землю. – Можно перекурить, перемотать портянки, - добавил, снимая очки, доставая сигареты.
- Я бросил! - с хрипом выдавил Торопов и тяжело дыша, словно сошедший с трассы марафонец, согнулся упершись руками в колени.
Я ничего не стал говорить, я просто упал на спину, и закрыв глаза, попытался восстановить дыхание.
- Как ловко все получилось, да вы, товарищ майор, стратег! - падая на землю, поделился своими впечатлениями Торопов.
- А то! - ухмыляясь, согласился Шубин.
 “Стратег он, супермен хренов”, - про себя зубоскалил я.
 А образы и видения, картинки произошедшего и модели не свершившегося, уже увлекли сознание в сложные спирали мыслительных процессов, интерполируя в одну плоскость собственное Я и разнородные события... Тяжелые физические нагрузки иногда стимулируют работу мозга.   
- Андрей, помнишь, ты рассказывал о материалах археологической экспедиции? - спросил я, подсознательно остановив хаотические нагромождения на конкретном предмете, и открыл глаза
- И?
- Вспомни, в этих материалах, упоминались какие-либо географические названия?
- Сань, имей совесть! – простонал журналист. – Больше десяти лет прошло!
- Давай, давай. Напрягись.
- Ну было там, что-то связанное с охотой. Вроде Охотничье, или типа того.
-  Охотское, - утвердительно сказал я, и вновь закрыл глаза – Охотское, дорогие мои, находится в пятидесяти километрах севернее от нас. И на всем пути ни одного пункта для привязки. Так что, раскопки, о которых вы, в свое время, так жарко спорили, могли вестись в любом месте этого участка. Все-таки жаль, что я послушал тебя и не посетил краевой музей.
- Что ты этим хочешь сказать? Что существуют другие места, где  мы должны были искать Серегу?
Я пожал плечами. Нет, об Улитине сейчас, я даже и не вспоминал.
- А что такое петля гистерезиса? – спросил я, окончательно сбивая с толка журналиста.
- Ну-у...- попытался проявить свой интеллект Торопов. – А это тебе зачем?
- Так.  Хочу объяснить себе некоторые явления, - пояснил я, прове¬ряя наличие конверта в кармане.
Кости мамонта, медные наконечники стрел – молодые московские студенты, понятия не имели, о ЧЕМ нужно спорить. Все, кроме юной умницы Виты Девятовой.
Стрельба в долине озера, как-то сразу и неожиданно угомонилась, возвращая тайге звенящую тишину.
- Ага, как раз самое время, обсудить законы физики, - задумчиво буркнул Андрей, все еще не понимая причин моих вопросов.
- Согласно закона детерминизма, доказательство принципиальной не-возможности передвижений вдоль временной оси, - пришел на помощь Шубин, не отвлекаясь от разглядывания горизонта.
- А-а, - понимающе протянул я,  рукой,  вновь нащупывая конверт. - Значит это не то, что я подумал.
- Это здорово, что мы еще в состоянии о чем-то думать, - многозна-чительно обобщил майор, отрываясь от бинокля.
- Я так понимаю,  сказал ты об этом потому,  что настала пора делиться мнениями? - уточнил Андрей.
- Ну, в общем-то, да.
Шубин посмотрел на меня, предлагая начать прения по общеназревшим вопросам. Ну а я, хотя и стал себя чувствовать получше, к беседам на абстрактные темы, готов еще не был. К тому же мысли о цифре в пятьсот миллионов каких-то там единиц, не позволяли вести беседы о всяких при¬родных явлениях и искаженных проявлениях человеческой психики.
- По поводу происходящего, могу сказать следующее, - начал я, ис¬ходя из своих ощущений. - Евгений Игоревич, я, к сожалению, так и не понял цели вашего здесь присутствия, но вот наше с Андреем, имела оп¬ределенные намерения. Как вы знаете, мы проводили розыскные мероприя¬тия, по выявлению местонахождения господина Улитина. Его мы не нашли, но зато обнаружили массу случаев противоправных действий, которым вы, Евгений Игоревич, почему-то, дали образное наименование "Происходящие в округе веселости". И исходя из этих факторов, мое мнение совпадает с моим желанием - как можно раньше отправиться в родной горотдел и до¬вести до начальства информацию о творящихся здесь безобразиях.
Шубин удовлетворенно кивнул, причем с таким видом, будто его удовлетворило бы и сообщение о том, что я собираюсь отправиться с ра¬портом в Ватикан.
- У меня другое мнение, - сообщил Торопов, заметив на себе наши взгляды. - Я считаю, что мы не исчерпали еще всех возможностей в поис¬ках Сергея и не проверили, досконально, всю местность. К тому же есть некоторые результаты, свидетельствующие о том, что мы на правильном пути. Нашли же мы его очки, и к тому же, сейчас здесь Витка, а это о многом говорит.
- Ни хрена это, ни о чем не говорит, - возразил я.
"Интересно, - подумал я. - Отчего это Мы, звучит как отождествле¬ние с Шубинским время провождением. Нет, этот "какбымайор" болтается здесь по другим причинам, и до Улитина ему нет никакого дела. Хотя, сколько интереса возникает в его глазах, когда речь заходит об архео¬логии, всяких легендах и исторических фактах, совершенно не интересных для нормального, среднестатистического обывателя или просто армейского майора. И помогает нам, и возится с нами как со щенятами, при этом не давая сту¬пить лишний шаг, полностью контролируя ситуацию. Подозрительный субъ¬ект. А Андрей что же? Решил поиграть?"
- И еще, - продолжил Торопов, меняя интонацию. - В течение дней, которые мы тут находимся, меня не покидает необъяснимое ощущение зап-редельности происходящего.
" Только не это!" - подумал я, теперь с подозрением глядя и на Торопова.
- И дело не в странных событиях и встречах, все они, при опреде¬ленном творческом подходе, могут инсценированы и более эпатажно. Дело именно в странном мироощущении и подсознательном понимании искаженных проявлений Природы, - продолжал он, подтверждая мои гипотезы о передаче психических заболеваний вирусным путем.
 - Недавно в Корсакове, я познакомился с некой Екатериной Адамов¬ной. Так вот, когда она начинала рассказывать о каком-то камне, инто¬нации точь в точь, становились похожими на твои.
 - Готовя в прошлом году материал, о случае проявления потери сознания группой людей в московском метро, я натолкнулся на интересную публикацию, наших ученых-физиков. В своей работе, они предположили существование геопатогенных зон, возникновение которых связано с определенной конфигурацией подземного водотока, неоднородностями в земной коре, тектоническими нарушениями. В этой же публикации, приводятся многочисленные примеры воздействия геопатогенных зон на человека; говорится о том, что попадая в зону,  человек может кратковременно терять ориентацию, испытывать внезапную слабость, галлюцинации и даже терять сознание.
 Я с раздражением отметил заинтересованный взгляд Шубина.
- Сказочки недоделанных физиков, - высказал я свое отношение к словам Торопова. 
- Здесь, разве мы не были свидетелями описываемых проявлений! Но, ведь в своих предположениях, можно шагнуть еще дальше, и представить, например, какие-то особые проявления геопатогенных зон, воздействия их на природу вещей. А твои, Сань, слова о петле гистерезиса, натолкнули меня на не¬которые мысли, по поводу необычайности происходящего, - не слушал меня Андрей.
Даже вопрос о количестве шубинских таблеток, съеденных в процессе пребывания в тайге, не смог заставить Торопова отвлечься от своих мыс¬лей. Говорил он горячо и долго. Предлагая одну гипотезу за другой, при этом развивая каждую до размеров факультативного сценария.
Первые тридцать минут я с удовольствием наслаждался журналистской фантазией. В последующие тридцать, я удивлялся способности Шубина, с выражением детской наивности на лице, выслушивать журналистские бред¬ни.
- И вот представьте, - не обращая внимания на мои слова и нервную воз-ню, продолжал, воспаривший в своих речах до недосягаемости, лектор. - Мы с вами являемся свидетелями некоего искривления пространстенно-времен¬ных континуумов. Здесь, в этом месте, сошлись коридоры из различных эпох, времен, географических координат...
- Может все-таки позволишь и нам проявить свой интеллект? - бурк¬нул я, не в силах представлять еще и это. К тому же я все еще не рас¬терял уверенности в том, что на вверенной нашему ведомству территории, некто проводит несанкционированные испытания некоего  биологичес¬кого оружия, или произошла утечка психотропных веществ, или еще какой-нибудь химии.
- Вон, гляди, как у Шубина глаза горят, наверняка сказать что-то хочет, - добавил я с надеждой на то, что у супермолчаливого майора, не¬понятькаких служб, проснется, наконец, совесть, и он возжелает поделиться с нами своими вонючими тайнами, а заодно и расскажет куда подевался  землекопатель Улитин.
- Ну погоди... я закончу, - не унимался Торопов.
- А что? - все-таки заговорил Шубин. - Бумага есть?
- Не понял, - не понял журналист.
- Напиши письмо.
- Письмо?
- Ну да...  Спилбергу.  Все, о чем ты тут наговорил, ему будет очень занятно.
- Не, ребят, вы меня не слушаете.
- Последний час, мы только этим и занимаемся, - возразил я.
- Ты не устал, кстати? - поддержал меня супермен.
- Да нет, ребят, вы не хотите меня услышать.
- Лично я, за этот час, устал слушать твои ненормальные идеи! - воскликнул я. - Шубин скажи ему!
- Мои ненормальные идеи? - тихо спросил Торопов.
- Да-а! - заорал я.
- Мои идеи, ненормальные? - криво улыбаясь, переспросил он.
Шубин снял очки.
- Да, - менее уверено подтвердил я, пропуская момент первого дви¬жения и замаха.
С холодным спокойствием журналист, всей массой своего нехилого организма, въехал кулаком в мое левое ухо.
Прежде чем отключиться, я успел очень удивиться подобному поворо¬ту событий и демоническому блеску, вспыхнувшему на миг, в глазах Анд¬рея.

                18.

Очнулся я от холодной примочки и "легких" похлопываний по щекам, гарантирующим, спустя некоторое время, полное отделение головы от тела и очередное сотрясение мозга.
- Шура! Але!
Я открыл глаза и тут же прикрыл их от яркого света солнца и оче¬редного замаха руки спасителя.
- Ты как? - поинтересовался Шубин, оставляя в покое мое лицо.
- Хреново, - честно признался я, чувствуя, что кроме поврежденного уха у меня присутствует пара шишек на голове, синяк на ребрах и от¬сутствует передний "свистящий" зуб.
- Тебе было бы лучше и веселее, если бы ты видел свое ухо, - сдер¬живая ухмылку, сказал Шубин.
- Где эта шволочь?! - рявкнул я, оглядываясь по сторонам. - Он мне жуб выбил!
- Женя! - послышался встревоженный голос Торопова.- Только не подпускай ко мне этого...
Я обернулся на голос. Торопов лежал на животе со связанными за спиной руками и ногами, в нескольких метрах от меня. На миг мне показалось, что  я достану его в одном прыжке...  после того,  как пройдет головокружение.
- Я тебя сейчас затопчу, - сказал я, с трудом удерживая равнове¬сие.
- Женя... Товарищ майор! Держите его, он убьет меня! Но Шубин, предоставив возможность нам самим до конца выяснять отношения, смотрел в даль.
Картинка!
Суровый профиль, задумчивый взгляд, подрагивающие кончики косын¬ки, рука уверено сжимающая цевье автомата.
- Я настоятельно вас прошу, товарищ майор, держите его! - взвизг¬нул Торопов, заметив мое перемещение.
- Я тебя сейчас сравняю с землей, - пригрозил я, нетвердо шагая в его сторону. - Ты-ы, меня ударил?
- Ты сам виноват... Евгений Игоревич!
- Меня-я, кулаком в ухо?
- А зачем ты меня идиотом обозвал?
- Да ты псих! Ты больной! Ну сейчас я вылечу тебя!
- Ты сам псих! - взревел Торопов. - Это я сейчас тебя буду ле¬чить! - побагровел он, пытаясь порвать ремни, сковывающие его конечнос¬ти. - Ну-ка ты! Супермен хренов! Освободи меня!
Шубин одел очки.
А я все-таки добрался до трепыхающегося, матерящегося на чем свет, журналиста, и пытаясь исполнить свое обещание, шагнул, пытаясь наступить на его го¬лову. Однако, все еще актуальные проблемы с вестибулярным аппаратом не позволили осуществиться моей мечте. Я промахнулся, более того, осту¬пившись, рухнул рядом с Андреем. Не задумываясь ни секунды, тот зубами вцепился в мое бедро. Заорав от боли, я попытался отбиться от его бультерьерской хватки.
- Гэка! - сквозь зубы зарычал журналист. - Хкорээ, а дэргу эго!
Шубин не шелохнулся.
- Хотите, я вам расскажу роковую судьбу разведчика? - тихо спросил он, бросая в нашу сторону нож.
Заявление предполагало некие откровения, мы приостановили попытки покалечить друг друга.
- Роковая судьба разведчика! - воскликнул я, растирая покусанное бедро. - Звучит здорово. И таинственно.
- Да-а, - согласился Торопов,  сплевывая оставшиеся на губах нитки и ворсинки от моих штанов. - Словосочетание шикарное. В нем и экспрес¬сия, и томление духа, и поэзия, и борьба... извечная... добра со злом... Саня развяжи меня, затекло все, я рук не чувствую!
- Щас, - сказал я, намереваясь подальше отползти от него.
- Саня, ну извини. Не сдержался.
- Не сдержался... Псих!
- Я псих? - сверкнул он глазами.
Я поднял нож.
- Андрей, хочешь совет? – по-доброму спросил я, при этом судорожно сжимая-разжимая рукоятку ножа. – Завязывай с шубинскими таблетками.
- Не в этом дело, Сань... просто, я не сдержался.
- Не бузи, - предупредил я Андрея, разрезая ремни.
- О-о-о! - выдохнул он, переворачиваясь на спину.
Грянул орудийный выстрел.  Так же как и обычно гулко, раскатисто, одиноко и совершенно неуместно в таежной тишине.
- Двенадцать ?
- А то как же.
- Тут что-то про роковую судьбу говорилось, - настаивал я, преодо¬левая, все еще существующие, шумы в голове.
- Я являюсь командиром спецподразделения Главного разведыватель¬ного управления Генерального штаба Министерства Обороны России.
- Круто, - без выражения резюмировал Торопов.
- Да, - согласился я. - Звучит неплохо.
- Сочно, я бы сказал. – добавил Торопов.                Многозначительно улыбнувшись, Шубин стал ждать, пока сообщенная им информация достигнет нашего поврежденного восприятия.
- Насколько мне известно, ГРУ, это организация, занимающаяся стра-тегическими вопросами военной разведки, - заговорил журналист, первым сориентировавшись в предложенном сообщении. - Причем здесь, Сахалин и его аномалии?
- А я вообще, подумал, что вы, Евгений Игоревич, какой-нибудь не-обычный искатель приключений, - согласился я с сомнениями Андрея. - Этакий авантюрист со стажем.
- И случайно, не ваше ли переодетое спецподразделение организова¬ло эти аномалии?
Почувствовав, что подобные вопросы могут рождаться бесконечно, Шубин поднял руку, жестом предлагая нам помолчать и дослушать его отк-ровения до конца.
- По роду своей деятельности, мое подразделение принимает участие в мероприятиях не сочетающихся с обычными спецоперациями.  Наше нахож¬дение здесь, является закономерным и естественным. И... Андрей Петрович, мои слова не обязательно записывать.
- Отчего же? -  возразил  журналист,  не отрывая глаз от блокнота. - Мне кажется, людям будет интересно узнать, - для чего государству нуж¬ны спецслужбы и за какого рода деятельность, оно (государство) платит им (своим спецслужбам) зарплату.
- Угу. Ну, попиши пока, - позволил Шубин, и, не давая ершистому журналисту вставить какое-нибудь колючее возражение, категорично зая¬вил:
- Это не мое подразделение, организовало здесь аномалии. К тому же, после того как мы потеряли двух человек, в ЗОНЕ я работаю один.
- Зона, - с чувством повторил я.  - Хорошее слово.
- Подходящее. И не я его кстати придумал. Название "Зона TShк-0067", рождено в аналитическом центре военной разведки США. Ну а мы позаимствовали его вместе со снимками южной части Сахалина, произ-веденными их разведывательными спутниками.
- Ага, американцы, от безделья, стали со спутника снимать сахалинские таежные пейзажи. А нашим разведчикам, страсть как, надо было эти пейзажи украсть. Ностальгия.         
- Непосредственно снимки, были сделаны в рамках программы противодействия распространению оружия массового поражения, спутниками, которые предназначены для обнаружения объектов связанных с испытанием и хранением ядерного оружия.
Мы с Андреем переглянулись.
- Когда результаты съемок и идентификации были проанализированы, весь материал отправился на стол руководителя совсем другой программы. Впрочем, это уже другая история.
"Здорово, - подумал я и вытянув ноги, запрокидывая голову назад, стал размышлять о насыщенной, полной неожиданных сюрпризов, жизни кор-саковских сыщиков. - Искал исчезнувшего в островной тайге археолога, а нашел наглотавшегося таблеток субъекта, утверждающего, что он имеет доступ к архивам военной разведки США. Кстати, становится понятным, почему он заставлял Андрея, каждый день, в определенное время, показывать космосу неприличные жесты. Ну, подождем, чего этот чувак еще изречет".
А Шубин и не собирался останавливаться на сказанном. С полным осознанием значимости своих слов, он изложил нам методы работы отдела ГРУ, специализирующегося на выявлении, изучении и включении результа¬тов исследований каких-либо аномалий, во всякие специальные операции.
К этому времени я уже перестал вести наблюдения за психологичес¬кими особенностями собеседника и стал задумываться: к чему бы товарищ майор расчувствовался до степени неадекватных откровений? Вообще-то в подобных ситуациях существует два варианта. В первом - человек гото¬вится к смерти, и, ощущая ее приближение, пытается поделиться никому неизвестными знаниями и фактами с достойными людьми. Во втором - чело¬век знает, что благодарные слушатели, сами вот-вот... В общем, в этом случае, можно рассказывать какие угодно супертайны и даже признаться в принадлежности к сексуальным меньшинствам. Интересно, последует ли это признание?
Однако Евгений Игоревич, продолжал рассказ об отношении Государс¬тва, в лице Главного разведывательного управления, к проявлениям при¬роды подобным нашему. А заодно, поведал о своих командировках на юг Африки и в боливийский Гран-Чако - как две капли воды похожих на саха¬линское сафари.
С вниманием, наполненным благоговением фанов научно-государствен-ных тайн, мы дослушали душещипательную историю офицера спецподразделения ГРУ.  Андрей - нервно при этом, шаркая в своем блокноте, а я с мыс¬лями о том, куда теперь всунуть полученные знания так, чтобы еще более не усугубить наше и без того паскудное положение.
Пауза многозначительно затягивалась.
- Чего молчите? - зловеще улыбнувшись, спросил майор теперьпо-нятнокаких служб.
- Я думаю, какой шикарный роман получился бы из того, чего тут наговорили, - ответил Андрей, откладывая блокнот и сжимая кулаки. - Прямо секретные материалы, в натуре...
- А я о том, что у меня удачнее получится - сбежать или выстре¬лить на опережение.
- Мужики, просто не советую поступать опрометчиво, - предупредил Шубин, при этом, даже не пытаясь изобразить напряженность.
Ну, как с таким можно бороться?
- Лучше подумайте о причинах, по которым мы (МЫ!) не стали бы убивать падкого до сенсаций журналиста и мента, способного поднять бу¬чу в самый ответственный момент операции, а все вместе - ненужные сви¬детели.
- Ну вот, например, мы друзья, боевые товарищи...
- Ха, не смешите, - ответил Шубин в ответ на первую попытку найти причину. - Вы уважаемый Андрей Петрович, как никто другой должны знать и понимать какими способами обделываются грязные делишки в сферах ка-сающихся большой политики, больших денег или ЗНАНИЙ, способных изме¬нить акценты в существующем миропорядке. В другой ситуации, я бы пове¬дал вам, что иногда происходит в африках, афганах, чечнях с братьями по оружию, с которыми за миг до времени "Ч" делятся последней водой, последним сухарем, последним уколом промедола.
- Но у нас речь ведь не идет о большой политике, и...
- Ты считаешь, что знаешь, о чем идет речь?
- Ну... да.
- Ты знаешь, почему американцы снимали юг Сахалина со спутников, а потом создали спецотдел по изучению материалов съемок. Ты знаешь, что за парни катаются за вами на черных джипах? Ты знаешь, почему и для чего, далеко от территорий с развитыми инфраст¬руктурами, скрытно, строятся гигантские объекты с применением наисов¬ременнейших технологий? Ты знаешь, что за корабль болтается как раз на траверзе, этих объектов? Ты знаешь, почему он попал под прессинг ФСБ?- Шубин кивнул в мою сторону. - Только из-за того, что захотел найти тво¬его друга,  имевшего приглашение на работу, кстати, от фирмы проводящей здесь работы. И ты, конечно, знаешь, что тут вообще делали археологи?
Торопов не знал. И пока суровый агент спецслужб, в своей откровен¬ности не дошел до критического момента, после которого мне точно не светит встреча со своими домашними тапочками, а журналист распрощается с возможностью выступить еще разок в роли новой звезды телеэкрана, я влез в их диалектический диспут.
- Одну секундочку, господа! - придавая голосу уверенность, сказал я.
Шубин ободряюще посмотрел на меня.
- Я знаю, что могло бы быть причиной. Но для начала ответь - время "Ч" наступило всего минуту назад?
- Ты имеешь ввиду причину, по которой я не дал вам поубивать друг друга?
Я кивнул.
- Пусть это будет непознанной глубиной моей души. Однако ты хотел сообщить нам чего-то поконкретнее?
- Лично я считаю, что все происходящее здесь и происходящее вок¬руг того, что происходит здесь, гораздо прозаичнее, - начал я с ясным пониманием отсутствия в моей речи доводов способных убедить человека с ружьем. - К тому же, у нас своя свадьба, а у вас, товарищ майор, своя, - тем не менее, продолжал я, откровенно затягивая время. - Вы реша¬ете свои спецдела, а мы продолжаем поиски Улитина и при этом совершен¬но не замечаем всяких происходящих странностей, после чего, не помня себя, просто убираемся из зоны ваших интересов.
- Не, двое пернатых в одной берлоге не живут, - повторил Шубин ис-торическую фразу без тени юмора.
- Хорошо, - быстро согласился я. - Мы не продолжаем поиски Улитина, и убираемся, не помня себя, прямо сейчас. В конце концов, мне плевать, откуда на Сахалине динозавры, японские камикадзе и всякие индейцы. И еще хочу добавить, если у гражданина Торопова сейчас же не возникнет такое же желание наплевать на все, я самолично расстреляю его из этого пистолета.
Я медленно дотянулся до своего "ПС" и стеклянными глазами уста¬вился на Андрея.
- Уже возникло, - заявил он, спустя секунду. - Вот как на ду¬ху... плевать мне и на своего друга и на динозавров.
Торопов поднялся с земли и, отряхивая колени, обратился ко мне:
- Честно говоря,  мне кажется, мы его не убедили.
- Мне тоже, - признался я, направляя пистолет на Шубина и нажимая курок.
Неуловимым движением, майор ушел от пули вправо. Я выстрелил еще раз, но в момент выстрела Шубин оказался уже левее мушки и на шаг бли¬же ко мне. Третий выстрел я делал с упреждением вправо и с надеждой на то, что мне удалось разгадать маневр противника. Однако в этот раз супермен ушел чуть левее и вперед. Теряя терпение, я стал беспорядочно палить по человеку, исполняющему классический маятник. Не причиняя ему никакого вреда, и от этого злясь и матерясь еще сильнее, я стрелял до тех пор, пока Шубин не приблизился ко мне вплотную и не отобрал, при помощи своего суперменовского приема, мой "Стечкин".
- До чего же вы, менты, поганые, - без злости, резюмировал он, держа мой пистолет в руке.
- Ты вот тоже, на ангелочка не тянешь, - прошипел я, выглядывая из-под подошвы ботинка, вдавившего мою голову в землю.
- Слава Богу, очередями не стрелял... было бы труднее. А ты сядь на место, - бросил он подкрадывающемуся сзади Андрею, и еще сильнее вдавил мою голову в грунт. - И выброси эту дубину.
Торопов с сожалением отбросил деревянный кол, которым альтернативно собирал¬ся закрепить наше несогласие с действиями Евгения Игоревича.
- Ты ему сейчас второе ухо повредишь, - подсказал Андрей, участли¬во кивая в сторону моей головы.
- С чего бы такая забота? Вы же, Андрей Петрович, совсем недавно готовы были растерзать своего товарища.
- Это, знаете ли, наше... семейное. К тому же здешний климат, не располагает к сбалансированному общению.
- Как же так, Кравцов? - обратился ко мне Шубин, сопровождая каждое слово особым движением своей ноги. - Ты, меня, просто так, хотел взять и пристрелить?
- Да, - признался я.
- И это после того, как я спас тебя от твоего друга и прочих моих добрых дел?
- Нет, это после твоих слов о ненужных свидетелях.
- Ну-ну. С чего бы у опера со стажем, такая восприимчивость. Те¬бя-то я бы, наверное, не стал убивать.
- А-а, значит я не понял намеков. Да перестань ты ногой дергать.
Шубин перестал, но не в связи с моей просьбой, а в связи с тем, что из ближайшей рощицы, по всем законам военной науки, цепью, выдви¬галось до взвода солдат.
Отработанным движением проглотив свои таблетки, майор стал дожи-даться их приближения.
Внимательные, воодушевленные лица. Темно-зеленые широкие каски, плащ-палатки на плечах ( и это не смотря на жару!), ППШ наперевес.
Понимая, что встречи не избежать, мгновенно сориентировавшись, Шу¬бин стал активно размахивать руками.
- Товарищи! Скорее сюда! Здесь японские шпионы!
Товарищи не заставили себя ждать.
Обступив нас плотным кольцом, бойцы Рабоче-крестьянской Красной Армии, принялись внимательно, не без удивления, изучать "шпионов" и личность организовавшую их задержание.
- Старший лейтенант Купидонов, - представился молодой офицер дело-вито, резким взмахом поднося ладонь к каске. - Кто такие?
- Я, старшина Шубин - командир разведывательного отделения особого назначения. Вот, мои бойцы взяли двух, - не моргнув, доложил Евгений Игоревич.
- Что-то не похожи они на японцев, - засомневался старлей.
- А кто их знает? Может союзники ихние, немцы заезжие? Шпрехен дзе дойч? - вдавливая мою голову в грунт, спросил Шубин.
Я мужественно, по шпионски, промолчал.
- Ничего, в штабе армии разберутся. Зато смотри, че у них нашел, - стал хвастаться "старшина", демонстрируя мой пистолет, свои солнцеза¬щитные очки и нож сбитого камикадзе.
- Здорово, - согласились солдаты, разглядывая "трофеи".
- Держи командир, это тебе, - сказал Шубин, протягивая старлею нож.
- Ух ты! - восхитился старлей.  - Вот так подарок! Ну угоди-ил, стар¬шина!
Он силой пожал руку Шубина.
- Слушай, - добавил чуть позже, указывая на его "тигровый" камуф¬ляж. - А это, тоже трофей?
- А то как же! В Тойохаре складик один нашел, там такого добра...
Руками, Шубин показал количество добра на мифическом складе.
- Вот как живет разведка! - позавидовал Купидонов.  - Не то, что мы - пехота... Ну а с этими как поступишь? - кивнул он в нашу сторону.
- Придумаю что-нибудь, - весело ответил Шубин. - Вот бы вы помогли мне, заковать шпионов!
- Ха! Один момент! Иголкин, ну-ка организуй помощь старшине! Спустя один момент,  я лежал на спине с задранными вверх,  прикованными к сосне массивной цепью, ногами. Для журналиста нашлись наруч¬ники. И теперь, он висел нанизанный на сук, едва касаясь земли ступня¬ми.
- Эй ты, жапан! - склонившись над моим лицом, крикнул похожий на Чапаева, усатый Иголкин. - А правда, что у ваших баб, поперек?!
Толпа грохнула дружным смехом.
Я покосился на любознательного усача, так чтобы он не понял, что я прекрасно понял его незатейливый, солдатский юмор.
- Да что ты его спрашиваешь, Поликарпыч? Недельки через две сами проверим! - продолжали смеяться солдаты. - Поглядим, че там за бабы, в ихней Жапании.
- Поглядим, поглядим, - подтвердил офицер уверенность своих солдат в неминуемости своего присутствия на территории соседних островов.
В этот момент, в районе развернутого строительства рванул взрыв. Мощно, солидно, сотрясая округу, разнося гул на многие, многие километры.
Пожалуй, факт этот впечатлил всех.   
- Пора нам, старшина, - стал прощаться старлей, озабоченно поглядывая в сторону произошедшего взрыва, торопливо достал из своего кармана нераспе-чатанную пачку " Казбека ". - А это тебе от меня. Стано-овись!... Цепью-ю, марш!...
Шубин взглядом провожал военных до тех пор, пока те не скрылись за ближайшим холмом.
- Обратили внимание, какой от них запах? - спросил он, усаживаясь между нами, вскрывая пачку папирос.
Мы промолчали. Я оттого, что, в силу своего пространственного местоположения, не мог обращать внимания на подобные вещи. Ну а Торо¬пов, промолчал из-за солидарности, а может оттого, что ему глубоко плевать, чем должны пахнуть бойцы РККА.
- В такую жару, от солдат, покрытых плащ-накидками, должно за версту нести специфическим духом, - развивал свою мысль Шубин. - А здесь... Вы и в правду не заметили запаха эфира и озона?
Мы продолжали игнорировать его вопросы.
- Значит, не хотите обсудить это явление?
- Тебе же сказали: климат здесь не тот. К общению не располагает.
- Как  хотите... А мне, пожалуй, пора, - с наигранным сожалением, сообщил Шубин, напряженно всматриваясь в горизонт.
Где-то там, в окутанных маревом далеких сопках, гудел вертолет. И на этот раз, судя по явно выраженной реакции майора, настоящая винток¬рылая машина, из нашей всамделишней жизни. Вернее, из его всамделишней жизни.
Интересно было то, что факт этот он принял, как естественный ход событий. А еще интереснее было наблюдать за тем, как Шубин напяливает наушники, той самой, «неработающей» радиостанции.
Оглядев по хозяйски окрестности (не забыл ли чего), он еще раз проверил наши кандалы, надел очки и закурил презентованный "Казбек".
- Приятно было с вами быть знакомым, - поделился он своими чувс¬твами, полученными в результате нашего долгого общения.
- Лучше пристрели меня! - простонал Торопов, корчась от боли в за-пястьях.
- И меня тоже, - буркнул я для поддержания разговора.
- Я что, похож на жестокого человека? - обиженно спросил Шубин.
- Не-ет! Что ты! - покачали мы головами одновременно с Андреем.
- Вот именно! Я вам даю шанс, целыми убраться отсюда, куда хоти¬те, - провозгласил он, бросая мне мой "Стечкин". - В нем один патрон. Выстрелишь в меня - будете умирать, созерцая мой разлагающийся труп. Но можно попробовать прострелить свои кандалы, или наручники твоего дру¬га. В общем, возможны варианты. Любой из вас, освободившись сам, сможет освободить товарища, - он бросил ключи и патроны в место, достичь кото¬рое сможет любой из нас, после благополучного выстрела.
Однако.
- Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся. А сейчас, великодушно про-шу меня извинить - служба! – он собрался было уйти, но тут же обернувшись, глядя мне в глаза спросил: - Кстати, Александр Сергеевич, город ваш, не в честь Сергей Сергеича Корсакова* назван? (*Корсаков С.С. – выдающийся представитель русской психиатрии 19 века)
- Что? 
- Хм! Ну, институт имени Сербского… город имени Корсакова.
 Вот сволочь!
 Ослепительно улыбнувшись, своей суперменовской улыбкой, он на прощание махнул нам рукой, забросил на плечо автомат и деловым, стаха-новским шагом, отправился в сторону конусообразных сопок, где все явственней нарастал вертолетный гул.
- Что будем делать? - спросил я приободрившегося Андрея.  - У меня такая цепь, что с первого выстрела можно и не разбить.
- Не Сань, надо попробовать, - встревожено ответил он, косясь на свои наручники, располагающие двумя сантиметрами для свободного прице¬ливания.
Я попробовал, как эти его сантиметры смотрятся через "мушку". Плохо смотрятся, из положения - лежа на спине, и с расстояния десять шагов особенно. Херов спецназовец, шанс он нам дал! Плавно переведя ствол в сторону удаляющейся фигуры Шубина, я стал прикидывать, как смотрится через прицел его спина.
- Рискнем? – со вздохом  спросил я, вытаскивая для проверки обойму.
- Перебить цепь? - аккуратно уточнил Торопов и тут же дернулся от моего вопля. - Сань, Саня, - испуганно выкатил он глаза. - Шубин не оставил нам патрон?
Но я орал так, как никто еще здесь не орал со времен высадки на южный берег Сахалина, русского десанта под командованием де Фриза, оскверняя своим криком невинность деревьев, травы и прочего, что здесь произрастало с тех пор .
- Ты не поверишь, - рыдая, произнес я, расстраивая своими слезами и без того подавленного товарища. - Этот козел... эта тварь... этот воню¬чий наркоман...  этот Шубин Евгений Игоревич...  Он оставил нам полную обойму!!
- Да? - ошеломленно спросил Торопов. - Так чего же ты воешь как шлюха, которой не заплатили?
- Почему я в него не выстрелил? - совершенно спокойно сказал я. - Почему я его не убил?
Перезарядив пистолет, я очередью хлестанул по цепи, даже не пыта¬ясь увернуться от разлетающихся ошметков железа и дерева.
- Это клиника, - резюмировал Андрей. - Убивать человека, исполняю¬щего свой долг, не сделавшего, по сути, ничего плохого... Почти ниче¬го.
- Клиника, - подбирая ключи и патроны, повторил я слово. - Клини¬ка, - словно пробуя его на вес, вновь повторил я, натыкаясь на простой и естественный ответ всем нашим мытарствам. – Клиника.
- Ты чего, Сань? - потирая затекшие кисти, недоумевал Андрей.
- Я знаю, где твой друг, - в озарении сообщил я. - И если мы не со¬бираемся больше ковыряться в здешнем дерьме, то прямо завтра ты с ним и увидишься.
Вертолет кружил где-то в распадке, километрах пяти от нас, выис¬кивая место для посадки, сопровождая поиски стрельбой из всего навес¬ного и не навесного оружия. С земли "гостеприимно" отвечали пулеметны¬ми, гранатометными и автоматными очередями.
- Угу, - недоверчиво буркнул Андрей, прислушиваясь к дикой стрель¬бе, взглядом сопровождая инверсионный след шального НУРСа, просквозив¬шего над нашими головами.
- Ну послезавтра, - уточнил я.  - Андрюха, твой друг в психушке! И я, так думаю, неплохо бы нам отправиться отсюда прямо сейчас. Пока нас тут не грохнул, кто-нибудь из соискателей.
- Я тут подумал, Шура... Судьбе было угодно, чтобы мы оказались здесь. Для чего, а?
Мне пришлось остановить свои нервно-судорожные движения, чтобы повнимательнее разглядеть задумчивое лицо Торопова.
- О чем это ты? - спросил я, подозревая неладное.
- Ведь предмет, ради которого тут суматоха - вполне материален. А о его ценности, похоже, никто не имеет реального представления... Может, попробуем составить здоровую конкуренцию соискателям?
- Андрюшенька! - с выражением обратился я к Торопову.  - Я, конечно, бываю, похож на придурка, но это не значит, что я на самом деле таковым являюсь!
- Причем здесь ты! Я говорю о вещах, ради которых можно риско¬вать! Ради которых можно изменить свою жизнь!
- Не нужно было тебе общаться с Девятовой.
- Ты не понимаешь меня, - серьезно заявил Торопов.
- Как раз наоборот - я прекрасно тебя понимаю. Нужно было оста¬вить висеть тебя на этом суку, - буркнул я, собираясь уходить.
- Ты не можешь вот так, взять и уйти.
- Еще как смогу.
- Полковник Борисов будет сердиться на тебя.
- Плевать. У меня, знаешь ли, также как и у тебя, произошла перео¬ценка ценностей.
- Ну погоди, Сань! Давай, прикинем шансы?
- И не собираюсь. Но ты, если хочешь, можешь оставаться, - предло¬жил я, направляясь на запад. - А полковнику Борисову, я обязательно по¬ведаю о твоей героической кончине.
Не дожидаясь определенных реакций со стороны журналиста, размыш-ляющего об изменении своего имиджа, я стал перемещаться в направле¬нии, противоположном месту стихийного боя.
Ворча о том, что я еще не раз буду жалеть о своем решении, Торо¬пов поплелся за мной, время от времени уныло оборачиваясь на звуки от¬даляющихся выстрелов. Однако кроме того, что потерял массу времени и зуб в этой "чертовой" зоне, жалеть я ни о чем не собирался. К тому же, мне страсть как захотелось, поставить общественность, в лице полковни¬ка Борисова, в известность о том, что организованная преступность не самый тяжкий грех, творящийся на нашем острове. Но для этого неплохо бы было, побыстрее выбраться из этих мест, и желательно живым. Как-то уж сильно стали утомлять, попытки разных психов, умертвить тебя всяки¬ми способами.

                19.

К исходу второго часа, пройдя по руслу какого-то ручья около де¬сяти километров, мы выбрались таки на тракт подозрительно похожий на ведущую из Новиково дорогу.
- Ну и что? - буркнул Торопов, падая рядом со мной, прямо на обочи¬ну.
- Дорога, - резюмировал я визуальные впечатления и поворотом головы стал изучать ее оба направления.
- Неужели?
- Ага... А ты я вижу, не угомонишься никак?
- Судьба привела меня на Сахалин для чего-то.  Возможно для того, чтобы изменилась моя жизнь... круто.
Я глубоко вздохнул и, преодолевая головокружение, вызванное недав¬ним сотрясением мозга, ровным голосом попытался довести до заблудшего в гордыне журналиста, свое мнение:
- Слушай Андрюха, в кабинете Борис Иваныча, при нашем знакомстве, мне очень сильно не понравилась твоя самоуверенность и лощеная манер¬ность, но зато был один положительный момент - ты не мучил себя сомни¬тельными противоречиями и ...
- С того времени прошло целых пять дней.
- А-а. Ты не пробовал вспомнить из своего детства, какой-то опре-деленный факт, ну, тот, который...
Мои попытки, наложить на патологические изменения психики журна-листа, фрейдистские теории, пресек появившийся в клубах пыли автомо¬биль.
Наверное его появление на пустынной дороге, было слишком откровен-ным для нас, а может мы слишком устали. Но по мере приближения автомо¬биля, никто из нас даже не пытался принять меры по его остановке. Об¬дав пылью и мелкой гравийной крошкой, на приличной скорости, мимо нас прокатила белая "Нива".
- В кабине два человека, - проявил свою внимательность Торопов. - Могли хотя бы поинтересоваться, отчего это двое приличных мужчин, ва¬ляются на обочине таежной дороги.
- Корсаковские бомжи выглядят приличнее, - без выражения заметил я, с сожалением глядя вслед машине.
Однако что-то там, в кабине произошло – автомобиль, прокатив по дороге еще сто метров, затормозил, а спустя несколько секунд, водитель включил заднюю передачу. Ну а мы тем временем, замечая предпринятый маневр, проявив стыд¬ливую скромность, понуро опустили головы.
- Хорошо вам здесь! - послышался знакомый голос из открытого окна.
- Все-то ты замечаешь, - поднимая глаза и не сдерживая улыбки, от¬ветил я.
Томно сложив ручки под подбородком, ведя зелеными горящими глаз-ками, нас созерцала Ирина Николаевна Качалова.
- Выглядите вы конечно... А твое ухо, Санечка, в самый раз на выставку судмедэкспертизы… И зубки. Хм! Может, хотя бы теперь, вставишь нормальные…
- Не стоит продолжать,  мы в курсе, - неприветливо пробурчал Торопов, поднимаясь с пыльной обочины.
- Привет! Как дела? - из-за плеча Ирины появилось улыбающееся лицо капитан-лейтенанта, Гены Крылова.
Надо же, поначалу я решил, что наши уже во всю работают по новик-овскому району (чем еще объяснить присутствие старшего следователя в таком удалении от города?), а здесь оказывается пляжный уикенд влюб¬ленной парочки.
И беззаботно-счастливое лицо Ирины.
Вздохнув, я поднялся на ноги и стал отряхивать грязь со штанов.
- Дела обстоят так, что нам надо срочно в Корсаков, и ваше появ¬ление в нужном месте и в нужный час, дает основания предполагать о су¬ществовании высших сил справедливости.
- Боюсь, темы о высших силах справедливости нам сейчас недоступ¬ны, - все так же улыбаясь, сообщил мариман.
- Ну и куда я вас в таком виде посажу? Я ведь только что машину выдраила с шампунем! - плаксиво сообщила Ирина Николаевна о своем новом хобби.
- Так ты ему уже и машину моешь? Да-а, если это правда, то влип ты Гена основательно.
- Геночка, не слушай его. Он просто ревнует.
А Геночка и не слушал (судя по неопадающей улыбке).
- Ну что парни, если не передумали с нами ехать, давайте-ка, заби¬райтесь к нам, - кивком он показал себе за спину.
Впихивая себя в кабину "Нивы", я размышлял о том, - как здорово, что в ответственный, жизненно-важный момент, Судьба (вот и в Судьбу, стал верить) посылает тебе вот таких улыбчивых парней.
А может у него что-то с мышцами лица?
Спустя несколько секунд, я расслабленно восседал на заднем сиде¬нии машины, и улавливая знакомый аромат Иркиных духов пытался приду¬мать нейтральную (с плавным переходом ко сну) тему разговора. Уста¬лость проявилась моментально и в полной мере, лишь только мой зад кос¬нулся мягкого, сейчас такого уютного вазовского кресла.
- А меня, Санечка, ведь в отпуск отправили, - пожаловалась Ирина на решение начальства. - Тысячу лет, в это время года не отдыхала, хо¬тя сколько раз просилась, а тут - на тебе, насильно. Я говорю: у меня куча дел незавершенных. А мне: ничего, подождет твоя куча, отдохнешь - завершишь. Ну и ладно! Все равно в горотделе хрен знает что творится - смотры строевые придумали. Представляешь баб наших на плацу?
- Хм, -  сказал я и прикрывая веки, попытался представить пикантные картинки.
- А еще, представляешь? – поделилась Ирина Николаевна. – Старик, твои бумаги по последнему делу, чекистам отдал.
- Угу, - сказал я, совершенно спокойно воспринимая информацию Кочаловой.   
- А мы, - за¬метил Гена, - Пользуясь случаем, решили вот с Ириной, остров посмотреть
- И ведь здорово-то как! - поделилась Ирина своими ощущениями в резуль-тате осмотра. - Вот только стрельба какая-то началась... Геночка гово¬рит -  у пограничников учения какие-то.
- Угу... Стало быть медовый месяц на авто?
- Как ты догадался? - оборачиваясь, удивленно спросила Ирина.
- Золота на руке прибавилось, - усмехнулся я.
- О-ох! Не хотела говорить, узнают в отделе - сожрут с потрохами: на свадьбу не пригласила, не проставилась, - заволновалась молодая, те¬ребя обручальное кольцо.
- Да уж, - патриотично согласился я.
- Да, в сущности, свадьбу-то мы и не гуляли, расписались в ЗАГСе и только.
- Ответственности не снимает.
- Ну вот - началось! - Ирина покосилась на супруга.
- А что делать? - отреагировал тот, не теряя уверенности, во время вхождения в крутой поворот. - Ну, а вы то, как сюда попали? - спросил он чуть позже.
По-моему вполне естественный вопрос человека, желающего понять, что привело знакомых людей, в места отдаленные от их естественной сре¬ды обитания. И я, сквозь дрему, собрался было так же естественно поде¬литься, уж если не полной информацией, то хотя бы причинами нашего здесь местонахождения.
- Мы вот тоже пытались остров посмотреть, - ответил Андрей, больно локтем, толкая меня в бок.
- Да-а,- все-таки согласился я, размышляя над тем, с чего бы у моего боевого товарища такое настороженное, неадекватное ситуации настроение.
Открыв глаза, я увидел его напряженное лицо и удивленные глаза Ирины.
" Что?" – дождавшись пока она отвернется, кивнул я журналисту.
Андрей выразительно посмотрел в затылок Гены и в знак сохранения молчания об истинных причинах нашей встречи, покачал головой.
Ну что ж, возможно проявила себя извращенная журналистская интуи¬ция. Но, вспоминая последние три часа из жизни Андрея Торопова, умест¬нее было бы задуматься о его неосознанном страхе перед потенциальными конкурентами.
На всякий случай, я не стал вредничать. Хотя, вот с Ириной, с удовольствием обсудил бы несколько эпизодов из наших таежных развлече¬ний. К примеру: "Отчего это вдруг, на нашем острове (исторически не имеющем отношения к атомной промышленности и ядерной энергетике), нек¬то, минуя общественное мнение, стал проводить работы с радиоактивными материалами? Не от того ли, что рыжий дядька из Москвы, собрался про¬давать в Японию электроэнергию с острова, задыхающегося нынче от ее недостатка?" Или: "Как так могло случиться, что наши стукачи не отреагировали на  многочисленные  попытки  некой  группы  людей  поубивать друг друга, а заодно и всех тех, кто появится в радиусе поражения все¬возможного оружия? Не от того ли, что еще какой-нибудь там дядька ре¬шил, секретно от всех, поразвлечься с психикой доверчивых островитян при помощи каких-нибудь там психотропных веществ?"
"И при чем здесь археология доктора наук Улитина и ГРУшный спец-назовец Шубин?"
Впрочем, надеюсь, времени на подобные обсуждения будет предоста-точно. И о вопросах компетенции в том числе - не зря ведь наши друзья из Федеральной Службы Безопасности терлись в Горотделе. Ну а мы... Ес¬ли шеф, после моего рапорта не посчитает меня психом и решит послать на Лебяжье местный СОБР, то максимум чем он сможет руководствоваться, это защитой новиковских охотников и рыбаков и их конституционных прав по добыче медведя и горбуши. Наверняка, Старик предчувствовал нечто подобное, потому и отдал мои бумаги фээсбэшникам.
А интересно, с чего это вдруг Торопов забоялся говорить при Ирки¬ном муже?
- Вы ничего не заметили? - воскликнул вдруг Андрей, возгласом своим, разрушая остатки моей дремоты и общий ритм движения в сторону горо¬да Корсаков.
- Что там? - неожиданно деловито, поинтересовался Гена, сбавляя скорость.
- Там, в кювете, машина! - взволнованно сообщил журналист.
- О Господи, - зевая, вздохнул я.  - Знаешь сколько их тут, по кюве¬там валяется?
- Ну давай посмотрим, - согласился мариман, проявляя незнание осо-бенностей пользования автотранспортом на Сахалине.
Он ловко развернул свою "Ниву" и остановился в указанном Андреем месте.
Мы вышли из машины и оказались на обочине пятиметрового обрыва. Автомобиль внизу действительно присутствовал, и, судя по всему, свежачок - сверкающий никелированными молдингами и титановыми дисками пере¬вертыш.
"Ты смо-отри!" - обрадовался я и первым, по крутому откосу, стал спускаться к речушке омывающей мятую крышу, черного американского джи¬па "Чероки".
- Это третий, - невесело заметил Андрей.
- Оптом брали, - развил я его мысль, локтем проверяя наличие под¬мышкой пистолета. - Кстати, водитель на месте.
После беглого осмотра, мы, не без труда, вскрыли дверь кабины и спустя минуту, извлекли оттуда Викторию Павловну Девятову.
- Мир тесен, - буркнул я, проверяя пульс. - Жива.
В подтверждение моего вывода, она издала слабый стон, сопровожда¬емый прерывистым хрипом, и открыла глаза.
- Витка, ты как? - пришел на помощь Торопов, укладывая ее голову себе на колени, смачивая виски и лоб холодной водой.
- Андрюшенька, прости меня, - узнав Андрея, заплакала Виктория Павловна, с тру¬дом преодолевая хлюпанье легких. От уголка рта отделилась струйка кро¬ви и мягко, по щеке скатилась на траву.
- Все будет хорошо, только ты не говори ничего. Витка, все будет хорошо.
- Да, да, - прошептала она. - Я ничего не чувствую. Переломала все себе на хрен. Водички бы холодненькой. Ой! Андрюшенька прости меня.
- Тихо, тихо, молчи, - успокаивал ее Андрей.
Однако я имел другое мнение - слишком хорошо знаком и часто видел людей в подобном состоянии.
- Виктория Павловна! - жестко позвал я, боясь, что через мгновенья она перестанет слышать мои вопросы. - Где Улитин?
- Жив он, успокойся, - она попробовала улыбнуться. - Ой! - и закры¬ла глаза.
- Вита! - воскликнул Торопов.
Словно очнувшись, она вновь их открыла, заполненные слезами и болью.
- Пить хочется, - прошептала она.
" Все-таки это не линзы" - не к месту подумал я, поражаясь чистоте синего цвета ее глаз.
Она взглянула мне за спину, и ее взгляд теперь выражал страх и удивление. Я обернулся в тот миг,  когда прозвучал выстрел, испугавший своей неожиданностью и неуместностью рядом с умирающим человеком.
Кровь хлестанула в лицо Торопова, заставляя того отшатнуться от вздрогнувшего напоследок тела женщины.
- Ты что, офуел? - спросил я Гену, спокойно разглядывавшего ре¬зультат своей деятельности.
Как-то, в суете, мы совсем упустили, чем там за спиной занимается наш морской друг. Чего это он так усердно, ковыряется в багажнике джи¬па? А ведь нашел! И стоит, вальяжно ступив на белый, маркированный знаками радиационной опасности, контейнер со счастливой улыбкой и не¬мым вопросом в глазах: кого бы первого из нас мочкануть?
Кто сказал, что оборотней не бывает?
- Что у вас там? - донесся от дороги тревожный голос Ирины Никола¬евны, не имеющей возможности видеть происходящее.
- Все нормально солнышко! - успокоил ее Гена (Гена?), в улыбке де-монстрируя идеально ухоженные зубы, давая понять, что и нам не плохо было бы иметь такую же точку зрения.
Однако, то ли Ирина не поверила его тону, то ли проявилось женс¬кое любопытство, но спустя несколько секунд послышался звук осыпающе¬гося щебня - она спускалась к ручью.
Услышав шаги, Гена на миг растерялся, видимо он представлял раз¬витие событий в другом ключе. Впрочем, его растерянность давала неко¬торый шанс.
- Что тут у вас?! Гена ?!- воскликнула Качалова, заметив в руках супруга пистолет, наши с Андреем напряженные лица и распростертое, простреленное тело Девятовой.
- Иришка, стой на месте! - попробовал остановить ее Гена, не сводя с нас глаз.
- Что значит, стой на месте? - на правах законной жены, возмутилась Ирина Николаевна и шагнула вперед.
Ни секунды не раздумывая, молодой супруг, в развороте, двумя выстрелами в живот, остановил непослушную жену. Удивленно хлопнув гла-зами, она, сложившись пополам, осела на траву. Ну а Гена, решив довес¬ти дело до конца, уже направлял пистолет в мою голову.
А я не успевал! В отчаянном рывке, выхватывая свой ПС, я уже не успевал взвести курок, не успевал, прицелившись, нажать спусковой крю¬чок.
Звука не было. ЕЕ полет можно было только почувствовать, как чувствуешь взмах крыла невидимой птицы, как неожиданный порыв ветра в жаркий, палящий  штиль.  Роняя скользящую тень,  ОНА ворвалась в череп "морячка", взрывая и фонтаном разнося сущее.
Три смерти в течение одной минуты, даже для меня это чересчур, поэтому на появление майора Шубина со снайперской винтовкой на плече и «Казбеком» в зубах, я не отреагировал никак. Уставившись на тело поте¬рявшего голову флибустьера, я задницей упал на траву и опустил руки.
- Как дела Андрюха?- спросил "снайпер" у Торопова. Почему-то.
И докурив папиросу двумя длинными затяжками, отбросил окурок в сторону, распластавшегося рядом с ящиком, трупа.
- Девчонка кто? - спросил чуть позже, прощупывая пульс на шее Ири¬ны Николаевны, внимательно осматривая ее раны.
- Иринка? - переспросил я без выражения, наблюдая как капли крови скатываются по белым бокам контейнера. – Следак, из нашего ГОВД.
- Ну надо же. А этот? - кивнул в сторону "моряка".
- Муж ее, - так же без выражения ответил я.
- Красиво, - заключил майор, доставая из нарукавного кармана ап¬течку. - Чего сидите как болваны, - бросил он, втыкая в вену Ирины шприц.
- Следачка ваша, живая! И поживет еще, дай Бог. С детьми вот только проблемы будут.
Мы не шевелились - это называется, пребывание в состоянии прост¬рации.
- Ну ладно, - согласился Шубин со сложившимся положением. Бросил винтовку на труп "моряка" и, подхватив Ирину Николаевну, а заодно (не осматривая содержимое) и маркированный ящик, легко поднялся по откосу к машине.
- Валите отсюда! - крикнул он сверху. - Пока не понаехало сюда всяких.
Спустя тридцать секунд на нас опали дорожная пыль, вздыбленная резво отъезжающей "Нивой" и характерный звук резонирующей выхлопной трубы.
- Надо было ехать с ним, - тусклым голосом сказал Андрей, прикры¬вая застывшие глаза Девятовой.
- Вопрос в том, далеко ли мы уехали бы? - сказал я, глядя на про-шелестевший на малой высоте, следом за машиной, вертолет. А с другой стороны: взял же он с собой раненую Ирину - наверняка довезет ее до больницы, или медпункта, какого.
И еще, сквозь внутреннюю опустошенность, исподволь, стал прояв¬ляться менталитет мента. Мне вдруг до боли захотелось написать протокол, с описанием места происшествия и подробным опросом свидетелей.
- Надо убираться отсюда, - будто чувствуя мое настроение, сказал Торопов, и аккуратно опустив голову Девятовой на траву, побрел к ручью.
- Или хочешь дождаться своих коллег? - прокричал он, смывая в про-точной воде кровь с рук, одежды. - Очень им будет интересно, пообщать¬ся с тобой, Шура.
Это точно. Времени на объяснения уйдет не мало, что само собой не будет фактором, способствующим решению нашей задачи. Но как же мен¬товская сущность, глозжащая и разрывающая, толкающая в противоречия и заставляющая выворачивать карманы трупов?
Изучение содержимого я начал с осмотра сумочки Виктории Павловны, валявшейся в перевернутом автомобиле. Косметичка, ключи, записная книжка, документы, несколько зеленых и с разноцветными картинками банкнот, запасные колготки и прокладки - о-о, как я люблю свою работу. Сунув себе в карман записную книжку и документы, я отбросил сумочку к ногам Торопова.
- Сам смотри, что с этим делать, - буркнул я, направляясь в сторо¬ну Гены.
Пока Андрей, глядя себе под ноги, мучительно раздумывал о том, ка¬ким образом нужно поступить с бесхозными теперь вещами, я собрал в кучку все, что выудил из карманов моряка. Здесь тоже ничего необычно¬го. Удостоверение личности офицера, права, два блокнота, деньги. Разве что, вот сотовый телефон, несколько не вписывающийся в образ военнослу¬жащего российской армии и две обоймы девятимиллиметровых патронов. Еще раз осмотрев карманы Крылова - это по документам фамилия Гены, я обер¬нулся к журналисту с намерением обратить его внимание на телефон, так удачно оказавшийся в наших руках.
- Да, да, да! - сказал возникший за спиной Торопова, сельский участковый и широко улыбнулся.
Да что же это такое? Прав был Шубин, уезжать нужно было сразу. Уж больно популярным становится это местечко.
- Дай-ка мне, эту штучку, - продолжая так же благодушно улыбаться, сказал участковый и стволом АКМа показал на сотовый телефон.
- Зачем тебе, Николаич? - буркнул я. - Ты хотя бы знаешь, что это такое?
- Разберемся, давай говорю! - чуть строже потребовал он и, подойдя ко мне, силой отобрал сотовый телефон.
- Ты знаешь, что тут случается с оборотнями? - таинственно спросил Андрей, пытаясь вывести из равновесия предательствующего участкового.
- Заткнись мля! Ща вот позвоню и спрошу, что тут бывает со всякими козлами.
- Ну-ну, позвони, спроси, - буркнул я, лихорадочно обдумывая воз¬можные пути захвата инициативы.
Но, кроме соответствующих эпитетов, в голову ничего не приходило.
Сделав пару шагов назад, участковый удобно устроился на камешке и изредка бросая на нас косые взгляды, принялся изучать кнопки наборни¬ка.
- Не надо, Андрей! - окликнул я Торопова, вот-вот готового бро¬ситься на участкового.
Тот ничего не сказал. Багровый от злости, он застыл на месте и пожирая глазами противника, негромко зарычал.
- Не надо! - повторил я и, забыв о своих чувствах, удивленно уста¬вился на журналиста, в котором, враз, исчезла вся цивилизованность, накопленная со времен человекообразных предков. - Фу! Нельзя! - на вся¬кий случай, подал я команду.
- А чо? - весело поддел участковый, поправляя автомат. - Пусть от¬ведет душу напоследок.
Торопов тем временем, стал еще и подвывать, и, переминаясь с ноги на ногу зарычал еще сильней. Однако его пыл, сбил запиликавший вдруг телефон. Собственно вызов, нимало озадачил и участкового. Секунду по¬размышляв, тот картинно, высоко занося указательный палец, нажал кнопку ответа и со стильным: "Алле", - поднес трубку к уху.
Видимо там прозвучал определенный вопрос, потому как Николаич, счастливо ухмыляясь и косясь на труп моряка, продолжил нарабатывать понравившийся стиль. Со словами: "Ваш друг очень занят", - он, также картинно, отключил телефон.
- Слушай Николаич,- заговорил я, облизав пересохшие губы. - Ты бы дал один звоночек сделать.  Соседей надо предупредить, чтоб цветы себе забрали.
- Я сам предупрежу. Телефончик оставь.
Он вновь улыбнулся. А мы прямо растаяли от умиления - как давно все-таки мы не встречали счастливых людей. До каких же высот дойдет его радость, после обнаружения у убиенных материальных ценностей?
- А знаете что? - начал высказываться участковый по поводу предполагаемого куша. - Я тут подумал...
Его высказывания перебил вновь запиликавший телефон.
- ...может мне самому забрать твои цветы? - спросил он и без вся¬ких сомнений вновь нажал кнопку ответа.
Несильным, но весьма эффективным взрывом, участковому раздробило голову в тот момент, когда он, собравшись вновь  пообщаться с непонят¬ливым абонентом, поднес трубку к своему уху.
Не глядя друг на друга, и не говоря больше ни слова, мы с Андреем пошли. Просто отправились к дороге.
- Он не мог прийти сюда пешком, - поделился Андрей мыслями о пред-полагаемом транспортном средстве.
- Будем надеяться, - согласился я, взлетая по откосу на грунтовый тракт. - Ты налево, я направо. Смотри внимательней, транспорт наверня¬ка где-то в кустах!
Повезло мне.  Спустя две минуты, наличие спрятанного в кустах мо-тоцикла, подтвердило правильность моей суперинтеллектуальной логики.
Судя по следам, хозяин мотоцикла прибыл со стороны Новиково и, вероятнее всего, приметив перевернутый "Джип", просто проехал мимо. Проехал, чтобы потом, спокойно, не привлекая внимания, вернуться к месту аварии и осмотреть добычу. А ведь он все видел и при этом ти¬хонько сидел в кустах. Неужели на отчаянный шаг толкнул факт того, что мы уделили внимание карманам погибших? Хотя, не исключено, участковый - один из исполнителей шайки имени Девятовой, и перевертыш устроил именно он.
- Саня! - позвал Торопов. - Тебе придется вернуться за ключами.
- Почему мне?
- Ну как же, это же твоя работа ковыряться в карманах трупов? А я пока осмотрю технику: проверю заправку, давление в колесах... - Ну ладно, - продолжил он, заметив выражение моего лица. - Заведем без клю¬ча.
Ни секунды не раздумывая, московский журналист оборвал провода с панели приборов.
- Ты знаешь как с этим управиться? - с сомнением спросил я, косясь на пучки проводов в его руках.
- Я из тех, которые с грохотом и визгом носятся по ночной Москве.
- В смысле?
- Ну... в смысле рокеры - роллеры - байкеры.
- ... ?!
- Деревня! Ты что не знаешь, кто такие байкеры?
- Я имею ввиду - ты что до сих пор, это... носишься по ночам?
- Да что ты! - усмехнулся Андрей. - Эти золотые времена прошли вместе со временами моей юности! Сейчас я благопристойно и важно, тихо качусь по улицам. 
- Живешь на селе - знай колхозную технику! - провозгласил он чуть позже один из байкеровских (наверняка) законов, умело распоряжаясь при этом с оборванными концами.
Спустя минуту, на перегазовке, журналист опробовал работу двига¬теля.
- Ничего, живой аппарат, - важно провозгласил он еще через минуту.
- Только вот зажигание припозднено... Чего стоишь, полезай в коляску!
- Мне, туда? - спросил я скептически.
- Рядом побежишь?
Бежать рядом не хотелось. Однако через пять минут езды, выясни¬лось, что не зря я сомневался в необходимости своего присутствия в ка¬честве пассажира. Не нужно было доверять руль Торопову. Все свои вол¬нения, стрессы, а заодно и тяжелые воспоминания байкеровской юности, выхлестнулись в этой езде. А мои:    "Объезжай эту яму!", "Осторожно здесь спуск с поворотом!" - тонули в мотоциклетном реве и абсолютно игнориро¬вались одержимым ездой журналистом. Зато я узнал, на что способны мо¬тоциклы ирбитского производства в руках мужчины с горячим сердцем.
Он притормозил лишь тогда, когда мы с грохотом и пылью водвори¬лись на застывшие в послеобеденной умиротворенности улицы Новиково. Угадав мои мысли, Андрей повернул к зданию поселковой администрации.
- А-а? - удивляясь, краснея и задыхаясь от противоречивых эмоций, произнесла Секретарша.
Она не могла предположить, что в ближайших окрестностях найдется кто-либо, посмеющий нарушить ее рабочий покой. Поэтому ничего не приготовила для соответствующей встречи с людьми, без стука вошедшими в кабинет и без спроса принявшимися употреблять ее "личный" телефон.
Подняв трубку и услышав характерный звук зуммера, я стал набирать служебный номер начальника корсаковской милиции.
- А что это вы тут себе позволяете? - Секретарша нашла, наконец, в себе силы поинтересоваться происходящим.
- Мы тут звоним, - доверительно сообщил журналист о нашем занятии.
- А ну пошли отсюда! - окончательно придя в себя, потребовала она и ощупывая вокруг себя пространство, стала подыскивать предмет, кото¬рым можно бы было восстановить равновесие в нашем взаимоотношении.
- Тетя, ты что, на пятнадцать суток хочешь? - пригрозил Торопов как заправский участковый. - А могу и пару лет тебе устроить. Хочешь?
Тетя не хотела.  Но противоречия, от того, что какие-то грязные и небритые мужики, без предъявления документов хамят, пугают и пользуют¬ся телефоном, не покидали ее.
Телефон шефа не отвечал, и пока я набирал номер своего (а времен¬но теперь должно быть и Горилого) кабинета, она пыталась найти достойное продолже¬ние своим терзаниям.
- У нас, между прочим, телефон платный, - заявила она в момент, когда Вася произнес долгожданное "Алле".
- Само собой, - подтвердил Андрей желание хозяйки, навариться при помощи аппарата образца пятьдесят третьего года.
- Вася, здравствуй, Кравцов говорит! - прокричал я в трубку, голо¬сом преодолевая шумы полу оборванной линии и технологическое несовер¬шенство телефонного аппарата.
- Товарищ капитан! Сан Сергеич! Приветствую! - кричал на другом конце провода Вася, то же преодолевая технологические несовершенства.
- Где шеф?! - перешел я сразу к делу, не теряя времени на реверан¬сы.
- На разборках!
- Где-е?!
- Ну, в Южном, в областной администрации... Вызвали их туда, с начальником областного УВД!
- Ясно.
- Что?!
- Я говорю - плохо дело!
- Минута - тысяча, - напомнила Секретарша о своем существовании.
- Ну понятно.  Вася слушай внимательно... - я в упор посмотрел на женщину.
Мой взгляд мог означать что угодно: и пренебрежение миллионера к вышеуказанной сумме, и отсутствие понимания предмета разговора. Отче¬го, естественно, гармоничности в душе хозяйки не случалось.
- Надо всем постам срочно дать ориентировку: белая "Нива", зарегистрирована на имя Крылова Геннадия, - продолжил я, замечая косые взгляды Секретарши в сторону пятнадцатилитрового кубического аквариу¬ма.
- Записал, - послышался голос Васи.
- В машине тяжелораненая Ирина Качалова! Знаешь ее?
- Ну... Наш следователь?
- Да. За рулем вооруженный крендель, может иметь документы на имя Шубина Евгения Игоревича. Ребятам скажи - очень опасный тип, но задер¬жать его надо, во что бы то ни стало!
- Понял!
- Молодец какой!
- Что-о?!
- Далее! Пятнадцать километров южнее Новиково - перевернутый джип, три трупа с огнестрелами. Личности установлены. Пе¬редай дежурному по горотделу, пусть высылает бригаду. И еще! Позвони Сердюку, скажи, я очень просил, пусть подготовит справку об освобожде¬нии на имя Улитина Сергея Николаевича. Держи ее при себе. Позвоню, скажу, куда ее привезти!
- Все записал.  И, Сан Сергеич, если есть возможность не въезжать в Корсаков - не въезжайте! Тут прокуратура арестовывать вас собралась!
- Хм... Что же ты тогда кричишь на весь отдел?
- Так это... Я вам больше доверяю!
- Ну, а Старик, что же?
- Он тоже, наверное… Седня, с утра, ходит по отделу и кричит: «Где эти сталкеры херовы?… Вернутся, головы поотрываю!»... Доклады¬вать ему о звонке?
- Обязательно. И скажи, вечером перезвоню. Ну все, прощаюсь, двушки кончаются.
- Чего,  чего?
- Я говорю: телефон тут платный, - кладя трубку, я взглянул на Секретаршу.
- Три минуты, - отреагировала она мгновенно. - Три тысячи.
- Угу. Давайте бумагу, напишу расписку.
- Ах вы менты паршивые! - все же случилась истерика. - Ворвались без всяких оснований в кабинет! Испугали больную женщину! И три тысячи жалко стало!?
- Ну не хотите, как хотите, - отозвался я.
- Ну ничего, управу и не на таких козлов находили!
- Может действительно, отвезем ее в горотдел? Оформим, как положе¬но, - предложил московский правозащитник.
- Только попробуйте тронуть меня, - угрожающе прошипела Секретар¬ша.
- Пожалуй ОМОН это сделает лучше, - буркнул я убираясь из кабине¬та.
- Что-то вы не в лице, Александр Сергеевич, - сообщил Андрей, вы¬ходя вслед за мной. - Идет охота на "волков"?
- Она самая. Будет, Андрюха, трудно.
- Нормально, а это все естественный процесс по устранению от дел, «зарвавшихся» сотрудников. Я в Москве, таки-их вариантов насмотрелся...
Мы подошли к мотоциклу.
- Вот только не могу понять, - продолжил Андрей, усаживаясь в сед¬ло, - зачем в нынешней ситуации, городить такие навороты. Ведь посмот¬ри, крови столько пролито, что смерть еще пары-тройки человек (твоя, например, моя) уже не станет новостью.
- Да уж, ситуация. Просто тот, кто планировал все эти давления на милицию, в период некой акции, не учел многих вещей, способных уско¬рить ход событий.
- Ты считаешь, что в городскую прокуратуру заранее поступил комп¬ромат на сотрудников милиции?
- Да, на наиболее неудобных работников. И не только в городс¬кую, но и в областную прокуратуру… Хм. И моих подчиненных, «наркодиллеры»  етить, сволочи, сделали так, что даже я в это поверил! Почти.
- Хочешь обсудить, чья это работа?
- Не-а. Все что сейчас твориться в Корсакове, происходит по инер¬ции. Обсуждай - не обсуждай, а под раздачу все равно попадешь. А вот подумать, что нам сейчас делать и в какую сторону отправиться, стоит.
- Ну, в Корсаков, насколько я понимаю, мы не едем.
- Не едем.
- Ты недавно говорил что-то, про Сергея, и о том, что знаешь, где он находится... Кстати, твоя подруга уж больно внимательно смотрит из ок¬на на нас. Хм. И при этом говорит по телефону.
Я поднял глаза на стоящие неподалеку деревянные столбы, выискивая распределительные коробки телефонной связи.
- Не хотелось бы ошибиться в своих предположениях, ведь време¬ни-то у нас нет, - сказал я, расстреливая из своего "Стечкина" узел, провода от которого тянулись к зданию новиковской администрации. - Приличная психушка на Сахалине одна, и находится она в Южно-Сахалинс¬ке.
- Я не представляю, как мы теперь будем жить среди нормальных лю¬дей, - пожаловался Андрей, переводя взгляд с расстрелянного столба на находящийся все еще в моих руках пистолет.
- Ничего, - подбодрил я его, - в конце концов, можно привыкнуть и к нормальным людям.
- Ведь наша знакомая, наверняка мстительная особа. И если у них там в сельской администрации, есть привычка держать оружие, то через несколько секунд, придется нам заниматься привычным...
Дверь, с грохотом распахнутая в этот момент, ударила в стену конторы и,  дождавшись  пока  стопятдесятикилограммовая  дама  ловко  проскользнет сквозь дверной проем,  рухнула на порог,  увлекая за собой наличники и косяк.
- Поехали отсюда, - сказал я, наблюдая за мощным дриблингом тучной женщины.
- Поехали, - с готовностью согласился Андрей.
- Не то, чтобы мне стало страшно, - заговорил он, на малой скорос¬ти выводя мотоцикл за пределы поселка. - Просто я пришел к выводу, что ты очень часто бываешь прав.
- Некоторым это понимание приходит гораздо раньше, чем тебе.
- Вот, например: я хотел остаться там, на озере, ты настоял на не-обходимости оттуда уйти.  И что? Предмет, ради которого собственно я и не хотел уходить, оказывается в машине Виты.
- Пора уж успокоиться Андрюха, на счет того ПРЕДМЕТА.
- Не знаю, не знаю... но и Серегу вытаскивать надо. Кстати, объ¬ясни, исходя из какой логики, ты сделал вывод, что Серега в психбольни¬це?
- Никакая это не логика... Если в данном случае и оперировать ка¬кими-либо раскладами, то можно прийти только к одному выводу.
- Да, - согласился со мной Андрей уныло. - Наверное психушка - последняя надежда, - добавил он тоном исключающим всякие надежды. - Ни¬как не привыкну к мысли о смерти Виты (ох уж эти лабиринты подсозна¬ния!)... Дерьмо какое-то. Как думаешь кто такой этот Гена?
- Моряк военный, - буркнул я, находясь под впечатлением собствен¬ных размышлений.
- Ну да, конечно, - согласился Андрей.
"Как здорово, когда с тобой все время соглашаются" - невесело по¬думал я, прикидывая маршрут, по которому нам предстоит попасть в Юж¬но-Сахалинск, дабы благополучно завершить свою миссию.

               

                20.

Я не плохо знал контрабандно-браконьерские тропы. В связи с чем, достаточно профессионально консультировал водителя в выборе направле¬ния движения, что и позволило беспрепятственно (с токи зрения встречи с дорожно-патрульными и ОМОНовскими постами) прибыть в областной центр инкогнито.
И только пятидневная щетина, грязная изодранная одежда, нездоро¬вый блеск глаз и оборванный глушитель мотоцикла, выдавал во вновь при¬бывших - неблагопристойных гостей из паранормальных мест островной глубинки.
Необычайный для местных широт предвечерний зной, загнал жите¬лей островной столицы в прохладу бетонных сооружений и на пляжи анивс¬кого взморья. Полупустынные улицы, заполненные ярким солнцем, навевали дремоту, а для холерически настроенной творческой интеллигенции, могли бы и быть предметом удовлетворения ярких фантазий.
Ну а мой друг, лишенный угрызений совести по поводу технического состояния трехколесного транспорта, воодушевлено катил по окраинам Южно-Сахалинска, нарушая сонное благополучие города, безумным грохотом шестисоткубового ураловского двигателя.
И я, корчась на неудобных подушках мотоциклетной коляски, ничего не чувствовал,  кроме того,  что пора бы уже куда-нибудь приехать. Вот только место конечного пункта, я плохо представлял. Как-то не удалось, в течение своей карьеры,  активно поучаствовать  в  жизни  какого-либо психа.
- Странно. Разве так может быть? - отреагировал на мое сообщение Торопов, глядя сквозь меня ошалелыми от езды глазами. - Ну ничего, сейчас кого-нибудь спросим.
Спустя несколько минут, кем-нибудь, оказалась миловидная дамочка, кайфующая на пустынной улице в жестком мини.
- Девушка! - с ходу налетел на нее Андрей, притормаживая мотоцикл рядом с ее оголенными ножками. - Где тут у вас психушка?
Она несколько раз менялась в лице, прежде чем понять, что нам действительно необходимо попасть в вышеупомянутое заведение.
- Да. Конечно, - произнесла она после длительной паузы, и заметив мой взгляд, постаралась пониже опустить свою юбочку.
И больше не сомневаясь в правильности выбранной нами цели, приня¬лась детально, на пальцах, объяснять, где находится необходимая нам ле¬чебница.
- Обычно я не заговариваю на улице с незнакомыми мужчинами, - от-ветила она на тороповские слова благодарности и еще раз пытливо осмот¬рела нас и технику нас несущую. – Но, нуждающимся, нужно помогать. Да? К то¬му же (это Андрею) мне очень знакомо ваше лицо. Кстати вы не...
Остатки вопроса утонули в мотоциклетном грохоте, а мне не удалось до конца насладиться видом волнующей родинки на ее аккуратном животи¬ке.
Как выяснилось чуть позже, "психушка" это целый комплекс зданий, включающий в себя массу всевозможных построек. Еще, из доверительной беседы с мужчиной, выряженным в полосатые пижамные штаны и оранжевую майку с загадочной надписью "Братки приедут из Чикаго", стало извест¬но, что на территории "психушки" имеется две стационарные лечебницы. "Вон в той, я живу. Ой, воняе-ет у нас... А вон в той, и кормят лучше, и докторша там красивая. Я ее люблю".
Повинуясь естественному восприятию слов мужчины в оранжевой май¬ке, мы отправились туда, где практикует красивая докторша.
- Ну а бабки у вас есть? - высунув голову из окошка приемного отделения, по¬интересовался здоровенный санитар, похожий на недавнего выпускника со-седней (бесплатной) лечебницы.
- А сколько надо? - поинтересовался Андрей тоном, предполагающим наличие соответствующих сумм.
- Начальница скажет, - удовлетворившись услышанным, сказал санитар и распахнув дверь, впустил нас в светлый, сияющий чистотой, покоем и модным "евроремонтом", больничный коридор.
- Вторая дверь, справа, - подсказал он, запирая дверь на засов. - Подождите! Я сейчас выпишу вам пропуска, покажете мне на обратном пути. Иначе не выпущу!
Насладившись своим социальным положением, он многозначительно гыкнул и жестом регулировщика, отправил нас ко второй двери справа.
- Это правильно, что мы не заговорили с ним о правах на бесплатную медицину, - буркнул я, разглядывая внутреннюю обстановку и взглядом натыкаясь на табличку, свидетельствующую о том, что за белой, импортно-пластиковой дверью, присутствует кабинет начальника лечебного отделения психиатри¬ческой лечебницы.
- Здравствуйте! - без стука распахнув дверь, от души поприветство¬вал я хорошенькую женщину, задумчиво выводящую какие-то каракули у се¬бя за столом.
- Надеюсь, вы понимаете, что здесь не стоматологическая поликлини¬ка? - отреагировала она на мою улыбку.
- Здесь лечебное отделение психиатрической клиники, - добавила, заметив, что я продолжаю улыбаться.
- А вы и есть, начальник отделения? - удивился Торопов.
Ничего не ответив, она оценивающе взглянула и на него, наверняка, примеряя один из своих многочисленных профессиональных тестов.
- Мой друг хотел сказать, что в своей практике никогда еще не встречал таких хорошеньких психиатров, - вмешался я, не давая ей прид¬ти к определенному выводу.
- А вы кто?
- Мы? Мы фанаты НЛО.
- А-а. Приходите на следующей неделе.
- Почему?
- На следующей неделе освободится пара мест.
- Понятно. Скажите, а в палате Улитина Сергея Николаевича, случайно нет свободных коек?
- Улитин? А это кто?
- Ну, он тоже, один из наших...
- Во-первых, никакие Улитины в нашей клинике не лечатся. Во-вто¬рых, для того, чтобы начать у нас лечение, вам необходимо пройти обс¬ледование в областной поликлинике и на сбербанковский счет положить определенную сумму. Я напишу, к кому следует обратиться.
Она взяла листок бумаги и стала писать.
- Милочка, - сказал я, разглядывая появляющиеся ряды строчек. - По¬верьте, в поликлинике будет однозначный результат. Может не будем те¬рять время и сразу оформимся?
- Действительно, - поддержал меня Торопов, ощупывая объемные картонные коробки с благопристойными надписями  - «Сони». - Этот человек познал Суть Вселенной. Разве в областной поликлинике найдется кто-нибудь, способный переубедить его в этом.
- Забавно, - ответила она, отрываясь от росписи направления на обследование, покусывая кончик авторучки. - Первый раз вижу людей, так страстно желающих попасть в нашу лечебницу. Вы хотя бы представляете современные методы лечения психически нездоровых людей?...  Или вам просто негде переночевать? Но в этом я вам ничем не могу помочь. К тому же, вы мало похожи на наших пациентов. На людей длительное время пребывающих в стрессе - да, но не на больных с тяжелой формой психического расстройства... Так что, всего доброго, и для начала попробуйте хорошо отдохнуть... Ну, там коньяк, секс... активный. Ну а если и после этого, не пропадет желание поле-читься у нас, рекомендую обратиться в какой-нибудь общественный фонд, с тем, чтобы вам выделили деньги на лечение, - закончила начальница, демонстративно оглядывая нас с головы до ног.
Я взглянул на Торопова, в момент, когда она заканчивала фразу. И вовремя заметил, знакомый уже, нездоровый блеск его глаз. В следующий миг, я шарахнул его кулаком в лоб.
На глазах изумленной докторши, он, раскинув руки, спиной врезался в стеклянную створку шкафа итальянского производства. На грохот разлетающейся мебели, в кабинет ворвался санитар. Мгно¬венно оценив обстановку, он, выполняя инструкцию по нейтрализации буйных пациентов, бросился на меня. Однако встречная фронтальная подсечка скосила бедолагу с ног.
Сильное соприкосновение лица с полом и мой последующий топчущий удар ногой в затылок, охладили его пыл, минимум на пятнадцать минут.
- Как вас зовут? - спросил я трясущуюся от испуга женщину и дос¬тал из кармана Андрея сигареты и зажигалку.
- Лена, - прошептала она, все еще находясь в адреналиновой зависи¬мости.
- А меня Саша...  Вот, не курил пять лет, наверное, снова придется начать.
Она понимающе кивнула.
- Лена, санитары еще есть?
- Что? - не поняла она.
- Я спрашиваю, сколько всего санитаров и охраны в дежурной смене?
- Три санитара и один охранник.
- Закройте, пожалуйста, дверь на ключ, - попросил я, доставая писто¬лет.  - Не хочу, что бы нам мешали.
- Мешали что? - спросила она так же хриплым шепотом, и кивнув на коробки попросила. – Забирайте компьютер и уходите… я все равно не умею им пользоваться.
- Не мешали общаться, Лена, - уточнил я... Вы позволите, я согрею кофе?
Она промолчала.
- Сейчас я вам расскажу роковую судьбу трех молодых людей, - про¬должил я, включая кофейник. - Пожалуйста, мне, возможно, понадобится ваша помощь, поэтому прошу, выслушайте меня внимательно.
- Хорошо, - сказала она, проявляя коммуникабельность.
- Плохие люди заманили на остров одного известного археолога и заставили его здесь заниматься плохими делами. Потом, для того, чтобы он не смог рассказать хорошим людям о том, чем занимаются плохие люди на этом самом острове, его спрятали.
Прикурив сигарету и основательно прокашлявшись, я, пуская дым, продолжил.
- Я, почти бывший капитан милиции, и вот этот молодой человек, - я указал на приходящего в себя Торопова,- пытаемся разыскать археолога, потому, что он хороший друг этого молодого человека, и еще для того, чтобы он помог нам ответить на некоторые, непонятные нам, вопросы. И у нас, совершенно случайно, возникла мысль о том, что он мог оказаться, совершенно случайно, в вашей больнице.
- Му, - сказал Торопов, открывая глаза. - Какого хрена?
- Лежи, лежи. Доктор сказала, что если ты сейчас поднимешься, те¬бе придется делать трепанацию черепа.
- Ладно, - буркнул Андрей, заметив в моих руках пистолет. - Лежу. Сигарету дай... А если я буду пить кофе, мне будут делать трепанацию черепа? - спросил он, облокачиваясь о разбитый шкаф.
Не заботясь о желаниях остальных членов компании, я налил три чашки кофе в соответствии со своими взглядами на его вкусовые качест¬ва.
- Фу, ну и мерзость вы мне налили, - сообщила Лена, кривя свои губки. Судя по всему, она уже пришла в себя. - И не могли бы вы курить по очереди?
- Да... Ну вот... Лена, в вашем учреждении не так много пациен¬тов. Разыскиваемого нами товарища могли определить сюда под другой фа¬милией. Припомните, мужчина тридцати лет, среднего роста, еврейской наружности, без очков, но с явными признаками близорукости.
Думала она не долго.
- Хотите, я вам расскажу роковую судьбу начальника психотерапев-тического отделения? - спросила она, спустя несколько секунд.
- Не надо... Он у вас. Этого достаточно.
- Достаточно? Хм... Плохие люди, которые привезли вашего друга, были одеты в твидовые английские костюмы, представили документы о сво¬ей принадлежности к весьма авторитетной организации, не махали писто¬летами и не устраивали мордобитие и погром в моем кабинете...
- Да, они такие… Хитрецы еще те.
- Еще они оставили пару номеров телефонов, по которым я должна сообщить им о хороших людях, пожелавших бы встретиться с упомянутым больным. Его фамилия, кстати, Палакрамин, хотя внешность полностью подходит под ваше описание.
- Хорошая фамилия, - заметил Торопов, гася окурок об американский линолеум. - В соответствующем стиле.
- А теперь объясните мне, - чуть жестче продолжила Лена, преодолев последний барьер страха. - С какой радости я должна верить в то, что вы хорошие, а они плохие?
- Ну...  как доктор доктору...  Причина первая - вы не согласны с диагнозом господина Палакрамина, навязанного вам товарищами в английс¬ких костюмах, и последующими угрозами с их стороны. К тому же вас сму¬щает то, что скрыта истинная фамилия пациента, и находятся трезвые лю¬ди, которых очень интересует, отчего с этим человеком поступают таким образом.
- Насчет трезвости... Я была бы не так уверена. Хотя, не смотря на ваш видок, вы, в отличии от интересующего вас человека, ни разу не заикнулись о пребывании в другом измерении.
- Мы еще не говорили об этом? - бросил Торопов, прикуривая вторую сигарету.
- Я пока не знаю, что с ним происходило, но если то же, что и с нами, то единственное, в чем он может быть не прав, так это только в терминологии и определениях.
- Я бы еще добавил, - вновь подал голос Торопов, удобно устраиваясь у шкафа. - Человек, столь длительное время имевший столкновения с ано¬мальными проявлениями...
- Я вас умоляю, - перебила его Лена. - Столкновения с аномальными проявлениями у меня происходят каждый день, на протяжении последних шести лет.
- Ну, уж вы то, местечко здесь наверняка себе зарезервировали.
- Вторая причина, - на тон выше сказал я, не давая им обоим прийти к неоднозначным выводам. - Эти господа, не особенно вдавались в под¬робности финансового взаимоотношения вашего заведения с поступающим на излечение господином Палакраминым.
После моих слов ее лицо стало мягче, а я вдруг понял, что ее ва¬сильковые глаза запросто могут быть причиной легкого помешательства нормальных мужчин.
- И причина третья, - добавил я, преодолевая адекватность своих мыслей. - Мы вам понравились.
- Та-ак, - протянула она, возмущенно глядя на меня.
- Тебе ведь нравятся агрессивные мужчины? - спросил я, вставая со своего места и надвигаясь на психиатра.
- Попробуй только подойди! - предупредила она, готовя для защиты клавиатуру компьютера.
- Ну ладно, - сказал я останавливаясь. - Лен, но разве ты не чувс¬твуешь ЭТИ флюиды?
- Чувствую, - вздыхая, ответила она.  - И уже ничего, наверное, с со¬бой не поделаю.
Она пристально посмотрела мне в глаза. А затем, опустив глаза, стала удивленно рассматривать кончики своих дрожащих пальцев.
- Вам действительно негде остановиться? - задала она вопрос, крас¬нея.
- Действительно, - ответил я. - Обложили со всех сторон, и свои, и чужие.
- И ты действительно считаешь меня хорошенькой?
- Действительно, - повторил я, чувствуя как потеют ладони. - Хотя слово - хорошенькая, не совсем объективно отражает мои чувства после знакомства с вами, Леночка.
- Я живу здесь неподалеку, - тихо проговорила Лена, опуская глаза и протягивая ключи. - Четыре остановки, зеленый пятиэтажный дом, кварти¬ра пятнадцать.
Я покосился на застывшего от удивления Торопова и подающего пер¬вые признаки жизни санитара.
- Я справлюсь... сама, - проворковала она, давая понять, что нам неплохо было бы, побыстрее, отсюда убраться.
- Один вопросик. Солнышко, без твоего ведома, здесь выписывают больных?
- Ну что ты, Зайчик, конечно нет. Идите, я подойду через часик.
- Что это вы тут удумали? - возмущенно рявкнул Андрей.
- Вы идете ко мне домой, а я останусь уладить кое-какие дела, и, пожалуй, заодно обдумаю новые правила пропускного режима, в это заведение.
- Пошли, только быстро, - пиная Андрея, прошипел я, и обернувшись к начальнику лечебного психиатрического отделения, послал ей воздушный поцелуй.

                21.

- Ты не боишься, что она позвонит своим знакомым и сообщит о на¬шем визите? - спросил Андрей, открывая дверь первого подъезда пятиэтаж¬ного панельного дома.
- Нет, - твердо изложил я свою героическую сущность.
- Не понимаю, мы столько сил и времени потратили на то, чтобы отыскать Сергея, и вот, в решающий момент, даже не встретившись с ним, мы все бросаем и, рискуя всем, идем в квартиру какой-то ненормальной бабы...
- Пожалуйста, больше не говори так о ней, - сказал я, останавлива¬ясь и поднимая вверх указательный палец.
- Да что с тобой такое? - раздраженно спросил Андрей, натолкнув¬шись на мою спину.
- Ты когда-нибудь слышал про любовь с первого взгляда? - ответил я так, будто был единственным носителем некой великой тайны.
- Конечно. Замечательная возможность сэкономить время... Шура, как ты себя чувствуешь? - спросил он, щелкая перед моим лицом пальца¬ми. - Какая к черту любовь?
- С первого взгляда. Андрей Петрович, вы себя в зеркало видели? А носочки когда в последний раз стирали? А в квартирах этого дома, к вашему сведению, встречаются водопровод и ванные комнаты. Так что прими¬те благосклонное, по известным причинам, отношение умной женщины, как подарок судьбы.
Андрей недоверчиво хмыкнул, но, судя по дальнейшему стабильному перемещению на пятый этаж, подарок решил принять.
- Ко всему прочему, - продолжил я на третьем этаже, - я не исклю¬чаю, что за больницей следят. А в нашей нынешней ситуации - вытаски¬вать Улитина на свет божий, значит подвергать опасности и его, и себя.
А вот и дверь квартиры номер пятнадцать.
И вездесущие соседки, пытливо-подозрительным взглядом сопровожда-ющие вторжение в жилище процветающей докторши, двух типов, похожих на жертв текущих экономических реформ.
- Все нормально, тети, - успокоил их Торопов.- Мы коллеги Елены Владимировны... У нас тут консилиум по психиатрии, неофициальный.
Тети не возражали.  И, судя по виду, с которым они прикрыли двери своих квартир,  не возражали бы и в случае, если бы мы посетили апар¬таменты Елены Владимировны и для более (с точки зрения дежурной экспроприации) практических целей.
Хорошие соседи.
- Да-а, мы замечательно живем. Интересно, насыщенно, - подтвердила Леночка, после того, как я поделился с ней нашими наблюдениями.
Мы пили вечерний чай на уютной кухне, претенциозно, впрочем, как и вся квартира, несущей следы евро-ремонтного бума.
- Ваши отношения - это из-за дверей, - предположил я, пытаясь под столом, теснее прижаться к ножке Елены Владимировны. - Во всем подъез¬де, нет таких дверей как у тебя.
Она пожала плечами, отвечая мне, под столом, не менее страстными движениями коленок, ступней и снова коленок. Период условностей про¬шел, в тот момент, когда она, вернувшись с работы домой, ворвалась в ванную (по очереди после Торопова, мною оккупированную) и принялась отдраивать мое многострадальное тело. Во всех местах.
И теперь, доступными средствами и активными знаками внимания, я пытался выразить свою благодарность. И как мне показалось не безуспеш¬но.
- Вы сейчас перевернете стол, - недовольно буркнул Андрей, делая вид, что поглощен телевизионными новостями.
Не сговариваясь, мы встали и ушли, оставив журналиста наедине с его профессиональным любопытством и воспоминаниями о московских пасси¬ях.
- Саша, хороший мой, только не думай плохо обо мне, - шептала она, целуя мои жадные руки. - Я не знаю, что со мной произошло, но как толь¬ко ты вошел, я поняла: наконец-то пришел мой долгожданный мужчина. Ты не женат? А, все равно. Господи! Как же долго я ждала тебя! Только, пожалуйста, не думай обо мне плохо.
Вот чего я уже не собирался делать, так это размышлять о плохом. Я был поглощен более интересным и полезным занятием.

Проснулся я от жарких поцелуев Елены Владимировны, в изобилии осыпающих мою шею. В соседней комнате, выражая протест звукам нашей спальни, заскрипел тороповский диван.
- Как думаешь, спал он этой ночью? - спросил я, после пожелания доброго утра и отнюдь не дежурного поцелуя.
- Не знаю, - счастливо улыбаясь, ответила она.
- А час, который? - не менее удовлетворенно потягиваясь, спросил я, почувствовав ее руки на своих бедрах.
- Не знаю.
- А завтрак у нас будет? - спросил я, только ради того, чтобы отвлечь хозяйку, от одолевающих ее шальных мыслей.
- Не знаю, - прошептала она, и не думая отвлекаться.
- А Улитина, пойдем выручать? - вновь спросил я, на этот раз для того, чтобы отвлечь себя.
- А это кто? - спросила она, устраивая маневры на моем животе.
- Ну, это один из наших, - ответил я, чувствуя, что через пару се¬кунд и сам забуду, кто он такой и зачем я его собрался выручать.
- А вы кто? - продолжая меня провоцировать на адекватные меропри¬ятия, спросила она.
- Мы фанаты хорошеньких психотерапевтов и методов их работы.
- А кто будет спасать психотерапевтов?
На ее лице появился розовый румянец, а я почувствовал, как в мою плоть впиваются все десять коготков. Мне было жаль прерывать ее, до того жаль, что я готов был до слез просить прощения, но за стеной все отчетливей, стал проявлять признаки жизнедеятельности мой боевой това¬рищ.
- Милая, - прошептал я, вкладывая в это обращение остатки былой воли. - В других обстоятельствах, я бы отказался от пищи, лишь бы не покидать эту кровать... Не сейчас, пожалуйста.
- Ты бессердечный, холодный пень, - без злобы сказала она.
- Звучит как диагноз, - ответил я, и, преодолевая гравитационные силы Земли и боль от цепляющихся за мои плечи коготков, переместил шикарное, дрожащее от желания тело на безопасное расстояние.
- О-о-о! - разочарованно выдохнула она, падая лицом в подушку.
- Между прочим, - донесся с кухни голос Андрея, - Елена Владимиров¬на, если рабочий день у докторов вашей клиники начинается в восемь ча¬сов, то мы опаздываем уже на полтора часа.
Если бы не мои, схожие с андреевскими, взгляды на текущий момент, я бы, скорее всего, обиделся на провокационные реплики с его стороны.
Лена не обиделась.  Поднявшись, как ни в чем не бывало с постели, она принялась наспех приводить себя в порядок.
- Между прочим, - воскликнула она, обращаясь к Торопову, - я на¬чальник и к тому же имею право раз в тысячу лет побыть женщиной!
- Может это у меня последний раз в жизни, - чуть тише говорила она уже для меня.
- Нет, - улыбаясь, заверил я ее.
- Правда? - хитро спросила Леночка, мешая моим брюкам водрузиться на место их прямого предназначения.
- Правда, - пообещал я искренне.
Трель звонка рассыпалась по квартире в момент, когда все мы трое находились на гребне функций обеспечения собственной жизнедеятельности.
Интуиция подсказала, что неплохо бы было на несколько минут затаить¬ся, но спесь здорового мужика, желающего во всем быть мужиком, "нездо¬ровый" рефлекс - "звонят - открывай" и неполное осознание двусмысленнос¬ти нашего положения, не позволили произвести попытки первичных маски¬ровочных мероприятий.
Я первым оказался у двери.
- Знаешь, что произойдет, если дернешься? - спросил "англо-твидовый" тип вваливаясь в прихожку, заполняя ее запахом доро¬гого одеколона, белизной свежего воротничка и втыкая дуло пистолета мне в шею.
- Мне снова придется переклеивать обои, - великодушно подсказала Леночка.
Прижатый к стене, со стволом у горла, я покосился на нее так, чтобы она поняла - ремонт не самое худшее, что может происходить в жизни.
Следом за первым, также, не замечая коврика перед порогом, в квар¬тиру ввалился еще один "англо-твидовый", с таким же открытым лицом, великодушно-снисходительной улыбкой старшего товарища и "Макаровым" в руках.
- Малыш, - источая добродушие, обратился он к Леночке, направляя пистолет на Торопова. - Напомни, мы тебе оставляли свои телефоны?
- Я их потеряла, - ответили она, ни капли не смущаясь происходяще¬го.
- Ну, я так и знал! - воскликнул старший товарищ тоном друга детс¬тва.
- Вот видишь! - заорал Андрей, прерывая общение хозяйки со вновь прибывшими гостями. - Я говорил тебе, что ей нельзя верить!
- А мне откуда  было знать?! - криком ответил я.
- Так я же предупреждал тебя! - не унимался Торопов и, игнорируя нацеленное на него оружие, приблизился к нам.
- О чем предупреждал?! - зарычал я, зло выкатывая глаза, изобра¬жая полного идиота. - Ты сказал - может быть...
- Э-э-э, - терпеливо попытался прервать наш разговор старший това¬рищ.
- Я сказал - может быть? - еще сильнее заорал журналист. - Я ска¬зал, что к ней нельзя ходить! Посмотри на них, - продолжил он, тыча во всех присутствующих пальцем. - Сразу видно, что они заодно!
- Хватит! - теряя терпение, воскликнул главный и опустил пистолет.
- Сейчас тебе видно? - орал я, не давая угаснуть спору. - Что же ты вчера молчал, дальнозоркий ты наш? Затащил меня на эту вонючую ха¬ту, а теперь все на меня валишь! - продолжал я, размышляя над тем, чего бы еще такого изречь погнусней.
- Я первым сюда поперся?! - Андрей схватил меня за шиворот и, не обращая внимания на попытки благоухающего англо-твидового типа, все еще держащего меня под прицелом, разнять нас, стал колотить меня о стенку.
По мере возможности, я пытался защититься от чрезмерно увлекшего¬ся игрой журналиста, тыча в его лицо кулаком.
- Да они психи, - резюмировал благоухающий и убрал пистолет от мо¬его горла.
- Точно, - согласился главный и все также источая благодушную улыбку обернулся к, не на шутку испугавшейся, хозяйке. - Елена Влади¬мировна, берем работу на дом?
- А этого я где-то уже видел, - добавил он, тыча в сторону взъеро¬шенного журналиста.
- Мы психи? - одновременно с Андреем задали мы вопрос,  прекращая толкаться и мутузить друг друга.
Тот, что стоял рядом, в знак согласия, активно закивал головой. Мой правый и Андрюхин левый  не  позволили  бедолаге  подтвердить свою мысль словами. Воспроизведя характерный звук, он воткнулся спиной в коридорную стену.
Старший товарищ попытался вскинуть пистолет, дабы действиями сво¬ими восстановить прежний порядок, но оказавшаяся рядом Елена Владими¬ровна, неуловимым движением завела его руку за спину и толчком с под¬ножкой повалила жаждущего реванша лицом вниз.
По-моему все, одновременно и очень искренне, удивились.
- Такое может быть? - спросил Андрей, осторожно опуская вскинутую для удара телефонную тумбочку.
- Вот я, например, верю своим глазам, - ответил я, приходя на по¬мощь Леночке.
Отбросив пистолет, я коленом надавил на спину поверженного про-тивника и телефонным шнуром связал ему руки.
- А я наверное, удивился больше всех...  или не успел? - сплевывая на ковровое покрытие кровь, сказал связанный гость.
- Я умею это делать, - смущаясь и краснея, сказала Леночка.
- Я тебя люблю, - признался я.
- Я регулярно тренируюсь, - продолжила она, в надежде на то, что я признаюсь еще в чем-нибудь подобном предыдущему заявлению.
- На ком, на больных? - спросил старший товарищ и, окончательно разрушая наш идиллический настрой, снова сплюнул.
- Прекратите портить мне покрытие! - возмутилась Леночка.
- Вы не представляете, какие неприятности вас ожидают, - без угро¬зы произнес поверженный гость, все-таки продолжая его портить.
- Ты-то сам, знаешь, что такое неприятности? - спросил я, затяги¬вая узел на его руках.
- Я видел людей, у которых они были, - морщась от боли, ответил он.
- Та-ак! И что у нас в карманах?
- Ага, посмотри. Не забудь открыть документы, - сказал поверженный и еще раз сплюнул на покрытие. Из-за вредности.
Возмущенно поведя плечиком, Елена Владимировна вышла в коридор за тряпкой и спустя несколько секунд, сунула ее под нос потерпевшего.
- Малыш, у тебя нет чего-нибудь почище? Эта воняет... кошачьей мочой.
- У меня нет кошки! - рассерженно воскликнула хозяйка квартиры.
- Странно...
- Итак, - начал я обыск с комментариями. - Патрончики к ПМ - четыре обоймы... Ты смотри, это где ж так экипируют? А?
- У этого тоже! - донеслось из коридора, где Торопов осматривал гостя, находящегося в отключке. - Еще у него в кармане "Моторола"!
- Жив он там? - спросил я с беспокойством.
- Живой еще... вроде. Гад.
- Ключики... от квартиры, от машины, от кабинета. Правильно?
- Правильно, правильно.
- Авто у подъезда?
- Да.
- Отлично. Марка машины?... Случаем не на  черном джипе прибыли?
- Не-е, белая "Тойота", седан, - без охоты сообщил обыскиваемый.
- Хм... А джипы что... закончились?
- Какие джипы?
- Ну, ладно. Не отвлекайся ...Документики: права, удостоверение личности... Ты смотри! Майор ФСБ?
- Этот тоже, - прокомментировал свою находку журналист. - Капитан Фролов Сергей Иванович.
- Ну наконец-то! - обрадовался связанный гость и вновь сплю¬нул, на палац.
- А чего вы радуетесь? Документики еще на экспертизу представить надо. Может ни какой вы не майор? Может "корочки" поддельные?
- Еще какие неподдельные, - сказал "возможнонемайор" воротясь от тряпки. - А на радиотелефоне, который изъял твой друг, номер нашего де¬журного присутствует. Ты набери его и спроси, имеется ли на службе майор Пятаков Валерий Михайлович?
- Угу, - буркнул я. - Конечно, я похож на дурака, с этими телефона¬ми можно такие веселенькие фокусы делать... А что это у нас за пас¬порт? Вот оно как!
В руках я держал серпасто-еще-молоткастый, советский еще паспорт. На имя Улитина Сергея Николаевича, имеющего московскую прописку. Без лишней рекламы и стараясь не делать лишних движений мускулами лица, я всунул паспорт во внутренний карман своей куртки. Надо бы посчитать, сколько там их, всяких документов накопилось в моих карманах.
- Ой, что же теперь делать-то? - испуганно спросила Леночка.
- Не волнуйся дорогая, - попробовал я ее успокоить.
- Их закопаем где-нибудь, а машину спрячем, - воодушевлено пред¬ложил московский интеллигент.
- И на суде можно запросто говорить о самозащите. Не представи¬лись, документа не показали... Если доживем до суда.
- Придурки, лезете в дело, о котором понятия не имеете...
- Еще как имеем, - веско возразил я. - А вы вот, похоже, не совсем ясно представляете, чем занимаетесь, за кем гоняетесь и с чем имеете дело... Или наоборот, очень хорошо представляете?
Валерий Михайлович двусмысленно промолчал.
- Ну так что, общаться будем? Точки над "i" расставлять?
Однако старший товарищ желания общаться не проявлял и вместо то¬го, чтобы последовать моему призыву, вновь сплюнул, мимо тряпки.
- Наверное их действительно лучше закопать, - согласилась Леночка с предложением Торопова.
- А вот и товарищ капитан в себя приходит! - обрадовано восклик¬нул Андрей. - Валерий Михайлович уже все рассказал. Может пожелаете чего-нибудь добавить? - обратился он к созревшему для общения оппонен¬ту.
- Вы не представляете, какие неприятности вас ожидают, - начал тот, тоном старшего товарища.
- Ну-ну, это мы уже слышали, - прервал его Андрей. - Чувствуется школа... Как же это вы, мои дорогие, при такой-то подготовке, великую страну просрали?
- Ну ладно, - влез я в разоблачающую речь журналиста, в счет ком-пенсации за утраченное самосознание гражданина Великой Империи, гото¬вую вылиться на головы простых оперативников ФСБ в виде заурядных ту¬маков. - Я так думаю, что и вам, и нам нужно время. Нам для того, что¬бы вы не мешали, а вам для того, чтобы порассуждать о своей роли в де¬ле по восстановлению справедливой ответственности, каждого - нуждающе¬гося в ее применении.
- К тому же, мне пора на работу, - закончила мою мысль Леночка, глядя мне в глаза.
Она прекрасно поняла мою затею и, ни сколько не сомневаясь, реши¬лась ее поддержать.
Когда-нибудь, после всех этих заморочек, я обязательно поразмыш¬ляю о том, что такое любовь, и о том насколько верно ее понятие, трак¬туют классики. Сейчас же я ответил взглядом так, чтобы моя Леночка поняла - любовь, это не пустое слово.
- Да кто вы такие, мать вашу! - не выдержали нервы у опытного контрразведчика. Хотя, вероятнее всего, он тоже понял, чего мы решили учудить.
- Капитан Кравцов, корсаковский угро. А вон тот молодой человек - московский журналист. Очень, между прочим, известный.
После моей откровенности, Валерий Михайлович как-то очень быстро ушел в себя. Ну что ж бывает. Зато его пассивность облегчила нам даль¬нейшую деятельность. Мы без труда, обоих, крепко обвязали цветастыми домашними простынями и спустя некоторое время загрузили в их собствен¬ный автомобиль.
- Остается один непонятный и смущающий моментик - как это они узнали о том, что мы в гостях у Елены Владимировны? - поделился Андрей своими опасениями косясь на контрразведчиков.
- Эх мальчики, вас же как малолеток на понт взяли. И если бы вы Андрей Петрович не затеяли свою игру, мы бы до сих пор сидели в одной компании и попивали себе чаек с пирогом. Кто-то был бы женихом, кто-то братом двоюродным, а я опаздывающей на работу начальницей. Опаздываю¬щей, по причине приезда двух близких мне людей. Они же домой ко мне пришли из-за того, что я не появилась к восьми на работе.
Леночка, с переднего сидения трофейного автомобиля обернулась к связанным и добродушно им улыбнулась.
Я тоже обернулся и тоже хотел поулыбаться, но, столкнувшись со стеклянными взглядами поверженных и оскорбленных представителей братс¬кой конторы, молча повел машину в сторону психиатрической клиники.
Завидев главврача в компании двух повязанных простынями типов, дежурные санитары, смекнули, что с их стороны неплохо бы поприсутствовать в приемном отделении во время оформления соответствующих докумен¬тов и переодевании больных в одежды соответствующие их статусу.
- Мужики, мы офицеры ФСБ,- закричал младший товарищ, завидя новые лица и все еще не соглашаясь со своим новым положением.
- Ну, - сказали мужики, переодевая вновь прибывших, и демонстрируя озабоченность, появившуюся на их лицах, вероятно, еще во времена борь¬бы с космополитизмом.
- Я серьезно говорю, - проявляя отсутствие жизненной мудрости, продолжал скулить "больной".
- Ща у вас усе будет, и кабинет на Лубянке и железный Феликс на стене!
- Да пошел ты! Балбес!
- Успокойся  Сергей, -  постарался  урезонить  младшего товарища старший.
- Да, Серега в натуре, успокойся. Мы ж при исполнении.
- Мы кстати, тоже при исполнении!
- Ну ё ! Никто ж и не сомневается... У нас тут есть пара амэри¬канськых шпионив, будете их разоблачать.
- Вот она сила блата! - подлил масла в огонь Торопов.  - Вчера, мы очень хотели устроиться в это заведение, но некому было походатайствовать. А вам, смотри-ка, все условия!
- Не беспокойся, - буркнул побледневший Валерий Михайлович.  - Те¬перь и у тебя есть друзья.  Обещаю, вас тоже обязательно полечат, но в другой больничке.
- Только не забудьте о своем обещании, - попросила Леночка стар¬шего товарища, оторвавшись от заполнения карточек больных. - А то знаете-ли, эти химикаты, такие парадоксальные патологии случаются.
Нужно было слышать, каким тоном это было сказано. А я прямо рас¬таял от умиления: моя Леночка - ну настоящий психотерапевт!
При словах химикаты и патологии, младший товарищ, не надеясь уже на конструктивность поведения старшего, заговорил, обращаясь почему-то к Андрею:
- Андрей Петрович! Так кажется? Давайте все-таки разбираться. Мы прекрасно понимаем, в какое положение попали из-за непродуманности своих действий. И нам действительно нужно время, скажем до вечера, чтобы поразмыслив, не допустить очередной ошибки. Вы, надеюсь, понима¬ете, что радикальные меры не всегда приводят к объективному решению проблемы?
Санитары тоже вопросительно и с интересом посмотрели на журналис¬та, однако тот отреагировал мгновенно и в соответствии с предложенной ситуацией:
- Конечно! Я только за! - воскликнул он и, взглянув на часы доба¬вил: - Думаю, шеф тоже не будет против. В двадцать ноль-ноль, передади¬те нашему связному соответствующую шифровку. О-би?
- Оккей, - обречено согласился капитан, прикрывая ладонью глаза.
Санитары были удовлетворены.
Леночка, многозначительно улыбнувшись, назвала номера палат, в которую следовало вести "больных" и пригласила меня с Андреем к себе в кабинет.
- Ну вот, - сказала она, доставая из разбитого итальянского шкафа пятисотграммовый медицинский пузырек. - Кто знает, что с этим делают? - спросила, взбалтывая содержимое.
- Точно не уверен... но моя генетическая память, подсказывает...
- Одну секунду, - прервал нас Андрей. - Я прекрасно понимаю, что по древней медицинской традиции...
- Андрюха, у тебя нет сердца. Посмотри на Елену Владимировну и подумай: не от того ли она такая бледная, что наступило время следо¬вать традициям? Аленушка, ну прости нам наш эгоизм и несдержанность, - сказал я и нежно обнял свою женщину. - Ты чистый любишь, или разбавить один к одному?
Со временем, я обязательно научусь понимать выражение ее глаз и значение ее каждого взгляда. Со временем, я буду знать, чему предшест¬вует мимолетный поцелуй и гордо взлетающий подбородок. А пока, прихо¬дится удивляться самообладанию, силе воли и полному отсутствию эмоцио¬нальности у хрупкой, красивой женщины.
- Я не булгаковская Маргарита, а ты не Бегемот... Хочу вам напом¬нить, мальчики, - жестко выговорила она, мягко избавляясь от моих объ¬ятий. - Вы на моей территории. Я начальник этого заведения и правила поведения в этом кабинете, устанавливаю я.
Ее лицо ничего не выражало, когда она, глядя в глаза журналиста, спросила:
- Или, оттого, что я согласилась с вашим мнением относительно действий сотрудников ФСБ, вы меня считаете беспонтовой девчонкой?
Глаза журналиста полыхнули, все тем же, всепоглощающе-уничтожаю¬ще-испепеляющим огнем. Но факт приобщения, владельца горящего взгляда, в течении последних суток, к почти нормальной цивилизации, сыграл свою роль. Торопов поступил по-джентельменски и в соответствии со своим про-фессионально-эстетическим мировоззрением, он опустил глаза и тихо про¬изнес:
- Ну и жаргончик. Девушка, вы, случайно, не размышляли о том, что при вашем служебном положении, было бы неплохо иметь другой имидж?
- И спирт мы будем пить неразбавленным, - не обращая внимания на замечание Андрея продолжила она. - А в процессе употребления, господа правдоискатели, вы популярно изложите мне ваши дальнейшие планы и за¬одно объясните, каким образом я смогу избежать неприятностей, которых тут наобещали ваши "друзья".
- " Вы собираетесь к женщине? Не забудьте прихватить с собой плеть. Так говорил Заратустра", - буркнул Андрей, отворачиваясь к окну.
- Дорогой Андрей Петрович, ваш посттравматический синдром требует срочного вмешательства  квалифицированного  психиатра.  В вашем случае наблюдаются некоторые отклонения от классических  симптомов,  и  если хотите, я могу срочно заняться этой проблемой.
Торопов тяжело вздохнул, а Елена Владимировна, вскрыв пузырек, разлила спирт в кофейные чашки. Достала из стола горсть таблеток и вы¬сыпала их на блюдце.
- Это валидол. Закуска, - упредила она наши вопросы.
Журналист вздохнул еще тяжелее, но валидол взял. Выпил вместе с нами и бросил в рот три таблетки.
Ощущения от выпитого спирта приводили к мысли о том, что причины возникновения посттравматического синдрома не обязательно связаны с частыми наблюдениями насилия, крови и смертей.
- Лен, - заговорил я, для того, чтобы преодолеть эффект выделения ацетилхолина. - Иметь всякие планы и рассуждать о том, каким образом избежать неприятностей, мы сможем после того, как пообщаемся с Улити¬ным Сергей Николаичем.
- Ну конечно! Сашенька, если бы об этом заявил кто-нибудь другой, я бы,  даже после того,  что натворила, поступила бы в соответствии со своей гражданской совестью.
- Дорогая, а я, значит, могу воспользоваться твоей благосклон¬ностью и служебным положением?
- Все что угодно милый, - томно улыбнувшись, сказала она и взяла телефонную трубку. Набрала номер. - Виктор Игоревич, Палакрамина из шестой палаты, в мой кабинет, пожалуйста.
- Любимая! Я поведу тебя на край Вселенной! Я подарю тебе эту Звезду! Светом нетленным будет она освещать...
Торопов громко хмыкнул, прервав мое символическое перемещение в Космосе.
Я опустил руки.
- Извините, что прерываю обсуждение ваших планов, - сказал он то¬ном, предполагающим некие серьезные заявления. - Палата номер шесть, это дань классике или особое психологическое подавление пациента?
- Интересно, как бы вы заговорили, узнав, что ваш друг проводит время в седьмой палате?* (Имеется в виду ссылка на аналогию из произведения Гр.Климова "Князь мира сего".) Что же касается шестой, то это случайное сов-падение, если вам важно знать об этом... Андрей Петрович, я, может быть, всю жизнь мечтала о романтических отношениях с любимым (люби¬мым!!!) мужчиной. И вот, на вершине женского счастья, обязательно на¬ходится тот, кто обязательно разрушает мечту.
Она обернулась ко мне и, нежно улыбнувшись, добавила:
- Сашенька, ты что-то говорил про подарки...
- Да Сашенька, скажи ей.
- Не представляю, как можно иметь в друзьях, подобных типов? - фыркнула Леночка.
- Девочка моя, мой друг просто завидует нашему счастью, поэтому и язвит, - склонившись к ее уху, прошептал я. - Малыш, у тебя, случайно, нет диктофона?
- Только случайно, - прошептала она, показывая взглядом на верхний ящик стола. - И пять минут назад, я совершенно случайно его включила на запись.
- Готовишь материалы для диссертации?
- И как ты догадался? - громко сказала она, и в знак благодарности, за мое понимание, умиленно посмотрела мне в глаза.
- Вы элементарно не воспитанные особи, - сообщил Торопов, не выдержав наших перешептываний. 

                22.

В дверь кабинета постучали.
- Да-а, друзей, к сожалению, не выбирают, - сказал я, взглядом сопровож-дая появление гражданина Полокрамина (то бишь Улитина Сергей Николаи¬ча), взъерошенного и небритого, выряженного в больничную пижаму.
Ну, а Андрей Петрович как-то странно отреагировал на появление друга детства. Вместо предполагаемых слез радости в связи с состоявшейся встречей, ведь жизнью рисковал, чтобы увидеть его, кровь проли¬вал, он вскользь глянул на входящего, достал авторучку и, излюбленным приемом, принялся постукивать ею по блокноту.
- Никакой прессы, - ни с того, ни с сего, заявил археолог близору¬ко щурясь на присутствующих.
- Да собственно... мы... - я недоуменно посмотрел на Торопова ва¬льяжно развалившегося в кресле для гостей.
- Идите мальчики, - отпустила Лена санитаров.
- Ну и что? - спросила она, когда дверь закрылась, не менее удив¬ленно взирая на меня.
Я растерянно пожал плечами.
- Проявления агнозии, случайно за ним не замечались? - спросила Лена у Торопова.
- Сергей Николаевич? - спросил я исключительно для того, чтобы ус-тановить личность прибывшего.
- Ну допустим, - ответил тот с выражением, предусматривающим сог¬ласие и с прочими именами, ну например: Сигизмунд Карлович, или Феликс Эдмундович, и почесал подбородок.
Я достал найденные на раскопе очки.
- Это ваше? - продолжил я опрос в надежде на то, что стоящий пере¬до мной больной, всего-навсего, находится в состоянии ретроградной амнезии и  мне  не  придется оправдываться перед Еленой Владимировной за все, что мы успели натворить.
Еще раз почесав подбородок, он нацепил очки на нос и внимательно посмотрел на доктора.
- Может быть, - вздохнул он.
Мы с Леной, одновременно посмотрели на журналиста, самодовольно восседающего в кресле.
- Ну вот, - произнес он четко поставленным голосом репортера. - На¬ша телекомпания начинает новый проект, посвященный историческим наход¬кам двадцатого века. Уважаемый Сергей Николаевич! От имени дирекции нашей компании, прошу вашего участия в подготовке программы, открываю¬щей цикл передач, о находках, на территории нашего государства.
- А вы, похоже, восходящая звезда тиви. Где-то я вас уже видел, - недовольно буркнул археолог (все-таки он!). - Я же сказал, никакой прессы, никакого телевидения, радио и прочих журналистских закидонов.
- Та-ак, - протянула Елена Владимировна. - Ну почему так бывает? Стоит хотя бы на миг расслабиться, показать свою любовь к мужчине, как он тут же начинает использовать тебя как...
- Солнышко, понимаешь...
- Не перебивай меня! - крикнула она, глядя мне в глаза. - А вы, - обернулась к москвичам, - марш по палатам! Виктор Игоревич, - крикнула закрытым дверям, - верните ко мне тех двоих, оформленных сегодня!
Ах, какая все-таки она красивая в гневе!
- Меня в палату к психам? - спросил Торопов с выражением, предполагающим определенные трудности в исполнении этого замысла.
- Милая, ты, что же, не веришь мне? - добивался я ясности.
- Я сказала, не перебивай меня!
- Меня к психам? - переспросил Андрей.
- Всем молчать! - заорал я, прекращая прения и более не остерега¬ясь гнева своей женщины. - Как же так, сукин ты сын, папарацци херов, все это время меня за дурачка держал?
Я стал надвигаться на, хамски ухмыляющегося, журналиста с непрео-долимым желанием, приобщить наглую рожу к конкретному пониманию неотв-ратимости справедливого возмездия.
Однако тот, не пряча ухмылки, дотянулся до пузырька, в котором плескалось еще грамм триста и, окинув присутствующих полоумным взгля¬дом, спросил:
- Все будут? Или кто решил пропустить?
- Ну, меня мог бы и не спрашивать, - отозвался "больной" и уселся за стол.
Ведущий психиатр клиники и опер с десятилетним стажем работы в органах, смотрели друг - другу в глаза с любопытством новорожденных, сопровождая процесс синхронным помаргиванием.
- Ну здравствуй, что ли, - широко улыбаясь сказал Торопов.
- Кто бы мог подумать, ты на Сахалине! Не представляешь, как я рад тебя видеть!
- Хм. А я?!
- Но как ты отыскал меня? – после бурных обниманий, пряча глаза, спросил Улитин.
- О-о, это целая история.
- Да уж, - отозвался Сергей, не поднимая головы, непроизвольно вы¬давая свое смущение.
Леночка неслышно подошла ко мне со спины и, склонившись к уху, прошептала:
- Милый, прости меня.
- Я люблю тебя, - чуть слышно, с грустью, ответил я.
- Ну вот вы и встретились, - провозгласила она выпрямляясь.
Она подошла к сейфу и, выудив из его недр желтую папочку, красно-речиво помахала ее в воздухе.
- Это медицинская карта господина Полокрамина. Осмотр и тестиро¬вание проводила я лично. Сергей надеюсь, вы помните об этом знамена¬тельном событии в вашей жизни?
- Особенно меня впечатлила электроэнцефалография, - буркнул Сер¬гей.
- Да.  Здесь есть результаты, в том числе и электроэнцефалографии, и соответствующий диагноз. Я считаю себя достаточно квалифицированным специалистом, чтобы быть уверенной в объективности того, что здесь на¬писано. Хочу, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало заблужде¬ний по поводу вашего, Сергей, состояния здоровья.
- Страшные слова вы говорите, Лена, - прервал ее Торопов. - Разве это по-людски, напоминать в присутствии человека о его недомоганиях?
- Если бы ты не был таким занудой, то не стал бы еще больше трав-мировать своего друга, - ответила Леночка.
Подобные разговорчики, кого угодно выведут из себя. Взглянув на Улитина, я понял: если в его присутствии будет произнесена еще пара провокационных фраз, он попросту забудет о том, что является скромным доктором наук.
- Сергей, не обращайте внимания на бестактность этого господи¬на,  продолжила Леночка, заметив неадекватные движения археолога.
- Говоря о заблуждении и вашем здоровье, я не боюсь проявления иатрогении. Легкие психические расстройства это вовсе не болезнь. Пожалуй, я смогу выписать вас прямо сегодня, и отдам копию этой медицинской карты. Вам Сергей не психиатрическая лечебница нужна, а общение с опытным психотерапевтом. Надеюсь, вы побеспокоитесь об этом в своей Москве.
- Но прежде чем я так поступлю, - это она уже говорила всем нам, - я должна понять каким образом сама смогу быть в безопасности.
- Вполне естественное желание человека, занимающего ответственный пост, - поддержал я свою даму, абсолютно не представляя, каким образом уберечь ее от мести нечестных сотрудников ФСБ. Пока не представляя.
Втягивая Елену в решение нашей задачи, я не мог предположить, что последует столь оперативное вмешательство "коллег", и уж тем более не приходило в голову, что спустя неполные двадцать четыре часа эта жен¬щина станет самым дорогим и близким мне человеком.
Подождав, пока московские гости употребят сто грамм "за встречу", не давая тем впасть в обсуждение своих чувств, по поводу столь удивительной встречи, я попытался придать нашему общению направление, призванное  подчеркнуть возникшие приоритеты.
- Сергей Николаевич, - придав своему голосу, служебный тон милицейского чиновника, обратился я к Улитину. – Надеюсь, вы понимаете, что наша встреча, далеко не случайное событие?
Тот, однако, не торопился воспринимать происходящее в соответствии с предложенным тоном. Более того, что-то не угадывалась, в его внешнем виде подавленность, случающаяся с людьми, оказавшимися под прессингом современной психиатрии.
- Да уж, понимаю, -  пялясь на Елену, сказал он, идиотски улыбаясь.
Или это последствия неуемного приема лекарств?
- Елена Владимировна, когда пациенту делали укол в последний раз? -  спросил я, и тоже стал пялиться на главврача.
- В восемь часов, - ответила она, взглянув в процедурный лист. Затем поведя плечиком, торопливо спросила: - А какая разница? Санечка это не те лекарства…
- Действительно, - вмешался Торопов, хмельно кривясь. – Хорош людей смущать! У Сереги это от счастья. До сих пор поверить не может, что наступило избавление. Я бы на его месте, испытывал такие же чувства. 
- Хочу заметить, дорогие мои москвичи, - сказал я, не меняя выражения лица и тона. – Избавление еще не наступило.               
Даже матерые преступники, сталкиваясь с проявлением настроения, подобного моему нынешнему, проникаются им и поступают  в соответствии с моими предложениями.    
- И для того, чтобы этот счастливый момент наступил окончательно, - продолжал я навязывать свою мысль. – Вам, Сергей Николаевич, придется отвечать на мои вопросы…. А вам, Андрей Петрович, все это время, постараться не вмешиваться в наше общение.
- Угу…. Вот смотри, это телефон, - тыча в аппарат, стоящий на столе, все-таки вмешался Торопов. – Мне достаточно набрать номер Бориса Ивановича, сказать ему о том, что мы нашли Серегу, и подождать пару часов. Но не выслушивая твои тупые вопросы, а интеллигентно  общаясь, например вот, с Еленой Владимировной. 
Святая простота.               
- Звони, - сказал я с непроницаемым лицом и взглянул на Улитина. Тот, однако, перестал улыбаться и, встретившись с моим взглядом, скромно опустил глаза. – Надеюсь, вы, Сергей Николаевич, не особенно обольщаетесь по поводу  предполагаемого звонка, и ясно представляете, что Андрей Петрович, находясь в состоянии эйфории, не совсем ясно видит случившийся расклад.
- Что за намеки? – вспылил Торопов, бросая телефонную трубку. – Не понимаю! Шура, ты на чьей стороне?!
- Фамилии Пятаков, Фролов, вам о чем-нибудь говорят? – не обращая внимания на Андрея, спрашивал я Улитина.
- Да, - тихо ответил археолог. – Это чекисты, которые допрашивали меня двенадцать часов подряд, а потом приволокли  в эту психушку. 
- Не сомневаюсь, что у вас, у обоих, достаточно ума, чтобы понять, что в нынешние времена, для двенадцатичасовых допросов, у ФСБ, должны быть веские причины. А тебе Андрюха, напоминаю, - здесь уже не тайга. И мы с Еленой, еще не москвичи.
Никто не стал мне противоречить.
- Вот и хорошо, - согласился я с общим настроением, и принялся закреплять успех. – О чем спрашивали чекисты?
- В основном интересовались людьми, с которыми приходилось общаться, работать в Южно-Сахалинске, Корсакове, ну и на этом, их строительстве. Вот только, помог я им мало чем. Показали фотографии, видеоматериалы оперативных съемок – лица знакомые видел, а кто они такие, понятия не имею. Народу разного, встречал много, а знал только Викторию Девятову.
Улитин, взглянул на меня, чтобы понять, говорит ли мне о чем-нибудь это имя.
Я сдержанно кивнул и посмотрел на Торопова: «Не дай тебе бог, заговорить сейчас о ее смерти!»
- Это наша с Андреем, старинная подруга, - уточнил Улитин, по-своему воспринимая мой взгляд. – В фирме «Гелиос», она не последний человек. Во всяком случае, мое пребывание на Сахалине и расходы, связанные с моей деятельностью, оплатила она.
«И ни слова о контракте. Молодец!»
Я вновь сдержанно кивнул.
- Значит, сам характер вопросов, имел определенную направленность?
- Я бы сказал ярко выраженную. Меня спрашивали о строительных работах, проводимых «Гелиосом», о каких- то контейнерах, и обо всех, кто имел к этому хоть малейшее отношение. А когда я стал утверждать, что мне мало дела до всяких строек, что интересуюсь я исключительно вопросами науки, что меня больше смущают аномалии, возникающие на месте строительства, чем проблемы подвоза цемента. Меня, уточнив: от какого рода аномалий наступило мое смущение, меня, без лишних эмоций, познакомили с Еленой Владимировной…
Теперь я кивал с пониманием.
- …Я пытался объяснить, что мои археологические изыскания не наносят ущерба безопасности страны, что мое задержание, это недоразумение, которое легко уладить позвонив в «Гелиос», и в частности Виктории Павловне Девятовой, но мне прилепили печать саботажника, прячущего за психическими псевдорастройствами, нежелание сотрудничать в решении важных государственных вопросов.       
- Ну хорошо,- подвел я итог, и после выверенной паузы спросил: - Сергей Николаевич, а для чего вы прилетели на Сахалин?
После моего вопроса, Улитин, пребывающий в возбужденном состоянии, заметно сник. Пытаясь сгладить разницу своих проявлений, он, близоруко щурясь, стал разглядывать трещины в стеклах собственных очков.  И спустя пять минут, в течении которых, нешуточная внутренняя борьба, отражаясь на его небритом лице нервными гримасами перешла в дрожание рук, он с мольбой уставился на Торопова.   
- Сергей, - отозвался журналист. – Он  все знает.
- Я уже понял, - чуть слышно сказал Улитин, а затем проникновенно добавил: - А ведь меня только сейчас осенило!
- Да ну?! – удивился я вместе с археологом.
- Она использовала меня как…. Неужели Вита могла  это сделать? Черт возьми! Я выполнил всю техническую часть работы, и когда дело подошло к завершению, она, именно она отдала меня ФСБэшникам.
-  Ну, за двадцать тысяч баксов, можно и потерпеть проявление женской слабости.
Вскользь взглянув на Торопова, Улитин, вероятно, все-таки соглашаясь с таким веским доводом, понуро опустил голову. Но через минуту вновь вспыхнул.
- Но как же так? Она вела двойную игру? Да нет же, она вела тройную игру!
- Да, талантливая была дамочка.
«Сколько их, таких же  обиженных и разочарованных появилось на Сахалине, за эти деньки».
- Как это, была? – растерянно спросил Улитин.
- Вита погибла, - без выражения сообщил журналист.
А мой любимый психотерапевт, после всеобщего секундного замешательства, разлила по чашкам спирт. 
- Вы не поверите, но у меня еще в Москве, уже после первого звонка Виты, возникло ощущение надвигающейся беды, - уныло сообщил Улитин, после того как спиртом восстановил свое эмоциональное равновесие.
Мы промолчали.
Торопов потому, что выражал соболезнование другу. Елена потому, что она соответствующий доктор и знает практически все о психике людей, сталкивающихся с подобными сообщениями. Ну а я, молчал, проявляя собственную мудрость и понимание того, что вот теперь-то человек, не стесняясь, будет колоться по полной программе.
- Но тогда, я попросту выдавил негатив из собственных мыслей. А интуитивно возникающие сомнения казались проявлением собственной трусливой душонки, - утвердил Улитин мою мудрость.
У интеллигентно настроенных людей всегда так: ведать о своих неприятностях, они начинают с рассказов о тонкой организации собственной души и возникающих в связи с этим внутренних противоречиях.
«Ах! Я такая эмоциональная, хрупкая!»- хныкала Качалова с поволокой в глазах, копируя эту породу людей.
«Интересно, как она там? Жива ли?»
Ну а Улитин, тем временем, раскручивал монолог о вечной любви и жутких терзаниях, возникших при принятии решения на эту поездку, и о психологии ученого, так тесно связанной с его богатым мироощущением. Наверное, приличное количество спирта, было причиной того, что мы были в состоянии выслушивать все это. Такая душевная, застольная беседа старых добрых приятелей.
Закончив рассказ о своих эмоциях, Улитин принялся подробно описывать свою деятельность на Сахалине.
- Первый сюрприз, ожидал меня в Корсакове! – все больше возбуждался он, по мере изложения. – Сенсация! В местном музее, Санскрит на камне! Конечно я проверил. Надпись была сделана больше двух тысяч лет назад и это не подделка! Да только на факте пребывания этого артефакта на Сахалине, можно было писать диссертацию! Да, возможно предположение – камень, каким то образом был доставлен на остров в нынешние времена,  но выяснилось, что он найден здесь! Еще один сюрприз, в том месте, где в начале века был найден камень, ведется строительство объекта, и ведет это строительство, фирма, от имени которой Вита пригласила меня.… Знаете, что меня поразило больше всего? Легкость, с которой решались все организационные вопросы. Я достаточно часто выезжал на раскопки в разные места, но в моей практике ни разу не было такой четкой организации. Все продумано, все в наличии: инструменты, приборы, транспорт, охрана, помощники, документы…. Вы представляете, какие нужно иметь возможности, чтобы раздобыть полный архив документов содержащих  свидетельства событий, произошедших за последние сто лет в районе Новиково, и архивы ФСБ в том числе.  И какую нужно иметь волю, чтобы на время археологических работ, прекратить строительство, в которое, судя по масштабам, вложены огромные суммы…
- Кстати, - вмешался я. – А что все-таки написано на камне?
- Хм, - задумался археолог, а Елена опять, на четверть, наполнила чашки спиртом. – На камне было написано: «мач-читтах сарва-дургани мат-прасадат таришьяси атха чет твам аханкаран на шрошьяси винанкшьяси»   
- Вот оно что, - понимающе закивал я.
- Осознаешь Меня, и Моей милостью ты преодолеешь все препятствия обусловленной жизни, - начал перевод Улитин, глядя на нас с чувством превосходства.
- Зато я классно плаваю брассом, - шепнул я своей женщине, но она даже не посмотрела на меня.
- Однако если ты станешь руководствоваться ложным эго, не внимая Мне, то потеряешь себя, - закончил Улитин. – Вот что было написано на камне, - напомнил он, пока все переваривали услышанное.
Несомненно, эти слова несли огромную смысловую нагрузку, воспринять которую в полном объеме, сейчас, мы не были готовы. Но в другое время,  и в другом месте, меня лично, камень с подобной надписью не с подвиг бы на особые действия. Другое  дело фанатка Девятова, организовавшая мероприятие с размахом и влюбленный фанат Улитин. Я видел перекопанные вдоль и поперек сопки.
- И если бы у меня было больше времени, я  бы конечно попытался понять какой смысл несут эти тексты. Но, Вита, как только она узнала перевод текста, стала одержимой началом раскопок. А я… хм… я стал одержим ее одержимостью. 
Она указала место раскопок. Уж не знаю, чем Вита руководствовалась в своей уверенности, то ли это интуитивные знания, то ли она что-то обнаружила в архивах, но для получения артефактов предполагаемых масштабов,  ее указания были удивительно точны. Да и сама местность изумительно символична в своем рельефе, антураже. Ну посудите сами: уютная долина с прекрасно вписывающимся в ландшафт озером и конусными курганами. И все это, самым естественным образом,  заключено меж дикими, заросшими сопками, а с восточной стороны открыто океану.
«Про океан, это он конечно загнул».
В общем-то, по приезду на озеро, увидев эти курганы, у меня не возникло никаких сомнений в правильности выбора места раскопок. Ведь с какими мыслями я начал работу: Вита обнаружила сенсационные следы, неизвестного до сих пор присутствия на Сахалине,  Индстской цивилизации. А конусы-курганы, это не что иное, как общепринятые для той эпохи, могилы жрецов, или места общих захоронений. Вот только, несколько смущала Виткина реакция на мои восторги по поводу предполагаемых находок. Уж больно спокойно она относилась к моим славословиям. У меня возникло такое ощущение, будто ее интересовал не сам процесс-действо, а конкретный результат в виде конкретного предмета. И окончательно в этой мысли я утвердился в момент, когда на восточном кургане, обнаружил  каменные ступени, ведущие от основания конуса к центральной части склона.   
На каждой ступени имелись цитаты из ведических текстов. Я не смог расшифровать их все, не хватило времени, но вот какое содержание несли некоторые из них: «Если ты подчинишься ложному эго и не станешь сражаться, ты выберешь  неверный путь. Согласно твоей собственной природе ты должен будешь принять участие в битве». Или вот: «… Любое усилие, влечет за собой какие- то недостатки. Но человеку не следует отказываться от деятельности, порожденной его природой, даже если эта деятельность полна изъянов». А вот что было на каменной глыбе, по моему разумению прикрывающей вход в полость конуса: «…как странно, что мы готовимся совершить великий грех; движимые желанием насладиться радостями царствования, мы полны решимости убить наших близких…»… Вы представляете, что сие означает для науки?!
- Еще один сюрприз… Нет, не сюрприз – нонсенс! Потрясающий факт - на двенадцати верхних ступенях, под текстами исполненными на санскрите, я обнаружил более ранние тексты!
- И?!- выдохнули мы одновременно.
- Что?- переспросил Улитин, обводя нас ополоумевшим взглядом. - Эти тексты были выполнены неизвестными письменами…
- Неизвестные кому, простите?- аккуратно уточнила Елена.
- Официальной науке… Ну, да, да! И я тоже, в какой то момент, засомневался в том, что обладаю истинным пониманием археологии языков. К тому же, идентификация эпохи нанесения этих письмен, дала результат, мягко говоря, не совсем вписывающийся в современное понимание истории нашей цивилизации… Все эти факты – было от чего закружиться голове! Да я, до сих пор впадаю в транс, при мысли о том, что я обнаружил! И в той ситуации, мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы не допустить ошибок и оплошностей в работе,  несущей перспективы Нобелевской премии. А для этого нужны были дополнительные знания, которые я мог бы получить только выехав с места раскопок. Я никого не предупреждал о своих планах, не предупредил и о своем отъезде в Южно-Сахалинск. Тем не менее, на автобусной станции, при выходе со сто пятнадцатого маршрута, я познакомился с товарищами Пятаковым и Фроловым.
 - Лихо она тебя сдала, - подвел я итог.
- Думаешь, все-таки она? – все еще сомневаясь, спросил Улитин.
- Ну а кто же еще? Все что нужно было от тебя, она получила. Далее решила действовать самостоятельно, а для того чтобы ты не мешал и заодно оправдывая свою деятельность в качестве  эфэсбэшного «агента под прикрытием», отдала тебя на растерзание конторе, на которую она (и это я понял только сейчас) как бы работала в течение последних лет. И кстати, какие -то странные вопросы задавали тебе чекисты, не в соответствии с археологическими приоритетами.
- Хотелось бы взглянуть, что же она получила от моей работы? – задумчиво произнес археолог, а я вдруг, уверенно осознал, что парень знает побольше, нежели то, чем пытается сейчас нас загрузить.
Подождем.
На столе главврача зазвонил телефон, прерывая мои размышления о взаимоотношениях государственной службы безопасности с, покойной ныне, Девятовой Викторией Павловной.
- По-моему наши оппоненты созрели, - поделилась Леночка, выслушав по телефону доклад дежурного санитара.
- Ну так надо общаться, - торопливо согласился Андрей, проявляя  обще назревший интерес.
- У-ух! - выдохнула Леночка, перед тем как отдать соответствующие распоряжения. - Мальчики, вы меня, раньше времени, уложите в мое же отделение!
Спустя несколько минут, в кабинет ввели парламентера от конкуриру-ющей группы.
Спокойное лицо, холодно-расчетливый взгляд и многозначительное молчание, приглашающее нас первыми начать диалог, несколько не вписывались в намерения проигрывающей стороны повиниться в содеянном.  И даже нелепая смирительная рубаха (санитары неукоснительно следовали инс¬трукциям главного врача), не мешала выдерживать паузу - вот она школа!
И Улитин! При появлении старшего товарища, моментально подвергся при¬ливу застенчивости. Однако! Это притом, что наличие в крови ста грамм девяностошестипроцентного спирта, предполагает иную реакцию!
- Валерий Михайлович, - первой не выдержала Леночка. - Вы что-то хотели сообщить, или я неправильно поняла дежурного? И почему вы один, без своего товарища?
- Развяжите, пожалуйста, рубаху, - мирно попросил контрразведчик.
Мы развязали.
- Интересно, Леночка, каким образом вы добиваетесь, преданности подчиненных? - поинтересовался он так, будто ответ означает решение давно назревших вопросов глобальной вербовки.
Но Мы-то, не какие-нибудь тупорылые менты, из постперестроечных фильмов, Мы - опера со стажем, и с такими (как сказал бы многостра¬дальный московский интеллигент) закидонами, в горотделе, встречаемся по сотне раз за день. Хотя в этот раз, Мы, с гнусненькой улыбочкой, повернулись к покрасневшей Леночке.
- Не слушай его, - так же многозначительно улыбаясь, глядя мне в глаза, сказала она. - А вы, больной, говорите по существу, обращаясь ко мне - Елена Владимировна. Надеюсь, я ясно выразила свою мысль?
- Ничего  я такого не имел в виду, - оправдался Валерий Михайлович. – И не больной я. А своего младшего товарища не взял с собой, лишь по той причине, что наш разговор предполагает определенной степени унижения пострадавшей сто¬роны, что для молодого человека будет являться антипедагогичным актом.
- Наш разговор, господин майор, - вмешался я, - не предполагал ни¬каких унижений, и если бы не ваши грязные намеки, можно сказать, начался до¬вольно таки конструктивно - мы ведь сняли с вас смирительную рубаху.
- Ну хорошо, - быстро согласился он. - Давайте попробуем так же конструктивно и продолжать. Первое, с чего бы я хотел начать - каким образом вы собираетесь скрывать наше местоположение?
- Нам хватит двух дней, чтобы всю историю сделать достоянием об-щественности. И поверьте, в этот процесс включатся не самые последние издания и общественно-политические программы, - жестко парировал Торо¬пов. - Вам, с вашим коллегой наверняка будет приятно, находясь здесь осознавать, что о ваших подвигах говорит весь мир.
- У-у-у, ребята! Неужели вы думаете, что меня смутят ваши прогно¬зы? Я-то человек служивый. И разбираться вам придется не со мной, а с организацией, интересы которой я, в данном случае, представляю... Да, а вы, Андрей, кстати, чьи интересы представляете, в данном случае?
Валерий Михайлович активно перехватывал инициативу, что, само со¬бой, не могло нравиться Андрею Петровичу. Размышляя над тем: что бы приложить в качестве альтернативы, он откровенно заерзал в больничном крес¬ле, а я, в очередной раз, восхитившись умению сотрудника ФСБ вести конструктивные переговоры, стал внимательно разглядывать носки своих полу стоптанных туфель.
- В данном случае, - наконец-то нашелся Торопов. - Я представляю личные интересы господина Улитина. На правах его друга.
- Угу, - задумчиво согласился контрразведчик. - Тогда вам, на пра¬вах друга, не мешало бы знать, что Сергей Николаевич, замешан, возмож¬но не по собственной воле, но замешан, в махинациях, отнюдь не укреп¬ляющих государственность и порядок. Существующий закон четко определяет и квалификацию и меру наказания за предполагаемые последствия от действий господина Улитина… Ну и ваших, как соучастника…
Дождавшись, когда журналист, так же как и я, начнет изучать носки своих туфель, Валерий Михайлович, повернулся в мою сторону. Я смело, с выражением беспросветной тупости, посмотрел ему в глаза.
Укоризненно покачав головой, тот вновь повернулся в сторону жур-налиста, но в момент, когда он собрался продолжить конструктивно вго¬нять нас в тупик, в моем кармане запиликал радиотелефон.
Я размышлял около трех секунд, а затем в сопровождении растерян¬ных взглядов своих товарищей, переставших дышать во время созерцания моего поступка, быстро достал его и протянул Валерию Михайловичу, вспоминая заодно об участковом, попробовавшем поговорить однажды по такому же телефончику.
Нисколько не смутившись, тот, вытянул выдвижную антенну, нажал кнопку и производственно-уста¬лым голосом ответил:
- Слушаю, Пятаков... Приветствую... Да нормально... Не один... Да-а, заехали тут с Серегой на адресок, - он окинул присутствующих мно-гозначительным взглядом. - Хорошо, - продолжил чуть позже, - в пять бу¬ду, - отключил телефон, посмотрел на часы и вновь принялся разглядывать наши застывшие ли¬ца.
Мы молчали.
Он то же, не проронив ни слова, стал набирать какой-то номер.
- Люба? Здравствуй дорогая,  Пятаков говорит... Подскажи, что у нас сегодня на материк есть... Четырнадцать тридцать, Владивосток? Нет, не подойдет... Восемнадцать десять, Ростов? Хорошо. Малыш, организуй два билетика... Нет не мы, имена сами впишут... Разберемся... А как же... Само собой... Спасибо дорогая. Ну, удачи!
- Валерий Михайлович!  Хотите кофе? - спросила Леночка,  как ни  в чем не бывало.
- Две ложки, без сахара, - отозвался Валерий Михайлович и, откинув¬шись на спинку стула, стал задумчиво разглядывать передвижения главно¬го врача.
- Я тоже хочу, - буркнул я, нарушая повисшую тишину.
Тишина продолжала висеть.
- Елена Владимировна, - сказал Пятаков, когда она, почти благого¬вейно, поставила на стол одну чашку ароматного напитка. - Я надеюсь, у вас найдется пара стандартных листочков.
- Конечно Валерий Михайлович, продолжала проявлять коммуникабельность Елена Владимировна.
Подойдя к полуразрушенному итальянскому шкафу, она жеманно отрыла створку и достала нераспечатанную пачку первосортной писчей бумаги.
- Берите, сколько хотите, Валерий Михайлович, - улыбаясь, предложила Елена Владимировна, кладя пачку на стол.
Усмехнувшись, Валерий Михайлович вытащил из пачки несколько лис¬тов и положил их перед москвичами.
- Но прежде чем вы отправитесь домой, - сказал он окончательно растерявшимся молодым людям. - Я хотел бы получить от вас объяснитель¬ные, с подробным описанием событий, участниками которых вам пришлось быть. А так же имена всех людей, с которыми приходилось общаться. Так же, прошу записать ваши адреса, телефоны, место работы.
- Скажите, а может и мне стоит что-нибудь написать? - ангельским голоском уточнила Леночка.
- Конечно малыш, - согласился контрразведчик. – Напиши в своем дневничке о том, как посадила в лужу, двух достаточно опытных, оператив-ников.
- Да. Еще, я обязательно упомяну о том, что ради любви можно пой¬ти на любой подвиг!
Торопов осуждающе фыркнул, а Улитин, просидевший все это время с опущенной головой, встряхнул волосами и, исподлобья взглянув на Пятако¬ва, тихо спросил:
- Валерий Михайлович, для чего вам наши отписки? Я ведь однажды уже пытался описать наиболее характерные моменты, в результате оказал¬ся в этом заведении. Мы все прекрасно понимаем, как звучит наша исто¬рия и...
- Одну секунду, - прервал его Пятаков. - Давайте начнем с того, что все наши разговоры, равно как и ваши объяснительные не станут причиной для всевозможных преследований и уж тем более каких-то дискреди¬тирующих публикаций. Все то, о чем вы нам сообщили в первую встречу, действительно имело не совсем реальный вид, а в связи с нашими первич¬ными задачами и вовсе выглядело попыткой сбить с толку расследование, которое ведет наша организация в отношении некоторых своих сотрудни¬ков. Поэтому, вы уж простите за адекватность мер. К тому же, помещая вас в лечебницу, мы исключили попытки достать вас, потенциальными преследователями.
Он покосился на Лену и, поморщившись, добавил:
- Личные чувства главврача не в счет.
- Да уж, - буркнул Торопов из вредности. - На нашем месте мог ока¬заться кто угодно.
- Ох уж эти друзья! - воскликнула Елена Владимировна  оскорблено. - Саша скажи ему, что бы заткнулся, иначе... Извините, - улыбнувшись Валерию Михайловичу, закончила она, заметив его нетерпеливые жесты, предлагающие заткнуться всем.
- Я, конечно, понимаю, что компания у вас тут собралась интересная. И поговорить вам, конечно, есть о чем. Но хочу напомнить о том, что вре¬мени у вас не так уж много, и мне нужны не отписки, как изволил выра¬зиться Сергей Николаевич, а подробное описание фактов, событий и людей, принимавших в них участие.
Улитин задумчиво хмыкнул.
- Послушайте, уважаемые, - продолжил Пятаков, по своему восприни¬мая реакцию археолога. - Вольно ли, невольно, но вы все стали свидете¬лями событий имеющих государственную важность. Уровень этой важности, и, кстати, секретности тоже, должно определить расследование, проводимое соответствующей организацией, и это отнюдь не ваш горотдел, Александр, и не ваш Андрей, департамент. Поэтому я вас и призываю оказать нам со¬действие для принятия объективных решений.
Валерий Михайлович с удовольствием приложился к кофе, а московс¬кие друзья, воодушевленные своей принадлежностью к осуществлению госу-дарственных задач, взялись за ручки и бумагу.
Удовлетворившись действиями москвичей, контрразведчик вопроси¬тельно взглянул на мое безучастное лицо.
- Елена Владимировна, - сказал он, глядя, как я, вальяжно устраиваюсь в кресле. - По-моему ваш друг очень сильно обиделся на то, что его ос¬тавили без кофе. Надеюсь других причин для саботажа нет? Или...
- Причина первая, - выдавил я.  - Я ведь тоже человек служивый, и у меня есть начальник, и писать всякие объяснительные я буду только пос¬ле его приказа. Что касается моего приобщения к событиям государствен¬ной важности, то они проистекали по случаю, и в момент происходящего расследования и выявлении местонахождения гражданина Улитина. И отож¬дествлять свои действия с вашими делами у меня нет никакого желания. Хотя меня очень беспокоит, что какой-то мудак принял решение сделать на моем острове захоронение ядерных отходов. Но вы ведь не это имели ввиду говоря о госважностях?
Пятаков промолчал. А Елена Владимировна принесла мне кофе.
- И еще, - продолжил я после первого глотка. - Захоронением ради-оактивных отходов (вероятно, и скорее всего со всего мира) пыталась заниматься коммерческая фир¬ма, которую курировали ваши сотрудники. С девизом о госважности, они организовали убедительную крышу комерсам, ограждая тех и от ментов, и от бандитов и от добросовестных чиновников всех категорий. Но вы ведь и не это имели ввиду, говоря о важных государственных делах?
- Боюсь, что эти вопросы я сейчас обсуждать просто не вправе, - ответил Пятаков.
- Ну естественно! - с чувством согласился я. - Вот давайте и не обсуждать...
- Да-а, - подвел итог Валерий Михайлович.  - Ну что ж, пожалуй мне все-таки придется пообщаться с вашим начальством.
- Ага, пообщайтесь, - снова согласился я.
- Послушайте, Александр. Я действительно не готов сейчас, гово¬рить о действиях наших сотрудников, и это не должно рассматриваться, как попытка скрыть деятельность цеха в целом.
- Да ну! Но вот проявляя лояльность к вашему цеху, могу сообщить следующее: пока вы тут только собираетесь чего-то расследовать, дру¬гая, не менее уважаемая организация, приобщила предметы вашего предполагаемого расследования к итогам своей деятельности.
- Давайте поподробнее.
- Поподробнее, опишет этот господин, - сказал я, тыкая в сторону, сидящего над чистым листом бумаги, Торопова.
Пятаков взглянул на Торопова.
- Андрей Петрович, если вы обдумываете, какую литературную форму придать вашим сообщениям, то это лишнее. Давайте просто факты, - прият¬ным баритоном предложил Пятаков, не проявлять журналисту никаких сом¬нений.
- Я обдумываю, как бы мне отблагодарить вашу организацию за бесплатный перелет до Ростова, - задумчиво ответил Андрей.
- Ну, не стоит. Тем более, бесплатность перелета, будет зависеть от степени важности сообщений.
- У нас все равно нет денег на самолет.
- Ничего, в случае необходимости, стоимость билетов вычтут из вашей зарплаты. К тому же, заметьте, я не вникаю - успел ли получить свой гонорар гражданин Улитин, интересы которого вы тут пытались представлять.
- Какой гонорар? - естественно удивился археолог, сквозь стекла очков, растерянно уставившись на контрразведчика.
- Да. Какой гонорар? - подыграл ему Торопов.
-Да бросьте, Сергей Николаевич. Трудно представить, что фирма, по зову которой вы тут трудились, использовала вас бесплатно.
- Скажите, а эти черноморские санатории КГБ-ФСБ, все еще сущест¬вуют? - вновь заговорил Торопов, пытаясь вывести свои отношения с гос¬безопасностью на уровень новых традиций.
- Существуют. Но вам хватит и бесплатного перелета. Пишите.
Окончательно убедившись, что для уровня новых традиций, предлага¬емых усилий не совсем достаточно, Торопов, склонился над листом бумаги и, активно проявляя свои профессиональные качества, стал сотрудничать за бесплатный перелет.
Удовлетворенно прихлебывая кофе, Валерий Михайлович, вновь пере¬вел свое внимание на меня.
- Александр Сергеевич, - произнес он после того, как с минуту по-созерцал мою невозмутимую физиономию.
Я примерно представляю, какие чувства обычно испытывает человек, глядя на меня в такие мгновения.
- Александр Сергеевич, пожалуй я не буду вас ни в чем переубеж¬дать. Но вот относительно мудаков и патриотов... Наша атомная цивили¬зация, в конце концов, столкнулась с проблемой реализации отходов ядерного производства. Многие государства отказались от решения проб¬лемы утилизации. Им проще и удобнее заплатить за вывоз в другое место.
В нашем случае, коммерческая фирма, или если будет удобно - сооб-щество, используя новейшие технологии, берется за утилизацию и перера¬ботку радиоактивных материалов. Пытаясь решить тем самым две задачи: получение прибыли за утилизацию и получение прибыли с продажи перера¬ботанного урана и плутония - по сути являющихся тем самым ядерным топливом. Зная расценки за подобные работы на мировом рынке, можно представить, какие прибыли планировалось иметь.
И все бы хорошо, если бы соблюдались (помимо уплаты налогов) ин-тересы государства, а не какого-то отдельного сообщества. Уран, плутоний - стра-тегическое сырье. Сырье, на тридцать процентов, а в будущем на все девяносто, формирующее энергетический рынок. И ввиду того, что госу¬дарству не может нравиться подобный расклад, оно, путем нашего рассле¬дования, пытается понять, каким образом были допущены подобные прояв¬ления.
- Ух ты, - сказал я, не меняя выражения лица.
- Да, - согласился Валерий Михайлович.
- Остается неясным, каким образом это сообщество собиралось ос¬тавлять в тайне свою деятельность. Ведь подобные вещи очень трудно скрывать, - отозвалась Елена Владимировна, очевидно проникшись услышан¬ным.
- Малыш, неясными остаются очень много вопросов. Однако в нашем разговоре, я позволю себе не определять их. Но вот то, что касается Сергей Николаича Улитина, его деятельности и деятельности его курато¬ров, я бы обсудил с удовольствием.
Он принял от Торопова исписанную бумагу и принялся внимательно изучать содержимое откровений, не поместившихся, как предполагалось, на единственном листочке.
- Хм, - сказал он через пять минут. - Впечатляет. Андрей Петрович, а вы уверены, что человек, с которым вам пришлось активно общаться в той зоне - представитель Министерства обороны?
- А разве в этой жизни, можно в чем-то быть уверенным?
- Вот вы пишете, что он представитель военной разведки - майор Шубин Евгений Игоревич.
- Ты об этом написал? - возмутился я.
Торопов пожал плечами.
- Что наша многоуважаемая и легендарная военная разведка, дейс¬твия свои планировала на основании полученных снимков с американских спутников...
- А что здесь странного? - наивно поинтересовался Торопов.
- Странно то, - назидательно проговорил Пятаков, - что Министерство Обороны, - являясь самым неповоротливым организмом среди силовых струк¬тур - среагировало мгновенно! Странно то, что не допущено утечки ин¬формации и не сработал ни один из наших информаторов! И, наконец - странно, что названный вами майор, откровенно рассказывая вам обо всем,  поступил не в соответствии с принципами ГРУ и не  избавился  от свидетелей своих откровений.
- Он хотел, но мы его уговорили, - сказал я.
- Наверное его теперь разжалуют, - предположил Андрей.               
Многозначительно усмехнувшись,  Пятаков  взглянул  на  улитинское творение.
- Хорошо, - подвел он итоги. - Но свои выводы можно было и не опи-сывать... Думаю, что наши специалисты, на основании ваших показаний смогут объективно оценить сложившуюся ситуацию, - он посмотрел на часы.
- Елена Владимировна, распорядитесь, пожалуйста, чтобы привели моего помощника и принесли нашу одежду.
Пока Леночка передавала соответствующие распоряжения, Пятаков, вернув себе улыбку старшего товарища, обратился ко всем присутствующим:
- Хочу еще раз напомнить, нигде и ни при каких обстоятельствах не упоминать предмет наших разговоров. Это же в ваших интересах...
- Отчеканено каждое слово, - буркнул я. - Интересно сколько раз вам приходилось говорить эту фразу? Сергей Николаевич, что же вы там интересно, за выводы сделали?
-... вы надеюсь, понимаете, что любое упоминание об, имевших мес¬то, происшествиях, может не понравиться, прежде всего, вашим друзьям из военной разведки. Что касается вас - Сергей Николаевич, - обратился он к Улитину, замечая его готовность возразить. - Вы можете опубликовать свои научные труды, лет через пятьдесят, или попробовать себя в науч¬ной фантастике.
- Как здорово, - все еще не успокоился я.
- Ну а вам, Елена Владимировна, - обратился он к Леночке, задумчи¬во теперь глядящей в зарешеченное окно. - Чего только не приходилось слышать в этих стенах!
Конечно, эта фраза, еще не давала гарантий о том, что моей женщине в будущем не будут задавать неудобных вопросов, но я, честно говоря, после слов Пятакова, внутренне, облегченно выдохнул. 
В дверь постучали, и на пороге, держа в руках английские твидовые костюмы, объявился капитан Фролов. - Меня, между прочим, всунули в ка¬меру Клеопатры, - заявил он, ошалелыми глазами разглядывая нашу компа¬нию, мирно сосуществующую в прокуренном, пропахшем кофе и французской косметикой, кабинете.
- У нас не камеры, а палаты,  возразила Елена Владимировна, делая вид, что озабочена застрявшими оконными жалюзи.
- И мне, между прочим, пришлось все это время, быть каким-то там Цезарем.
- Это что,  новые психотерапевтические методы? - с укоризной спросил Пятаков.
- Чистая случайность, - возразила Леночка, с трудом подавляя хмельную улыбку. - К тому же ваш подчиненный теперь не выглядит человеком, обеспокоенным снижением критики и прочими штучками, влияющими на развитие психологических комплексов.
- Да я...!
- Стоп, - скомандовал старший товарищ. - Нам пора собираться.
Да, нам пора было собираться. И все как-то одновременно, с облегчением обратили внимание на эту почти астрономическую особенность. Все, за исключе-нием Фролова, сопровождающего наши суетливые сборы, пикантными расска-зами из жизни цезарей.
- Серега, - сказал Пятаков, усаживая того за руль "Тойоты". - Мы ведь теперь хорошо знакомы с Еленой Владимировной, и ты в любое время можешь прийти к ней в гости...
- К Клеопатре, - уточнил я грубо, располагаясь рядом с Леночкой на заднем сидении.
- Хм, - многозначительно произнес  Валерий  Михайлович.
И  мельком взглянув на потемневшее небо, добавил:
- Дождик на дорогу это к удаче. Заедете за билетами, проводишь москвичей (это Фролову) и в контору. Ну, счастливо долететь (это Ули¬тину с Тороповым). Надеюсь, не забудете о том, о чем мы говорили (это всем нам).
- Конечно не забудем, - пообещал я закрывшимся дверям.

                23.

Мы без приключений добрались до аэропорта, в сопровождении витаю-щего в своих воспоминаниях контрразведчика.
Исполнив свою миссию, тот без слез и как-то торопясь, пожелал нам массу всего наилучшего и с выражением глаз, предполагающим происходя¬щие в душе переоценки ценностей, не торопясь, повел свой автомобиль в сторону города.
- А ведь он должен был проводить нас до самолета, - глядя в след, уныло отъезжающему автомобилю, сказал Торопов.
- Просто ты не успел познакомиться с Клео, - беря нас под руки, объяснила Леночка.
- Я тебе как-нибудь напишу, в чем там секрет, - пообещал я Андрею.
- Не-ет, ты лучше думай обо мне! - воскликнула Леночка и теснее прижалась к моему плечу.
А я, вдыхая свежесть дождя, принесенного настоящим морским вет¬ром, наконец-то, впервые за последнюю пару недель, почувствовал внут¬реннее умиротворение. От того, наверное, что все так хорошо закончи¬лось. Или оттого, что последняя ночь принесла избавление от гормонов, являющихся причиной необъяснимых беспокойств. Или оттого, что в кар¬мане лежит чек на полмиллиарда каких-то единиц.
- Да-а, хорошо! - выдохнул я, открывая глаза. - У тебя случайно нет знакомых, хорошо знающих японский?
- Решил изучить японский язык?... Пойдем, милый, зайдем в здание, пока эта стихия не испортила тебе настроение, - шепнула Леночка, увле¬кая меня за заторопившимися вдруг москвичами.
Ветер ощутимо усиливался, что вероятнее всего и было причиной, задержки ростовского рейса.
- Ну что ж, переждете и эту пару часов, - сказала Леночка, заметив унылые лица, страждущих побыстрее покинуть Сахалин, гостей из столицы.
Мы поднялись на второй этаж, где в ожидании самолета, у коммер¬ческих киосков, уже во всю расслаблялись пассажиры попутного рейса. И пока Торопов, зачитываясь заголовками свежих газет, удовлетворял свое профессиональное любопытство, а Улитин, разглядывая обложки книг, ана¬лизировал коньюктуру рынка научно-фантастической литературы, я, в силу своей привычки, стал изучать лица и повадки присутствующего в зале ожидания народа. И!
Вот так встреча!
А говорят эфэсбэшные опера - самые оперативные опера в мире! А здесь, в Южно-Сахалинском аэропорту, человек, ну очень сильно, интересо¬вавший наших англо-твидовых друзей, - господин Шубин собственной персо¬ной! Как человек - во всем цивильном! С бритым подбородком, и без ав¬томатов, очков, перчаток, косынок и в начищенных до блеска туфлях!
Здравствуйте товарищ майор!
В долю секунды, преодолев разделяющее нас расстояние, я крюком в челюсть, заставил дружески ухмыляющегося супермена рухнуть на бетонный пол зала ожидания.
Болтающиеся неподалеку сержанты из патрульно-постовой службы, ме¬шая мне закрепить достигнутый успех, и по долгу службы, нейтрализуя откровенно хулиганствующий элемент, повисли на моих плечах.
- А ну-ка, предъявите документы! - фальцетом требовал старший, бе-зуспешно пытаясь преодолеть мое сопротивление.
- Сержант прекратите валять дурака! - громко заявил Шубин поднимаясь с  пола  и  отряхивая  измазанный костюм.  - Говорю же,  придурки, хва-атит!
От столь неожиданного заявления, второй пэпээсник даже перестал пытаться попасть по мне своей дубинкой.
- И ваши документы тоже! - справедливо потребовал он у Шубина, засвидетельствовать свою личность.
- Сержант, ты идиот! - строго проговорил тот. - Вот он, капитан милиции Кравцов, а я майор Ветров! - он достал какое-то удостоверение и стал тыкать им в лица растерявшихся сержантов. - Все что вы здесь ви¬дели - это наши окопные штучки-дрючки, так сказать ментовское приветс¬твие. Правда, капитан?
Я согласно кивнул, тогда он, неуловимым движением, воткнул свой кулак мне в живот, да так, что в глазах все побелело, а я сложился по¬полам.
- Ну-ка вы! Боевые друзья! - вновь взвизгнул старший, поддерживая меня, чтоб не упал. - Идите вон в лесонасаждение и радуйтесь там сами по себе. А тут пассажиропоток смущается от ваших окопных штучек.
- Да, действительно, хватит, - сдался я, опираясь на протянутую Евгением Игоревичем руку.
- Еще раз полезешь драться, сломаю позвоночник, - шепнул он мне в ухо, улыбаясь.
- Жаль, что я не пристрелил тебя в лесу, - так же улыбаясь, отве¬тил я.
Между тем, моя компания, вплотную приблизившись к месту жаркой встречи двух старых приятелей, попыталась оградить нас от недоуменных взглядов пассажиров, ожидающих посадку на самолет.
- Все в порядке,  начала оправдываться Леночка перед сержантами, рассылая им милые улыбки. - Я врач-психиатр. Ваш капитан, после пере¬житого интенсивного стресса, находится под моим наблюдением.
Трудно сказать, что окончательно предопределило действия сержан¬тов, то ли ударение на словах - ваш капитан, то ли появление в этой ситуации нужного специалиста-доктора, но они еще раз недоверчиво взглянув на нас, отправились по своим патрульным делам.
- Эти мужчины, имеют поразительное свойство: они чаще приносят несчастья своим дамам, чем удовольствия, - улыбаясь Елене Владимировне, заявил Шубин и заметив, что я окончательно пришел в себя, выпустил мою руку. - Шубин Евгений Игоревич, - представился он для несведущих.
Улитин скромно промолчал, а Леночка, вздохнув, нежно взяла меня под руку и ответила  Евгению Игоревичу взглядом, так, чтобы он в полной мере осознал свою неправоту относительно упомянутых несчастий и удовольствий.
- Насколько я понял, вы доктор? Вероятно, поэтому и не забываете о "Клятве Гиппократа", - оправдываясь, настаивал Шубин.
Леночка вызывающе молчала, а ее взгляд теперь выражал готовность припомнить вышеуказанную клятву и действия, в связи с ее применением по отношению к новому знакомому.
- Однако, - сдался Шубин, глазами обводя наши неуютные физиономии. - У меня час до регистрации, и здесь есть шикарная забегаловка. Могу я вас угостить, коньяком и бифштексами?...или чебуреками?...что там у них?
- Можешь, - ответил я за всех, вспоминая о том, что кроме валидола и спирта в желудке с утра ничего не пребывало. - Тем более, у нас тоже до регистрации час.
Всей компанией мы побрели за Шубиным в его забегаловку и располо-жившись за одним из столиков, стали молча, без всякого эмоционального сопереживания, наблюдать за приготовлениями к угощению.
- Извините, посуда у них только пластиковая, - сконфузившись, словно перед высоким дворянским собранием, стал оправдываться он, не оставляя места своим суперменовским проявлениям.
- Да ладно тебе, не такое переживали, - поддержал я его, помогая расставить бифштексы и салаты перед приглашенными, все еще безучастно восседающими на своих местах.
- Значит его искали на Лебяжьем? - кивнул в сторону Улитина майор, мастерски вскрывая бутылку.
- Его родимого, - подтвердил Торопов.
- Ох и намучили они меня, - пожаловался Евгений Игоревич, Сергею Николаевичу, не менее мастерски разливая по пластиковым стаканчикам.
- Да-а,- согласился с ним Улитин, протирая очки бумажной салфеткой. - Зверюги еще те.
- Ну, за счастливую встречу, что ли?
- Это ладно, - выпивая, сказал Андрей. - Я все понимаю, спецзадания всякие и прочие дела. Но вы ведь, Евгений Игоревич, получили все, что хотели и по идее, давно, с очередным званием, должны были находиться дома на печке. Это что ж такое, задержало офицера спецподразделения на дальневосточном острове?
Смакуя молдавский коньяк, Шубин загадочно улыбнулся.
- Все, да не все, - наконец признался он. - Я выполнил официальную часть своего задания. Ну а остался здесь, исключительно в силу собс¬твенной любознательности. И случайно встретив вас, понял, что остался не зря....
- После знакомства с вами, я, например, перестал верить в случай¬ности, - буркнул я.
- Серега, этот тип из ГРУ,- предупредительно сообщил Андрей. - Особенно не расслабляйся!
- Да, - подтвердил я. - Еще ты должен знать, перед тем как прикон¬чить человека, он обязательно рассказывает жертве роковую судьбу разведчика. Кстати, где Ирина?
- Как с вами интересно, мальчики! - воскликнула Леночка восхищен¬но. - И кто такая, эта Ирина?
- Старший следователь из нашей конторы, - стараясь подчеркнуть официальность наших с Ириной Николаевной отношений, ответил я.
- С ней все в порядке. Она в Корсакове, в военном госпитале.
- Угу... И все-таки, странно даже, как это вы, Евгений Игоревич, при своей-то занятости, все еще находитесь на острове? И встречаемся мы с вами, почему-то перед отлетом самолета в Ростов, хотя, как я по¬нимаю, уместнее было бы вас видеть в аэропорту перед посадкой на мос¬ковский рейс. Удивительно. Ведь люди вашего профиля наверняка проходят службу в окрестностях столицы.
- Дорогой Шура, люди нашего профиля сейчас проходят службу в ок-рестностях Эльбруса... Но это не важно...
- Отчего же? Очень даже было бы интересно узнать вашу должность, господин майор. Это какой же важности должно было быть дело, если столь серьезного специалиста, оторвали от приэльбрусского коллектива.
- ...Важно то, что судьбе было угодно...
- Сань, ты смотри, он еще и в судьбу верит!
- ...собрать всех соприкоснувшихся с...,- Шубин на минуту задумал¬ся. Пытаясь подобрать слова, чтобы выразить суть явления, порадовавше¬го нас своим прикосновением, он уставился в глубину своего стакана. - Знаете, ведь я достаточно часто был свидетелем аномальных явлений и ...
- Кстати рядом с нами присутствует замечательный специалист по аномалиям, - вновь перебил Евгения Игоревича Торопов.
- Да-а,- подтвердила Леночка.
- Хм. А я все ломаю голову, стоит ли выплескивать на даму наши откровения.
- Выплескивайте, не стесняйтесь. Образ моей деятельности, предполагает всевозможные неожиданности, а опыт работы не позволяет бухаться в обморок, если эти всевозможности исходят от людей.
- Ну хорошо, - сказал Шубин, заполняя стаканчики коньяком.
- Для того чтобы всем было понятно, - на выдохе произнес Торопов, заполняя паузу своей никчемной осведомленностью. - Товарищ майор, в ходе боевых действий, при активной поддержке авиации, проявляя незау¬рядные способности, сумел раздобыть то, чему Витка посвятила всю жизнь, а ты Серега едва не затерялся в сахалинском дурдоме. Но видать, Евгений Игоричу не совсем понятно, чего такого он сумел отвоевать у твоих бывших коллег и поэтому он решил слегка пооткровенничать.
Улитин снял очки и близоруко уставившись на Шубина, пытаясь справиться с волнением, тщательно, салфеткой, вновь стал протирать их треснувшие  стекла.          
- Мальчики! - в конце концов, не выдержав, воскликнула Лена. - Это становится уже не оригинальным. Разве можно быть такими нудными? Я по-нимаю, у вас там какие-то проблемы возникали, но это же не значит, что нельзя дать человеку высказаться. Шутки шутками, но мне действительно интересно послушать людей сталкивавшихся с разного рода паранармальны¬ми явлениями.
Поерзав на стуле, подавшись вперед всем телом, Улитин одним махом осушил свой стаканчик.
- Еще два дня назад, вы Елена Владимировна, таких людей с удо-вольствием оформляли в свою лечебницу, - буркнул он, переходя к бифш¬тексу.
- Ой! Ну ладно! Я ведь, Сергей Николаевич, не общество от вас оберегала, как это принято в наших заведениях, а вас, от общества. К тому же тут оказывается, та-акие страсти разворачиваются - спецслужбы всякие, спецагенты всевозможные, инопланетяне голову морочат и парал¬лельные миры пересекаются! И все это разнообразие на тихом, забытом острове. Я бы конечно, в другой ситуации, позвала свою профессиональ¬ную совесть, чтобы обсудить непонятные моментики, но вот Евгений Иго¬ревич, обнаружил-таки нечто, позволяющее эту самую совесть, во время нашего общения, не проявлять. Правда, товарищ майор?
Сузив глазки, она искоса взглянула на Шубина.
- Да уж, - скромно согласился Евгений Игоревич с желанием Елены Владимировны, не проявлять свою профессиональную совесть. - Нашел. Металлический шар, размером с футбольный мяч золотого цвета, по сфере разбитый на несимметричные сектора.
- Да! Это должен был быть шар! - с чувством воскликнул Улитин, нервно протирая очки. - Я знал!
- Ну и что? - вполне естественно поинтересовалась Леночка.
- Понимаете, - горячо заговорил археолог. - Мне же удалось про¬честь надписи и в нижней части камня-ворот! В них косвенно упоминалась сила сферы. Но к сожалению, семантическая разница и отсутствие времени на понимание сути, не позволили однозначно  сделать  вывод о том,  что упоминаемый предмет - это самый настоящий шар.
- Ну и что? - повторил я вопрос Леночки. - Есть масса способов оп¬ределить время изготовления этого шара. Удовлетвориться оттого, что он изготовлен в годах, предположим, сороковых нашего века, и порадоваться за свои профессиональные способности. Но зачем из-за этой находки создавать истерику? И при чем здесь паранормальные явления, если толпа ряженых психов бегает по тайге и пытается прикончить все, что попадается на глаза? Еще одна толпа, на (обязательно) черных джипах, пытаясь убедить всех в собственной значимости, строит из себя суперсекретную организа¬цию вселенского масштаба, третья - так вообще прилетает на вертолете и тоже мочит всех подряд, а заодно еще одну толпу, и лишь за то, что та пытается, доступными способами, отстоять свой коммерческий интерес.
- Александр, ты не понимаешь, - горячился Улитин, - описания этого шара были исполнены на Санскрите, а он использовался задолго до появ¬ления в природе китайской письменности. И еще! В древнем Египте, существовала легенда, о том,  что в одной из пирамид, заложен золотой шар, несущий информацию об основах мироздания! Ведь получается, что эти шары (их, быть может, десятки, или даже сотни!), оставлены на Земле, для того, чтобы человечество…   
- Даже странно, Александр Сергеевич, как это вы, с приличным ста¬жем оперативной работы, позволяете себе так упрощать проблему. А как же ваша ментовская интуиция, оперативная логика?
Это наш супермен, попытался оскорбить мои основные версии, а заодно остановить археолога, пытавшегося втянуть нас в дискуссию о россыпях легендарных шаров.
- А я не упрощаю, - ответил я, прожевывая огромный кусок бифштекса. - Я, знаете ли – материалист, и всего лишь даю об¬щую картину трезвого наблюдателя. К тому же я не исключаю того, что вы, своими сказочками, пытаетесь скрыть основную цель своего присутс¬твия на острове.
- Шура, а как же динозавры и физические явления, противоречащие известным законам природы? - с чувством проговорил Шубин. - Твои выс-казывания были бы понятны, если бы ты не присутствовали в том месте, вместе с нами. Но ты же был рядом со мной, Андреем!
- И то, что я там видел, отнюдь не укрепляет мои мысли о законнос¬ти, или, если угодно, нормальности происходящего. К тому же, еще не ясно, какую роль сыграли твои красные таб¬леточки. Алкоголикам, например, в период интенсивного запоя, зеленые человечки мерещатся, или тараканы с мухами. Впрочем, о чем мы говорим? Женя, ты знаешь, что эти господа, дали чекистам ориентировку на тебя? Сдали тебя, с потрохами.
- Да-а?
- У нас не было выбора, - поспешил оправдаться Торопов.
- Так что, не исключено, придется вашим конторам ведать друг другу разные всевозможности, с упоминанием роковых судеб своих сотрудников.
- Ничего переживем, - самоуверенно заявил Шубин. - А что значит, не было выбора?
- Ну-у...
- Мальчики, вы опять отвлекаетесь! - подсказала Леночка. - Евгений Игоревич, не обращайте внимания, продолжайте.
- Да... Дайте-ка сосредоточиться, - попросил он,  вновь разливая коньяк.
- Я считаю, что предмет, о котором мы тут так много говорим не что иное как послание чужой цивилизации и имеет внеземное происхождение, - выдохнул он вместе с алкогольными парами.
- Ага, - согласился я, закусывая бифштексом и с раздражением заме¬чая заинтересованные взгляды остальных членов нашей компании.
- В своей жизни, я действительно часто сталкивался с явлениями, не имеющими общепринятого объяснения. И поверьте, многие из них носили характер психотронного воздействия.
- Ам сори? - баламутил я, играя роль исключительного идиота.
- Это нужно объяснять? - откровенно удивился майор.
- А почему бы и нет? - поддержал меня Андрей. - Вот я, например, мало себе представляю, что такое характер психотронного воздейс¬твия.
- Вы что серьезно? - продолжал  удивляться Шубин.
- Что вы так удивляетесь,  вступился за нас Улитин. - Может для майора спецназа, обсуждение психотронных воздействий на человека и является ес-тественным занятием, но здесь, в основном, собрались люди далекие от армейской службы.
- А-а. Ну ладно, - согласился Шубин. - В определенных "армейских" кругах прорабатывается гипотеза, о существовании спинорных, торсионных и лептоновых полей. Из этой гипотезы вытекает, что существование пси¬хической энергии основано на полях кручения пространства-времени. Поля эти, имеют огромную скорость распространения в виде высокочастотных колебаний и способны хранить информацию абсолютно обо всем  в течение весьма длительного времени.
- Ну и что? - настало время Улитина.
- Этот шар, не что иное, как высокотехнологичный преобразователь этих колебаний.
Теперь, после этих объяснений, все мы, конечно, понимающе закивали головами.
Ну а мне, все-таки, было не по душе то, о чем говорил Шубин. У меня присутствовало свое, особенное мнение по поводу происходивших на Лебяжьем явлений. Но. Ведь сейчас, мысли Шубина вполне созвучны с предположениями Улитина. И делясь своими выводами  в открытую, прекрасно при этом понимая, что выводы эти по сути не противоречат улитинским, он абсолютно не боится конкуренции. Что это? Осознание собственной силы? Желание романтически настроенного офицера спецслужб поделится радостью первооткрывателя?  Или необъективное восприятие реальности?   
- Лен,  - склонившись к ее уху,  тихонько, спросил я. - Как думаешь, подобные проявления бывают результатом контузии?
Она никак не отреагировала, продолжая внимательно слушать заворо¬ты про какие-то предметы, имеющие как бы внеземное происхождение. И Шубин, не встречая отпора со стороны человека призванного профессио¬нально изобличать подобные завороты, воодушевлено парил над восприя¬тием захмелевших людей, не забывая при этом подливать всем коньяк.
- Шар этот пролежал в земле неизвестное количество лет, веков, не знаю - может тысячи, или даже миллионы лет. И все это время накапливал информацию о человечестве, о цивилизации. И вот настало время, что-то его активизировало. Возможно он запрограммирован на этот год. Возможно прошла реакция на увеличение радиоактивного фона, вероятно в тех кон¬тейнерах (помнишь их Александр?) что-то было. Во всяком случае, наши специалисты могли бы разобраться...
- Если  бы  вы  были знакомы  с Викторией Павловной Чистяковой... - прервал его Улитин срывающимся голосом.
- Он знаком с нею, - уточнил Андрей, давая археологу, время спра¬вится со своими эмоциями. - И даже мог ее спасти... вернее хотел... но не успел.
- Да-а, - вздохнул Улитин, подавляя горечь в голосе. - Она была талантливейшим аналитиком, и фанатом, способным ради своей цели пожерт-вовать жизнью.
"Это уж точно, и не только своей." - подметил я, замечая как това¬рищ майор, лихорадочно, пытается увязать последние слова Сергей Нико¬лаича со своими предположениями.
- Благодаря своим способностям, интуиции и таланту, по текстам древних ле¬генд, она еще десять лет назад, смогла определить неземную сущность обсуждаемых явлений... Впрочем, даже если мы, извините, несколько и преувеличиваем возможности неземного происхождения шара и всех этих проявлений… Представляете, что значит обнаружить на Сахалине документы исполненные на Санскрите!?  Камни-документы, да они сами по себе сенсация! Это же переворот общепринятых понятий о развитии нашей цивилизации!
- Да, - согласился я. - Но как-то уж слишком своеобразно, некоторые хотели воспользоваться этой сенсацией. Не по понятиям… нашей цивилизации.
- К сожалению не всякий человек способен бороться со своими пороками, - тихим голосом оправдался  Улитин, опуская глаза.
- Здорово! - восхитился я. - Стану адвокатом, обязательно буду использовать эту формулировку. Кстати, камешек не плохо бы было вернуть в музей, а то как-то неудобно будет перед корсаковцами.
- Увы, теперь его судьба, не в компетенции науки.
-  И слава Богу! - сказал я, замечая заинтересованный взгляд Шубина.
Наверняка, просчитал уже, в чьей компетенции теперь инструкция по применению того самого предмета.
- Ну мальчики! - прервала нас Лена. - Дайте, наконец, закончить Евгению Игоревичу!
- Ну вот… вспомните хотя бы то же оружие, которое попадало нам в руки в виде трофеев. Вполне реальные, действующие автоматы, со следами работы ме-ханизмов и ножи, испещренные естественными царапинами, - продолжил Шу-бин, по-своему воспринимая ностальгическое отступление Улитина и мои последующие пикировки. - Получается, что все прочее само поглощалось, растворялось и распада¬лось в пространстве, а оружие и папиросы, клыки динозавров и медаль камикадзе оста¬лись. Почему? А потому, что все эти вещи попали в руки человека и те¬перь являлись предметами контакта.
- Вы, Евгений Игоревич, несомненно, являетесь прекрасным профессион-алом-бойцом, - со скромностью, свойственной восходящим звездам телевидения, заметил Торопов.  - Но ваши фантазии, по эмоциональному окрасу, мало чем отличаются от моих ранее озвученных предположений.
- Полный бред, - проще высказался я.
- И куда интересно вы дели этот шар? - поинтересовался журналист.
Шубин демонстративно повернулся в сторону Елены Владимировны.
- Да? - мгновенно отреагировала она на его перемещение, подозри¬тельно серьезно воспринимая сообщения контуженного (наверняка) майора.
- Лена! - позвал я, надеясь на отрезвляющее воздействие моего восклицания. - Елена Владимировна!
- Но почему же для контакта выбраны такие агрессивные и такие кровожадные образы? - не отрезвлялась Леночка. - Что-то не укладывается в вашу теорию о послании высокоразвитой цивилизации.
- Эй! О каких на хрен цивилизациях вы тут болтаете, - не выдержал я. - К нам в корсаковский район, экспедицию психиатров срочно посы¬лать надо, с самыми современными лекарствами!
- Вот вам типичный случай отсутствия знаний, объективного анализа и псевдонаучного восприятия проблемы, - объяснил присутствующим суть явления Шубин.
- А вы, стало быть, мыслите исключительно научными категориями? - поинтересовался скромный доктор наук, после очередного коньяка.
- Действительно странное сочетание с армейским званием майора, - поддержал я Улитина.
- Так куда вы говорите, дели, этот золотой шар? – настаивал Торопов.
Не обратив внимания на наши выпады, Шубин продолжил общение с Еленой Владимировной:
- Елена Владимировна, наверняка, вы должны знать о философском по-нятии сверхсознания…
- Еще бы!- ухмыльнулась она.
-…о сознании общности людей, нации или цивилизации? В определенной степени, это и есть энергетическая субстанция, несущая в себе огромную массу информации. Эту информацию, при высоком уровне знаний, можно черпать из спинорных, лептоновых и торсионных полей нашей плане¬ты. Что же касается образов? Скорее всего, мы имеем дело с совершенным механизмом-зондом, однозначно воспринимающим преобладающую в торсион¬ном поле информацию и способным на структурное изменение материи. Для более понятной связи с контактируемой стороной, этот высокотехнологич¬ный механизм, создает понятные образы, символы, предметы. Чего же удивляться тому, что в той зоне мы сталкивались то с кровожадными жи¬вотными, то с толпой разъяренных самураев, то с сумасшедшими камикадзе и казаками.
- Вы так свободно оперируете философскими понятиями, при этом связывая их с какими-то торсионными полями... Пожалуй, я не смог вас правильно оценить, - задумчиво произнес Торопов спустя пять минут все¬общего молчания. - Извините Евгений Игоревич, - добавил он с сарказ¬мом, - но мне больше по душе версии Александра Сергеевича про утечку психотропных веществ, или испытания нового биологического оружия...
- Да, и как насчет экспедиции психиатров? - уточнил я.
- Для того чтобы мы больше не возвращались к этому... Мое предпо-ложение - всего лишь гипотеза, основанная на некоторых знаниях, наблю¬дениях и анализе. К тому же, она не противоречит ни древней китайской легенде об островах вечной жизни, ни тексту Апокалипсиса...
- Это все от тех красных таблеток.
- ...Что же касается происхождения шара, его возможностей и вооб¬ще истинной природы вещей - здесь конечно, могли бы разобраться ученые и аналитики из нашего департамента и...
- Одну секундочку, - вспыхнул Улитин. - Товарищ майор, что означа¬ет -  могли бы.
- Это означает то, что в случае если бы я до конца выполнил пору¬ченное мне задание, нашим ученым было бы, над чем поработать.
- Куда ты дел шар?! - зло процедил Торопов.
- Его, наверное, теперь никто не найдет, - заявил Шубин, загадочно ухмыляясь.
- Стоп! - поспешно воскликнул я, своей оперсуперинтуицией, пред-чувствуя перерастание размеренного общения умных людей в базарные вык¬рики типа: "...вы не должны были этого делать!","...это ты вино¬ват!","...а вы первые начали", "и ваще вы все козлы!".
- Сань! Так ты посмотри, что он натворил! - горячился Торопов, подтверждая мои предчувствия.
- Я всего лишь поступил в соответствии со своей совестью, - не ус¬тупал Шубин, все также ухмыляясь. - Владея этим шаром, можно завладеть знаниями, имеющими огромный потенциал. Я не уверен, что люди сейчас го¬товы использовать этот потенциал не во вред себе.
- Ваша совесть позволяет нашу цивилизацию лишать, быть может, са¬мого главного звена в понимании ее развития?! - возмутился археолог.
- Ух ты! - восхитился Шубин, не пряча ухмылки. - Интересно, а что позволила бы ваша совесть, попади этот предмет в ваши руки?
- Ну как же? Этот шар является достоянием всего человечества...
- Конечно. Вы уважаемый, случайно не в связи с этими мировоззрениями, познакомились с Еленой Владимировной?
Сергей Николаевич скромно промолчал, а я, пользуясь моментом, по-пытался подвести итог:
- Как будто взрослые, умные люди, а готовы верить на слово сот¬руднику спецслужбы. Майору. Но даже если он не врет (а я почему-то уверен, что он врет), перевоспитывать его сейчас, далеко не простое занятие...
- Внимание, - не стала мне противоречить диспетчер аэропорта. - У стойки номер один, начинается регистрация и посадка пассажиров рейса Южно-Сахалинск - Ростов-на-Дону.
- Ну вот, наверное,  вам будет, о чем разговаривать все эти шестнад¬цать часов, - предположил я, созерцая засуетившихся вдруг гостей остро¬ва Сахалин.
- Евгений Игоревич, расскажите, как выглядело место, в котором вы нашли шар? – уже на ходу, спрашивал Улитин.
- Ну, вы конечно,  помните сопки рядом со стройкой, - торопливо объяснял Шубин. – К сожалению, на это место я прибыл с некоторым опозданием, - он обернулся в мою сторону, -  и не мог более детально разглядеть весь антураж….  В общем, в центре северного склона средней сопки, проход, рядом валяются металлические ворота, вероятно их просто снесли достаточно мощным взрывом….
- Да, да, - заинтересованно поддакивал ученый. – За каменной глыбой, были еще и металлические  ворота?!!
- Проход, высотой около двух метров, коридор ведущий вниз  к самому центру основания сопки.
- Да, да, да!
- В конце коридора, пирамидальное помещение, с какими то надписями на металлических стенах.
- Металлических?!
- Металлических, - подтвердил Шубин. – В центре пирамиды каменный постамент. Пустой. И тоже с надписями. Психанул я тогда основательно, из-за того, что поздно появился там, и конечно подробно все осматривать не стал. Некогда было. Но вот что характерно:  металл в коридорах и помещениях не имел признаков старения, ржавчины, то есть, при его изготовлении не применялся кислород, а подобные операции можно производить только в космосе, ну или, на сталеплавильных заводах, помещенных в полный вакуум.
Придерживая за руку Елену, я сознательно сократил шаг, с тем, чтобы отстать от исследователей и не слышать причитаний человека, потерявшего надежды на Нобелевскую премию. Впрочем, почему же потерявшего?! На заработанные с контракта деньги, соберет экспедицию, приедет на Сахалин, на свои многострадальные археологические раскопки, опишет там все, сфотографирует, если конечно его туда пустят, или по каким-то причинам не проявится, многократно упомянутый, посттравматический синдром.

                24.

- Ты так спокойно все воспринимаешь, - удивленно сказала Леночка, после ни к чему не обязывающих прощальных объятий и рукопожатий у ре-гистрационной стойки.
Взяв мою руку,  она повела меня на второй этаж аэропорта.
- Нет не все, - ответил я, и, позволив подвести себя к окну, из ко¬торого можно было наблюдать все летное поле, проверил на месте ли па¬кет от Шуджи Хаттори. - Если бы ты представляла, какое умиротворение, мент испытывает оттого, что разобрался с очередным делом, ты бы поня¬ла - некоторое время, все остальное... почти все... для него не имеет никакого значения.
- Сашенька, миленький, ну пожалуйста... как ты думаешь, этот ма¬йор правду говорил?
- Правду о чем, Солнце?
- Обо всем.
- Лен, ты ведь испытываешь сейчас те же ощущения, что и я. Разве можно в нашем состоянии говорить об объективности?
- А я не об объективности.
- Думаю, он все-таки выполнил задание и поступил с  добычей, как положе¬но, и в соответствии с поставленной задачей… Хотя от этих военных можно ожидать чего угодно.
- Да, - согласилась Лена, забираясь под мою руку. - А эти москви¬чи могли бы чуть теплее выразить свою благодарность. Ведь ты помог им?
- Просто они москвичи. Придавленные своим мегаполисом и переутомленные своей командировкой.
Она взглянула на меня так, словно пыталась понять, шучу ли я, или говорю серьезно.
- Во всяком случае, на Сахалине отдохнуть им не удалось, - подыграла мне Елена. …- А знаешь, я все-таки верю тому, о чем говорил Шубин... Нужно сов¬сем немножко поднять голову к звездам и на миг забыть о своих  пробле¬мах, что  бы понять,  что мы живем в мире, слепленном из надуманных ус¬ловностей и стереотипов.  Люди не помнят, для чего они рождены, не пом¬нят для чего им подарена Земля. А шар, он как зеркало, в котором Чело¬вечество может видеть свое искаженное  пороками  лицо.  И  мне  очень, очень хочется, чтобы Шубин оказался прав. Истинно прав.
- Угу... Мне тоже.
Прижавшись к моей груди, она тихонько вздохнула.
Мы не торопились покидать аэропорт. И дело совсем не в том, что мне было жаль расставаться с людьми, чьи судьбы так замысловато переп¬лелись с моим рабочим временем. Просто я с ужасом представлял, как бу¬дет выглядеть отчет о проделанной работе, в том случае, если его пот¬ребует представить полковник Борисов. А представить он его потребует - в этом я был абсолютно уверен. К тому же, для собственного успокоения, мне придется еще долго анализировать события последней недели, дабы сделать правильные выводы из логично выстроенной цепи происшествий и поведения людей, принимавших участие в этих событиях. Но это потом. А сейчас, что-то не испытывал я особенного желания, отправиться к родно¬му столу, родного кабинета в родном ведомстве, родного города.
И Елена Владимировна, моя Елена Прекрасная, взглядом, задумчиво ласкающая огромный Ил, - тихонько шевельнулась под моей рукой.
- Санечка, - тихо сказала, приподняв голову. - Все о чем ты гово¬рил этой ночью...
- Это не правда, - отрезал я.
- Да, - покорно согласилась Лена.
Не пытаясь вырваться из моих объятий, она вновь стала разгляды¬вать самолет, теперь выруливающий со стоянки.
- Я понимаю...  Но, я хотела бы узнать, смогу ли еще когда-нибудь услышать эту неправду?
- Нет, - почти выкрикнул я, чтобы быть услышанным сквозь рев самолетных тур¬бин, соплами, развернутыми к зданию аэропорта. - Теперь я буду говорить только правду!
Она обречено кивнула, а я, уловив на себе недоуменные взгляды других провожающих и, склонившись к ее шее, продолжил:
- Этой ночью, я в основном рычал, мычал и подвывал как неразум¬ный. Ума не приложу, как ты могла сквозь дикие всхлипы что-то услы¬шать, но... милая моя Аленушка, обещаю, впредь, я буду обязательно говорить о твоих достоинствах и своих чувствах.
Сжав губки, она подавила предательски откровенную улыбку и вновь шевельнулась. Теперь, однако, более оптимистично. А самолет уже стоял на взлетной полосе и кто-то уже отсчитывал последние секунды до взлета.
- Знаешь, - признался я. - Если ты не прекратишь эти свои особые движения, то тебе придется выслушивать мои горячие речи прямо в аэро¬порту. Ну например, на этом подоконнике.
- Я согласна, - сказала она, больше не сдерживая улыбки, и все нас-тойчивей продолжая провоцировать меня своими касаниями.
- Пойдем, нам пора домой, - сказал я, увлекая ее за собой к выхо¬ду, целуя на ходу раскрасневшееся, горячее лицо.
Впереди нас ожидает обсуждение проблем ведения совместного хо¬зяйства. И еще, мне срочно захотелось узнать, что так завело мою жен¬щину? Выпитый ли коньяк, или мои объятия? А может быть возносящийся в небеса аэробус?
               
                Сахалин 1999г.      
                Продолжение следует