Сашка. Глава первая

Предупреждение! Содержит ненормативную лексику, сленг. Упомянутые названия фирм не являются рекламой. В тексте упоминаются алкоголь, наркотики.
18+



     Ай, бл*ядь! Ну, сил уже никаких нет! Опять укололась. Да ещё эти чёртовы иглы по меху… Нормальной-то иголкой уколешься – приятного мало. А эта зараза трёхгранная, да ещё и грани заточены. Кровищи вечно море, и пальцы потом болят – жуть! Зае*бало что-то меня в конец это обучение ремеслу. Не, начиналось-то всё нормально. Бабка договорилась со своей ученицей, что та возьмёт меня учить шапки меховые шить, а я буду на неё работать за кров и еду. Во, я хихикала – ну прям, как в книжках про царскую Россию! Но была даже рада – лишнее умение всегда в жизни пригодится. Учила эта самая тётя Валя хорошо, на совесть. Кормила тоже не хуже. Только как-то незаметно обучение переросло в батрачество. Сидишь целыми днями – спины не разгибаешь. Пальцы болят, спина отваливается, глаза слезятся, от шерстинок всё чешется. Отрываешься только пожрать да в сортир. Да, да, да, только пожрать и в сортир. С мытьём вечно эпопея. Соберешься в ванную, а на тебя глядят, как на врага народа. Не, это же полный отвал башки – жить в шаге от ванной и не мыться! Тётя Валя сама моется где-то раз в неделю и мне, бл*я, не даёт! Как же, надо же срочно бабло сшибать! Тут недавно с какого-то перепугу побаловала меня – я долго и с воодушевлением распиналась по поводу вязания. Так она и себе прикупила ниток, и мне - на пуловер. Дескать, как будет свободное время – будем вязать. Ну, а я не выдержала. Это ж ё*бнуться можно – с утра до ночи тыкать в мех иголкой! Меня уже блевать тошнит от такой жизни. Вот я и воспользовалась моментом, пока тёть Валя отчалила по делам, и кинулась вязать. Бл*я, я думала она меня с говном сожрёт! «Ааа! Работа стоит, а ты прохлаждаешься!» Рабовладелица недоёб*аная. А чё? Будь у неё мужик, она б и кроме зашибания бабла, что-то в мире видела. А так, даже для домашних дел умудрилась запойную соседку нанять. Та вышла из очередного запоя – денег нету, жрать нечего. Вот и подалась к рабовладелице местного разлива в домработницы. За жратву. Эх, бля! И когда ж всё это кончится? Тут ох*уела – услышала краем уха, как эта долбаная рабовладелица жаловалась своей домработнице, что я много жру. Слов нет! Ху*евая из меня Изаура, однако! Даже жратву не отрабатываю.


     О, в дверь звонят!
- Привет всем! – это её дочура – Наташка. - Бр-р! Устала и замерзла как собака помоечная! Щаз пожру и спать!
- Чё? Сколько сегодня? – бросила шитьё теть Валя.
- Да всего одна. Мороз-то жуткий. Народу на базаре совсем нет – все по домам сидят, - отдала бабки матери Наташка. – Может переждать, пока растеплит? Зае*балась я уже синеть за х*уй собачий!


     Ну всё, Наташка сейчас в люлю бухнется, а мы опять до полночи будем корпеть. Не, я от тёть Вали в ах*уе! Это же надо быть такой жадной до денег! Ладно, я – чужой человек, но она каждый божий день гонит родную дочь торговать. С самого утра и до закрытия базара. Это она такую трудотерапию дочуре придумала. Дочура-то у мамы на передержке – пока её мужик с зоны не выйдет. А мужик – товарищ суровый, он умудрился домашними средствами Наташку с иглы сдёрнуть. Приковал к батарее наручниками и не выпускал. Пока ломка не кончилась. Да и держал всегда в «черном теле». Вот всё же есть такие люди, которые без пиз*дюлей, как без пряников. Ну, а пока он чалится, Наташка у матери живет. Но до конца матери Наташку не доверили – друзья её мужика регулярно заходят в гости, контролируют поведение. Да и нет тёть Вале особого доверия – это ж она не уследила, что её дочь наркоманкой стала. И не только… Ой, она мне жаловалась! «Во-о-от, я всю жизнь её тянула одна, работала как проклятая… Пока маленькая была – в электролизном цеху, а как подросла – проводником на дальние следования… Всё в дом, всё для Наташи. А она?!»  А что – она? Обворовала в восемнадцать лет с подружкой соседнюю парикмахерскую. Ну и отчалила в места не столь отдаленные на четыре года. А оттуда уже наркоманкой вышла – маманя же её не хило «грела». Было на что! Хех, я, пока батрачила, много жалоб на Наташку выслушала. И вопросов дебильных – вот, чё она в эту парикмахерскую полезла, если дома всё это есть? Да потому и полезла, что дома есть всё – кроме мамы, которая из своих поездок два раза в месяц на сутки появляется. Зато потом мама вспомнила, что у неё доча есть, которой мама нужна, а не только бабки. Только поздно!


     Наташка сначала меня дичилась. Как-никак, десять лет разницы. Я для её двадцати семи – детский сад-штаны на лямке. Но потом всё же разговорились постепенно. Она мне про своего мужика хвасталась – хоть и пи*здил он её, как сидорову козу, но Наташка считала, что иначе такую тварь, как она в руках и не удержишь. Я ей пожаловалась, что скоро ёб*нусь на её маму батрачить.
- А-а, это она может. За бабки сама сдохнет и всех вокруг в могилу вгонит. Пока на этом гидролизном корячилась – всё здоровье похерила. И всё неймётся! Сидит, загибается, печенку по кускам выплевывает – а всё мало!
- Натах, слушай, ты не собираешься в ближайшее время оторваться? Забери меня с собой! – я аж взмолилась.
- Ладно. Я всё равно за*****ась уже вхолостую жопу морозить. Надо перерыв устроить.
- А чё, есть планы?
- Ага! На днях должен Сашка зайти – проверить, как я тут. Вот и попросим, чтоб прогулял нас.
- А кто это – Сашка?
- Друган мужика моего. Тот просил его за мной приглядывать. Вот Сашка и заходит – проверяет.


      Уря-уря-уря! Неужели наконец-то я увижу кого-то, кроме этой вечно немыто-лохматой новоявленной рабовладелицы в замызганной футболке, растянутых колготках и замотанной в шаль задницей? И пошла бабка на ху*й со своими дифирамбами бывшей супер-пупер ученице! Нет, может бабка и была искренна в своих заблуждениях в морально-этических аспектах ученицевской души – не думаю, что её ненависть ко мне могла подвигнуть на столь быдловскую месть «за всё хорошее». Её издевательства гораздо изощрённее – например, забрать забытый после умывания серебряный браслет, разорвать, а обрывки высыпать под дверью. Или пробраться тайком в дом и выкрасть единственные зимние сапоги, вынудив тем самым проходить всю зиму в осенних, а следующей осенью подарить их обратно. Вот не пойму – она всерьёз верила, что я не узнаю эти чертовы сапоги, будь они неладны? Тьфу, бля*! Я уже и сама заразилась этим интриганством -  по крайней мере, в тот момент я и глазом не моргнула, расплываясь в засахаренных благодарностях, и, вместо того, чтобы разоряться в праведных разоблачениях, отложила этот факт в копилочку памяти. Пригодится в борьбе с очередной ипостасью Супермена в лице пожарников, журналистов, милиции или соцработников – кого только бабка не вызывала за эти годы после смерти отца, пытаясь вытравить нас с усадьбы как тараканов. Вот уж херушки! Облезет! И обрастёт неровно. Не вытравлюсь – пусть даже не надеется. Я не в той ситуации, чтобы проявлять неуместное благородство и гордо покидать своё жилище, в котором кто-то там мне не рад – пусть засунут свою нерадость в известное место!


     Так вот и живём... Со всем старанием блюдя поистине дворцовый этикет – при встречах приветливо скалимся и раскланиваемся, изящно отведя за спину руку с зажатым в ней камнем. Но всё же моё попадалово – вряд ли бабкины козни. Скорее всего, она сама верила в расписываемые ею перспективы моего превращения в ох*уевшего специалиста по меху под чутким руководством Валечки-Золота. Сама бабка могла чморить меня по-всякому, но, являясь её протеже, я автоматически взлетала до уровня принцессы голубых кровей, и, разумеется, ни о каком батрачестве не могло быть и речи – ей и в голову не пришло, что кто-то может проигнорить её королевское волеизъявление и поступить по-своему. А в то, что я действительно стану хоть каким-то специалистом под руководством Валечки, я уже не верила – всё моё обучение ограничилось умением выполнять одно единственное действо – простое, но очень объемное. Научив меня сшивать два куска меха, ориентируясь на подсказки, обучение Валечка-Золото закончила. Ни выбор меха, ни его раскрой, не говоря уже о конченой вытяжке и сушке готового изделия, не входили в программу моего обучения – только то, что я успела увидеть тайком, пока тёть Валя не засекала, что я оторвалась от шитья. На меня тут же начинали рычать требуя вернуться к шитью – дескать, сейчас из-за невнимательности нашью что попало. Не, я условиями батрачества, в принципе, была довольна. Вот только никакого азарта, творческого подъёма и даже благодарности за полученное умение я уже не испытывала – просто бездумно выполняла порученное. Как швейная машинка. И разумеется, за это время мне здорово остопиз*дела тёть Валина постная рожа напротив, и её вечное, пропитанное завистью и жадностью, нытьё. Хотелось развеяться… Так что, обещанное Наташкой посещение таинственным Сашкой здорово воодушевило меня возможным отдыхом от осточертевшего болота.


      Правда до этого посещения прошло ещё пару дней, всё также заполненных бесконечным шитьём. Наташка уже оставалась дома, пережидая морозы. А я в очередной раз нарвалась на упреки и унижения. Тёть Валя уже как-то намекала мне, что я слишком много ем. Тот факт, что при этом, ни одного грамма мяса, я уж не говорю – жира, не прилипло к моим костям, не принимался во внимание. Ну, этого следовало ожидать – с её-то жадностью! Опять же, мне никогда не быть такой лапшиной, как Наташка – скелет не тот. Мощный скелет не похудеет, как ни старайся. Но в этот раз тёть Валя переплюнула сама себя. У неё в гостях был мастер, вытачивавший ей новые болванки. Они обсуждали новые фасоны. Домработница испекла в тот вечер рыбный пирог, и аромат сводил с ума полдома.
- Чё ты сидишь? – резкий окрик тёть Вали вырвал меня из пошивочного транса и заставил вылупиться на неё в недоумении.
- Иди налей гостю чаю, - нормально, гость твой, а чаем поить его должна я? Переведя недоуменный взгляд на диван, я наткнулась на чопорное лицо домработницы, упорно смотревшей телевизор.
- Чё ты на Надю косишься? Она, пока домашними делами занималась, устала. А ты – кобылица молодая, здоровая, - можешь и оторвать свой зад от кресла. Хоть разомнёшься, - прокомментировала наши переглядывания новоявленная командирша.


     О****ть и не встать! И как понимать такой наезд? Я вроде тоже не плюшками тут балуюсь. Дескать, знай своё место, чернь? Размышляя таким образом, я согрела и налила гостю чаю, и понесла в комнату.
-Чё ты его сюда припёрла? Если уж решила угостить гостя чаем – усади за стол! – окрик застопорил меня на середине шага в дверном проеме комнаты.


     Да ё*б же ж твою мать! Если уж ты решила свалить на меня обихаживание своих посетителей – надо было огласить весь свод правил гостеприимства в вашем доме. У нас хозяин сам отдирает жопу от дивана и ведет гостя на кухню. Или же принимает в комнате – со всеми чаепитиями! А тут что? Сама осталась восседать в кресле, а гостя отправила со мной чаевничать на кухню. Усадила я гостя за стол, подвинула ближе блюдо с пирогом и застопорилась – по идее бросать гостя на кухне в одиночестве – это уже больше похоже не на гостеприимство, а на кормёжку работника, которого не допускают к господскому столу. А с другой стороны, я его не знаю, чем развлекать понятия не имею, да и после устроенных на его глазах помыканий, желания не испытываю. Но время шло, а из комнаты так никто и не появился. Пришлось как дуре топтаться рядом с чаевничающим гостем и делать вид, что страшно занята и вовсе не выжидаю его ухода. Наконец, чаепитие было закончено, и я проводила гостя на выход. В комнате мня встретили уже две постные моськи.
- Сразу видно, что тебя никто не воспитывал, - глубокомысленно изрекла тёть Валя, поджав губки. - Чё ты ему поставила весь пирог? Ты должна была отложить кусок на отдельную тарелку. Вдруг бы он весь пирог сожрал? А мы ещё не ели, между прочим.
- А что ей беречь-то? Здесь же всё не за её деньги куплено. Живет на всём готовеньком, - подпела домработница.


     Суки старые. Вот так походя, взяли и обосрали всех вокруг – и мужик с дикого леса, и я в санаторно-курортных условиях, оказывается, живу. Эх, бл*я… Но один хер, я не буду вести себя как дитё малое и бежать домой с воплями «Меня никто не любит!». У меня глаза на нужном месте и в голове мозги имеются – может, удастся ещё что полезное тайком подглядеть. Уж недостающее додумаю как-нибудь. С такими деловыми мыслями я молча уселась на своё место и продолжила шить. Дальнейшее перемывание моих несчастных невоспитанных косточек прервало только явление Наташки из спальни. Она, намерзшись на базаре за последние дни, отогревалась и отсыпалась, вылезая из спальни только за-ради естественных надобностей. Дожевав несчастный пирог, все наконец-то расползлись по спальным местам.


     Утро началось с того, что об меня опять споткнулись. А по-другому никак – выделенное мне кресло-кровать стояло возле дверного проема в зал, и когда я его раскладывала, перекрывало большую часть этого проема. Благо, ни Наташка, ни тёть Валя ночным недержанием не страдали и мимо меня ночью не бегали. А вот утром, спросонья, споткнуться об чертово кресло – самое оно. Вот и получалось – во сколько бы я не легла, вставать приходилось с первым проснувшимся. А если учесть, что тёть Валя засиживалась за шитьём до полуночи – и, естественно, я с ней, - а Наташка на базар привыкла вставать часиков эдак в шесть, я вечно жутко невысыпалась. Зевая с риском вывихнуть челюсть, я поднялась, сгребла постель и переместила задницу в своё швейное кресло. Покопалась в накроенных мне на сегодня заготовках – норка, норка, ещё раз норка. Норка черная, норка голубая, норка серая, именуемая поэтично «Серко»… Ну и конечно же классика – норка коричневая. Ненавижу норку! Я, за время своего батрачества, заимела стойкую аллергию на норку. Порой сил нет без слёз смотреть на это полулысое убожество. Норку давно уже выращивают исключительно на фермах, где в погоне за выгодой её откармливают антибиотиками и гормонами роста, в тепле и тесноте. И получается мех с редким остевым волосом, загнутым порой в кучеряшки. Нет, потом её, конечно, отпарят, подкрасят, чтобы мездра и подшерсток не отсвечивали, вычешут. И никто не догадается, красуясь в норковых шапках и шубках, из какого убожества это всё пошито. Ничего удивительного, что норковые вещи в условиях русских зим совершенно не согревают. Нечем там согревать! Она ведь ещё и легкая. А лёгким мех бывает только при условии тонкой мездры. Вот и выскабливают её, в погоне за легкостью, до состояния тоненькой папиросной бумажки. И значит, что такая вещь очень легко может просто расползтись при малейшем натяжении. Эх, не светит мне теперь норковая шуба никогда в жизни! Ни за что эту пакость на себя не натяну! Вот соболь – другое дело. Охренительный мех! И пофиг, что жутко тяжелый. Зато красивый, теплый, густой. И очень ноский. Не то, что норка. Да и животных с немодным мехом невыгодно разводить в промышленных масштабах. Некоторых вообще добывают и выделывают исключительно промысловики. А они не тратят время на чрезмерное выскабливание. Мех таких животных, выросших на воле, закаленных зимой, гораздо красивее и теплее. И пофиг, что тяжелый! Зато ему сносу не будет и выглядеть он будет прекрасно лет двадцать. Даже если его случайно намочить.


     Вот так сижу я – шью и бубню сама с собой, а там в дверь звонят. Ого, уже одиннадцать часов! Вот это я забубнилась. Уж день на дворе, надо бы чего-нить и слопать. Интересно, кто там припёрся? Ржут там чего-то…
- Вик, иди сюда! – завопила из коридора Наташка.
Поднявшись и выйдя в коридор, я поняла, почему Наташка застряла. В кои-то веки гостем оказался не очередной мастер или перекупщик, а вполне молодой и весьма интересный человек. Весьма интересный…
- Познакомься – это Саша.
- Здрасте, - протянула я, во все глаза разглядывая нового знакомца. А посмотреть было на что – невысоко роста, квадратной фигуры, совершенно нечитаемого возраста. Такое лицо может быть и в двадцать, и в тридцать. Но главное – он был цыган. Самый натуральнейший! Не, я против цыган, особенно оседлых ничего не имею – у нас в поселке их живет множество. Нормальные люди. По крайней мере, местным от них проблем никогда не было. В садик вместе ходим, в школе учимся, с торгашинскими - соседний поселок, - стенка на стенку бьёмся… Во, пару лет назад были последние серьезные разборки – такие, что с кастетами, цепями и всё такое. Сейчас-то совсем тихо стало – на территории кирпичного, возле той проходной, где на утоптанном пятаке всегда и бились, построили кучку зданий, куда разместили роту ОМОНа. Вот мало нам было, что граница двух районов и ментов в два раза больше! Так у нас ОМОН определили, а у торгашинских – ГОМ. Обложили со всех сторон! Так вот, на тех разборках в одной стенке с местными и цыгане были. Другое дело, что мне общаться ближе, чем по-соседски, не случалось. А тут были все шансы не просто общаться, а замутить с цыганом. Бл*, интересно же!
- Привет! – сверкнул белозубой улыбкой Сашка.
- Ну чё, Вик, одевайся. Нас Сашка в гости зовёт – развеяться, - скомандовала Наташка.
- А …
- Ма! – не дожидаясь моего ответа, завопила на всё квартиру она. – Мы к Сашке с Викой сходим!
- Здрасти, тёть Валь, - вклинился Сашка.
- Здравствуй, Саш. Ну, сходите, - Уря! Разрешение получено и можно топать.


     Сашку определил ждать на кухне, а мы засуетились. Не, вот хорошо даже, что у меня одёжек мало. Приехала-то я осенью, а сейчас очень даже зима. Но у меня из теплой одежды всё равно только куртка-дубленка да демисезонные сапоги – весь гардероб. От октябрьского снега до апрельской ростепели. Только шапка была навороченная, норковая. Тёть Валя заставила напялить. Она любила временами повыпендриваться передо мной своим достатком:
«… настоящие женщины в таких позорных трусах, как у тебя, не ходят. На, я тебе трусов нормальных купила.»
«… от женщины не должно вонять дешевой туалетной водой. Вот я пользуюсь только Шанелью.»
«… волосы у тебя хорошие. Если б я таким фуфлом, как ты, свои мыла – они б повылазили. Я-то мою Пантином. А твои – ничего, терпят ещё. Вот что значит молодость!»
Ну и всё в таком же духе.
Вот и напялила на меня одну из бракованных шапок – дескать, всё буду выглядеть поприличней, а не как последняя нищебродина. Да х*й с ней! Пусть блажит.


      Наконец, мы собрались и веселой гурьбой вывалились на улицу. Боже мой! Я замерла, сделав шаг из подъезда, - ослепленная оглушенная и задохнувшаяся. Я же месяца два не выходила из этой чертовой квартиры! Когда я приехала, была поздняя осень, мокрая и грязная. А сейчас царствовала зима – снежная и жуть, какая холодная. С тех пор, как Наташка осела дома, ещё похолодало и температура болталась около сорока градусов мороза. С непривычки даже дышать было больно. Так что, пришлось по-быстрому сворачивать любование и нестись следом за Сашкой. Он вел нас, как потом оказалась к себе домой. Хоть до его дома было минут двадцать ходьбы, замерзли мы основательно. Жил он с матерью в трехкомнатной квартире. Хотя, как трехкомнатной. В старых домах были такие странные планировки, и это была двух-с-половинойкомнатная квартира – зал, из которого вели два проема. Один в нормальную комнату, в которой жила Сашкина мать, и второй – в  темнушку, без окон, где жил Сашка. С первого шага на порог Наташка начала жаловаться на то, как её уже за*****а маман и как ей хочется оторваться от души. И Сашка, как настоящий друг просто обязан принять меры к воплощению её хотелки. Под её трёп Сашка проводил нас в зал, усадил на диван, согрел чаю и, накрыв на журнальном столике чаепитие, наконец-то уселся рядом на стул.
- С кем отрываться-то? Эдик уехал, остальные… А! – махнул он рукой. - Сама знаешь.
- Дожили! Даже побухать не с кем. А Макс чё?
- А чё Макс… Скололся Макс совсем… Тут на днях пришёл ко мне. Белый весь, страшный. Трясется… Я грю: «Макс, чё с тобой?» А он: «Саня, помоги, плохо мне… Помоги…» И падать начал. Я поймал. Смотрю, а его ломает. Я ему: «Макс! Не отрубайся! Чё, дозу надо?» А он: «У меня есть… Вколоть не могу… Вены… Помоги!» Я его в ванную затащил, раздел. Смотрю, а у него вены совсем ушли. Колоть некуда. «Макс, бл*я!» - говорю. «Ты чё творишь-то? Надо же перерывы хоть немного делать. Совсем вены ушли» А он уже синеть начал… Да е*бать! Стал дальше раздевать. Нашел шприц, уже заряженный. А он хрипит: «В шею коли…» Я ему: «Ты чё, совсем еб*нулся?! Сдохнуть захотел? Так дохни! Только не у меня в ванной!» А ему пох! Вот сдохнет же щас, думаю… Придавил, нашел в паху вену и вколол как есть. Не до жгутов уж было. Он и отъехал сразу. Я рану пластырем залепил… Пошёл матери сказать, чтоб в ванную не заходила. Возвращаюсь, а он пеной исходит, сука. Пиз*дец! И чё делать? Скорую звать – не вариант. Вызовут ментов, те загребут обоих, а Макс на зоне точно сдохнет. Х*уй знает, что у него в шприце заряжено было! Я часа два с ним просидел… А х*ули я мог сделать? У меня даже адреналина не было! Сижу и думаю – щас он сдохнет, а ты, Санек, поедешь на казенные харчи. По сто пятой. Никто ж разбираться не будет. Я вколол, значит, я и поеду… Мать нервничать начала, спрашивать, кто у нас в ванной застрял. Так и бегал между ними…
- И чё? Как? – задёргалась Наташка.
-Чё... чё… Часа через четыре очнулся. Я в зале был, мать в очередной раз уговаривал не ходить в ванную. Слышу – дверь входная хлопнула. Пошел в ванную... Он, видать, очнулся… Оделся и ушёл… Я его с тех пор не видел.
- Так надо в гости зайти! Узнать, чё с ним.
- Да пошёл он! Я его увижу, точно в бубен заряжу. Не х*уй такие подставы устраивать! – возмутился на Наташкино предложение Сашка.


     Они ещё поперетирали кости знакомым, и мы с Наташкой засобирались домой. Я в их разговоры не лезла - помалкивала, во все глаза рассматривая Сашку. А посмотреть было на что – роста он и правда оказался невысокого. Не сказать, что даже низкого. Где-то с меня. Ну уж точно ниже Наташки. Она-то в мать ростом – та ещё дылда! И фигура у Сашки оказалась квадратная. Кряжистый, широкоплечий, раскачанный до невозможности. Интересно, на хрена ему такое?
- Ну чё, завтра побухаем? – уже в дверях уточнила Наташка.
- Ага, давайте, заходите как соберетесь, - кивнул, закрывая за нами дверь Сашка.


     Из подъезда вышли в полную темень. Ух ты, я и не заметила, что время так быстро пролетело! Бегом помчались домой, чтобы не околеть – мороз-то ещё прибавил. Когда пришли, оказалось, что тёть Валя уже спать наладилась. Они с Наташкой поменялись местами, и теперь тёть Валя спала в спальне, а Наташка на диване в зале. Рядом с моим креслом. Прикольно! Можно поболтать перед сном.


     Мы уже улеглись, а тёть Валя всё бродила взад-вперед – из ванной в спальню. Недержание у неё, что ли?
- Тёть Валь, можно я завтра к своим подружкам с ночевкой уеду? – ещё по дороге мы с Наташкой решили, что я сама себя на завтра отпрашиваю. Типа соскучилась по подружкам.
- Можно, съезди, - благостно разрешила тёть Валя в очередной раз проползая мимо и спотыкаясь об моё кресло. Да когда ж ты уже угомонишься?!
- А можно Наташа со мной поедет?
- Нет, Наташа с тобой не поедет.
- Но!..
- Я сказала – не поедет! – рявкнула тёть Валя, скрылась в спальне и вроде угомонилась.
- На х*уя?! – зашипела на меня Наташка. – Я б сама отпросилась! Я знаю, что ей говорить надо было. Бл*ядь! Сашка-то ждать будет.
- А расскажи про него, - воспользовалась я моментом. – Он кто?
- Сашка-то? Ну, он друг моего. Они выросли вместе – мой, Сашка, Эдик… Макс…
- А сколько ему лет? Он, правда цыган?
- Двадцать девять. Не, он не совсем цыган. Полукровка. Мать у него русская. Нагуляла от цыгана. Тот, по ходу, и не знает, что у него сын есть.
- Он специально так накачался?
- Не! Он спортсмен бывший. Занимался тяжелой атлетикой, штангист.
- А чё бывший? Возраст?
- Да нет! Ты ж уже поняла, что наш район не лучше вашего… Вот… Драка, поножовщина… И срок два года. Вот и пришлось со спортом распрощаться. Отсидел, вышел… А кому он теперь нужен? Он же всё ради спорта – ни образования, ничего. Живет вот с матерью. Но ты не думая, Сашка хороший.
- А он тоже наркоман?
- Ты чё?!! Нет, конечно! Бухать бухает, а наркотики – ни-ни! Он ещё потому на Макса такой злой. Ни мой, ни Сашка, ни Эдик наркотой не балуются. Макс вроде тоже был с ними… Я даже не знала, что Макс колоться начал. Странно…
- А откуда он тогда знает, что делать надо? Если сам ни-ни.
- Да насмотрелся… Он ещё моему помогал меня выхаживать, когда у меня ломка была. Мать у него очень больная. Да и пока спортом занимался, многому научился. У них же нагрузки – ого-го! Всякое бывало… К нему часто за помощью обращаются. Швы там наложит… Уколы… Он и в лекарствах немного шарит. К нему потому Макс и попёрся…
- Хватит шептаться! Спите уже! – раздался вопль тёть Вали из спальни, и мы заткнулись.


     … Я валялась в полной темноте, всё ещё иногда вздрагивая от забравшегося в самое нутро холода, и думала о Сашке. Интересный… Мне почему-то и в голову не пришло расспрашивать Наташку о его личной жизни. Я была полностью уверенна, что у него никого нет. С чего бы такая уверенность?.. М-да… Интересно, а я ему понравилась?.. Но двенадцать лет разницы! Не, мне-то нормально… А вот ему, наверное, ... Хотя… Чем чёрт не шутит? Надо попробовать! Всё равно же Наташка что-нибудь придумает чтоб вырваться из дома.


     Приняв сие решение я повернулась набок, укуталась поплотнее в одеяло и отрубилась.