Инстинкт зла 1

 Этот месяц заставил меня задуматься о вещах, кои я не воспринимал всерьёз раньше. Задать себе вопросы, ответы на которые, откровенно говоря, хотел бы забыть.
 Что есть зло? Или чем мы его представляем? В чём видим? Терракты, насилие, войны, смерть... Но это то зло, которое мы сами в себе несем, распространяем или даем толчок, который известен нам как эффект бабочки. Его бы я окрасил в тёмно серый. Почему? Потому, что видел лицо истинного зла. Нечеловеческой природы. Таком тёмном что можно растрвориться в нём, лишь прикоснувшись.
 Но это моё субъективное мнение, смертного психиатора- Даниеля Андреаса. Посмотрим, что скажете вы.

***

Когда мне предложили эту работу, я был по настоящему счастлив, как человек любящий свою профессию. Но это не удивительно, по жизни мне с этим часто везло.
Начну с того, что мне досталась практика в одной из самых больших психиатрических клиник в Италии. Конечно же не за красивые глаза, а за прекрасную защиту дипломного исследования и положительные отзывы от большинства преподавателей. Подающий большие надежды, как выражался профессор курировавший мой дипломный проект.

Всё в моей жизни протекало гладко, без особых проблем. И тут всё наверняка подумали о том, что за этой тихой и мирной жизнью последовал день Х, перевернувший всё с ног на голову. По сути так оно и было, только день превратился скорее в пару часов. Я помню это достаточно чётко, чтобы в подробностях описать.

 В тот день меня вызвали в кабинет глав врача. Ужасно не хотелось идти, старик никогда мне не нравился хотя бы своей нелюбовью к новым методам лечения или запретам на некоторые старые. Он любил поворчать об этом, но раз ему дали эту больницу думаю врачом он был хорошим. Или же просто больше некому. О таких вещах можно глаголить бесконечно, не зная всех переменных, хотя и знать их мне не очень хочется. Старик не вызывает у меня особого интереса.

И всё же зайдя в кабинет я увидел вовсе не его. Передо мной сидел мужчина, как я в начале подумал, лет тридцати. Его светлые пшеничные волосы чуть завивались к концам, кожа бледная, будто он совсем не выходит на солнце, а каряя радужка по краям давала оттенок под цвет волос. Хотя последнее могло показаться, я не так чтобы особо сильно его рассматривал.

Мужчина был явно чем то обеспокоен, его напряженное выражение лица просто кричало: "У меня проблема и я не знаю, как правильно поступить." Сейчас я бы с радостью огорчил его, что правильных решений не бывает, бывают лишь с менее ощутимыми последствиями, но думаю это было бы лишним. Возвращаясь к сути дела хочу добавить, что я его не сразу узнал, почти до самого конца нашей беседы. Это был Диего Каваллини. Итальянец, хирург, по слухам с золотыми руками, а заодно официальный владелец клиники, где я работал и сети клиник по всему миру. Для своих 49 он выглядел на зависть потрясающе, мне бы так в его годы.

- У тебя много положительных отзывов от врачей и профессоров из института, жаль ваши пациенты не способны оставить адекватный отзыв,- наконец начал он, и тут же поморщился, видимо подумал, что начать стоило не так,- тема твоего дипломного исследования заинтересовал меня.

Однако когда Диего сказал это у меня с плеч словно гора упала. В этом кабинете я был только несколько раз когда подписывал документы, и в голове крутился вариант, что я что то натворил или кто то подал жалобу, что было сомнительно, но выговор от этого человека я точно получить не хотел. Это легло бы жирным пятном на моё личное дело в архиве больницы.

- Впрочем, сейчас я не об этом,- он уже видимо был готов перейти к делу, что не могло не радовать,- я хочу предложить тебе участие в одном проекте, дело довольно сложное...

- Но вы просите именно меня, - я скрестил руки на груди желая показать, что нить доверия в разговоре немного потерялась.

- Все отказались, а среди новичков ты лучший, иначе бы здесь не оказался,- он достал папку, не очень толстую, и протянул мне,- ознакомься, думаю молодому специалисту это может показаться очень... интересно.

Выдавив из себя улыбку, мужчина намекнул, что ознакомится с содержимым папки мне стоит за пределами кабинета.

Стоило мне выйти, как следом в кабинет зашли ещё двое. Глав врач и ещё один мужчина в костюме, раньше я его не видел, так что предположил, что приехал он с доктором Кваллини. Что ж... время немного приподнять завесу тайны. Ещё не дойдя до раздевалок, где я и собрался расположиться, открыл папку и начал вчитываться в её содержимое.

Предложенный мне проект предполагал собой охраняемую больницу за чертой города в три этажа. Что первое меня удивило, так это наличие серьёзной охраны снаружи. Будто боялись что пациенты сбегут, обычно на такие вещи попросту не выделяли средств, уж не в таком количестве это точно. Следующим меня смутило количество палат для больных и их расположение под землей на нулевом этаже. Это чревато для больных приступами клаустрофобии, поэтому ниже уровня земли палаты практически не встречаются. Что же касается количества палат, так их пять. Для пяти пациентов целое здание? Серьёзно? Мне так не кажется, это слишком затратно. Кроме того в саму папку было вложено всего одно дело некого Томаса, чья фотография, на первом листе дела, очень даже привлекала. Необычная внешность, прочем не удивительно для метиса. Рыжие волосы с трудом стыковались в моём сознании с ярко выраженной восточной внешностью, однако больше всего внимание привлекала даже не его природное необыкновение, а татуировка глаза поперек всего лба. В тот момент уже захотелось поскорее взглянуть на него в живую, наверняка у него интересная форма черепа, или же цвет глаз необычен. На маленьком фото таких тонкостей даже разглядывать не стоит, если есть возможность лицезреть все это воочию, чем я и хотел заняться, когда дам согласие на весь этот фарс. (Или как его ласково назвал Диего "проект".) Так же по условию проекта я должен был жить там, вместе со своими пациентами, конечно не в палате, но не оставлять их без присмотра двадцать четыре часа в сутки. Смутил и список сотрудников, если верить ему я буду единственным квалифицированным врачом- психиатром во всей клинике, хоть она и маленькая. Я то не против остаться без начальства и распоряжаться всем сам, но опыта у меня было мягко говоря маловато. Хотя в нашей профессии опыт, как и в любой другой, нарабатывается до самой пенсии. К примеру случай недавно был в нашем морге, когда признанный аппаратами труп на столе патологоанатома встал:
Привезли мужчину средних лет с обморожением. Представьте себе жаркая Италия и тут на тебе. Беднягу случайно на долго закрыли в холодильнике на каком то пищевом складе или вроде того. Когда нашли, казалось пульса совсем не было, да и в больнице аппарат ничего не нашли, констатировали гипотермию и на каталку в самый вниз. Оказалось пульс упал до десяти ударов в минуту, потому и машина и человек ничего не прощупали. Десять! Удивительно. что сердце вовсе не остановилось, а было очень близко к этому. Тогда помнится шумиху подняли, а патологоанатом чуть на своём же столе с сердечным приступом не оказался.

Не только мозг, но и всё человеческое тело способно многократно удивлять.
Моя семья уехала на родину в Мексику, девушки и тем более жены у меня нет, так что переезд на длительный срок меня не пугал, скорее напрягал вариант свихнуться среди пациентов. Сам эксперимент доверия не вызывал, но мой природный интерес брал своё. Я ничего не терял, даже скорее приобретал "свою" больницу и наверняка необычных пациентов, что как врача меня не могло не радовать. Если смогу помочь им выписаться, то буду нарасхват и эта перспектива тоже дала мне толчок в сторону ручки, когда я посещал кабинет второй раз, чтобы дать свой ответ Каваллини.
К слову во второй мой приход он дал мне немного больше информации, чем вероятно вообще собирался. Этот Томас, чьё личное дело я только просмотрел, оказался тем ещё фруктом. Его фамилия показалась мне знакомой и не зря. Это была фамилия одного очень известного ирландца, державшего в своих руках многомиллионную корпорацию, однако о том, что у него есть сын, я слышал впервые, уверен, СМИ тоже не в курсе, иначе на жирных, кровавых следах, что оставил первенец семьи О`Брайн можно было жить долгие лет 30, не меньше. Я так решил потому, что когда я сказал да, к его изначальному делу прибавилось ещё листов пятьдесят криминального чтива.
Уже через три дня поле подписания всех документов, включая договор о неразглашении, нарушение которого мне судя по всему грозило пулей в голове, я переезжал в здание больницы которая теперь должна была стать моим домом не на один год. Это было трёх этажное здание, однако наземным был лишь один. Вокруг всё оцеплено высоким забором, одни ворота, четыре охранные вышки, часовня на территории больницы, ещё одно ограждение, вероятно всё же предполагалось выводить больных на улицу. Так же одноэтажное здание опять же для охраны. Как мне объяснили охранники были только снаружи, со мной внутри днём были только три санитара и три медсестры, коих лично отбирал так же Каваллини. Прибыл я на место первым, ещё не было охраны и остального персонала, ведь им не нужно было там жить, их привозил автобус утром и забирал после того как должны были закрыться все камеры. У меня не поворачивался язык назвать палаты палатами. Голые стены, койка, две тумбы и стул. Каждая камера рассчитана только на одного пациента. Уныло, если не сказать жутко. Первое впечатление от здания было так себе, думаю такое место привело бы большую часть моих пациентов в возбуждение, что плохо кончилось бы для персонала и меня лично. Однако в запасе у Диего был приятный сюрприз, без которого здание внутри было бы просто до чёртиков жутким. У входа в больницу были спрятаны генераторы, Четыре, для каждого этажа свой, а рядом, конечно внутри здания, панель управления всеми светильниками, как это всё включать, мне показали и оставили схему, чтобы подготовился к приёму "гостей". Так вот, на каждом этаже, почти во всех комнатах были псевдоокна, при включении нужного рычага на окнах появлялись довольно реалистичные голограммы решётки и улицы за ними, соответствующий звук из мини колонок под подоконником. Нет причин удивляться, это минимизировало вариант развития клаустрофобии как у персонала, так и у пациентов. А разработкой подобного оборудования и технических новшеств как раз занималась семья Томаса и Трисы О`Брайн. Она то как раз и оборудование подогнала в больницу, конечно совместно с Диего и моим наставником. С этим всем мне нужно было разобраться за этот и следующий день пока пациентов готовили к перевозки в новые апартаменты.

Первым ко мне поступил Томас. На этом место мне хотелось бы поставить троеточие, но не потому, что писать нечего, а потому, что писать много, а мне по человечески становится лень, когда я думаю, что это надолго.

Та к вот в первую нашу встречу он не показался мне агрессивным. Познакомились мы вполне как нормальные люди и даже пожали руки друг другу. В сопровождении санитаров и меня он спокойно дошёл до своей новой комнаты, так я её назвал ему. Том впрочем не возражал, не называл это тюрьмой или ещё как то, я совсем не ощущал в нём негатива.

- Уныло,- задумчиво произнёс тот, - я не могу украсить её по своему?

- Ты прав,- я тоже обвёл эту скучную комнату взглядом,- но ещё рано говорить о каких то изменениях, Том, я же могу звать тебя так?

Тот кивнул.

- Я спрошу тебя об этом снова, - он вошел и сел на свою новую кровать,- будь готов ответить...

Кажется к концу фразы он имел ввиду что то другое, вовсе не украшение комнаты. Так мне показалось в тот момент, наверно из за его интонации, будто он под гипнозом или ещё под чем то. Хотя, думаю это просто небольшая доза транквилизатора.

Однако...Его спокойствие, его здоровый вид это всё обман, не более. Неопытный врач может и не распознать этого, чтобы вам было яснее мой дальнейший рассказ.
"Обманчиво абсолютно всё"- это я понял ещё во время занятий в институте. Один из профессоров любил делится своим жизненным опытом и рассказывать истории из своей практики и практики знакомых. По началу, как и всем, мне казалось что это просто прихоть старика, занять наш мозг странными рассказами, такое бывает в приклонном возрасте. Это ощущение со временем у меня прошло, не знаю как у других. Думаю ему просто не с кем было поделиться опытом и историями, старые друзья уже наверняка не раз их слышали, если конечно ещё живы. Так же с родственниками и семьёй, остаёмся только мы, студенты. Суть в том, что его рассказы показали мне насколько обманчивы чловеческие чувства. Дружба, любовь, горе, скорбь, ненависть- это всё иллюзии нашего собственного разума, наших желаний, потребностей и желаний, эгоистичных желаний. Человек рождён эгоистом, вот в это я верю. Вероятно за такие мысли меня осудят, но никому и не надо со мной соглашаться, я полностью отдаю себе отчёт в том, что такая позиция мало кому может быть ясна.

Я вернусь к этому немного позже, а сейчас нас заждался Томас.

 Мне передали его личные вещи, которые должны были ждать его до самой выписки, если такое вообще случилось бы. Таких, как он не выпускают через год или три, таким как он назначают принудительное лечение лет на десять, если не больше, например пожизненный срок в стенах лечебницы. О, его основной диагноз так называемая любовная зависимость, так что он делает в проекте, где собраны самые опасные маньяки и убийцы современности, спросите вы. Помимо того, что это он стал причиной основания этого проекта, он и пожалуй попытка Диего расположить к себе Трису, многострадальную бизнес леди и сестру главного пациента, Том натворил, ради соей сестрёнки, очень много плохих вещей.

У него всегда были проблемы с психикой, но до появления на свет второго ребёнка Трисы О`Брайн это не было столь заметно окружающим.

Реакция на рождение сестры по началу была однозначно отрицательной, ничего удивительного, это нормально. Было нормально, пока однажды четырехлетний Томас не вытащил свою годовалую сестренку в сад за домом и не попытался утопить в фонтане. К счастью прислуга это заметила и вовремя вытащила девочку. Вероятно покушений было больше, но это первое о котором упоминалось в его деле. После этого инцидента было решено запрятать ребёнка подальше от глаз общественности, как уродливый шрам на лице семьи, и показать специалистам. Этот момент стал переломным и в его сознании маленького мальчика всё перевернулось с ног на голову. Что стало тому причиной сейчас можно только гадать. Ненависть переросла в любовь, а немного позднее и в зависимость от неё и когда это случилось страдать начали окружающие.

Новый конфликт произошёл, когда родился младший из детей О`Брайн. Триса начала много времени проводить с ним, играть, общаться насколько это можно считать общением. Томас начал ревновать и в порыве гнева ошпарил брата кипятком, ожёг остался почти на половине лица и частично на теле, так как там ожёг смягчила одежда. Конфликт замяли внутри семьи, а Томсу грозила ссылка в исправительный интернат. Это было плохое решение. Через год жертвами его вспышек гнева стали не только ученики этого заведение, но и персонал. В отличии от детей, взрослые молчать не стали и к более сознательному возрасту двенадцати лет он попал в свою первую психиатрическую клинику в детское отделение. Длительное лечение и вот вроде бы всё хорошо до следующей вспышки в шестнадцать, когда он до смерти забил парня приставшего к сестре. И вот он снова пациент, уже принудительно. Ему хватает ума обмануть всех, включая комиссию и через два года оказаться на свободе. Теперь глава семейства наблюдал за сыном 24 часа в сутки через камеры и охрану, но проглядел, когда Томас построил Трисе целый алтарь с её фото, бельём, отрезанными прядями, любимыми вещами...

Вспышки гнева становились чаще, но и Томас умнел скрывая их, продумывая месть обидчикам. Благодаря своему положению, точнее положению семьи до двадцати трёх он вполне неплохо заметал следы после своих преступлений, выходя уже на более высокий уровень. Позже ещё вскроются эпизоды с побоями, своеобразными пытками, которые умалчивали жертвы будущего массового убийцы. Да- да, именно так. Его ментальное состояние стало как нельзя плохим, когда он сорвался в последний раз на долге годы. срыв произошёл когда Триса официально переняла дела одной из дочерних фирм отца и встала в её главу. После этого последовала череда жестокий убийств по своему характеру более напоминающие казнь. Не вдаваясь в подробности , за всеми ними виновным признали Томаса. Когда его поймали он уже ничего не отрицал. Лишь повторял имя сестры, говорил о том ка здорово они будут жить вдвоём, а ещё лучше с их общими детьми, о том, как сильно ему мешали погибшие, как странно они смотрели на его сокровище и что он этого ни от кого не потерпит. Спокойные рассуждения о совместной жизни с Трисой, сменялись гневными криками в адрес полицейских, которое его задержали, сотрудников компании О`Брайн, косо смотрящих на его сестру и отца, который стоял между ним и его счастьем.
После такого спец-клиника ему была обеспечена. Однако терапия не помогала. Тогда Триса не отступилась от брата, как это сделал отец. Думаю она чувствовала вину на себе за то, каким он стал. она взяла за него ответственность и расходы на лечение.

 К 30 Томас сменил четыре  спец-клиники и ничего, почти никакого прогресса не наблюдалось, но он был умён и хорошо это скрывал, ему верили снова и снова и как только давали послабления он организовывал новый алтарь или попытку побега, или нападение на персонал который по его мнению перегнули палку свои служебных обязанностей.

Теперь ради его благополучия Триса, совместно с доктором Каваллини организовала проект по содержанию опаснейших душевнобольных людей, кому грозило пожизненное и кого нельзя было содержать с другими пациентами. Социальный проект был прикрытием её надежды на выздоровление брата. Хотя думаю Диего был другого мнения, он поддержал этот проект чтобы спрятать Томаса подальше от женщины на которую он положил глаз. Уверен перспектива вечного заточения Тома в месте , где побег невозможен с молодым врачом, который вряд ли сможет ему помочь, очень даже его устраивала.