Исповедь изгоя

В прошлое воскресенье, совершая ежевечерний моцион, я забрел в гавань Какумяе. Неожиданно с террасы расположенного под крышей  административного здания кафе, кто-то окликнул:
– Дмитрий, ты что ли?
Я задрал голову вверх и увидел приветственно махавшего рукой широкоплечего, с копной взлохмаченных волос бородача. Все еще пребывая в своих мыслях, я оглянулся по сторонам – может, это он не мне машет? Но кроме двух женщин, фотографирующих себя на фоне пришвартованных яхт, рядом никого не было. Я снова посмотрел наверх.
– Это я тебе! Тебе! Не узнал что ли? – улыбаясь, кричал бородач, тыкая в мою сторону пальцем. – Поднимайся сюда.
– Володя, ты? – узнав, наконец, знакомый голос сообразил я.
– Слава Богу, дошло! – раздалось сверху.
Я поднялся на террасу. Володя Кустов встретил меня у края лестницы. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам.
– Если бы не голос – ни за что не признал. Раньше ты был чисто выбрит, с короткой стрижкой, постройней…
– И помоложе, – дополнил он, жестом приглашая продвигаться за ним вперед.
Мы пробрались к его столику. Присели. Подошел официант, принял заказ. Пока ждали, поделились новостями о семьях, о работе. Официант принес бутылочку сухого, салатики, фрукты.
– А почему в полицию не возвращаешься? – поинтересовался я у старого знакомого, бывшего когда-то одним из ведущих специалистов криминальной полиции, а теперь, как выяснилось, работающего таксистом.
Владимир разлил вино по бокалам, предложил выпить за мужскую дружбу и, когда пустые бокалы вновь наполнились вином, ответил:
– В полицию неграждан Эстонии не берут – у меня серый паспорт*.
– А в чем проблема? – удивился я. – Эстонским ты владеешь свободно, экзамен на знание Конституции для тебя, юриста по образованию, пустяк. Получи гражданство путем натурализации и работай по призванию, а не кем попало.
Владимир пригубил вино, отставил бокал в сторону, изучающее оглядел меня и неожиданно предложил:
– Давай сменим тему. Расскажи лучше подробнее о своем сайте, о книгах.
– Ну уж нет, – заупрямился я, – профессиональный сыщик зарыл свой талант в землю и хочет, чтобы его оставили в покое? Тут что-то не так. Давай колись.
На некоторое время над нашим столиком повисла тишина. С моря донеслись крики чаек, пробасил издалека теплоход.
– Хорошо! – хлопнул он ладонью по столу. – Ответь мне сначала, могут ли у человека быть принципы, изменять которым ему просто противно?
– Ты что, принципиально не желаешь работать в полиции? – удивился я, пригубил вино и расслабленно откинулся на парусиновую спинку стула.
Владимир подался лицом вперед, изучающе оглядел мою довольную рожу и неожиданно задал совсем, как мне казалось, не относящийся к теме вопрос:
– Ты был членом партии?
– КПСС что ли?
– Именно.
– А при чем сейчас моя партийность или беспартийность в прошлом тысячелетии?
– В советские времена, назначения на высокие руководящие должности согласовывались с Горкомом партии или с аппаратом ЦК. Беспартийным специалистам путь наверх был закрыт. Мы с тобой познакомились в начале 90-х годов. Ты тогда работал главным инженером объединения «Кийр», а значит, не мог быть беспартийным.
– Мог, – возразил я и пояснил. – Мне предложили эту должность в разгар перестройки, когда никаких согласований кроме приказа генерального директора уже не требовалось. Но если для тебя это так важно – я не был членом КПСС.
– И никогда не пытался им стать?
– Нет.
– Ой-ли?  Гораздо раньше и быстрее мог бы двигаться по служебной лестнице. До министра бы какого-нибудь дослужился!
– Да что ты пристал ко мне с этой партией? Ну, не вступил! Все вокруг тогда, как ты сейчас тыкали: «Вступай, тебе расти надо!», а мне лезть в партию ради чинов противно было – вот и все!
Владимир выпрямился, дотронулся до бокала, повертел его пальцами за ножку, вновь отставил, вздохнул:
– Что ж, тогда ты может быть, меня и поймешь, – и, взяв с меня слово, что не буду его перебивать вопросами,  начал исповедоваться.

***

– Накануне перестройки, когда полиция еще называлась милицией, мне довелось встречаться с разными людьми: преступниками, их жертвами, судьями, адвокатами, свидетелями. Я находился в самой гуще кипящего котла, называемого социумом, прикасался к бесчисленным нитям, связывающих всех нас в единое целое и не мог не заметить, что самые крепкие нити были не закон и нравственность, а блат, принадлежность к элите.
Ядром элиты в СССР была, согласно Конституции, ее «направляющая и руководящая сила», «ум, честь и совесть» – коммунистическая партия. По звонку от какого-нибудь партийного босса, мне поступали от начальства указания, как надлежит вести то или иное дело, а если я ерепенился, то отстраняли от расследования.
Все ветви власти были коррумпированы. Страна катилась к краху. И главной причиной, этого я считал и считаю, узаконенное Конституцией преимущество партийных над беспартийными. Партия была кормушкой для тех, кто искал чинов и привилегий. К власти на всех уровнях пробивались не те, кого заботили интересы страны, благосостояние народа, а те, кто умели наладить связи с власть имущими. Пристроясь к кормушке, они не забывали о интересах благодетелей и тянули за собой по карьерным лестницам своры таких же как они приспособленцев.
Когда в ходе Перестройки кормящимся у партийной кормушки стало ясно, что лафе приходит конец, наиболее сообразительные из них переметнулись в стан оппозиции. Союз развалился. Союзные республики стали независимыми государствами, но рулить ими продолжили бывшие партийные и комсомольские работники, слегка разбавив свои ряды наиболее ретивыми диссидентами типа Тунне Келама**. Обрушив меч критики на многочисленные перегибы национальной политики в бывшем Союзе, они оставили неприкосновенным главное зло, милый для них метод – «разделяй и властвуй». А как же иначе им кормиться?
В соответствии с этим принципом в Эстонии новая власть всех постоянных жителей разделила на тех, у кого предки были гражданами Эстонии до 1940 года и на тех, у кого таких предков не имелось. Соответственно первые стали гражданами, а вторые, в числе которых и я, – изгоями, в одночасье лишившимися всех гражданских прав. Я оказался безработным, так как Закон отказывает негражданам в праве работать в судах, полиции, адвокатуре, даже если они учились в цитадели эстонской науки Тартуском университете. К сожалению, я оказался не одинок. Около трети жителей Эстонии были выброшены за черту гражданского общества, лишены права создавать политические партии, лишены права избирать, быть избранными, и всех других гражданских прав. Не лишили нас только одного – обязанности платить налоги, на которых держалась и держится новая власть.
Все эти нарушения общечеловеческих норм, Декларации прав человека, подавались политиками как меры по защите эстонской культуры, эстонского общества. Демонизируя Россию и русских (все тот же принцип «разделяй и властвуй»), перекрасившееся из красных в коричневые тона политиканы добились своего. Избранный в 1992 году парламент Эстонии на 100 % состоял из этнических эстонцев. Бойцы дорвались до вожделенной кормушки.
Начался процесс приватизации. Неграждан с их серыми паспортами (а на промышленных предприятиях их доля превышала долю этнических эстонцев) от этого процесса отстранили, участие западных инвесторов приветствовалось, а потенциальным российским инвесторам создавались препятствия. В результате такого раздела собственности резко возросло имущественное расслоение общества, совпадающее с расслоением по наличию или отсутствию гражданства. Изгои в части гражданства, мы стали и экономическими изгоями.
По ходу дела, под шумок, дорвавшиеся до кормушки бывшие коммунисты, ставшие националистами, почти в открытую перекладывали деньги из государственного кармана в собственные. Так в ходе денежной реформы безвозвратно исчезли из госказны 2,3 миллиарда рублей, которые Эстония должна была передать Российскому Центробанку. Виновные не определены – видимо, в долю вошло достаточно много влиятельных политиканов. В итоге эти рубли оказались в руках чеченских террористов, пошли на приобретение оружия, взрывчатки, на организацию теракта в Беслане. В результате другой, так называемой «Оружейной» аферы, из бюджета было изъято 50 млн. долларов. Я не буду напоминать тебе о других менее громких денежных скандалах, связанных с именитыми политиками. Одно лишь могу сказать – советские чиновники воровали и брали взятки в меньших размерах.
Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему я не хочу принимать их правила игры? Они меня лишили гражданских прав, работы, и таких как я тысячи. Идти с поклоном – подайте гражданство – я считаю для себя унизительным, мне противно кланяться тем, кто исповедует принцип «разделяй и властвуй».
Это они должны пробудить свою совесть и  прийти к нам с поклоном за то, что мы не восстали и платим налоги.
Во Всеобщей декларации прав человека ООН записано «каждый человек имеет право на гражданство» (статья 15). Мы что, не люди?
Мы люди, и этого достаточно, чтобы предоставить нам статус граждан. Разве не так?

***

Владимир закончил свою эмоциональную исповедь и выжидательно смотрел на меня. Я не знал, что ответить.
– Не так, – воспользовавшись паузой, с легким эстонским акцентом встрял в разговор седовласый мужчина из-за соседнего столика, разворачивая стул в нашу строну. – Ваши деды и отцы оккупировали нашу страну и сделали изгоями нас, превратив Эстонию из цветущего рая в придаток вашего Союза. Теперь ваш черед платить по счетам.
Владимир перевел взгляд с моего лица на лицо говорившего и, сжимая кулаки, приподнялся со стула:
– Я лично никому ничего платить не должен! Мой дед перед войной был репрессирован, сидел в сталинских лагерях, а в войну был расстрелян легионерами вашего Ваффен СС, в честь которых вы водрузили крест в центре Таллина.***
Седовласый тоже поднялся.
«Придется драться», – подумал я, оглядывая компанию за соседним столиком и прикидывая, на чьей стороне будет удача.
– Постойте, ребята, – материализовалась из темноты девушка-охранник, вставая между нашими столиками и разводя по сторонам руки. – Рассчитайтесь с официантом, покиньте территорию гавани и разбирайтесь.
Володя и седовласый нехотя опустились.
Подошел официант. Пока мы рассчитывались, сидевшие за соседним столиком седовласый и еще двое мужчин интенсивно переговаривались друг с другом.
Рассчитав нас, официант повернулся к ним.
– Еще три пива, – заказал седовласый, встал из-за стола и направился в сторону туалета.
Девушка-охранник отошла от нас к барной стойке. Один из приятелей седовласого повернулся лицом к нам и стал извиняться:
– Вы на Хуго не обижайтесь. У него во время мартовской депортации в сорок девятом отца застрелили, а мать с братом в Сибири сгинули. Много в прошлом зла было, но был и свет. На зле и обидах строить будущее нельзя. Согласны?
Володя перешел на эстонский. Сказал, что об этом у нас и речь шла.
Они перекинулись несколькими примирительными фразами. Подошел Хуго и тоже подал Володе руку. Инцидент, не разгоревшись, был исчерпан.
Мы пожелали новым знакомым приятного вечера и спустились с террасы к морю. В лучах оранжевого заката под тихую музыку и шорох волн на фоне качающихся мачт танцевала пара. Он что-то шептал ей на ухо, она, уткнувшись лбом в его плечо слушала.
Мы шли вдоль пирса. Несмотря на разлитое вокруг умиротворение, во мне где-то подспудно шевелилось чувство вины. Будто это я был виноват и в депортациях, и в том, что сегодняшнее благополучие Эстонии создается за счет унижения и ограбления десятков тысяч возведенных ею в ранг изгоев людей. Приятель Хуго прав – на прошлых обидах будущего строить нельзя. Но много ли таких приятелей в Эстонии? Где искать правды современным изгоям, на кого опереться?
Россия, признав Эстонию независимым государством, признала и ее право на самостоятельную политику в области прав человека. Евросоюз, тот для проформы пальчиком погрозил эстонским политиканам, а на деле полностью их поддержал. Изгои Эстонии давно стали изгоями Европы****.
Да есть ли во всем мире хоть одна такая страна, в которой права человека превыше прошлых обид? Сомнительно…
В Эстонии говорят, что проблема лиц без гражданства рано или поздно решится сама собой, когда умрет последний обладатель серого паспорта.  Mors omnia solvit*****
Неужели так оно и будет? Жуть…

* Паспорт иностранца Эстонской Республики (из-за цвета обложки именуемый в народе «Серый паспорт») – удостоверение личности резидента, имеющего гражданский статус негражданина Эстонии. Для получения гражданства ходатайствующему надлежит сдать экзамены. На первых порах помимо знаний языка, Конституции и Закона о гражданстве, необходимо было продемонстрировать знания истории, географии, культуры. В числе задаваемых вопросов были вопросы о количестве болот на территории страны, о высоте гор , о птицах, цветах… Со временем требования смягчались, появилось возможность пройти бесплатные курсы эстонского языка, смягчились и некоторое положения Закона о гражданстве, уменьшилась доля неграждан. Сейчас доля неграждан составляет около 9% населения страны. Значительная часть «принудительных неграждан», как и герой этого эссе, считают для себя унизительным просить то, что, как они считают, должно принадлежать им по праву рождения, жизни и работы в этой стране.

** Тунне Келам – депутат Европейского парламента от партии Союз Отечества и Res Publica, являющейся частью Европейской народной партии.
В период становления независимости республики был председателем Комитета Эстонии, состязавшегося с Верховным Советом за политическую власть. Инициатор деления жителей страны на граждан и неграждан по принципу «у кого, где проживали предки до 1940 года».
В шестидесятые годы, работая в  Центральном Историческом архиве ЭССР, пытался стать членом КПСС, чтобы «внести свой посильный вклад в великое дело строительства коммунизма и принадлежать к передовому и организованному отряду — КПСС». Его заявление было отклонено. Он обратился с аналогичной просьбой в Тартуский горком КПЭ. Рекомендацию ему дал преподаватель истории КПСС Йоханнес Калиц, написав, что «Товарищ Келам хорошо ориентируется в вопросах партийно-политического и международного положения, воспитывает слушателей в духе партийных принципов …» Прохождению Тунне Келама в ряды КПСС воспрепятствовали его тогдашние коллеги из архива ЭССР, которые заявили, что Келам — карьерист и ведет себя с сослуживцами грубо.
Без членства в КПСС дельнейший служебный рост был невозможен, и Тунне Келам влился в ряды борцов за независимость Эстонии, став лидером этого движения.
(По материалам Википедии)

*** Возведённый на площади «Крест свободы» является увеличенной копией памятника гитлеровским войскам. Его прообраз был установлен в 1944 году на холме Маарьямяги, нынешнего столичного района Пирита.
Монумент состоит из изображения Креста, в центре которого содержится символика, использовавшаяся еще до начала Второй Мировой войны. Позднее 20-я эстонская дивизия СС позаимствовала данный символ, с незначительными изменениями. Официально Крест считается монументом, возведенным в честь победы в Освободительной войне 1918-1920 годов, в ходе которой погибли 3588 эстонцев.
Из-за дороговизны, подозрений в коррупции и постоянных поломок монумент давно превратился в объект насмешек.
(По материалам Википедии)

**** В 2011 году комитет по петициям Европарламента обсуждал петицию 3000 человек из Эстонии о предоставлении негражданам права участия в выборах Европарламента, но счёл, что вопрос находится вне компетенции Евросоюза.
В соответствии с Законом ЭР «О ратификации Рамочной конвенции Совета Европы о защите национальных меньшинств», неграждане исключены из числа лиц, подпадающих под действие этой конвенции, и не пользуются защитой в качестве национального меньшинства.
Таким образом Европарламент косвенно одобрил деление населения Эстонии на граждан и изгоев, признав последних и неевропейцами.

***** Mors omnia solvit – Смерть решает все проблемы (лат.)