Карлики и драконы. Книга третья Глава четвертая

       Минуло две декады с тех пор, как карлики по ошибке волшебника попали во дворец, когда царь решил посетить столичную тюрьму. Это была весьма необычная тюрьма, она также являлась и местом казни. Целиком и полностью она располагалась под землей и была выполнена в виде круговых туннелей, при этом каждый нижний круг был уже верхнего. В туннелях этих подвергались наказанию разного рода преступники. Царь любил посещать тюрьму и наблюдать мучения узников.  С собой он тащил всю свиту и надо отметить, что было немало таких, кто был совсем не против, насладиться чужими страданиями. Рольф и Стольф сопровождали царя как охранники, но по какой-то причине и Зольфу было велено отправиться с ними. Вероятно, правитель хотел посмотреть на реакцию своих маленьких подданных.
Когда они добрались до тюрьмы, царь слез со своего паланкина подошел к высоким стальным воротам и громко почти нараспев произнес:
- Вот  обитель справедливой кары и божьего возмездия, пристанище для грешных, здесь лечат душу от её пороков!
Стража распахнула ворота, и царь со свитой вошли на первый верхний этаж темницы. На этом этаже карались виновные в незначительных преступлениях: бродяги, попрошайки, пьяницы, мелкие воры, попавшиеся в первый раз, нерадивые слуги. Здесь не было отдельных клеток, решетки тянулись с двух сторон вдоль всего коридора. За решетками без остановки кругами шла толпа узников, которых били плетьми надсмотрщики.  Заключенным не давали остановиться ни на миг, упавших затаптывали на смерть. Во всей тюрьме это было единственное место от куда можно было выйти живым, продержавшись от нескольких часов до суток в зависимости от приговора.  Но большинство умирало или от плетей, или под ногами собратьев по несчастью, или, не выдержав бега. Карлики с ужасом смотрели на несчастных и слушали их отчаянные вопли, сопровождающие удары плетей: до того они не встречали таких человеческих мучений и не представляли в тот миг, что это лишь малая часть того, что им предстоит увидеть. Царь же, идя по коридору, декламировал стихи, крики казались ему музыкальным сопровождением.  Вдруг он замолчал. Среди бегущих он увидел знакомое лицо, это был слуга на днях подавший ему слишком горячий чай. Но царь вовсе не пожалел его, не задумался о строгости   наказания, напротив он подумал  не слишком ли мягкая кара, ведь напиток обжег его горло. Впрочем, решил он, иногда можно быть милосердным.
     Пройдя половину круга, они дошли до лестницы и спустились на второй этаж. На этом участке казнили злокозненных воров, мошенников, неплательщиков податей, беглых рабов, насильников и убийц.  Все эти преступления были направлены против граждан. Казни здесь были различны: воров, мошенников неплательщиков податей вешали, беглых рабов четвертовали, убийцам вспарывали животы, насильникам отрезали детородный орган и оставляли истекать кровью. От зрелища ужасных смертей карлики сделались совершенно бледными, их руки тряслись, зубы стучали. Царь же напротив словно упивался происходящим и продолжал декламировать высокопарные фразы. Авл Виний, который шел позади карликов, был здесь не первый раз. Он прекрасно научился скрывать свое отвращение к происходящему. Он всегда ненавидел насилие, и в особенности насилие ради удовольствия. Разве может быть что-либо хуже садизма? Люди, идущие на самые ужасные преступления ради денег, власти, идеи, не так отвратительны, как человек, мучающий другого ради удовлетворения своих мерзостных желаний, как человек наслаждающийся чужими страданиями. Авл долго усмирял свою совесть, но именно сегодня он понял, что больше не в силах терпеть, что со всем этим необходимо покончить. Чем же этот раз отличался от других? Совершенно ничем. Он мог не выдержать в любой, подобно мосту, который простояв много лет, вдруг не выдерживает ничем не примечательный груз и срывается в пропасть.
       По следующей лестнице они спустились на третий этаж, где карались преступления против богов: святотатцы, лжепророки, осквернители святилищ, последователи запрещенных учений. Виновных привязывали к кресту, клали под него дрова и поджигали. На этом этаже не было фонарей или ламп, здесь и так было светло. Воздух был пропитан отвратительным запахом горелой плоти. Царь остановился напротив одного из сжигаемых и прервал чтение стихов. Он смотрел в огонь и улыбался, его глаза блестели. Стольф, глядя на этого безумного тирана, подумал, что он словно бы перестал бы человеком, лицо его словно превратилось в жуткую морду. Царь захохотал, он стоял и улыбался среди криков и пламени, люди, умирающие в мучениях, кричали ему проклятья. А затем он просто пошел дальше.
На следующем этаже казнили преступников, кравших у государства. К их мучениям подходили особенно изобретательно, ведь они залезли в царский карман. Казнокрадов заставляли есть монеты, пихали им в горло пока те не давились и не умирали. Воровавших зерно из государственных хранилищ скармливали собакам.  Фальшивомонетчиков варили в расплавленном свинце. Конокрада, уведшего прекрасного вороного жеребца из царской конюшни, разорвали лошадьми на части. Это случилось именно тогда, когда царская процессия проходила мимо, так что они видели, как несчастный разлетелся на куски.  Рольфа вырвало, один молодой придворных стал над ним смеяться, еще несколько подхватили, и хохот слился со стонами в ужасную какофонию, будто музыку преисподней.
      На пятом этаже истязались осмелившиеся оскорбить самого царя. Им вырывали языки, зашивали рты, чтоб они не могли кричать, а затем сдирали кожу живьем. Среди подвергнутых ужасной казни бы художник, нарисовавший карикатуру на городской стене, он изобразил там гигантского царя, еще более толстого и уродливого, чем в жизни, пожирающего оборванных тощих людей. Также был там другой, пририсовавший по этой картиной сердечко. Еще один пытаем был придворным, уснувший,  в тот момент, когда царь выступал со своей очередной поэмой.
На шестом, последнем этаже содержались виновные в государственной измене. Узникам здесь выкалывали глаза, отрезали уши, протыкали барабанные перепонки. Бесконечность темноты, тишины и страха.  Царь приходил пытать их собственноручно. Все остальное время они проводили в одиночестве, нарушаемом лишь при кормежке. Царь прижигал их раскаленной кочергой, отрезал куски плоти, ломал кости. После пыток тюремные доктора лечили заключенных, под страхом наказания, не давая им умереть.
     Таково было это ужасное место.
«Без сомнения», - размышлял Авл Виний, -  огромную жалость вызывают мучимые там невинные люди, осужденные по ошибке, по глупости и несправедливости закона, по прихоти жестокого тирана. Но и виновные заслуживают ли подобной участи? Заслуживает ли её кто-либо?».