Ангел-Хранитель, замужество

Очнулась от негромкого крика
             -  Оля! Оля! Иди скорей ко мне! У мамы пальцы зашевелились -
  Лёшка приехал! Самый долгожданный, самый любимый сын. Сколько я с ним прошла невероятных испытаний, сколько я «хлебнула» с ним горя, даже сейчас, спустя многие десятилетия, не понимаю, как я всё это выдержала. Этого горя, переживаний, пролитых слёз, хватило на две, три жизни, а это всё мне пришлось испытать одной.
    Я совершенно не чувствую своего тела, не могу пошевелить рукой или ногой, перед глазами белая плотная пелена.
    Я чувствую, я знаю, что мне осталось жить всего несколько минут. Я не могу передать это чувство, но знаю точно, что сердце скоро остановится.
    Как мне хочется увидеть Алёшку !!!. Запомнить облик его лица, его серые с зеленью глаза. Унести с собой теплоту его рук, его объятие, услышать биение его сердца. Он очень похож на своего отца, моего такого же дорого мне, как и сын. Я Серёжу очень сильно любила , да и сейчас также люблю, хотя он погиб в первые месяцы Отечественной войны. Я все годы жила с воспоминаниями о нём.
    С огромным усилием постаралась Алёшку увидеть. Смотрю белая пелена на глазах начала расплываться и вот он, мой Лёленька, так я его называла в детстве !!!... Глаза печальные, печальные, но возбуждённый, по щекам текут слёзы. Я попыталась слегка повернуть голову к нему и у меня получилась. Как мне хотелось погладить его по щеке?!! Я начала поднимать руку, чтобы дотянуться до него. Чуть, чуть приподняла, но больше не смогла. И одновременно почувствовала тепло его руки в моей другой руке. Он держал её и всё время поглаживал.
   И вдруг яркая вспышка в глазах и полная тьма, всё исчезло. Но я всё слышу, а в голове, как в калейдоскопе, начала прокручиваться вся моя жизнь от раннего детства до моих последних дней. И всё в цветных картинках, с разговорами тех прожитых лет.
               
                ....……
 Самые яркие, самые запоминающиеся события в моей жизни, которые порой врезались в моё сердце острым клинком — это наша короткая, но счастливая жизнь с мужем и бесконечные болезни сына. Столько создавалось безвыходных ситуаций, когда жизнь малыша висела на волоске, когда врачи разводили руками и мне, не стесняясь говорили: «мы не знаем чем его лечить». А потом при выписке почти всегда говорили: « это чудо, что он остался живым».
    А как всё это было пережить матери? У меня слёзы давно высохли, сердце покрылось не заживающими ранами и я всё время молилась, и молилась, тайком от всех, глубокой ночью, чтобы не дай бог кто увидел или услышал мои молитвы. Такое было время.
               
                …….
   Я поздно вышла замуж, мне было 28 лет.  Влюблялась ли в кого-нибудь девушкой? Конечно влюблялась и не один раз. И мне казалось, что я любила каждый раз. Я переживала, плакала, мучилась, но никогда я не любила так, чтобы была готова отдать свою жизнь за любимого мужчину. Нет, это была не любовь, а просто увлечение. Поэтому мы всегда расходились и я потом, спустя некоторое время, никогда о них не жалела. Вспоминалась только моя первая, ещё детская любовь. Для меня первые его горячие поцелуи, его нежные ласки и крепкие объятия надолго остались у меня в памяти.
   А вот с Серёжей всё было по другому.
   В 1931 году мы наконец- то вернулись в родной город. Все мои детские и юные годы мы жили на юге, вначале в Тбилиси, а после смерти папы, переехали в Сухуми. По ряду обстоятельств, я не смогла закончить гимназию, но один год проучилась на рабфаке. Но меня отчислили, когда обнаружили, что у меня нет аттестата о среднем образовании. Я девчонкой начала работать в железнодорожных мастерских, а последнее время перед отъездом в Россию, кладовщицей. Поэтому меня сразу приняли на работу кладовщицей инструментального цеха паровозо-ремонтного завода им. Джержинского.
   Утром все токари, слесари приходили в кладовую и получали инструменты для работы: резцы. плашки, метчики, свёрла штангенциркуль и др. А вечером, после работы, мне всё сдавали. Был очень строгий учёт всех инструментов.
   В цехе были одни мужики разного возраста и, конечно, все «охальники» и «бабники». Я была в то время красивая и привлекательная, короткая модная причёска, тонкий стан и высокая грудь привораживали всех мужиков. Они знали, что я не замужем, поэтому были смелые и нахальные. А мне они были совершенно безразличны, а порой и противны. Я так устала там на юге от бесконечных признаний в любви ко мне от этих любвеобильных грузин, турок, да и русских. Все их кривляния вызывали у меня тошноту, а то и злобу. Неужели нельзя по дружески, с уважением, в конце концов с достоинством, общаться с женщиной.
   Вот и здесь повторялось тоже самое. Да в Грузии южане никогда не позволяли «лапать» женщину, а эти тянулись погладить по руке, то неожиданно сзади обнять, то ущипнуть за мягкое место.
    А Серёжа никогда не позволял ничего похожего. Он всегда был серьёзный, мало общительный, а со мной говорил только по делу. У него были чисто мужские грубые черты лица, но красивый, в нём чувствовалась сила и доброта. Мне он нравился. Я стала за ним наблюдать более внимательно. У меня среди дня всегда было свободное время. Я ходила по цеху и смотрю с ним мастер часто советуется, они вместе разбирают чертежи сложных деталей заказа. Неужели у него инженерное образование? - подумала я. Тогда почему он работает за станком, интересно узнать бы? Нет. Я узнала, что у него самый высокий разряд токаря и он получает большую зарплату, не чета моей, копеечной. Я узнала, что он не женатый и живёт в нашем районе, но где, мне не сказали. Да это не главное. Главное, что он мне всё больше, и больше нравился.
   Я решила, что это мой мужчина и стала потихоньку привлекать его внимания ко мне, приручать. Начала улыбаться ему при получении и сдачи инструмента. У меня была обворожительная улыбка с ямочками на щеках. Мягким, ласкательным голосом спрашивать у него; «ну, как прошёл день, что было интересного?» Ну что вам объяснять? Женщины умеют и знают как приворожить мужчину. И я не сомневалась в том, что сумею. Смотрю стал со мной разговаривать, улыбаться. У него была какая-то детская, стеснительная улыбка.
    Я заканчивала работу всегда на час или больше после гудка. Мне нужно было проверить наличие всех инструментов и сдать сменщице. Выхожу из кладовой и вижу Серёжа ждёт меня. Мне так было приятно.
     -  Фаина Сергеевна! Можно вас проводить до дома? Ведь вы живёте в Каговическом     районе и нам с вами по пути -
   Я победила! Моё сердце ликовало! Так мы стали общаться по пути домой. Работала посменно, одну неделю в первую смену, вторую -  в ночную. Завод работал в три смены, а кладовщицы в две. И в ночную смену он приходил к моему дому и провожал до завода. Но я его никогда не приглашала к себе  домой. По выходным Серёжа приглашал  меня иногда в кино. Через 3-4 месяца я поняла, что сильно его люблю. По его поведению со мной, по его горящим глазам при встрече со мной, я поняла, что и он в меня влюблён. Женское сердце обмануть нельзя, я чувствовала, что он без меня, без наших свиданий по дороге, скучает и ждёт встречи. Он меня никогда не брал под руку, всегда шёл рядом со мной. Только при спуске с крутой насыпи в грязь и зимой, когда трудно удержаться на ногах, он меня подхватывал под руку. Однажды зимой он не успел мне помочь и я, извините за грубое слово, на заднице съехала вниз и влетела в большой сугроб. Он меня подхватил на руки и, как пушинку, подкинул высоко вверх. Я смеялась, а он нежно меня поймал и опустил на землю. Вот это силище,  подумала я. Во мне было больше 60 кг., а он не почувствовал тяжести. Приятно было за таким мужчиной всегда быть спокойной, никто не обидит.
   Так мы дружили уже около года. Я ему рассказала почти всё о своей жизни, а он о себе ничего. Я пыталась спрашивать  о том, кто у него родители, чем он занимался до поступления на завод, но он отмалчивался или нехотя говорил потом. Я не понимала, как можно любить человека и нисколечко ему не доверять.
     Он ни разу меня не обнял и не поцеловал. Это меня начало раздражать. И вот как- то вечером, после очередного провожания, я ему, без всякой подготовки, глядя ему в лицо и сказала
     -  Ты женишься на мне, или мы будем годами ходить туда-сюда как мальчик и девочка, ведь мы с тобой уже давно вышли из этого возраста? -
    Он меня крепко обнял, да так, что у меня затрещали кости
     - Извини меня Фаиночка! Я тебя давно уже сильно люблю, но из-за своей дурацкой скромности, стеснительности, робости, всё не знал как тебе об этом сказать. Я несколько раз мысленно репетировал, но всё не решался. Выходи за меня замуж и будь мне верным другом на всю жизнь -
     - Я Серёженка согласна и давно ждала, когда ты мне сделаешь предложение, я тебя сильно люблю и ещё раньше, чем ты меня, но у меня есть условие. Прежде чем мы распишемся, ты мне всё расскажешь о себе. Я тебя мало знаю и создавать семью с человеком, который тебе не доверяет, я не буду -
   Он как-то сжался, стал серьёзным, брови сошлись к переносице и медленно, вбивая каждое слово в моё сознание, сказал
     -  Я тебе всё, всё расскажу, но после того, как мы распишемся. Даю тебе честное слово, что я всё, до мелочей расскажу. Я никогда никому в жизни не давал честного слова, а тебе даю и обязательно всё расскажу  -
     - Так ты мне всё же не доверяешь? Послать тебя к чёртовой матери и всё забыть? Но мы же любим друг друга и я уверена, что это судьбой предназначено нам быть вместе! -
     Я видела по его лицу, как он мучительно встретил эти мои фразы, но промолчал.
     - Значит ты всё  сказал, это твоё последнее слово? -
  И опять молчание. Как мне не хотелось с ним расставаться, я уже мечтала о будущем ребёнке, о нашей счастливой совместной жизни и никак не ожидала такого поворота событий…. Что мне делать? Всё это пронеслось у меня в голове, а он стоял опустив голову, сжал губы и молчал….
    И я ему поверила, такому мужчине, гордому, мужественному, дать честное слово —  это многое значит.
      - Я согласна, я не могу расстаться с тобой. Я верю тебе и обещаю, что всю свою жизнь буду любить тебя, чтобы не происходило в нашей жизни -
   Он меня крепко прижал к себе и первый раз  расцеловал меня в губы, в каждый глазик, всю, всю меня расцеловал. Мы обнявшись пошли к моей маме за благословением.
    Я жила в родительском доме вместе с мамой и младшей сестрой Верой. Она была на 5 лет моложе меня и ещё не вышла замуж, но уже дружила с молодым офицером Красной армии.
 Мама знала о нашей дружбе с Серёжей и ждала чем же закончится наша дружба. Поэтому она не удивилась нашему приходу и благословила нас иконой Николая угодника.
   Этим же вечером Серёжа повёл меня к своим сёстрам. Родителей у него давно не было. Жили они недалеко от нас, очень близко к дому моей старшей сестры Нины. Они снимали в частном доме две комнаты. Сёстры были совершенно разные, не только внешностью, но, видимо, и характерами. Клава спокойная, немного полная, молчаливая и очень была похожа на Серёжу. А Катя тонкая, изящная, красивая и вся какая-то «вертлявая». Крутилась перед зеркалом, любовалась собой, как будто к ней приехали сваты. Она была моложе Серёжи на 4 года, а Клава, наоборот, старше на 5 лет. Клава нас благословила, перекрестила каждого и поцеловала. А иконы у них не было, но в бога, видимо, верила.
    На другой день, а это была суббота, мы отпросились у мастера и ушли пораньше, чтобы расписаться в ЗАГС е. Свадьбу, да разве это свадьба, просто мы собрались за общим столом у Нины. Были только свои, знакомых не приглашали, а родственников ни у меня, ни у Серёжи не было. Через день Серёжа снял большую комнату на первом этаже в доме, который стоял напротив дома мамы. И в этой комнате я прожила 9 лет самых счастливых дней в моей жизни.
   На работе мы никому не сказали о том, что мы поженились. Мужики продолжали со мной вести себя всё также фамильярно. Плоские шуточки, заигрывания. Я огрызалась, но это их не останавливало. Однажды Пашка-баламут, такая у него кличка в цеху, попытался меня обнять сзади. И вдруг слышу его крик, обернулась, а Серёжа вывернул ему руку назад и крепко сжал его ладонь. Пашка от боли присел и я услышала хруст его костей в ладони. Серёжа наклонился к нему и со злобой прошептал
      - Если ты ещё хоть раз дотронешься до моей жены, то всю жизнь будешь жалеть об этом - И быстро вышел. Пашка скорчившись от боли побежал в санчасть, так мне сказали мужики.
   Только через 3 дня Пашка зашёл ко мне и сказал
      - Фаина Сергеевна! Извините меня за мою бестакность, это всё мой бесшабашный характер -
      - А что у тебя с рукой? -  спросила я.
      - А так, ерунда, уронил на руку тяжёлую деталь и сломал два пальца, заживёт как на собаке -
   Ничего себе пожатие руки? — подумала я. Да за таким мужчиной я буду как за стеной. Теперь меня никто не обидит. Все мужики стали меня называть только Фаина Сергеевна, а раньше я была Файка, Фаюшка, как собачьи клички.  А Серёжа об этом инциденте мне ничего больше не сказал.
   Как то вечером мы пошли в город, но не обычной дорогой через высокую насыпь, а  другой мимо дома, где по рассказам матери жили Ульянищевы. Я специально повела его этой дорогой, чтобы натолкнуть его на мысль о прошлом и напомнить ему о его обещании. Проходя мимо этих ворот я спросила
     - Сереж! А не твои родственники жили в доме за этими воротами? -
     - Значит ты специально повела меня этой дорогой. Да! Это была наша дача и мы всё лето здесь жили. Но давай об этом поговорим дома, здесь, даже на улице, есть свои уши -
   Чего он боится, ведь прошло столько времени? Но больше я ничего не спросила.
   Вечером мы поужинали и он рассказал всю свою необычную историю.
   -  Мы жили в центре Воронежа на улице Плехановская. Наша квартира из восьми комнат была на втором этаже напротив Кольцовского сквера. У каждого было по своей комнате, большой зал для приёма гостей, была няня и жила вместе с нами. Папа был купец второй гильдии и имел свой большой скобяной магазин в центре города рядом с рынком.
   Клава закончила гимназию и работала машинисткой у папы в конторе. Я успел закончить только 7 классов, а Катя  три. В ноябре 1918 года у нас конфисковали магазин, все счета в банке, нашу городскую квартиру, всех обыскали и выкинули на улицу. На сборы одежды дали только 30 минут. Папу забрали и увезли. Мы думали, что его расстреляют. Но через четыре дня вернулся, поседевший, и ни слова не говоря, закрылся с мамой в её комнате. Мы жили на даче. Денег у нас не было и мы жили только огородом. Папу нигде не принимали на работу, а Клава получала мизерную зарплату. Я тоже не мог устроиться на работу. Зимой мы голодали, но дождались весны.
    В середине лета 1919 года пришёл к нам комиссар с солдатами, всё обыскали и объявил
   - Ваша дача конфискуется! Вам даётся трое суток и после вы освободите дачу -.
  Папа упал и умер. Они перешагнули через труп и хотели уйти. Но комиссар передумал и подошёл ко мне
       - А ты щенок ещё попадёшься к  нам в руки, ведь вы спрятали все свои фамильные драгоценности. Мы ничего не нашли -
      Нам разрешили жить в подвале, где раньше жили садовник, сторож и кухарка. Мама и Клава вечером посоветовали мне уехать из Воронежа. Куда? Мне было всего 16 лет.
     -  Сереженька! Тебе надо уехать подальше от города, куда -нибудь в отдалённый уездный городок или в сельскую местность. В Воронеже у нас много родственников, но часть из них уехали, а остальные попрятались и бояться нос показывать,  В Россоши и Ольховатке живут наши дальние родственники по линии отца, но я с ними не общалась и не знаю их адреса -
    Но я не уехал. Как я могу бросить маму и сестёр? Кто их защитит в случае опасности? Так я в то время думал. Это сейчас смешно, но тогда я верил этому, ведь мне было только 16 лет.
    Через 9 месяцев умирает мама, внезапно, после того, как пацаны со второго этажа случайно нашли спрятанные мамой и Клавой именной пистолет папы и мамины драгоценности. Я не знал, что мама уходя из городской квартиры, их спрятала на теле. А девушек и маму они не обыскивали. Вот почему мы выжили зимой. Мама тайком продавала на чёрном рынке колечки, перстни.
    Так убили наших родителей, и не обязательно применять оружие, можно убить словом или стечением обстоятельств, которые вам устраивают. А маме было всего 46 лет, папа был на 7 лет старше мамы. Им бы ещё жить и жить.
    После похорон мамы Клава буквально приказала мне уехать из города.
        - Если тебя посадят или убьют, то род Ульянищевых прекратит существовать, а этого допустить нельзя. Папа всегда гордился своей родословной и ты обязан продолжить наш род-
    На другой день я был в дороге на Россош. Тогда паспорта  уже не было, а удостоверение личности я получил и в нём не были указаны происхождение, национальность, только кем и где выдано.
    Первые три месяца ходил по хуторам и нанимался на работы по уборке урожая. Научился косить, вязать снопы, обмолачивать как вручную цепами, так и на молотилке. Потом подался в Россош и устроился помощником кузнеца в железнодорожные мастерские.  За четыре месяца я так «намахался» молотом, что у меня мускулы на руках стали железные.
    Однажды увидел объявление о том, что набирают учеников на работу токарем. Днём стал учиться, а ночью ходил на разгрузку вагонов. Обучали бесплатно, но стипендию не платили. Через три месяца стал за станок. Наш мастер-наставгник Пахом Дмитриевич стал ко мне присматриваться.  Как-то подошёл ко мне и говорит
          - А ты не родственник нашего Михаила Ульянищева?  Он известная личность и его все в городке знают -
        - Нет! Я с ним не знаком -
        - Ваша фамилия редко встречается, и на весь городок Михаил один со своей семьёй -
   Я подумал, а это не наш ли родственник? Но спрашивать его адрес проживания не стал.
    Решил самостоятельно пройти курс за последние 3 года гимназии и сдать экстерном. Поэтому вечерами сидел в читальном зале библиотеки, брал книги домой.
    Однажды ко мне обратился мужчина старше меня на 9-10 лет и говорит
      - Извини меня брат, но я случайно подсмотрел твоё удостоверение личности и очень удивился, увидел твою  фамилию. Ты не из Воронежа? -
     Я внимательно его рассмотрел и его лицо чем-то напоминало лицо моего отца. Те же глубоко посаженные глаза, оттопыренные уши, тот же овал лица, припухлые губы. И я проникся к нему доверием и сказал
       - Да, я из Воронежа -
       - Давай выйдем в коридор и поговорим -.
 Я назвал своё имя, а он своё. Это был Михаил Ульянищев. Мы долго с ним говорили. Он рассказал о себе. Я ему всё поведал о  судьбе наших родителей, об угрозе моего ареста, о том, что нас после конфискации выгнали о на улицу. Всё рассказал, ничего не утаил. Потом спросил: « и что мне делать?». Он долго думал и посоветовал
      - Если они захотят, то тебя найдут даже и здесь, не говоря о Воронеже. Тебе надо идти в армию — Задумался. - Есть ещё одно место в России, где тебя не будут искать - это колония немцев в Поволжье. У них там своя автономная Республика, своя власть. Моя жена с родословной из Прибалтийских немцев и она знает положение дел там на Волге. Но знакомых, их адресов у нас нет. Но туда пробраться невозможно, там идём гражданская война, да и примут ли они тебя в свой клан, сказать трудно. Тебе надо здесь прятаться, где-то в сельской местности.  И ещё, чтоб ты знал, наша фамилия редкая в России и все мы вышли из Воронежа, когда-то от одной семьи и все Ульянищевы всегда были купцами, и мой отец тоже был купец -
   Я поблагодарил за совет и ушёл. Потом мы ещё несколько раз встречались, но этих вопросов не касались.
    Я долго думал что же мне делать? Идти в армию не хотел, идти убивать таких же русских, как  я, это не по мне. А гражданская война продолжалась и её конца не было видно. Бегать, прятаться мне надоело и решил пробираться на Волгу. Как только потеплело я подался в дальнюю дорогу.
    Как я добирался до столицы колонии — это отдельная, большая история и на это надо потратить несколько вечеров. Но пришёл в посёлок Покровск /потом переименован в г. Энгельс/ только в конце осени. Действительно в посёлке проживали одни немцы, потомки переселенцев с Германии, с Прибалтики. Они свято хранили свою культуру, язык, свои привычки. Я поселился в одной немецкой семьи. Дома они говорили по немецки, а на работе по русски. Устроился токарем на судоремонтный завод и постепенно привыкал к их обычаям. Они не многословны, на работе разговоры только по делу, очень аккуратные во всём.
   Мне сильно повезло, мой напарник по станку был немец примерно 40- 42 лет и звали его Артём Филипыч. Имена у них давно стали русские. Он был   профессиональный токарь с самым высоким разрядом.  Я ему чем-то приглянулся и он меня стал обучать всем тонкостям знаний своей профессии. Он прекрасно разбирался в чертежах деталей, хотя у него было образование 7 классов гимназии, как и у меня.  Уже через 3 месяца мне подняли разряд токаря сразу на два пункта. Я самостоятельно разбирался в чертежах и мне стали доверять трудные заказы.
    Но тут меня призвали в армию В Саратове три месяца обучали военному делу, владением оружием и я стал пулемётчиком. А дальше наш полк направили в Среднюю Азию. Три года мы гонялись за басмачами, мне повезло, получил три лёгких пулевых ранений и демобилизовался. Вернулся на свой завод.
   Когда в 1928 году началась коллективизация, когда у немцев отбирали скотину, землю, инвентарь и всё сваливали в колхозное общественное добро, то немцы заволновались и в разных сёлах начались восстания неповиновения. И пошли массовые аресты даже в городе. Я понял, что надо уезжать, иначе  попаду в эту «мясорубку». У меня уже была трудовая книжка, быстро рассчитался и приехал в наш дачный дом.
   Но сёстры уже здесь не жили. Новые хозяева сказали, что они сняли квартиру где-то в нашем районе, но адреса не знали. Только в магазине Редькина мне подсказали где они живут. Я им не писал с Волги ни одного письма. Только вечером мы встретились. Клава сильно постарела, а Катя расцвела, стала красавицей. Я их не видел 7 лет. В тот же вечер я снял смежную комнату для себя. Уже через два дня меня приняли в инструментальный цех нашего завода. А дальше ты всё знаешь, кроме моих сестёр. Но об этом я расскажу позже.
   У меня к тебе просьба, даже не просьба, а требование. Всё что я тебе рассказал, должны помнить и знать только мы с тобой и никто больше. Даже нашим детям, а я очень надеюсь, что они у нас будут, ты никогда ничего не расскажешь, по крайней мере, при этой  власти -
  Я была поражена.
      - Серёж! Ведь всё изменилось, сколько прошло времени. И в чём твоя вина? Ты не шпион, не враг народа, за что тебя могут преследовать? Не пойму! -
      - Можешь мне поверить, наступит время, когда дети будут отвечать за ошибки родителей, когда вспомнят твоё происхождение -
      - Я не верю в это -
      - Время покажет! -
  И как был прав муж, настало такое время и не такое оно оказалось далёкое, когда наступил 1937 год. Но об этом я расскажу позже.