Стихи, часть I

Рассказывать о стихах – занятие изначально не слишком-то умное. О своих – ещё возможно. (И то, я не большой любитель).

Каждый год я выделяю для себя нечто вроде любимой тройки (без градации на места). Так, в 2017-м это Вильям Скотт (Пока), Иванна Дунец (Проснувшись), Тимур Дамир, Милица Знаменева и Стефан Табакера (Первый снег). Сегодня – новые творения. Что для меня эти стихи? Они настоящие. Акт любви, эмпатии и того, что прожито, а значит – бесценно. А форма, как всегда, – вторична. Как и снобизм о том, что такое «подлинная поэзия». Это к лит. эстетам из «толстых журналов». Меня в этой тусе нет и не будет :) 



***


Kaibе

ГУМИЛЁВУ

I.

Радость тает, как пена. Плеснув, угасает боль.
Море режет скалу, перебрав миллион обличий,
бьёт – и каплями слёз на камнях застывает соль,
навсегда запечатав мой след и тревогу птичью.
В мягкой поступи шторма, когда облаков игра
заливает шершавые дюны янтарным блеском
в резких пятнах теней – мне приходит на ум жираф,
стройный, чудный жираф, что когда-то любил принцессу.

Зодчий башен; смотритель зверинцев и маяков,
маг, не веривший в магию, чучела и приметы,
кто как молния вспыхнул – и канул во тьме веков,
кто сквозь судьбы летел, полыхая звездой рассветной.
Кто из бури и пепла диковинный сад взрастил –
как расписку, что хрупкость, мятежный покой и сила,
и бессчётность несказанных слов, и круги светил
в лабиринтах души – это всё уже раньше было.

В мутно-огненной дрёме, к стене прислонясь в метро,
где пропахший усталостью город гудит, как улей,
я ловлю на стекле отраженья чужих миров,
я откуда-то знаю, как рёбра ломают пули –
и биение сердца разносится, как тамтам,
над широкой и тёмной, как пропасть времён, рекою...
Для поэтов, бродяг и мечтателей – даже там,
за последней чертой – ни забвения, ни покоя.

II.

Пусть стихами – ты жив. Как святыню, хранит земля
тайну жизни и смерти, поросшую сорной небылью…
Чёрно-белое фото на полке. И этот взгляд –
чуть усталый, надменный – я часто встречаю в зеркале.

Безымянным рабом лоций, атласов и Таро,
под завалами книг пробираясь, как монстр под плитами,
собираю твой образ из тысячи тысяч строк –
на сетчатке застывших и никогда не читанных.

За чертой лжи и веры, жестокости и добра,
и за целую жизнь не смогу разобраться я –
кто с тобой мы друг другу, далёкий бессмертный брат?
Я лишь тень твоих снов? Подражатель? Реинкарнация?



***


Савелий Акимов

DIXI

До последнего слова, наброшенного небрежно
На любимые плечи, срастаются строки, вежды
Полусонно и томно смежая безвольной музе...
 
...Появляется ангел и в хитрые щёлки сузив
Голубую наивность упрямого взгляда, тонко
Замечает, что ты уже мёртв. Подобрав отонки,
Оголённые нервы, ободранной кожи клочья,
Равнодушно бросает, мол, чем тут могу помочь я?
Что написано, то не сгорит ни в одном камине.
Возрождайся же, феникс, как не было и в помине
Ни предсмертного крика, ни запаха жжённой плоти.
Начинается новь, пусть от сердца одни лохмотья,
Как-то очень общо, камерально, почти коряво.
Но в деталях в шнуровке и коже расселся дьявол.
Краснорожий, угрюмый и злой, как индеец Сиу...
 
Что хотела ты, милая? Может, стихи просила?



***


Елена Ядрина

ОКЕАН ЗА ОКНОМ

Я вижу, как там, за далёкой чертой горизонта дрейфует твой дом,
Качающий комнату с кресло-каминным углом,
Залитым струящимся сочно-зелёным теплом
Торшера, упёртого круглым светящимся лбом
В затёртый альбом,
Над которым задумался ты… ни о ком...
 
Дымок сигареты, застывшей в руке, ускользает, влеком
Нечувствуемым сквозняком,
И весь растворяется под потолком –
Фантом...
 
У ног развалившись, виляет горящим хвостом
Камин, попадая ритмично под каждое «бом»,
Рождённое маятником за стеклом,
И косточки, что ты бросаешь ему из поленницы, жрёт целиком.
 
Ты тих. В твоём облике милом, спокойно-литом
Ничто не меняется с вновь перевёрнутым фото-листом –
В глазах ни печали, ни жалости томной о том,
Что было вдвоём.
Лишь изредка плавно ладонью, как будто крылом,
Лаская, ведёшь над моим, превращённым в картинку, лицом.
 
И я улыбаюсь тебе – замеревшая в счастье былом –
Тобой зацелованным, тут же, тобою же сфотографированным ртом,
Про привкус которого ты говорил «шоколад с молоком»
И пил, наслаждаясь безудержно каждым глотком.
 
Я вижу всё это. Сейчас. И что будет потом –
Всё так же. Всё то же. Февраль. Океан за окном.
В рюмке ром.
Ты. В пледе своём
Шерстяном.
И эта черта – горизонт, разделяющий нас окоём.
Я вижу, как мы не минуем его, не пройдём...