Часть 4 Кровавый 1920 год

Последние корабли Русской эскадры отплыли от крымских берегов 17 ноября 1920 года. На 126 судах страну покинули 145 693 человека, не считая судовых команд. В том числе около 50 тыс. чинов армии, свыше 6 тыс. раненных, остальные – служащие различных учреждений и гражданские лица и среди них около 7 тыс. женщин и детей. Из флота юга России ушли все суда, которые смогли устоять на воде: 66 вымпелов (18 боевых судов, 26 транспортов и 22 мелких судна), 9 торгово-пассажирских пароходов, мелкие суда торгового флота и почти все частновладельческие.
Горька была участь изгнанников. Но пережитое ими не шло ни в какое сравнение с тем, что выпало на долю оставшихся.
 
«Освобождение Крыма»; «последняя страница Гражданской войны». Именно так до самого краха СССР именовала победу над Врангелем и взятие полуострова осенью 1920 года советская пропаганда. Пышно отмечались годовщины, писались книги, снимались фильмы, слагались песни, стихи. Устраивались многолюдные митинги, произносились цветистые речи. Еще в 1970-х годах памятные мероприятия не обходились без участия «ветеранов» – участников штурма «перекопских твердынь». Целые поколения воспитывались в убеждении, что только с приходом красных войск осенью 1920 года трудящиеся Крыма сбросили с себя «ярмо угнетения» и зажили человеческой жизнью.
 
Реальность свидетельствует об ином. Не освобождение и не долгожданный мир принесли жителям полуострова армии Южного фронта. Ликвидировав последний оплот организованного сопротивления большевизму на юге России, победители продолжили войну, теперь уже – с поверженным и безоружным врагом.
 
«Действовать со всей решительностью и беспощадностью», «вымести Крым «железной метлой» – такие настроения преобладали среди большевистских функционеров, чекистов и красноармейцев.
 
Обещания амнистии, данные накануне советским командованием, были забыты, и практически сразу в Крыму развернулся массовый красный террор. Надо сказать, что за время Гражданской войны насилие неоднократно захлестывало крымскую землю. Но эта вакханалия расстрелов и казней приобрела поистине апокалиптические масштабы, оставив позади все прежние ужасы.
 
«В освобожденном Крыму еще слишком много осталось белогвардейщины, – писала 5 декабря 1920 года газета «Красный Крым». Мы отнимем у них возможность мешать строить нашу жизнь. Красный террор достигает цели, потому что действует против класса, обреченного самой судьбой на смерть, он ускоряет его погибель, он приближает час его смерти! Мы переходим в наступление!»
 
Массовые расстрелы происходили по всему полуострову, превращенному большевиками в громадный концлагерь.
Уничтожались не только солдаты и офицеры армии Врангеля, но и гражданское население: дворяне, священники, врачи, медсестры, учителя, инженеры, юристы, предприниматели, журналисты, студенты.
Жертвами репрессий также стали рабочие. Те, во имя кого большевики и делали революцию. Денно и нощно чрезвычайные «тройки» особых отделов десятками и сотнями выносили смертные приговоры. Не было никакого следствия и суда. Единый росчерк пера на анкете, которую заполнял арестованный, – и участь несчастного была предрешена.
 
В Севастополе расстрелы происходили в районе Максимовой дачи (усадьбы севастопольского градоначальника Алексея Максимова), на территории современного Херсонесского заповедника, на городском, Английском и Французском кладбищах; в Феодосии – на мысе Св.;Ильи; в Судаке – на горе Алчак; в Симферополе – в усадьбе Крымтаева (ныне затоплена водами Симферопольского водохранилища), районе еврейского кладбища и за железнодорожным вокзалом; в Алупке – в районе т.н. убитого места – на опушке леса возле бассейна Шаан-Канского водопровода; в Ялте – в имении нотариуса Алексея Фролова-Багреева (расстрелянного здесь же вместе с супругой).
 Дядя Мухаммед - Нуробек Абдуллаевич Кудяков, не послушался  родителей и  соседей. Он был одноруким, после боя в начале года  1917. Но  продолжал службу  в Крымско Татарском  батальоне, обучая молодежь. Он действительно был расстрелян, но не в Ялте, а в Симферополе (т.е. его не отпустили, а отправили в Симферополь и убили там). Этими делами (они попали в Киев) по реабилитации занимался своей книге "Последняя обитель". Симферополь, 2005. Так вот там среди расстрелянных в Симферополе (на странице 243 под №338) есть и "Кудяков Магомет-Нурабек Абдуллаевич, подпоручик". Я его знаю: он 2 февраля 1916 окончил 5-ю Киевскую школу прапорщиков (в приказе именуется "Мухамед-Кури", Курт - Волк), а потом был в войсках Крымского краевого правительства - с 17 дек.1917 врид. командира учебной команды полка “Уриет”). Он был приговорен 22 ноября 1920 и, расстрелян, видимо, той же ночью - на 23 ноября (как обычно это делалось). Это была самая большая по числу партия расстрелянных в Симферополе. В эту ночь расстреляли сразу 857 человек офицеров. Их некоторое время держали в городе, перегородив участок улицы, а ночью погнали по Ялтинскому шоссе и расстреляли на окраине - где-то на границе Воронцовского парка и имением Крымтаева. Трупы бросили в подвалы, имения Крымтаева. Там расстреливали и еще другие партии осужденных. А потом все это залили водой и теперь там водохранилище, из которого снабжается Симферополь. Предводитель Крымского дворянского собрания говорила мне, что теперь там хотят построить то ли памятник, то ли часовню - на берегу водохранилища. Я этим специально интересовался потому, что в этой самой партии из 857 человек, как выяснилось, был расстрелян и мой прадед - полковник Евгений Михайлович Кирилов. С.В.  так мне написал историк Сергей Волков.
Террор в Крыму достиг своего апогея в период с конца ноября 1920 по март 1921 года, затем пошел на спад. Точное количество жертв этой бойни едва ли когда-нибудь будет известно. Называются разные цифры: 12, 20, 50, 70, 80, 120, 150 тыс. человек. Неоспоримо одно: по числу убийств и по степени жестокости и организованности террор 1920–1921 годов был самым массовым и кровавым.
 
Даже карательные акции большевиков конца 1920–1930-х годов на крымской земле имели, вероятно, меньший размах. Для сравнения: по подсчетам, проведенным крымским историком Владимиром Брошеваном (к слову, совсем не симпатизирующим белым) на основании разрозненных и отрывочных архивных свидетельств, общее число жителей полуострова, репрессированных белогвардейцами и интервентами в 1918–1920 годах составило 1428 человек, из них только 281 приговорили к смертной казни.
 
Понятно, что приведенные цифры в какой-то мере занижены (тот же В.;Брошеван в поздних своих работах называет и более высокие цифры), однако они не идут ни в какое сравнение с количеством убитых большевиками в Крыму.
 
А впереди многострадальную землю Тавриды ждало новое страшное бедствие – голод 1921–1923 годов.