Империя Женщин. Глава вторая

Утро выдалось просто на чудо. Птицы поют, теплом в спину греет, и не скажешь, что снег совсем недавно сошел.

Солнце, проникая сквозь сплетенные лесные ветви раскрашивало холку моей лошади ярким светом, отчего шерсть ее казалась пятнистой, будто у стерлинской борзой*. Там темное пятно, там светлое.

Я ехала вдоль дороги, той самой где подобрала Астора, и размышляла над всеми своими находками. Во-первых, я изучила историю болезни парня, которую скурпулезно вела ответственная Ивика, и парочку интересностей про себя отметила. Он оказался младше чем я думала, хотя мог и в такой мелочи конечно соврать, но по его же словам он полный мой сверстник, одного месяца родом. 

Кроме следов от кнута, синяков, и прочих неприятных вещей вроде вывихов, трещины в ребре и натертостей от пут, у него оказались ожоги. Причем и мелкие, будто прижигали специально, и крупный, на весь бок, и на ногах тоже, как пламенем лизнуло.

Все это свидетельствовало об одном - парня пытали. Самым натуральным образом. Что ж за изверг такое совершил?! Я бы его сама кнутом приложила, да к хвосте лошади привязала и прокатила бы по полю, да по камням, как в старину.

Одно дело вконец обнаглевшего холопа чуть уму поучить. Да и то, я скорее грозилась больше, чем по правде кого трогала. Но такое...нет уж. Ни в Ливандии, ни в Парне, я такому монстру существовать не позволю.

Ну и во-вторых.

Вещи парня тоже обгорели. Я дома сложила из тщательно выстиранных лоскутов кусок бридж качественного фабричного образца, половину рубахи и часть сюртука. Плащ выбросить сразу пришлось, вонь от него, даже после стирки стояла нещадная, хоть подкову вешай.

Остальное хорошая одежда, явно не крестьянская, добротная, дорогая. Но и на знатную не тянет, крой не тот. Работу портного нашего круга сразу по крою видно. Так, крепкий середнячок, состоятельный мещанин.

У сюртука сохранилась печать на внутренней стороне, под карманом для часов, ткань почернела, но буквы Л.В. были видны очень хорошо, будто час назад поставили. Краска не потемнела и не поплыла от сырости и грязи в овраге . Осталось узнать кому фабрика принадлежит, это бы сузило поиски. К тому же, велика вероятность (это подтверждали худоба и бледность Астора), что где то его насильно удерживали долгое время, и он оттуда сбежал. Или же его подбросили, надеясь что он тут умрет в канаве. Но первый вариант казался мне более вероятным. Тем более раз парень боялся своего мучителя. Значит знает, тот станет его искать. Следы от огня, слишком уж обширны. Может в месте где его держали случился пожар, а Астор не будь дураком, воспользовался этим и сбежал? Очень даже похоже на то.

Я распорядилась кормить парня в усиленном темпе, чтобы поправился поскорей, и наведывалась к нему по два раза в день, эту неделю. Хотела и Бриссе поскорее рассказать, но подруга гостила в имении у своих родичей, а письмо я ей отправить побоялась, его наверняка перепроверят и  матушке тут же донесут.

Астор увы оказался не самым лучшим собеседником. Осторожничал, отмалчивался, отшучивался. Встрепенулся лишь раз, когда я обсуждала при нем с камердинес, что собираюсь ехать в поместье своей тетки. Уточнил ее имя и все, вновь погас. 

Но я решила не торопить. В конце концов после всего пережитого вообще удивительно, что он рассудок сохранил. Хотя меня все же не покидало ощущение что парень наблюдает за мной, изучает, делает выводы. Так и ходили мы как два кота перед дракой, присматривались друг к другу, принюхивались.

Фигурально выражаясь, конечно. С постели ему вставать было еще рано. Да и странно это выглядело бы.

Я улыбнулась своим мыслям и поддала шенкеля кобыле. Та недовольно всхрапнула, но таки свернула в колючие кусты, срезая путь.

Когда мне пришла весточка от Бриссы, что она домой вернулась, я приказала подать лошадь прямо на следующее утро, и вскочила в седло еще до рассвета, чтобы к обеду уже быть у Густов. Так что солнце я встретила уже в пути, и теперь оно неотрывно следовало за мной.

Хорошо я с детства к верховой езде приучена, но все равно от долгого пути спину ломит и тело как железное. 

Подо мною была Ромула, кобыла любимой мной массакской красной породы, но верховая, повыше и посуше скаковых, с черным длинным хвостом и темно - багряными отметинами - полосами, на ногах.

Кобылка была дичкой, то бишь с частью крови диких лошадей, оттуда и окрас такой, не свойственный кровным массакам, что были чисто алыми безо всяких полос.

Зато Ромула компенсировала свою не безупречную родословную, крепким здоровьем и выносливостью. Проскакав несколько часов, она даже не вспотела толком, и похоже будет бежать пока замертво падет, но сама по себе ходу не сбавит.

Именно на этой знаковой кобыле я взяла победу на скачках по случаю дня рождения цесаревичка. В общем - всем лошадка хороша. 

От моего дома до поместья Густа, в масштабах империи всего ничего, поля, поля, лесок небольшой, в котором мы бывает охотимся, три деревни, один городок, хотя от города там только название. Поменьше иного хутора будет. И еще лес, довольно крупный, растянутый, на два берега от мелкой речки раскинулся. Но дичь там неинтересная, зайцы, камышовые коты, да белки. Зато ягоды и грибы родятся что надо, деревенские его облюбовали. Так что подъезжая к речке, и услышав далекий смех и плеск, я не очень то удивилась.

Река Медянка с высоты напоминает длинную змею, что ползла себе меж берегов спокойно, и вдруг, вспугнутая, резко решила назад вернутся, закручиваясь полукольцом вокруг крутого берега - обрыва, что нависал над нею песчаной глыбой. Именно в этом месте, местные деревенские и устроили большую стирку. Плыли по воде белые, синие, рябые одежды, а мужики местные, стоя по пояс в речной воде, отбивали его рубелами - плоскими тяжелыми досками с ребристой стороной, на длинной рукояти. На другой стороне реки виднелись остальные густовцы, женщины в основном и старики. Даже не видя, что именно они там делают, я прекрасно знала чем они заняты - распределяют стиранное белье, штопают дыры, делают заплаты, и всячески руководят, как женщинам и положено. Старики же или лапти плетут, или вовсе просто языками чешут.

Мелкими белыми пятнышками носились дети, и даже до сюда доносился их гомон и крик, смешиваясь с смехом и веселыми разговорами купальщиков.

Я остановила лошадь, любуясь этим дивным зрелищем, прям как мёдом по сердцу.

Почти сплошь молодые парни, загорелые, мышцы под кожей играют, да еще и в реку окунутые, блестящие от воды на солнце, словно Ромулы круп. Головы от светло-рыжих, почти желтых, до медных. Есть в общем на что посмотреть.

Я спустилась с обрыва, отклонившись назад, давая кобыле самой выбрать дорогу для своих узких, но крепких копыт. Пришла мне в голову неожиданная шалость. Астор и тайна связанная с ним, тихое неподчинение матушке, действовали на меня определенно в дурную сторону, раньше я бы посчитала подобную затею себя недостойной. Но сейчас она казалась мне довольно забавной, почему нет?

Стараясь не выдать себя раньше времени, я ехала по тропе, прикрытая густыми зарослями со стороны реки. Где то тут имелся брод, воды по сустав лошади, даже ног не замочить.

Узнав знакомое кривое дерево и приметный камень с заметной трещиной посредине, обжитой мхом, я притаилась, натянув на себя поводья и радуясь, что за смехом и хлопков рубелов по воде, не слышно топота конских копыт.

Выждав нужного момента, и подкараулив группку рыжеволосых деревенских юношей, что как раз растягивали над водой огромное полотнище, держась за края, я ударила пятками лошадь, которая рассержено фыркала, не желая прыгать с берега в холодную воду. Но еще одно понукание, заставило животное подо мною оттолкнутся задними ногами и мы ухнули прямо в течение, подняв волну, которой накрыло всех рядом, и тучу ледяных брызг во все стороны. Нескольких мужиков хорошенько окунуло, остальные , удержавшись на ногах, сначала понять не могли, что такое произошло, а после, с криками "Это ж барыня балует!" громко расхохотались, ловя мою лошадь за уздцы, помогая испуганному животному восстановить равновесие. Я, признаюсь, совсем забыла про весеннее половодье, от которого в Медянке поднялся уровень воды, и теперь в сапогах моих хлюпало, а со штанов текло ручьями. Но я смеялась вместе со всеми, обжигающий холод только придал моей затее еще большего задора.

Полотно унесло вниз по течению, где его все таки удалось словить. Меня окружили со всех боков, и самый старший из крестьян, с проседью в рыжей курчавой гриве, звонко рыкнул, так что аж эхом разнесло.

- Это ж кто барышню столкнул?!

- Да сама барыня себя и намочила! - ответил ему гомон мужских голосов, я с удовольствием ловила на себе их озорные, заинтересованные взгляды.

- Мы уж удумали, госпожа Брисса шутить изволит! - мой взгляд натолкнулся на юное лицо, с только только наметившимися усами, что были старательно закручены колечками, да завощены так, что даже вода не смогла им навредить. Прошлогодняя столичная мода на такие усы, наконец докатилась и до нашего захолустья. Но заинтересовало меня не это, а прямой взгляд зеленых глаз. Остальные сразу глаза опустили, как только поняли, кто их пугать изволит, а этот смотрит прямо, еще и улыбается от уха до уха.

Я тронула бока кобылы пятками, и подъехала ближе к говоруну.

- Кто таков? - Я протянула руку с хлыстиком, концом его касаясь подбородка болтуна, и заставляя задрать его, подставляя моему взору светлое круглое лицо. Но тот шевельнул головой, отклоняя конец хлыста в сторону, как бы показывая "не ваш я, барыня, и помнить об этом извольте!" Экий наглец! Но хорош бесспорно. Волосы кудрявые, по плечам метут, а макушка совсем светлая, почти не рыжая, а золотая. И глаза зеленые, как у кота. Напомнил он мне другого, такого же дерзкого и зеленоглазого.

- Амариец это, из слободы, не наший он* - Ответил за парня, другой, постарше, помрачнее и деловитее. Сразу на всякий случай отвел от деревенских мой возможный гнев. Хитро

- И один ты такой, златоглавый да зеленоглазый в слободе? - поинтересовалась я, изучая лицо юноши.

- Один - просиял тот, явно польщенный вниманием, остальные притихли, вслушиваясь в наш разговор - Папенька уж у меня померли давно. У него волос такой был. И сестер у меня трое! И волос у всех темный, длинный, как у барышни. Красавицы! - Он еще и комплиментом меня одарил, прохвост! Вообще даже капли смущения нет. Грудь колесом выставил, плечи расправил,взгляд прямой, прям весь милуется. Я чуть со смеху не покатилась с коня, на него глядя. Нашла же в речке такую перлу - жемчужину! 

В принципе это все объясняло. Амар - винодельническая провинция, маленькое государство на границах Асакина и Лерна, стало яблоком раздора меж двумя империями. Долгое время амарийцы умудрялись лаврировать в политическом море так, чтобы и у одних запросить ссуду, и с другими не разругаться. Но в какой то момент Асакин окреп настолько, что решил захватить маленькое государство, и Амар согласился войти в империю Лерн за протекцию. Впрочем, ходят слухи, что со стороны Асакина была точно такая же договоренность, только в зеркальном отображении, что и спровоцировало последнюю войну, что тяжело далась обеим империям.

С тех пор амарийцев дружно невзлюбила и та и другая сторона. Жила эта народность в изолированных слободах по обе стороны границ, и чем дальше от Амара, тем быстрее ассимилировалась местным населением. Потому что не смотря на общую и дружную нелюбовь, мужчины Амара чудо как хороши. Вот и этот выбрался на чужую стирку, сложно женщине такого прогнать, а мужчины точно не станут, хоть и смотрят на него зло и с недоверием.

- И двоюродных, троюродных братьев таких нет? - уточнила я, с интересом. Действительно есть нечто общее в чертах Астора и этого пострела. Форма подбородка, манера говорить, чуть оттягивая последние гласные. Это бы многое объяснило. 

- Никак нет, госпожа. Все нынче темные у нас - Отчеканил он, подражая знатному говору, я все таки не смогла удержаться от смешка.

- Жаль, жаль...- Потянула я разочарованно. Расспрашивала бы еще, но уже зуб на зуб от холода не перепадал, да и на том берегу собралась вся деревня, они кричали и махали руками, некоторые уже явно собирались в воду лезть. Ладно, все таки не мой это надел, нужно и совесть иметь. Я свесилась с коня, приближая свое лицо к парнишке и улыбнулась только ему. - Ну что, златовласый, проведешь меня на тот берег? - мои слова утонули в гомоне и смешках от других мужиков.

А все дело в том, что большинство из них голышом стирали, чтоб одежу лишний раз не мочить. Как и мой новый знакомец. Но парнишка оказался не промах, так, вспыхнул чуток, понимая как я намереваюсь над ним подшутить, но отобрал поводья Ромулы у товарища и ответил

- Сделаю в лучшем виде! - Ничуть не засомневался в своем решении "перл", и потянул фыркающую кобылу за собой, по скользким камням через реку. Я получала искреннее удовольствие, наблюдая за тем, как вода приоткрывает все больше и больше деталей облика моего нового знакомца. Жаль только со спины, но нельзя же иметь все и сразу. Вода и впрямь была глубже чем я помнила, пару шагов он даже проплыл, несколькими мощными гребками преодолев речную глубину, оставив мне узенький перешеек из камней, где я почти на замочила ног. Но чем ближе к берегу, тем стало интереснее. Вода с каждым шагом опускалась все ниже, открывая моему взору, а заодно и всей деревне, что сгрудилась толпой, ожидая конца моего триумфального перехода через реку, весьма интересные подробности. Ни секунды я не пожалела о своей шалости, даже когда меня встретил зычный окрик разгневанной Маноры, бегающей по берегу взад - вперед и размахивающей руками. Староста этой деревни и крайне уважаемая женщина, к которой даже баронесса прислушивается. В гудящей от разговоров, смешков, гиканья толпе, я без труда узнала пару дворовых из поместья Бриссы.

Постепенно поднимающегося их речных пучин амарийца встретили дружным " Аааааа-уууу-ааа", нечто между восхищенным и порицательным гулом, что нарастал превращаясь в оглушительный дружный хохот. Но тот подбородок задрал, не дать не взять, цесаревич, что по бальной зале, словно лебедь плывет, гордо шествуя.

- Да вы матушка, вовсе весь разум растеряли! Холодно в воде-то!- громыхала Манора, жилистая, и сухая женщина, что недостаток грозности вида, восполняла низким суровым голосом, которым, казалось, гвозди забивать можно. - Простудитесь же! - она перехватила Ромулу за узду, и швырнула моему провожатому простыню - А ну прикройся бесстындник! Управы на вас нет! Ишь балаган устроили! Хватит смотреть! - Грозный взгляд старосты, чем то напоминал старую, но все еще грозную орлицу, у которой уже и перо отчасти повылезло, но взор все еще грозен, а когти остры. Те кому он адресовался - мужики в реке, и девушки, что оккупировали берег, и теперь разглядывали амарийца с огромным дружным интересом (кажется я добавила ему еще привлекательности в женских глазах, и худости в мужских. Забавно) , начали потихоньку расходится по своим местам и возвращаться к брошенной работе.

- И вовсе не холодно, вон мужики спокойно в воде по пояс стоят! - упрямо шмыгнула я, сползая с кобылы. Та восприняла это как знак к окончанию водных процедур, и отряхнулась, совсем как мокрый пес, посыпая всех вокруг, включая хозяйку, мелким бисером капель.

- Да вон же и лицо красное, и ладони совсем заледенели! У мужиков-то кровь горяча, а барышне надобно голову иметь на плечах!- Хлопотала Манора в рифму, деловито ощупывая мне лоб, щеки и руки. - А ну ка молодые, быстро развели костер, барышню греть будем! - Ее приказ тотчас был исполнен, к нам поближе подтащили стол и казанок. А меня, прикрыв покрывалом, заставили переодеться в сухое и чистое, благо одежи тут было на любой вкус и цвет. Разве что сапог на мою узкую ногу не нашлось, да и отказалась я брать чужие. Потому было решено, что доеду я так, на голую ногу, до поместья Бриссы, а там уж мне точно, что-то да подберут.

Когда меня, укутанную в теплое одеяло, усадили на завалинку, вручив в руки горячего чая из крыжовника, Манора составила мне компанию, отвлекаясь только на редкие указания и на детей, что носились кругом взрослых смешанной, девчачьей компанией, норовя пролезть под стол, столкнуть друг друга, или перепутать тщательно отсортированное белье. Мальчишки, которых посадили помогать старшим, завистливо поглядывали на хулиганок. 

Стирщики вернулись к былому делу, и мерные хлопки рубелов возобновились, сопровождая наш тихий разговор.

Манора не знала ничего о амарийцах кроме слободского, что на данный момент купался в лучах женского внимания, даже вернувшись к работе. С него теперь девки глаз не спускали.

- Парень как парень. Шило только в одном месте, да в голове ветер. Мать его на военную службу отдать хочет, там и образумится. - Никаких чужаков в последнее время в ее владениях не наблюдалось.

А вот про большие пожары, три недели назад, староста вспомнить смогла, нахмурив красивый высокий лоб, с двумя поперечными черточками морщин.

- Да, было дело, курятник у Александровых горел, долго полыхало. Они в город съехали насовсем, дом в деревне забросили, не выгодно содержать стало, скотину давно уж распродали, а тут он возьми и загорись, ни с того ни с сего.- Я расспросила о координатах нужного дома, и сделала мысленную заметку. Но Манора вспомнила еще один случай, указывая морщинистым пальцем в далекий холм на горизонте. - Там, за бором, у Серолесья как раз недели этак три назад, черный смог стоял. Но там не живет никто, мог и сноп загореться, или девчушки пошалить. Вроде недострой там есть, его еще бабка нашей хозяйки, пресветлой памяти ей, поставила, этот, как его, гипподром соорудить хотела, да с вашими же, Левицкими из Серолесья никак поделить не смогла. А потом уж хозяйке нашей и не до гипподрома стало. - Манора вздохнула, явно вспоминая прошедшие года, когда она служила камердинес в поместье, и была легконогой юной "орлицей". -   Больно уж она, как и вы коней, да быструю езду жаловала. - После долгой паузы добавила она - Даже мне хотела пожаловать лошадь за службу. Да куда уж мне хозяйских рысаков, не в плуг же запрягать. - женщина сентиментально улыбнулась. А потом сразу же нахмурилась - Вот и пожаловала мне, место старосты тут. Бесстыдников этих караулить! - голосом погромче добавила Манора, чтобы молодежь услышала. Те ответили ей шумом далекого смеха. Староста недовольно цокнула языком - Я понимающе усмехнулась, глянув на свою лошадь, привязанную рядом.

Ромулу облепили дети, больно уж моя кобылка от привычных им сивок - бурок, отличалась. Кобыла стоически терпела, щеря желтые зубы, только когда один из баловниц уж слишком заигрывался,дергая ее например, за хвост.

- Что за недострой? - уточнила я после некоторого раздумья, пытаясь сопоставить сказанное и надуманное ранее. Туда стоит наведаться на обратном пути.

- Да пара бараков и осталось, все что можно было растащить, давно уж растащено - Она вздохнула - Прекрасная женщина была, старая госпожа...эх.

Я кивнула и поблагодарила за чай, одежду и помощь. Меня снарядили в путь, одарив еще и огромным пряником, с мужскую ладонь величиной, а тот самый, мрачный мужик из стирщиков, (к счастью одетый) подошел, и прежде чем я успела уехать, прочел мне длинную лекцию о предупреждении простуды, где фигурировал овечий жир, чабрец, лимонный сахар, еще с полсотни разных растений, отвары и горчишники, прежде чем Манора успела его одернуть. Но я поблагодарила того за заботу, главную мужскую добродетель после силы, и вызволив кобылу из цепких детских рук, умчалась вперед, к главной своей цели - поместье баронессы Густы.

* Стерлинская борзая - порода выведенная собаководами вблизи города Стерлин. Отличается самыми короткими ногами, и приземистой фигурой, из всех лернейских пород борзых, но при том добрым, послушным нравом и шерстью в крупные светлые и темные пятна. Обычно черно-белые, но встречаются и другие окрасы.