Безумная Тао Лин

(цикл "Воспоминания о Китае")

Глава 1

    Тао Лин смотрела на перламутровое от звезд небо и умоляла отнять у нее все слезы, мешавшие спокойно дышать. «Самое важное — дыхание, а об остальном не стоит грустить», - думала временами Тао Лин и с трудом улыбалась, слыша окрики матери на любимых сестер.
  Тао Лин никогда не вышивала, да ее никто никогда и не принуждал: зачем слабоумной учиться быть женщиной? Она до смерти останется на родительской шее как вторая иголка в руке.
  - Шен Сун, говорят, красив, - шепнула старшая, высокая, как золотое дерево гингко, сестра Даоюнь младшей — нежной, как весенний луч, Сяоше.
  - Только мы недостаточно хрупки и тонки, чтобы он заметил нас. Мужчины предпочитают девушек с более изящными стопами, таких, как Цень Не. Я сама не могла оторвать от нее своих глаз!
  - Если бы он еще был добр и любил читать стихи… - встряла Тао Лин, совершенно обескуражив будущих счастливиц (им все-таки суждено выйти замуж хотя бы за кого-нибудь). Иногда, помня об этом, сестры жалели свою «дурешку» и разрешали ей начищать больше посуды, чем обычно, или подшивать грубые вещи (ведь тонкие — преимущество полноценных девушек).
  Однажды на праздник города наместник Чанши созвал всю знать. Мать то и дело одергивала дочерей, указывая на превосходство других девушек.
  - Мама, Даоюнь и Сяоша не менее прекрасны! — вступалась Тао Лин, но госпожа Вэй только рукой на нее махала, продолжая в своем духе. Это был редкий день, когда так хорошо видели друг друга молодые люди и девушки… Да, счастливейший день.
  Тао Лин не в силах была слушать подобные окрики, доносящиеся от матерей со всех сторон! Солнце невыносимо жгло, но ничто бы не заставило сейчас ее семью уйти с этого торжества смотрин, и Тао Лин решила расположиться одна в тени чудесного ветвистого дерева, чтобы там выждать минуту, когда ее родные соберутся уходить. Сами-то они едва ли будут ее искать…
  Дорогу ей преградил высокий молодой господин, высматривающий, к ней спиной, кого-то в толпе.
  - Было бы хорошо немного посторониться, - сказала Тао Лин.
  Господин так удивился, что невольно повиновался ей. Когда же разум напомнил о себе, невежливая скрылась из вида.
  Он успел вдоволь наговориться с наместником и господином Жу Лао, которого его отец очень почитал, и теперь только ждал окончания шумного празднества. Трескотня сестер тоже порядком надоела молодому господину, и он решил переждать суету в спокойном местечке неподалеку.
  Тао Лин сидела прямо на траве, что росла из холодной земли. Тао Лин была смелая.
  - Так это ты, нахальная!
  Тао Лин даже не шевельнулась, увидев знакомое лицо.
  - И еще молчишь!
  - Почему бы не молчать, если мало чего в голове?
  Господин не простил себе малодушия: он дважды ничего не предпринял в отношении бесстыжей девицы!
  - Это праздник богатых и известных людей. Ты, видно, не из их числа. Убирайся немедленно!
  - Вы ошибаетесь, господин. Я из знатной семьи. Но я не люблю роскошь в одежде и, к тому же, мне так хорошо быть под этим деревом.
  - Когда с тобой говорит мужчина, не стоит оставаться невежливой.
  Поднявшись, Тао Лин отряхнула сухие травинки и посмотрела на него, склонив голову набок и сощурившись от чрезмерного света этого дня даже в тени.
  - Что Вы хотите узнать?
  Девушка не могла не заметить, как изумленно он ее оглянул с головы до пят, - и чуть не рассмеялась.
  - Ты должна быть со всеми. Незамужней девице нельзя быть самой по себе.
  - Вы не вольны отдавать мне приказы.
  Рука господина так и поднималась ударить ее, но странное поведение, и речи, и даже внешность этой девушки удержали его. «То, чего не знаешь, не касайся, пока не узнаешь», - гласит древняя пословица. Только сейчас молодой господин понял смысл этого изречения.
  Однако же девица очень рассердила его.
  - Кто ты? — с чувством необыкновенного презрения.
  - Тао Лин. А кто — Вы? — с искренним любопытством.
  - Я спрашивал не об имени. Девушка может назвать его мужу в день свадьбы, если он вообще сочтет это нужным, или ты не знаешь об этом?! — гневно.
  - Так Вы — мой жених? — Тао Лин все-таки не удержалась от смеха.
  - Почему ты не похожа на других девушек?!! — накалившись добела.
  - Потому что я — слабоумная, господин. Все так просто! - усмехнулась чуть тише Тао Лин и посмотрела туда, где блистала нарядами и манерами ее семья.
  Отец, несмотря на всеобщее веселое настроение, умудрялся вести важную беседу с толстым господином Жао. Отец всегда был серьезен.
  Солнце все пекло, а тень так хорошо скрывала ее душу…
  - Ты и в самом деле глупа. Хотя это я виноват, что мог не понять сразу.
  - Вы высоки и красивы, как Шен Сун, о котором все говорят, - вдруг сказала девушка.
  - Это не так. Шен Сун вовсе не красив.
  - Вы его видели? — глаза Тао Лин были подобны темному янтарю в лучах солнца.
  - А тебе, глупая, нравятся и глупые сказки? — господин снисходительно улыбнулся ей.
  Тао Лин вновь села на траву, приготовившись внимать его рассказ.
  - Я хочу слышать о нем. О его сердце. О его подвигах.
  - Они незначительны.
  Родные Лин куда-то устремились. Девушка нехотя встала.
  -  Что ж, а я так люблю интересные истории! А теперь я иду за моей семьей.
  Она сделала легкий поклон и быстро исчезла в толпе.
  Молодой господин заметил, как велики ее стопы.

Глава 2

  - Наш отец разговаривал с самим славным Шен Суном! — восхищались дома сестры, с невероятным усердием начищая пол. Мать сидела рядом за работой и молча слушала их щебет. Вошел господин Тао.
  - Сколько раз говорилось: собака лучше дочки. Дочка уйдет навсегда, а собака останется.
  Девушки с надеждой посмотрели на него. Они знали, что он скажет.
  - Завтра к нам пожалует сам Шенхуа Сяосун. С ним будут его сестры.
  И вышел. Мать быстро подбежала к дочерям. Даоюнь досталась затрещина:
  - Разве не видишь паутину вон в том углу?
  Сяоша получила два шлепка.
  - А ты, что, полила в саду все цветы?
  Когда она ушла, девушки наперебой делились новой радостью: неужели они все-таки пришлись по сердцу великому подданному императора? Настроение матери было красноречиво: она очень волновалась и бранила обеих пуще прежнего.
  - Если бы одна из нас стала женой, а другая — наложницей… Мы бы никогда не расставались!
  - Нам бы не пришлось писать ню-шу, - шепотом добавила Сяоша, - потому что нельзя не полюбить такого мужчину, как Шен Сун!
  Тао Лин молча вздыхала: она не увидит знаменитого воина! Ей придется пробыть весь вечер в саду… Вечером там очень холодно, но ведь она не хочет испортить впечатление о своей семье.

  Красивейшая сестра Шен Суна была отправлена самому государю. Император уважал своего лучшего бойца и принял его сестру как доказательство взаимного почтения. Вторая же сестра оказалась настолько тихой и скромной, что Даоюнь с Сяошей никак не могли ее разговорить. Она молча читала стихи.
  - Твой жених любит поэзию? — поинтересовалась Даоюнь.
  - И музыку тоже, - кивнула девушка, - я почти научилась играть и петь.
  Мужчины вели беседу в дальней комнате. Госпожа Вэй сама готовила для них пищу.
  - Наверное, скоро я уеду, - говорил Шен Сун.
  - Всякая дорога добра к благородному человеку, - отвечал господин Тао.
  - Ваши дочери словно цветы.
  Господин Тао благодарно поклонился.
  - А отчего среди яблоневых деревьев сидит чужая девушка? — Шен Сун смотрел в окно.
  - О, господин Шен… Это моя несчастная дочь Лин.
  - Она больна? — догадался мужчина.
  - Неизлечимо больна, и все мы только и ждем того часа, когда Великое Небо смилостивится над ней и закончит ее беспутное воплощение.
  - Ее болезнь опасна для людей? — молодой господин все всматривался в сжавшуюся от холода и оттого весело стучавшую ногами о землю, фигуру за окном.
  - О нет. Но часто Лин не понимает, что говорит. Ей отказано в женском разуме.
  Шен Сун помолчал.
  - Ваши дочери истинно цветы. Приглашаю вашу семью, господин Тао, в свой дом. Возьмите и безумную Лин. Общество многих женщин поможет ей хоть немного в обретении здравых мыслей.
  - Великодушие ваше безгранично, господин Шен.

Глава 3

  Спустя два месяца семья Тао в полном составе вошла в двери богатого дома императорского подданного (он был во сто крат лучше их дома!).
  Когда девушки сели за работу вместе с сестрой Шен Суна и ее воспитательницей, мужчины находились слишком близко — в соседнем покое, а потому все хранили молчание. Одна Лин не сидела на месте, да ее не замечали. Мать была поглощена только поведением своих «цветов», потому как это недвусмысленное слово крепко засело в ее душе.
  У Шен Суна гостил двоюродный брат, которому пришлась по сердцу натура господина Тао, и они находили друг в друге все больше интересного. Шен Сун решил весьма благоразумно оставить их на полчаса, занявшись чтением в своей богатейшей библиотеке. Книги захватывали его целиком, что было не очень хорошо: время уходило, дела забрасывались, а всего не перечтешь.
  - Книги! Как много! — услышал он восхищение — и тут же показался безумной Лин.
  - Бери и читай, - позволил он ей.
  - Когда книг так много, ими можно только любоваться, - сказала Тао Лин и собралась уйти.
  - Ты хорошо говоришь… Но это больше пристало мужчинам.
  - А Ваша сестра несчастна. Мне ее очень жалко.
  - Твой ум не поймет ощущений моей сестры, твоих сестер и многих других женщин. Ее так называемое несчастье может обратиться великой благодарностью.
  - Сестринством.
  - Что?
  - Несчастье может обернуться только сестринством.
  Шен Сун захохотал.
  - Твои речи слишком глупы, чтобы на них сердиться.
  Лин выпрямилась.
  - Глупость всегда вызывает раздражение. Но почему же Вы так спокойны?
  Шен Сун молча смотрел на нее.
  - Ты безумна, потому что не томишься одиночеством. Безумна, потому что и не предвидишь одиночество. Только у мужчины хватает мужества переносить одинокую жизнь. Для вас она смертельна.
  Тао Лин взяла наугад книгу и раскрыла ее:
  - Вы заметили, господин: со слабоумными так просто вести беседу…
   Шен Сун вышел, покачав головой, и вернулся к покинутым собеседникам. Война была не за горами, и они втроем говорили только о ней.

Глава 4

  Долго шла война. Тихая сестра господина Шена давно была замужем, Сяоша тоже (ее мужем стал тот самый двоюродный брат Шен Суна). Только в храме Тао Лин могла встречать их.
  Даоюнь по ночам лила слезы: мать и отец жестоко обращались с неугодной мужчинам. Даоюнь видела во всем черноту, а Лин жила лишь тем, чтобы озарять одиночество сестры.
  - Слышала, неумелая? — тон матери был теперь постоянно сердитым. — Господин Шен вернулся. Он придет к нам. Он ранен, будь скромна с ним. Не смей и взглянуть на него! Бестолковая! Мужчины не любят уродливых и неусердных. Что смотришь? Убирай дом!
  И госпожа Тао не удержалась от обилия толчков, оплеух и подзатыльников. Она опять была полна волнения.
  Лин совершенно не считалась членом семьи, даже любимый отец отталкивал ее. Никогда не подвергалась она избиению за проступки: ведь у чужой и больной не бывает проступков.
  Лин часто наряжалась в бедные одежды, чтобы выйти из дома. И сейчас она сделала точно так же, чтобы с бьющимся сердцем под видом торговки постучаться в двери Шенхуа Сяосуна.
  Ее выгнали слуги, но тогда она принялась ходить вокруг дома, чтобы привлечь внимание.
  - Тао Лин? — крикнули ей в окне.
  Скоро господин спустился к ней в сад. Ее одежда мало смутила его, потому что он знал о причудах девушки.
  - Господин… Война измучила людей…
  Шен Сун мог только улыбаться на эти речи.
  - Ваш дед, тоже именуемый Сун, сказал, что до Периода Сражающихся Царств было время, когда женщины общались с мужчинами на равных. И даже могли выбирать супруга по душе.
  - Мой дед? — изумился Шен Сун. — Откуда ты знаешь его имя?
  - В книге было сказано, что мужчин в вашем роду через одного называли Сун или Тэн. Вы — Сун, получается… Господин, я не поэтому пришла. Возьмите в жены мою сестру Даоюнь.
   В молчании Шен Сун держал гнев.
  - Что ты спросила? Пожалуй, я оглох на оба уха.
  - Но если женщина для вас, мужчин, ничего не значит, какая вам разница, кто будет служить вам и растить ваших детей?!
  Тао Лин не простила себе несдержанности. И есть ли смысл в ее приходе? Вот истинная глупость… Нужно скорей уйти из этого дома.
  - Ты не слабоумная. Ты — притворщица! — крикнул ей вслед Шен Сун. — Ты достойна позора!
  Ее речи дышали спокойствием, когда она вернулась, чтобы сказать:
  - Его достойны Вы, господин Шен. Вы один говорили со мной. Никто, кроме Вас, никогда не решался на толки с безумной. Вы знали давно, что я только говорю о безумии…
  - Ты пришла по другой причине.
  - Нет, я пришла только для счастья своей сестры.
  Шен Сун был охвачен чувством стыда долгие дни: император не знал, кого называл отважнейшим. Шен Сун жаждал всем сердцем вызова от своего повелителя. Но тот давал ему время оправиться от раны.

  Даоюнь стала невестой. Теперь мать только ругала ее: на свадьбе не должно быть и следа от синяков. Она гоняла дочь по всем бытовым делам, и бедная Даоюнь просто падала от усталости, когда приходило время спать.
  Лин радостно было видеть, как цветет сердце сестры, так долго гаснувшее в забвении… Жених теперь не имел хода в дом невесты, чтобы встретиться с ней только в день свадьбы.
  Несколько месяцев Шен Сун провел вдали от родного города, но не раз стыд вновь напоминал о себе. Потом это чувство перешло в иное, которое для любого мужчины невыносимей позора и осуждения.
  Да, один лишь страх мог погнать храброго китайского воина обратно. Страх нужно было уничтожить.

  Нельзя жить вопреки обществу и своему повелителю. Нельзя жить вопреки себе. Первые два всегда несут покой и равновесие, второе - я - ненасытно. Что же мудрее?
  О да, Шен Сун сделал выбор. Он сделал его уже давно, когда родился в семье китайского воина в эпоху династии Суй , когда сдержанностью и бесстрашием покорил императора. Но Шен Сун никогда не сталкивался с безумием. Он и не подозревал, насколько опасные формы оно может принимать.
  Но как войти в дом будущей жены? А может, узнав о его прибытии, Тао Лин придет сама? И что сказать ей?
  Нужно убедиться, что эта девушка действительно слаба умом. Только это успокоит Шен Суна.

  На следующий день посланный в дом Тао слуга вернулся с ответом:
  - Я узнал о благополучии госпожи Даоюнь, господин. Она весела и благодарна за Ваше волнение.
  - А другая госпожа?
  - Госпожа Вэй, ее матушка, как всегда, гостеприимна.
  Шен Сун на мгновенье умолк.
  - Но я тебя просил и еще кое-кому пожелать добрых дней.
  Слуга покашлял (он был довольно стар):
  - Господин, так третья госпожа исчезла.
  - Как понимать твои слова?
  - Госпожа Вэй ничего не сказала, так я у их слуги дознался. Сомненья прочь, господин: безумная госпожа Тао Лин давно ушла из своего дома. Да ее там не замечал никто, так что можно сказать и так: госпожа Тао Лин давно ушла.
  - Куда же?
  - Да вот я точно не узнал, мой господин. Слуга их, друг мой старый, когда увидел, как я сокрушаюсь, что принесу Вам вести неприятные, припомнил: видел он похожую девицу на рынке, вот в этом самом городе, но на другом конце его и в бедном платье…  Должно быть, обознался. Ну как так: госпожа, и в бедном платье!
  Шен Сун отпустил старика, дав волю мыслям.

Глава 5

  Тао Лин играла с собакой. А собака разлила ведро с водой, которое девушка только что вынула из колодца. Лин смеялась от души.
  - Здравствуй, Лин.
  Какой-то молодой бедняк подошел к ней с приветливой улыбкой.
  - Здравствуй, Фэй. Посмотри, как я неуклюжа… Будь осторожен, если не хочешь упасть лицом в грязь.
  - Ты дерзкая девушка, Лин. Давай так: если я по грязи дойду до тебя, тогда ты подаришь мне поцелуй.
  - Так и быть. Иди.
  Юноша небрежно ступал босыми ногами и в конце концов плюхнулся-таки в жижу. Тао Лин неудержимо хохотала.
  - Ты смеешь издеваться над мужчиной? — свел брови незадачливый юноша.
  - Глупый Фэй! Давай лучше сюда свою руку, - не унимала смех девушка.
  Молодой бедняк взял ее руку, но вместо слов благодарности повалил девушку в жижу, а сам с обратным хохотом убежал.
  - В следующий раз не оскорбляй мужчин, Тао Лин, - на сей раз рука помощи протянулась ей.
  Девушка не взяла ее.
  Перед ней в простой одежде стояла высокая фигура. Тао Лин сама выбралась на твердую почву, а на господина и не смотрела.
  Пошел дождь.
  - Вот видите, господин, сейчас с меня смоет всю грязь.
  - Или ты сделаешься еще грязнее, - Шен Сун улыбнулся. — Где бы нам укрыться?
  Тао Лин схватила его за руку и побежала в самый дальний домик.
  - Здесь я живу. Бабушка Синь, познакомься, это славный воин императора Шенхуа Сяосун.
  Бабка что-то пробормотала, вертясь у плиты, если «вертясь» - уместное определение для ее тучной фигуры.
  - Она, как и я, слабоумная. Мы с ней обе не утягивались выше живота и не носили плотных бинтов на стопах…
  - Это заметно, - Шен Сун посмотрел на старуху.
  - Я сделаю Вам чаю, господин.
  Но бабка отогнала ее от плиты, и вскоре сама принесла простой ужин.
  Шен Сун не мог отказаться: невежливость не сочеталась с гостеприимством ветхой лачуги.
  - Вам понравилась пища? — спросила Тао Лин.
  - Я не ожидал такого умения и вкуса. Спасибо, госпожа Синь.
  Старуха кивнула и проворно убрала нечистую посуду.
  - А теперь уходите, господин, - прямо сказала девушка.
  Они помолчали.
  - Тебе следовало родиться здесь. Здесь ты не кажешься… такой странной.
  - Вы — хороший рассказчик, господин Шен. Бабушка Синь так любит слушать… Я провожу вас: дождь перестал.
  Небо было все в мелкой сияющей росе.
  - Вы - смелый человек. Вряд ли другой, такой же известный, решился бы облачиться в чуждое ему одеяние, чтобы гулять по кварталу бедняков…
  Шен Сун сказал на это:
  - Я вернулся в город, чтобы искать тебя, Тао Лин. А найдя тебя, убедиться, что страх в моем сердце ложен. Шен Сун не красив и не бесстрашен. Ты вновь ошиблась.
  Чуть скошенная луна смотрела на обоих, даря мечты и тут же отнимая их.
  - Как я счастлива: Даоюнь станет женой такого человека. Сама супруга императора позавидовала бы усердию, с каким сестра готовится к радости всей ее жизни…
  - Даоюнь еще не знает, что выходит за безумца. Одна его половина будет с ней, а другая…
  Шен Сун умолк, ожидая с великой натянутой сдержанностью, что ответит ему Лин.
  А Лин ничего не отвечала. Она сказала ему прощальное слово, а также просьбу приберечь сегодняшний маскарад для какого-нибудь праздника.
  - Тао Лин, я ждал не этих слов! — крикнул ей вслед подданный императора и пожелал преследовать беглянку.
  Девушка обернулась с ножом в руках, не скрывая слез:
  - Если ступишь хоть шаг, я убью себя на твоих глазах! Не приходи больше: этот нож я буду лелеять у своей груди… И если мне суждено будет снова тебя увидеть, то я пойму, что пришел желанный час моей смерти.
  - Нас разделяет не нож, Тао Лин. Ты забыла, что я быстрейший метатель ножей. А значит, быстрейший их выхватыватель… Но я дорожу твоим желанием. Ты хочешь, чтобы твоя сестра была счастлива, и я приложу все усилия для этого.
  Лин уже уходила.
  - А как же мое желание, Тао Лин?
  Она ответила:
  - Я больше не могу на тебя смотреть… Я не хочу умирать сейчас.
  - Не выходи замуж за того юношу, с которым ты беседовала у колодца. И не дари ему поцелуя.
  Лин услышала, что он ушел. Она глядела, улыбаясь, на перламутровые точки ночи и молила небо не отнимать у нее слез…

Глава 6

  Шен Сун увез Даоюнь, ожидающую младенца, в столицу. Там, вдали от родины и снов прошлого, будет расти его сын, чтобы стать вторым неповторимым Шен Суном. Он был нужен императору. А Даоюнь будет рада встретиться с сестрой своего мужа. Шен Сун попросит повелителя об этом.
  - Твой брат разрешил нам видеться. Как ты изменилась! — говорила Даоюнь подруге, старательно вдевая в ткань золотую нить.
  - Что у тебя будет? — поинтересовалась та.
  - Золотой меч — простыня для моего сына. Он вырастет на ней и станет таким же, как его отец.
  - А смотри, что у меня, - наложница императора протянула свою работу.
  Даоюнь не сразу узнала почерк ню-шу, кивнула и продолжила вышивать свое.
  - Тебя это не трогает? — изумилась ее собеседница. — Здесь записана вся скорбь женщины, о которой лишь изредка вспоминают…
  - Шен Сун очень заботлив. Он не похож на других мужчин.
  - Ложь! Мне ли не знать моего брата! Ты боишься его, я понимаю. Он презирает тебя сейчас за твою полноту. Поверь, так было и со мной. Это так тяжело…
  - Постой, Линь. Ты не права. Мой муж оберегает меня. Он ко мне внимателен и все время только и говорит, что о сыне! Мой отец никогда не благодарил маму за пищу, которую она готовила. За чистоту, которую она создавала. За ее мягкость и нежность. А от Суна я слышу каждый день: «Благодарю тебя, милая»!
  - Я не верю тебе. Сун - славный воин, многие мужчины — мыши перед ним. Но он обращался с нами так, как это делали, делают и будут делать еще очень долго все мужчины Китая, и ты меня не убедишь в обратном!
  Линь выдержала паузу:
  - Я думала, что найду в тебе сестру.

  Этим же вечером Даоюнь мучилась чувством вины перед Линь — та нуждалась в поддержке, а Даоюнь разочаровала ее.
  - Ты еще не спишь? — вошел Шен Сун, готовя себя ко сну. Он присмотрелся к жене:
  - Ты чем-то огорчена?
  - Линь не хочет меня видеть.
  - О, женщины! Из-за чего вам ссориться?
  - Она не поверила, что я счастлива, Сун.
  Муж все еще не брал в толк причину ссоры.
  - Она хотела видеть во мне сестру по несчастью… И у нас не оказалось общих тем.
  - Чем же недовольна моя сестра? Твоя работа оказалась лучше?
  - А ты заметил? — Даоюнь улыбнулась. — Действительно, моя — лучше.
  - У многих женщин странная манера делать на полотне какие-то варварские иероглифы, - смеялся Сун, ведя утомившуюся жену спать.
  - Так ты и это заметил? — Даоюнь стало не по себе.
  Сун поспешил ее успокоить.
  - Я не желаю встревать в ваши секреты, Даоюнь. Поверь, я сказал это только из праздного интереса.
  Жена улыбнулась, полна загадочности:
  - Поклянись, что не откроешь тайны даже перед ликом самого Будды!.. Это - действительно иероглифы! Это письмо, придуманное женщинами несколько веков назад. Так они делятся переживаниями и печалью, что доставляют им их мужья, сыновья и отцы… Ты поклялся молчать!
  - Сестринство… - вырвалось у Шен Суна.
  - Что ты сказал?.. Откуда тебе известно?
  - Я слышал о нем, - не сразу ответил муж.
  - Но о нем не говорят! — недоумевала Даоюнь. — Только женщина может знать… Ты общался с женщиной?
  - Я не общался с женщиной, Даоюнь. Я слышал об этом давно, когда был знаком со многими людьми.
  - Это слабоумная Лин тебе сказала? — догадалась жена.
  - Скорее всего, милая.
  - Ты всегда очень хорошо к ней относился.
  - У этой больной девушки было мало радостей в жизни.
  Даоюнь следила за его глазами.
  - Надеюсь, мама не забывает ее кормить.
  Сердце любящей женщины не знает ошибки. И в этот раз Даоюнь пронзила жгучая боль, когда в глазах Шен Суна она заметила… удивление. Откуда ему знать, что мама не может кормить Лин? Как можно кормить того, кого нет…
  - Спи в покое, Сун.
  Он пожелал ей того же. Но Даоюнь так и не уснула.
  Утром ее малыш устремился к свету. А дух Даоюнь так не вовремя пал…
  - Сун, откуда ты знаешь, что моя сестра ушла из дома? Ты ее видел?
  Муж отвечал кратко и сухо, отчего душа женщины страдала еще больше.
  - Ты видел ее, Сун. Теперь я знаю, почему ты стал не похож на остальных мужчин.
  - Я был таким всегда, милая. Прошу тебя, будь спокойна. Оставим на потом все, что мы хотим сказать друг другу…
  Ложь сыпалась за ложью, Даоюнь гасла на глазах.
  - Ты стал таким, как она, - продолжала неумолимая.
  Сун всем сердцем жаждал мира ее души, но по его вине жена узнала все в одну минуту…
  - Разве можно любить безумную?! — отчаяние лилось из ее уст.
  - Даоюнь… Я счастлив быть твоим мужем… Даоюнь, это правда!
  Врачи попросили господина выйти.
  В тот же день Даоюнь умерла, оставив дочь, которой суждено было спать на простыне с золотым мечом.

Глава 7

  Маленькая Шен Лин слыла девочкой неудержимой и непокорной. Ее воспитательницы ломали голову над приручением непоседы, но мудрая мысль, казалось, забыла дорогу в их головы.
  Девочка разбрасывала иголки и путала нити. Если ей в руки давали полотно, она попросту рвала его.
  Однажды Шен Лин увидела, как на дворе тренирует приемы ее отец, и с тех пор ничто не могло помешать созерцанию «подобной красоты».
  Сначала Шен Лин стояла за окном, потом выбрала дерево, и вот, наконец, великий воин заметил ее.
  - Где твои воспитательницы, Лин? — отец прервал занятие.
  - Я оставила их…
  Плутовка умолкла на время.
  - Научи меня двигаться так же, как ты. И прыгать в воздухе! Я так это в тебе люблю…
  Шен Сун был немного растерян от такого открытого признания. И все-таки он сказал свое слово:
  - Ты должна работать иначе, Лин. Тебе об этом расскажут те, кого ты оставила.
  - Папа, а правда, что я для тебя хуже собаки?
  - Это ложь, Шен Лин.
  - Папа Сун любит Лин! — дочь полезла к отцу на шею.
Но отец отчего-то был суров с ней:
  - Иди. Скоро я увижу тебя снова.

  Шесть лет пролетели, как ласточки. Шесть лет Шен Сун не видел родного города. Шесть лет он прогонял тени прошлого. Боевое совершенство, молитвы и выпивка стали теперь его главными спутниками.
  Маленькая Лин перестала показываться отцу: пришло время растить из нее невесту. На девочку возложили домашние дела, как первые бинты - на ее маленькие стопы.
  Как-то император вызвал Шен Суна к себе. Он долго молчал, прежде чем начать разговор. У славного воина невольно и часто забилось сердце.
  - Мне сказали, что моя Тэ Мин тяжело больна. Я видел ее сегодня. Это правда. Ей суждена скорая смерть…
  Государь снова долго глотал тишину.
  - Много ли ты видел в жизни прекрасных женщин, Шен Сун?
  - Много, мой повелитель.
  Император все время смотрел в сторону.
  - Прекрасная женщина бывает единственной. Знал ли ты об этом? — он продолжал.
  - Эта женщина — Тэ Мин, мой повелитель?
  - Говорят, в Чанши есть знахарь, способный возвратить уходящую жизнь. Я готов поверить слухам… Ты приведешь мне его в две недели! И я буду сожалеть, если промедление лишит империю достойнейшего воина.
  Лин долго смотрела вслед отцу, который снова куда-то уезжал, и утирала жалобные слезы. Она так страдает! Она так скучает по нему! «Ты обманывал меня. Собака для тебя в тысячу раз любимей…».
 
  Приказ императора нес Шен Суна птицей. Вино и молитвы на время были забыты.
  Перед ним снова его старый город, покрытый снегом, который Шен Сун так любил лет тридцать назад…
  О знахаре, исцеляющем полуживых, рассказал Шен Суну новый наместник. Отправленный слуга вернулся с неприятным известием: знахарь живет в бедном квартале, и он не пойдет к императорскому послу, а тот сам должен к нему пожаловать. 
  - Горделивый павлин! — наместник выругался.
  Шен Сун успокоил его, сказав, что бедные люди не так страшны, как кажется, и что раз об этом человеке говорят столько хорошего, даже сам государь, то встречей с ним нельзя пренебречь.

  - Так этот господин здесь? — послышался недовольный голос из дальней комнаты. — Жаль, что я не вижу самого императора.
  - Вы его увидите, господин Сюэ Фэй, - ступил вперед государственный посланник, - если поедете со мной.
  Знахарь был довольно молод, но уже научился управлять людьми.
  - Мне нужно подумать.
  - И что тут думать, Фэй! — донесся грубый возглас из кухни, а скоро показался и сам упитанный отец Сюэ Фэя. — Бери побольше, скромность не твой удел.
  Засомневался знахарь.
  - Господин, я готов пойти с вами хоть сейчас. Меня держит не жадность, господин. Моя жена на днях пережила горе — ее утроба слишком рано отторгла младенца. Скоро она встанет, но пока что я не могу прервать лечение.
  Шен Сун размышлял:
  - Будут удобные повозки. Я предоставлю вашей семье свой дом. Если бы ваша жена могла вынести недолгий путь…
  - Хорошо.
  Сюэ Фэй решился.

Глава 8

  Шен Сун исполнил поручение своего императора. Сразу же после приезда он и знахарь Сюэ Фэй отправились во дворец.
  Молодая жена знахаря лежала одна в светлой комнате, но встать было выше ее сил. Она рассматривала с большим вкусом обставленную комнату, богатые занавески, изящные светильники. Как безразлична и далека для нее была теперь вся эта жизнь.
  Она мечтала подойти к окну и услышать пение первых птиц. Зима завершила свой ход, жизнь возрождалась в земле и людях.
  Маленькие, осторожные шажки услыхала женщина позади себя. Но девочка не заставила ее ждать — и живо сменила осторожность на дружелюбие.
  - Я — Шен Лин. Зачем ты приехала сюда?
  Молодая женщина с болью и нежностью смотрела на нее, думая о своем неродившемся ребенке.
  - Мой муж хорошо знает свое ремесло. Он должен вылечить жену императора.
  - Это я знаю. Ты поехала с ним — ты любишь его, да?
  Ее печальная собеседница улыбнулась.
  - Милая, ты не проводишь меня до окна? Я так давно не дышала…
  Девочка с большой охотой согласилась, но вскрикнула, не пройдя и шага.
  - Ах, эти противные бинты! Прости меня, я не смогу тебя проводить…
  В голосе женщины было восхищение:
  - Ты уже взрослая… Становись красавицей, Шен Лин.
  - Хочешь, я покажу тебе свою синюю вышивку? Лучше синего цвета нет ничего! Я сию минуту…
  Но «сия минута» прошла, а Шен Лин, плохо ходившая из-за вечных болей в перевязанных стопах, не возвращалась. Она взрослая — у нее много дел…
  В минуты одиночества сердце молодой госпожи не знало покоя.

  Сюэ Фэй остался при императоре. Этим вечером больная жена знахаря уже не надеялась дождаться мужа.
  Вернулся хозяин дома, весьма обеспокоенный удачным исходом лечения: он чувствовал себя причастным к личному горю своего повелителя.
  Шен Лин вбежала, как могла, совершенно радостная в комнату, где женщина читала книгу.
  - Моя милая госпожа! Я так счастлива: папа больше никуда не поедет в ближайшие дни! Он разрешил мне чаще бывать с тобой, и вот я пришла к тебе вышивать и принесла запасное полотно!
  Жена знахаря не могла налюбоваться девочкой.
  - Спасибо, Шен Лин.
  Она взяла полотно, и вскоре обе совершенно увлеклись своим занятием.

  Шен Сун с горькой улыбкой вспоминал те полдня на родине, которые подарил ему император. Чего он ожидал? Он и на снег-то не успел насмотреться, что и говорить об остальном? Вспыхнувшие мечты лишь слегка задели давно расстроенные струны души и вместо счастья встречи с родиной доставили одну боль…
  Его дочь и жена знахаря склонились над работой. Девочка тихонько напевала, а ее соседка едва улыбалась, слушая песенку.
  - Госпожа, Ваш муж передал для Вас лекарство. Он сказал, чтобы Вы незамедлительно…
  Молодая госпожа в ужасе закрыла глаза обеими ладонями и отвернулась. Девочка подскочила к ней:
  - Милая Лин, ты укололась? А я и забыла о наперстках!.. Как я невнимательна! Я сию минуту!..
  Шен Сун не отводил от нее глаз.
  - Ты стала еще красивее, Тао Лин .
  Женщина все так же сидела, отвернувшись к стене.
  - Где же Шен Лин? — говорила она.
  - Мы оба не сдержали своих обещаний.
  Шен Сун подошел ближе.
  - Даоюнь умерла несчастной, а ты вышла замуж за того юношу у колодца. И подарила ему не один поцелуй…
  - Я давно не та Тао Лин, господин. И мы принадлежим разным кругам общества.
  - А наши сердца? — Шен Сун сдерживался, чтобы сделать еще шаг к ней.
  - В моем сердце теперь тот острый нож. Я слишком долго носила его у своей груди.
  Она не решалась смотреть ему в глаза.
  - Свободно только ваше сердце, господин.
  Шен Сун чувствовал себя лишним в ее жизни, но уйти сейчас казалось ему невозможным. Он готов был молчать — но остаться здесь хотя бы миг…
  Тао Лин улыбнулась:
  - Я давно не та безумная. Сейчас только и делаю, что вышиваю. Стопы уже не исправишь, и грудь не утянешь так, чтобы муж восхищался. Я очень жалею, что была той.
  - Это ложь! — в великом неверии Шен Сун подхватил ее ладони и заставил на него взглянуть. — Ты с детства предпочла свободу мыслей и чувств всему остальному, и за это тебя сочли безумной! Тебя не пугало даже одиночество…
  - Молчите, прошу! Нас может услышать Шен Лин… Зачем ей знать, что такое свобода?
  Шен Сун прижал к груди ее ладони и с благодарностью впитывал их тепло.
  - Ты пользуешься моей неподвижностью, Шен Сун. Твое сердце неспокойно. Тебе нужно отдохнуть.
  Господин встал, чтобы уйти. Не оборачиваясь, со всей сдержанностью, какая только была в нем, Шен Сун произнес:
  - Скажи то, что я хочу слышать, и, обещаю, судьба никогда более не пересечет наши пути.
  Как жаждала Тао Лин крыльев! Крылья накрыли бы его и не отпустили никогда…
  - Мое сердце никогда не будет знать другого мужчины, кроме Шен Суна.

Глава 9

  Императрица выздоровела, и государь подарил знахарю великолепный дом с садом, оставив при себе. Сюэ Фэй ходил счастливым много дней, Лин испытывала большую гордость за мужа и, казалось, напрочь забыла о том, что говорила славнейшему императорскому воину…
  Держа слово, Шен Сун отбыл в восточные края.

  Так прошло пять лет.
  Но отсутствие войны нисколько не означает отсутствие мыслей о ней.
  Есть такие люди, которым очень вредны богатство и почести. А все противоречие состоит в том, что такие люди как раз более остальных жаждут и того, и другого.
  Знахарь Сюэ Фэй и не подозревал, как дорог его сердцу станет дом, подаренный императором, как сладостна будет служба, как приятно отзовутся в душе и мыслях доверие государя к бывшему бедняку и обращения за советом к нему многих высокопоставленных людей. Сюэ Фэй всегда был рад угодить, чтобы обращений и доверия стало еще больше…
  Однажды его позвали к вельможе Хэ Дай Сяо: тот захворал какой-то пустячной болезнью. Сердце у знахаря никогда не томилось так, как в этот день. Он уже хотел сочинить такой же пустячный предлог, лишь бы не идти.
  Вернулась с прогулки Лин, и он задал ей единственный вопрос:
  - Да или нет? Как скажешь, так и сделаю.
  Лин была очень хороша нынче. Она не относилась к женщинам, которые тупо преклонялись перед мужем, тем самым поневоле отвращая его от себя. Она была самым интересным человеком из тех, которых Сюэ Фэй вообще в жизни видел. Ни отец, ни девушки из бедного квартала Чанши, ни даже сам император не внушали Сюэ Фэю такого уважения и любования, как Тао Лин.
  - Да! — так светло и прекрасно было сегодняшнее утро, что разве у Лин могло вырваться иное слово?

  У вельможи собралось немало народу. Сюэ Фэй был весьма удивлен, особенно когда пришел к выводу, что у господина нет и намека на какую-то хворь.
  Все время, пока знахарь осматривал вельможу, пришедшие люди вели такой разговор:
  - Желтоглазый Меч все набирает силу, - говорил один.
  - Да что таить: он давно только и ждет удобного случая, - подтверждал другой.
  - Может, на этот раз удобный случай сам пожаловал? — третий скользнул взглядом по знахарской спине, и мужчины захохотали.
  Сюэ Фэй делал свое дело.
  - Если бы нашелся человек, близкий императору, которому не безразличны признание потомков и беззаботная жизнь до конца дней… Я бы первым пошел на это, будь я хоть самую малость знаком с императором…
  - О, чего бы я не сделал для такой жизни! — отозвался его приятель. - Представить невозможно: империи так или иначе суждена смерть!
  - Желтоглазый Меч много в это вложил! — сказал тут мнимый больной и незаметно для знахаря подмигнул своим гостям.
  Сюэ Фэя глубоко тронул этот разговор: эти люди не боялись открыто говорить о крушении империи, они очень богаты, честолюбивы… А если они правы?
  - Мощь государя безгранична, - вставил он, складывая врачебные принадлежности. — Не верить ему — значит, не верить самому себе!
  Гости неудержимо и долгое время гоготали, у некоторых выступили слезы. Сюэ Фэй старался на них не смотреть, чувствуя подвох. Но то чудесное будущее, которое они описывали друг другу, не могло выйти из его головы.
  - Войны не было слишком давно, - сказал один из гостей. — Что это может обозначать? Ничего, кроме слабости и трусости самого императора перед врагами, которых он знает наперечет! Вместо того, чтобы укреплять страну и присоединять все новые и новые земли, он сидит воробушком, сложа свои желтые крылья! Только новые земли могут укрепить Китай! Только тогда он будет вызывать страх и уважение второстепенных держав!
  Он едва перевел дыхание.
  - И только Желтоглазый Меч способен сделать то, чего боится сам император!
  - Это великая община? — полюбопытствовал знахарь, теряясь перед силой речей говорившего.
  Тот ухмыльнулся и с сочувствием к невежественному покачал головой. Его друг решил продолжить всеубеждающее слово:
  - Ты догадлив, знахарь. Жаль, что приход твой сюда был таким несвоевременным. Мы сожалеем, что так напугали тебя своим разговором. Но мы сами в весьма затруднительном положении… Сколько лет мы не можем найти человека, пользующегося безграничным доверием императора. Этот человек, без сомнения, стал бы правой рукой Желтоглазого Меча…
  Знахарь колебался.
  - Постойте… Вы говорите так, будто совсем не боитесь могучей армии государя!
  - Что о ней говорить? — небрежно махнул рукой вельможа Хэ Дай Сяо. — Большая половина ее — мы сами…
  - Как? Так вы и есть община Желтоглазого Меча?
  - Редкая догадливость, - один из гостей так серьезно произнес эти слова, что Сюэ Фэй окончательно поверил в значительность происходящего.
  - И император ни о чем не подозревает? — все удивлялся он.
  - Дни старика сочтены, - отрезал вельможа и стал прощаться со своими гостями.
  Знахарем овладело честолюбие.
  - Я знаю человека, который проводит с императором чуть ли не каждый день.
  Гости и сам мнимый больной обернулись. Долгое молчание было признаком раздумий и оценки степени доверия к бывшему нищему. Насмешка была прочно заперта в глубине их души.
  - Кто он? — наконец, прозвучал долгожданный вопрос.
  - Конечно, я, - с торжеством ответствовал Сюэ Фэй.

Глава 10

  Муж все не возвращался. Госпожа Тао Лин не томилась одиночеством и волнением. Но теперь она так не любила свою свободу, которая принесла ей одни страдания! И всякий раз, как появлялся хоть намек на минуты досуга, Тао Лин утверждала мыслью единственное слово: «Нет, нет, нет!», - лишь бы ничто не возвратило незабываемый облик.
  Но сегодня ее муж так долго пребывал у господина Сяо, а домашние дела были закончены так быстро, что свободных минут выдалось слишком много…
  Госпожа тешила себя мечтой: Шен Сун давно забыл ее, он далеко, а мужчины зачастую непостоянны. Она представляла, что Шен Сун любит красивую, молодую женщину, она угождает ему и заботится о Шен Лин… Надежда озаряла улыбкой и без того нежное и светлое лицо госпожи. Она жаждала его раздражительности, насмешки и измены! Как легко бы она тогда вздохнула, ведь кроме ее сердца Шен Сун забрал и дыхание…
  - До утра не беспокой меня.
  Знахарь вошел внезапно — и сразу скрылся в комнате. Он даже не заметил, что глаза Лин влажны.
  Впервые Сюэ Фэй был к ней невнимателен.

  К Сюэ Фэю пришли его новые друзья. Лин угостила их, муж высказал ей благодарность.
  - Эта женщина — твоя жена?
  Тао Лин улавливала необыкновенное презрение в голосах мужчин. Только из почтительности к мужу она покинула гостиную в безмолвии.
  - Да.
  - Они не стоят такого обращения, Фэй. Только женщина, родившая сына, смеет получать внимание мужа.
  Знахарь слушал.
  - Почему ты не наказываешь ее за то, что она бесстыдно уклоняется от своего важнейшего предназначения?
  - Тао Лин больна, - выговорил Фэй с большим трудом.
  - Зачем же ты взял в жены столь недостойную женщину?
  Знахарь медленно заливался краской цвета зрелой вишни… Тао Лин ушла в дальнюю комнату, чтобы не допустить в себе позорного сомнения в лучшем друге ее дней.

  Часто бывает, что когда один человек духом тверд, а второй неуравновешен, то есть погрязает в сомнении, то первый из любви ко второму готов предать твердыню своего духа.
  В семье знахаря первым из этих двух оказалась Тао Лин.
  Сюэ Фэй все меньше общался с женой: мысль о том, как он должен бы относиться к ней с самого начала, не переставала его терзать. Все его друзья были не привязаны к своим женам и часто грубы с ними!
  Тао Лин терпеливо ждала, когда возобновятся их теплые дружеские беседы, когда Сюэ Фэй сбросит груз ненужных мыслей и вновь ласково приветит ее…
  Как-то за полночь те же друзья вновь пришли к ее мужу.
  - Когда же нападение? — шептал Сюэ Фэй.
  - Не позже, чем через три дня, - так же, шепотом, отвечал один из гостей.
  - О, счастье! Как раз со дня на день император будет настолько слаб, что не сможет и стражу кликнуть! Сила яда такова, что превращает ложе живого в смертный одр!
  Мужчины едва не подавились собственным смехом.
  - Он настолько глуп, что ни о чем не подозревает! — удивлялся знахарь. — Он не видит своей ужасной худобы! Он не обращается ко мне за помощью!
  - Он настолько глуп, что распустил своих лучших воинов! — поражался другой. — И Хан Сэй, и Фэн Ду Му, и сам Шен Сун отсюда за десятки дней!
  - Император жестоко поплатится за потерю бдительности, - согласился третий друг знахаря, и на том их беседа была окончена.

  Тао Лин дрожала, сидя на постели. Ее мучили неотвязные мысли о ее будущем. Она понимала, что будущего для нее не будет! Погибнет правитель Китая, солидарно лишат себя жизни все люди, преданные ему, и лишится жизни ее мечта о счастье близкого человека из далекого прошлого!
  «Зачем я сказала «да» в тот жестокий день! Я сама загубила Сюэ Фэя! Я сама загубила Шен Суна!». И тут же эта мысль подхватывалась мыслью о проступке ее несчастного мужа, и так они состязались одна с другой очень долго… Тао Лин с отчаянием посмотрела на звезды, которые в эту ночь были особенно далеки…
  Звезды не могли ей помочь.

Глава 11

  Госпожа Тао Лин стала состоятельной и известной женщиной благодаря милости императора к ее мужу.
  О да, женщин в Китае ценят невысоко. Им мало верят. В эту ночь в сердце Лин шла борьба, и теперь она знает, как поступить. Она вовремя вспомнила о свободе, и теперь, свободно выбрав свой путь, госпожа Тао Лин скорым шагом направлялась к императорскому дворцу.
  Женщина терпеливо ждала решения императора. И вот, спустя три часа колебаний государя, ее впустили. Возле каждой стены стояли по три стражника, а сам император сидел, пренебрежительно глядя в окно.
  - Китаю грозит неминуемая гибель, мой повелитель!
Государь хранил равнодушное молчание.
  - Если погибнете Вы — погибнет и Китай!
  Император едва шевельнул кончиком рта.
  - Эти люди грозятся напасть послезавтра, мой повелитель.
  Безмолвие государя повергло Лин в отчаянье. Она упала на колени.
  - Это люди из какой-то большой общины. Их много, они собирают армию! Они говорили, что Вы отозвали от себя своих лучших воинов, а потому они легко Вас одолеют, мой повелитель! Они хотят воцариться на троне, чтобы захватывать новые земли! Они хотят уничтожить Ваших воинов, чтобы учредить свою славу и самим владеть всей китайской землей!
  - Они имеют на это право, раз я слаб и… слишком миролюбив.
  Тао Лин во все глаза, забыв манеры почтительности, смотрела на величайшего из смертных.
  - Откуда ты знаешь об этом? — спросил он с большим снисхождением.
  - Эти люди приходили к моему мужу — господину знахарю Сюэ Фэю — и хотели его подкупить, чтобы он содействовал им, угрожали… Но Сюэ Фэй не согласился, мой повелитель. Он ценит Вас превыше всего…
  Скоро по лицу государя скользнула улыбка.
  - Почему же Сюэ Фэй сам не пришел рассказать мне?
  На мгновение Лин умолкла, подавляя испуг.
  - Он не хочет, чтобы Вы его заподозрили, мой повелитель. Он уверен, что Вы обо всем знаете!
  Тао Лин взмолилась:
  - Мой повелитель, я прошу у Вас понимания к преданнейшему из Ваших слуг! Его вины нет в том, что он настолько почитает Вас!
  Император, кажется, ни разу не посмотрел на нее за время их беседы. А после этих слов удостоил мимолетным взглядом. Это, должно быть, хороший знак…
  - Если бы ты любила своего мужа, ты не пришла бы ко мне, - сказал император вопреки всем надеждам.
  Тао Лин молча склонила голову.
 - Иди.
  Государь подождал, пока женщина выйдет, и повелел:
  - Она лжет. Не дайте ей уйти.
  Холодная темнота тюрьмы объяла госпожу. Она вздохнула и положила на согнутые колени уставшую голову: император не был глуп.

  - Я здесь, мой повелитель.
  Сюэ Фэй явился на зов государя в тот же день, чувствуя в себе мощь победителя и воображая императора мертвым от действия яда. Худо думать о живом как о покойнике, ведь покойник может ожить в любую минуту, а живой, наоборот, шагнуть в могилу.
  - Знал ли ты о заговоре против империи?
  Широки стали черные точки в глазах Сюэ Фэя. Он поспешил спрятать изумление.
  - О нет, мой повелитель.
  По лицу мудрейшего скользнула та же улыбка, что и при разговоре с Тао Лин.
  - Как? Частейший посетитель императора не знает о заговоре? Знахарь слишком часто посвящал свое время мне. Я ценю преданных… Но знахарь мало уделял времени собственной семье. Ведь заговорщица — твоя жена.
  Растерянно стоял Сюэ Фэй. Действительно, как давно он не общался с Лин… Что же происходит? Нет, это не может быть Лин! В общине Желтоглазого Меча ненавидят женщин… Сюэ Фэй не отвечал императору.
  Два стражника спешно ввели под руки ближайшего друга вельможи Хэ Дай Сяо. При виде знахаря лицо его исказила ярость.
  - Предатель! Ничтожество!
  Сюэ Фэй вздрогнул, приняв недоумевающую позу.
  Государь обратился к пленнику:
  - Известно ли тебе имя «Тао Лин»?
  - Нет! — тот метал свирепые искры.
  - Ты не знаешь женщину с таким именем? — жестче спросил мудрейший.
  - Ни одна женщина не достойна того, чтобы я узнал ее имя! — был ответ.
  - Что ж, - помедлил император. — А этот человек знаком ли тебе?
  Он указал на знахаря.
  - Мы выпивали за одним столом! — рыкнул неуемный, после чего был дан знак его увести.
  «Вы узнали об этой общине? Пойман ли ее глава?» — услышал Сюэ Фэй, едва стоявший на ногах. «Мы еще не узнали, кто это. Пойман только Ши Мон».
  Зайди знахарь часом раньше — точно такой же театральный диалог не избежал бы его чутких ушей.
  - Что я услышал, знахарь? — теперь император набрасывал на себя недоумение. — Кто же истинный заговорщик?
  Только пара маленьких слов могла спасти положение Сюэ Фэя, изгнав из ног слабость и чувство — из сердца… И он произнес их.
  - Это моя жена.
  Вот так одно движение языка заживо погребло человечность.
  - Так завтра ее казнят!
  Сюэ Фэй изобразил необыкновенное огорчение.

Глава 12

  Тем временем император сообщал всем своим подданным, созванным лицезреть правосудие над Тао Лин, о том, что готовится новый указ: лишить женщин права посещать даже храм. Пример заговорщицы дал мудрейшему понимание того, как вредит женам любая свобода. Их не стоит и на улицу выпускать.
  Так император показывал глупость врагам и мудрость — преданным.
  Эта казнь послужит жестоким назиданием всем женщинам и глубочайшим предостережением женского коварства.
  Все высокопоставленные собрались на площади перед дворцом, чтобы созерцать безумицу. Ибо только безумная способна породить мысль покушения на величайшего! Большое количество стражи никого не смутило: у одних она вызывала удивление, у других — смех.
  Государь сидел в желтом облачении, храня невозмутимость. Он был подобен статуе, излучая высшую самоуверенность.
  Заговорщица явилась под гулкий бранный шепот. Она шла не медленно и не быстро, вынуждая палача к молчанию. Тао Лин не успела побледнеть в заточении, и ее красота сияла через грязь лица и одежды. Она смотрела прямо перед собой, глубоко вдыхая ароматы неба, смерти и злобных лиц.
  - Прямостопая! — доносилось до нее.
  - Верно, блудливая нищенка! — насмехались мужчины.
  А женщина была молода, и миловидность ее стана жгла сердца, и только приговор подавлял сожаление.
  Скоро небо сомкнется над ней. Скоро ей не надо будет самого главного счастья… Там, в высоте, ее ждет свобода и спасение от всех мечтаний! Ни весны, ни осени, ни отчаянья, ни любви. А может, там, в Неведомом, ждет ее и прощение?
  Палач велел Тао Лин сесть, и тончайшее лезвие блеснуло в солнечном свете. Она выпрямилась. Один лишь образ не покидал ее сознания, зовя обратно.
  - Закон ненарушим. Твое последнее слово.
  Голос мудрейшего раздался, как гром. Заговорщица едва склонила голову:
  - Мое желание неисполнимо.
  Император, казалось, терял выдержку.
  - Говори!
  С чувством большой вины Тао Лин наклонилась еще ниже.
  - Я хочу видеть Шен Суна.
  В ее сторону понеслись нетерпимые выкрики мужчин.
  - Ты не веришь во всесильность императора? — был насмешливый вопрос.
  - Он далеко отсюда.
  Тао Лин прятала глаза: государь больно затронул ее сердце.
  - Почему ты не пожелала видеть мужа?
  - Я не хочу, чтобы он страдал.
  - Ты так веришь в эту способность его сердца?
  Милосердное небо! Земля не хотела отпускать ее! Мужество покидало женщину.
  - Я молю о скорейшей смерти, мой повелитель! — воскликнула Тао Лин.
  - Что ж…
  Долгое молчание. Трижды хлопнули ладони. Лин зажмурилась. Брань за спиной вспыхнула с новой силой. Лин стало очень горько. Ее провожают неприкрытым сквернословием - она недостойно жила на земле!
  - Я исполнил твою просьбу, женщина. Вот Шен Сун.
  Слезы полились из ее глаз.
  - Я заслужила эту боль, мой повелитель. Благодарю тебя…
  - Твой муж предал твою любовь, Тао Лин.
  Другой голос, нежданный, услышала приговоренная. Шен Сун стоял перед ней так близко, что замирало сердце. А она не смела поднять глаз: слезы стыдили ее.
  Непримиримый рык привлек внимание женщины. Перед лицом государя стояла схваченная фигура Сюэ Фэя.
  О мудрость правителя! Стража держала под руки всех именитых подданных, которые пришли смотреть казнь заговорщицы и несколько мгновений дарили ей самые бесстыдные оскорбления!
  - Ты давно приехал, - поняла Лин, взглянув, наконец, на доблестнейшего из воинов.
 - Я всегда был здесь, - ответил Шен Сун, не сводя с нее глаз.
  Тем временем император пригрозил знахарю смертью, если тот не назовет главу Желтоглазого Меча. «Хэ Дай Сяо!» — испуганно пискнул знахарь.
  Но государь не сдержал обещания. Он казнил обоих, да так быстро, что те не успели произнести и слова.
  Тао Лин вздрогнула, когда сужденный ей меч коснулся шеи мужа.
- Я счастлив видеть тебя, - Шен Сун помог ей встать. — Ты свободна, как раньше, Тао Лин!
  Женщина отвернулась. Оба не замечали пристальных глаз, внимающих каждому изменению мимики их лиц.
  - Твое сердце… несвободно? — воин императора не сдержал печали.
  - Тебе ли этого не знать, Шен Сун? — она упрекала его.
  Господин не мог понять ее.
  - Ты не обманешь меня, Тао Лин! Ты хотела видеть меня! Почему же сейчас ты глуха к моей боли?!
  Теперь и она не сводила с него глаз. Натешив сердце дорогим образом, Тао Лин решилась сказать:
  - Ты более всех почитал императора, и я не могла допустить его смерти. Но тот человек любил меня, а я его предала.
  Шен Сун выражал все признаки боготворения ее, гордости за нее, преклонения перед величием минуты.
   - Твое безумие — это твое достоинство, Тао Лин…
   - Ты заслуживаешь великого почитания, женщина.
  Они и не заметили, как император оказался рядом.
  - Проси вновь — о чем пожелаешь!
  Шен Сун и государь стояли сейчас друг возле друга. Заговор едва ли возобновится в ближайшие сорок лет, подумала Тао Лин. И счастье должно иметь свой предел.
  - Тогда прошу завершить казнь, мой повелитель.
  Шен Суна сковало потрясение: в своих мыслях он пестовал сейчас даже не надежду, не веру — саму любовь! Впервые он познал, что такое терять дар речи.
  - Кого же мне казнить?
  Неумолимая Лин сказала:
  - Меня, мой повелитель.
Шен Сун, пряча лицо в сложенных для просьбы ладонях, упал перед государем на колени:
  - Мудрейший, прошу тебя о милости последней беседы!
  Император коротко кивнул, мельком вглядевшись в него, и пошел отдавать приказ.
  - Ты делаешь это из-за него, и даже моя любовь ничего не изменит.
  - Слепая любовь не принесет счастья, Шен Сун.
  - Если я потеряю мужество, ты разочаруешься во мне…
  - Я разочаруюсь в тебе, если ты потеряешь мужество после моей смерти.
  - Если ты возьмешь с меня обещание, то нет.
  Шен Сун подошел ближе, пряча за спиной дрожащие ладони.
  - Шен Лин будет трудно выбрать себе мужа. Единственный мужчина, достойный любви,  — ее отец.
  Она улыбалась. А у него улыбались только губы. Глаза дарили ей мягкость, удерживая боль, оставленную на потом.
  - Я лишь раз прикасался к тебе, Тао Лин.
  Шен Сун жаждал впервые коснуться ее губ и того тонкого изгиба шеи, куда упадет холодный меч. Поцелуй смягчит этот удар…
  Лин предупредила его:
  - Не смей! Не смей, пока смерть не вернет мне прощение!
  Шен Сун был вынужден отойти. Ее глаза провожали его.
  В стороне он мог видеть все: и как готовится она к достойной смерти, и как светлеет ее взгляд, устремленный прямо перед собой. И как меч палача касается нежного изгиба шеи. И как еще долгую минуту ее тело не спешит упасть бездыханным. И как почтительно палач кланяется этому мертвому телу…
  Император оставался неподвижным наблюдателем. Но теперь он не был подобен статуе. Подданные разошлись, только один все стоял, безгласно выжидая.
  Наконец, ушел и император.
  - Такое спокойное небо над тобой, - с нежностью молвил Шен Сун, подойдя к ней.
  Тело Лин хранило бесстрашие, и только пальцы ног были слегка подогнуты. Шен Сун провел ладонями по ее прямым стопам. Ничто теперь не удерживало: он покрывал их поцелуями, а крупные слезы медленно катились одна за другой.

Эпилог

  Шен Лин исполнилось семнадцать лет. Но как ни была она всегда жизнерадостна, дружелюбна, этот день девушка предпочла посвятить молчанию и одиночеству.
  Отец начал уже сзывать гостей, а Шен Лин умоляла оставить ее в покое. В ее лице нынче было столько неподдельной серьезности - как никогда… И всем гостям было отказано.
  Шен Суна вызвал сам император. Он долго раздумывал, прежде чем начать разговор.
  - Говорят, твоя дочь вьет из тебя веревки, славный воин.
  Шен Сун осмелился улыбнуться.
  - Я ей ни в чем не могу отказать, мой повелитель.
  - В ней поразительно сочетаются обаятельная женственность и неженственное упорство…
  Славный воин молчал.
  - Еще говорят, что твоя дочь давно не соблюдает тех внешних обрядов, которым подвержены все остальные женщины.
  - Иногда слухи бывают правдивыми, мой повелитель.
  Государь наблюдал за лицом подданного, на котором отпечатались невозмутимость и спокойствие. Император повысил голос:
  - И все же мой сын готов закрыть на это глаза. Он желает породниться с отважнейшим из моих бойцов.
  Сватовство принца — высшей похвалы и большей чести нельзя и удостоиться...
  Но Шен Сун разгадал тайну дочерниного сердца - ее сегодняшнее стремление к мыслям наедине с собой. И едва ли возвышавшие их семью похвала и честь имели право на то, чтобы принести в жертву тайну любимейшего существа.
  Шен Сун поклонился.
  - Мой повелитель, передайте принцу нашу благодарность и только самые искренние пожелания взаимности, но моя дочь ждет сватовства другого юноши.
  Оскорбленности императора не было предела. Он перевел взгляд на окно, показывая все своим видом, во что может вылиться подобный отказ.
  А Шен Сун терпеливо слушал тишину, ожидая исхода борьбы в душе государя.
  И все же колебания не должны быть слишком долгими: это может подорвать веру подданных в решительность их повелителя. Государь обернулся. Твердыня речей преданнейшего из воинов была подобна граниту, а прямота устремленного на императора взора говорила об исконной решимости… Второй раз в жизни государь испытал чувство стыда: его мысль в сегодняшнем диалоге с Шен Суном была куда медлительней.
  А стыд, испытанный впервые, память императора таила до сих пор. Он не мог простить себе слишком быстрого согласия с последним желанием Тао Лин.
  - Иди. Тот юноша счастливей моего сына.

                30 октября 2006