Дело о задержании разбойника никиты жука

ДЕЛО О ЗАДЕРЖАНИИ ВЕСЕЛЯНСКОГО РАЗБОЙНИКА НИКИТЫ ЖУКА

     Деревня Беккеровка. Натальевская
     волость. Александровский уезд.
     03 часа 14 минут утра 16 апреля
     1909 года
     Моложавый подтянутый жандармский ротмистр, помощник начальника ведомственного Екатеринославского Управления по Александровскому и Павлоградскому уездам ловко спешился, ласково потрепал всхрапнувшего было недовольно жеребца, бросил, не глядя, поводья нижнему чину и поспешил вслед за указывающим направление движения стражником.
     – Вы, Ваше благородие, и не сомневайтесь! – возбужденно шептал на ходу стражник. – Дом окружили плотно. Двойным кольцом. Не то, что человек какой, мышь полевая не проскочит! А в самом помещении кроме хозяина, местного крестьянина Мишки Букача, лишь двое: искомый злодей, Никита Жученко, и при нём сообщник. Этого последнего личность ещё не установлена точно. Предположительно – Михаил Евтушенко. Из крестьян деревни Крамаровой Александровского уезда. А в личности самого Жученко сомнений нет. Будьте уверены! Мы всех соседей дотошно отпросили. И даже фотографическую карточку злодея для опознания показывали. Он это, Жук! По всем описанным приметам так выходит. Тридцати-тридцати трёх годов от роду. Росту – повыше среднего. Плотный. Цвет волос на голове темный. Лицо круглое – толстое, в веснушках. Борода рыжеватая – небольшая, клинком, такие же усы – большие и вытянуты в стороны лица. Одевается по-городскому. В речениях при разговоре груб. Говор имеет ломаный, явно выделяется малороссийский акцент…
     Стражник говорил без умолку, много, не по чину, но оно того стоило: добрый вестник, кем бы ни был, достоин внимания без попрека и прерывания. Возбуждение же его было понятно и легко объяснимо: безуспешная до сей поры охота на известного в губернии разбойника длилась уже едва ли не полгода. И вот этой ночью, похоже, к счастью, благополучно завершится.
     – Сюда проследуйте, Ваше Благородие! – стражник махнул рукой в сторону едва различимой в темноте копны сена. – Господин Пристав первого стана Александровского уезда Русанович и господин сыскной пристав здесь изволили наблюдательный пункт обустроить.
     Место для наблюдения было выбрано отменно, с панорамным обзором на три стороны: дом, в котором злодей на лёжку обосновался, даже сквозь предутренний мрак видать, как на ладони.
     Сам домишко убогий, саманный. Дверь дощатая хлипкая да два мутных махоньких окошка. Крыт прелой соломой. Расположен у взгорка, на отшибе. Местность вокруг открытая, средь бела дня незаметно подобраться непросто. С другой стороны – и убежать, коли стражники грамотно обложили зверя, вряд ли возможно. Особенно, когда приказ имеется, доведенный накануне перед строем до каждого: со злодеем-убийцей полицейских чинов при задержании не церемониться и патронов не жалеть, при малейшем сопротивлении – бить насмерть.

     Уездный город Александровск. Екатеринославская губерния.
     09 часов 21 минута утра 7 апреля 1909 года
     Промеж необходимым и желанным, – рассуждал жандармский ротмистр, – особенно поутру, разумнее выбрать сперва желанное. Тогда впоследствии и необходимое исполнять будет не в тягость.
     Тем паче, что необходимое – это скушный письменный отчет губернскому начальству о уже состоявшейся накануне и вполне успешно завершившейся, санкционированной из Екатеринослава же, встрече с коллегами на предмет активизации неких розыскных мероприятий.
     А истово желанное – обязательный с некоторых пор утренний ритуал: размеренное и неспешное смакование заваренного собственноручно настоя чайного зеленого листа с малой долей ароматного жасминового цвета.
     Что может быть лучше, нежели ароматный светло-желтый напиток из уникальной белого золота чашечки работы столичного завода братьев Корниловых? – задавал сам себе риторический вопрос ротмистр. – Разве что дополняющая утреннее чаепитие дегустация с изящнейшей розетки корниловской же работы, доставленных посыльным как раз к его появлению в присутствии горячих творожных пышек наилучшей из местных кондитерских – фабрики Бергера, Кацмана и Янкелевича. Хозяева заведения, известное дело, – из иудействующих пархатых, коих с приторно-благостными христосиками-меннонитами в здешних краях не счесть, но, надо признать, дело своё, пройдохи, знают отменно.
     Отборный – скорее всего контрабандный – молодой лист «ча», произраставший на горных склонах северных провинций Поднебесной, не первый год уже поставлял александровскому жандармскому ротмистру завербованный по случаю агент, давно прижившийся в уездном городке китаеза-«ходя», промышлявший мелочной торговлей и подпольной продажей желающим курительного опия, некогда перебравшийся сюда из Юзовки. Он-то и привил любовь к божественному вкусу настоящего «ча», однозначно приучив гребовать черным ферментезированным, а по сути – просто подгнившим бросовым чайным листом. И байховым, и, тем паче, «кирпичным», теми «азиатскими изысками», что повсеместно подавались и в копеешных чайных и дорогих ресторациях.
     Кроме того, ротмистр, несомненно, будучи, и по самой сути своих убеждений и по роду занятий, ярым представителем консервативного дворянского славянофильства, в сей приятной мелочи позволял себе некое невинное фрондёрство, откровенно посмеиваясь над убежденными противниками чая. Будь то сам недавно канонизированный преподобный иеромонах Саровского монастыря Прохор Мошнин или же покойный тверской помещик Александр Бакунин, многоуважаемый папенька небезызвестного их ведомству революционера-анархиста.
     Однако сколь восхитителен ни был волшебный «ча», уж пора было приступить и к исполнению государева долга:

«Начальнику ЕкатеринославскогоГубернского
Жандармского Управления
Помощника Начальника Екатеринославского
Губернского Жандармского Управления
апреля 7-го дня 1909 г.
     Вчера, 6 апреля, на вокзал в Александровске приезжал Начальник Таврического Губернского Жандармского Управления полковник Немирович-Данченко с помощником своим по Мелитопольскому уезду подполковником Плец и Мелитопольским уездным исправником. В особые комнаты при вокзале были приглашены я, Александровский уездный исправник и сыскной пристав для совместного обсуждения и выработки мер для поимки известного разбойника Никиты Жука (он же Жученко), который совершил ряд убийств в Александровском уезде со своей шайкою и перешел в Мелитопольский уезд…»

Город Екатеринослав. Губернское Жандармское Управление.
10 часов 30 минут утра. 3 ноября 1908 года
     Покорно, но с достоинством стоять перед разъяренным начальством, вытянувшись во фрунт, и есть его глазами, лишь изредка кивая головой и щелкая каблуками в знак согласия с его доводами, – искусство непростое, овладев коим, можно высоко шагнуть по служебной лестнице.
     Даже если ты при этом мысленно «faire la figue ;» над господином полковником и столь же мысленно ему «far la fica»! Что, не взирая на очевидную и скабрезную, почти боккаччевскую фаллическую фривольность, всего-то и предполагает в знак издевки над начальственными криками, что представить скрученный начальству потной пятернёй в кармане смачный шиш, он же кукиш, он же дуля, он же та самая искомая франко-итальянская «figue-fica».
     Вне всякого сомнения, начальство право, в работе ведомства и в его, ротмистра, личной деятельности имелись недоработки. Действительно несостоятельными оказались отдельные подозрения. К примеру – о причастности разбойника Никиты Жученко вкупе с известной участницей декабрьских вооруженных беспорядков 1905 года Ольгой Минаевой-Гусаровой к вопиющему попранию городского покоя и покушению на самоё святое – человеческую жизнь, когда в ночь на 28 сентября сего же года в Александровске в квартиру небезызвестного заводчика Бадовского была брошена бомба. Действительно, проведенный сыск поначалу велся по ложному следу, истинный злоумышленник александровский мещанин Тихон Максимов был вскоре арестован.
     Но и при всём этом, несомненная и устойчивая связь между вышеупомянутым уголовником Никитой Жуком и ниспровергателями основ государственного устройства «революцьонерами» из демократических социалистов прослежена уверенно. Теперь уже не секрет, что сии местечковые карбонарии регулярно обеспечивали Жуку дельную наводку на лакомый кусок, а он, в свою очередь, отделял для господ идейных якобинцев на их революционные потребности весомую часть хабара.
     Так же, как и подтверждено личное участие оного злодея, происходящего из крестьян села Веселянки Мелитопольского уезда Таврической губернии, в кровавых беспорядках, имевших место быть в землях графа Канкрина.
     И нападение Жука с шайкой сообщников на чинов полиции в селе Григорьевке.
     Более того, непосредственно под его, ротмистра, руководством, совместно с Александровским исправником и сыскным приставом, уже тщательно, со всем усердием подготовлен план следственно-розыскных мероприятий, исполнение которого, несомненно, в самый кратчайший срок позволит арестовать разбойника.

Деревня Беккеровка. Натальевская волость. Александровский уезд.
     04 часа 14 минут утра 16 апреля 1909 года

     Чутье у злодея и правда было почти звериным. Едва крадучись в рассветной мгле стражники стали подбираться к дому, мутные стекла обоих окошек звонко осыпались, хрустя лопающимся оконным переплетом, вспухли револьверными выстрелами.
     Стражники залегли. Ответили ружейными залпами. Кто-то, подобравшись к окошкам с четвертой глухой стены дома, бросил вовнутрь весьма действенные в подобной ситуации подожженные и крепко увязанные шпагатом плотные мячики пакли, загодя вдосталь пропитанные негасимым горючим составом, изготовленным посредством нагревания на водной бане смеси льняного масла, пчелиного воска и сосновой смолы.
     Все закончилось очень быстро. Выбраться из горящего дома сумел только Жук. Да и ему, скалящему на бегу разверстый рот хриплым ревом, похожим на вой загнанного раненого зверя, удалось сделать разве что пару шагов навстречу непрерывно палящим в него стражникам. Он упал под выстрелами, выронив револьвер и изготовленную к броску пороховую бомбу-македонку с тлеющим фитилем, и, кажется, уже был мертв, когда, спустя лишь короткое мгновение, подоспевший к телу ротмистр каблуком сапога загасил шипящий фитиль «македонки» и отбросил подальше в грязь выпавший из руки злодея револьвер.
     Ротмистр мельком бросил взгляд на застывший страшный оскал покойника, перекрестился помимо воли, сплюнул в сердцах, утер барашковой шапкой-драгункой закопченный взопревший лоб и почему-то с внезапно накатившей тоской подумал: «А ведь лет через десять, пожалуй, такие вот Жуки и будут управлять Империей. Или тем, что от неё останется. И не справиться с этим уже ничем. И ничем от этого вовек не отгородиться. Ни милостивым царем, ни манифестами вкупе с реформами, ни грозным жандармским управлением, ни полицией, ни армией. Ведь в каждом! в каждом! в каждом! стоит лишь оглянуться вокруг, сквозь благость и смиренный взгляд все больше проступает звериный ненасытный оскал».

«Начальнику Екатеринославского Губернского
Жандармского Управления
Помощника Начальника Екатеринославского
Губернского Жандармского Управления
апреля 17-го дня 1909 г., г. Александровск
…В ночь с 15 на 16 апреля в деревне Беккеровке Натальевской волости Александровского уезда около 4 часов утра, в доме местного крестьянина Михаила Букача, под командою пристава 1-го стана Александровского уезда Русановича и сыскного пристава, стражниками убит Никита Жук и его сообщник крестьянин деревни Крамаровой Александровского уезда Михаил Евтушенко…»