В войну. 30 глава

   Прошёл ещё почти месяц. Васильев с Солнцевым, уже давно лежали в одной палате. Валентин, был не на много младше Анисима, они быстро сблизились и подружились. Почти каждый день, вместе атаковали докторов, требуя выписки. И на конец, последний раз осмотрев пациентов, Шиндин, решил над ними сжалиться.
   - Что скажите Антон Алексеевич? – Приготовившись снова к долгому спору, спросил Васильев. – Как вы не понимаете, что гнать нас с Валентином давно пора, откреплять от казённой пайки и гнать. Что же мы тут, два здоровых лба, занимаем чьи-то чужие места. Да, на нас пахать уже можно.
   - Действительно, товарищ доктор, каждый день с фронтов, эшелоны ребят с полной грудью орденов да медалей, по домам возвращаются. Пролежим с Емельянычем пока, жёны наши, за молоденьких фронтовиков, замуж по выходят. Приедем к разбитому корыту. Вы просто судьбы наши губите, Антон Алексеевич, одумайтесь. Не на фронт же торопимся, дома долечимся. – Подмигнул Солнцев соседу по палате.
   - Вам ли на счёт наград прибедняться, думаете, я ваши личные дела не читал? Пять орденов на двоих, а медалей и не перечесть, сидят они тут, рассказывают за свои опасения. Да, кто же таких променять-то решится. Ни на какую молодость, уверяю вас, голубчики мои.
  - Ни чего себе, Емельяныч, да ты у нас трижды орденоносец, горжусь брат, что ж, не обмолвился ни разу? 
   - Большое дело, поди не для хвастовства их дают-то. К тому же, информация у вас Антон Алексеевич, старая.
   - В каком смысле, старая? Я что-то напутал?
   - Самую малость. Вчера от ребят из полка письмо получил. За последний бой, к четвёртому представлен был. К ордену Победы. А так всё верно. – Улыбнулся Васильев.
   - И опять молчит, - Укорил его Солнцев. – Качай его ребята. - Все семь человек, кто был в палате, бросились к нему с поздравлениями, подняли на руки и несколько раз подбросили, чуть не до потолка.
   - Да будя, будя вам, хлопцы, не получил же ещё награду, чего заранее-то?  Спасибо конечно, приятно, но всему своё время быть должно. – Поправляя сползшую пижаму, успокаивал соседей старшина.
   - Нет, ну как мне теперь с таким человеком, с войны возвращаться вместе? Затмит ведь, бледненько я буду на твоём фоне выглядеть, конечно. Вот чертяка. – Обнял друга Солнцев.
   - Ничего, не потеряешься. Самому есть чем блеснуть. – Ответил Анисим. – Ну, так что вы скажите Антон Алексеевич, не пора нам вещи собирать?- Перевёл он взгляд на доктора.
   - По хорошему, конечно, повременить бы ещё с месецок,  с вами обоими, да что-то мне подсказывает, что выписать сейчас, будет всё же правильнее, с медицинской точки зрения. Ведь дома, как известно и стены помогают. Можете собираться голуби мои, завтра с утра на вокзал. Не забудьте, зайти, попрощаться, а то, знаю я вас таких, домой спешащих. Лечишь, лечишь, теплом души делишься, а как к выписки, ни спасибо тебе, ни привета. – Нарочно серьёзно сдвинул брови Шиндин.
   - Вот кого надо качать, хлопцы, - Подошёл Анисим к доктору и пожал тому руку. – Спасибо Вам, от всех, кто прошёл через ваши золотые руки и доброе сердце, и кто ещё пройдёт. Спасибо и низкий поклон. – Они обнялись. Доктор прослезился.
   - Уважил Анисим Емельянович, Ну, право не стоило. Вас нужно благодарить, такого ворога разбили, ребятушки, в голове не укладывается.  Каждому в отдельности солдату, нужно в пояс поклониться, за этот подвиг.
   - Разве бы солдаты, без вашего брата или сестры – медика, управились бы? – Со своей койки, вмешался Солнцев. – Не сидел бы я здесь с вами сейчас, если бы не Зоечка, санитарка наша. – Опустил он голову, уйдя в воспоминания. – Меня дотащила и назад к бойцам. - Он вновь замолчал. Потом на выдохе, собрав все силы в кулак, закончил. – Да, только больше, не воротилась. Очередь в спину приняла, помогая следующему раненому. Совсем девочка ведь ещё была, восемнадцать с небольшим. Там, в Югославии и схоронили. И сколько ведь таких девочек было, за всю войну? Страшно подумать. А вы говорите, не стоило. – Валентин отвернулся к окну.  В палате повисла тишина.
   - Спасибо. Спасибо за память. – Первым её прервал доктор, сняв очки и промокнув влажные глаза платочком, продолжил. -  Это подвиг всей нашей страны,  всего её народа, где бы всё это страшное время человек не находился, на переднем крае войны, или в далёком тылу. Каждый внёс свою непосильную лепту для её окончания. И память о дорогой, цене этой нашей с вами сегодняшней победы, будет с великим уважением храниться в веках, нашими последующими поколениями. Уверяю вас, друзья мои. Помяните моё слово. И по праву. По праву будет храниться, в назидания всем, кто ещё, когда либо, попытается замыслить развязать подобное кровопролитие. - Вновь, все присутствующие молчали, у многих мужчин прошедших все круги ада войны, в глазах стояли слёзы. Немного успокоившись, Шиндин, почему-то извинившись, покинул палату.
   Хорпенко, достал из-под кровати свой  вещмешок, вынул оттуда полученную девятого мая, бутылку водки. Молча, подошёл к общему столику, где у стенки стояла кружка каждого пациента. Разлил всем поровну, и только после этого сказал.- Помянем. – Все подошли к столу, не глядя друг другу в глаза, также, молча, не чокаясь, выпили. 
    - Пойдёмте кА братцы на воздух, - предложил всем, тот же Леонид Аристархович, - По-моему, после этого разговора, нам всем нужно перекурить.  Все кто с ним согласились, направились в скверик. Но до любимой скамейки Анисима, они дошли, только вдвоём. Присели, закурили.
   - Значит, прощаться завтра будем, Анисим Емельянович? - Спросил Хорпенко. Счастливые вы с Солнцевым. Меня ещё подержат.
   - Раз держат, значит действительно рано пока, Лёнь, не торопись. Дождётся тебя твой Минск.
   - Минск. Каким он там теперь стал, после тысячи ста дней под гитлеровцами, ещё вопрос? И возвращаться боязно.
   - Ничего, отстроится со временем, глаза боятся, а руки делают. – Начал успокаивать соседа по палате Васильев. – Хотя конечно, в этом плане, мне легче, до Урала враг не дошёл. Но, думается, без работы и Уральцы не останутся. Теперь столько всего навалится, только успевай, поворачиваться. Не заскучаешь. Представляешь, третью ночь, степь во сне вижу, степь и небо над ней. Ни людей, ни чего более, один ковыль. Иду я будто по нему, и такая усталость по всему телу чувствуется, что чуть зубами не скрежещу. Хочется повалиться в него, в ковыль этот пушистый, дух перевести. Но, всё что-то мешает, иду дальше и сам себе будто говорю, ещё немного, после, ещё чуточку. Так и просыпаюсь, не отдохнув, не присев ни на минутку.  К чему бы это, как считаешь, Лёнь?
   -Ни чего удивительного, к дому. К скорой с ним встречи, вероятно. Тебе же теперь её недолго ждать осталось. Эх, завидую, белой завистью завидую тебе дружище. Ну, да, ничего, и над моей улицей, дождик из медовых кренделей прольётся, подожду.
   - Конечно друг, дождёшься. Жизнь, она только теперь может и начинается-то по-настоящему. Всё у нас в ней теперь будет, хорошо. Иначе, Лёнь и быть не может. Пойдём в столовую пора, у меня сегодня последний обед в госпитале. Ты свою, победную, достал, для правого дела. А моя покуда цела, за отъезд, самое-то, пожалуй будет, применить, как считаешь?
    - Не могу не согласиться, аргумент. Так, что же мы сидим? Полный вперёд.
   - Иди, я в палату заскочу за ней, да, остальных кликну. Готовь пока стол, Эльвире намекни, что я попросил, пусть с пониманием отнесётся. Давай, удачи, я на тебя надеюсь…
---24.10.2018 г.--- Продолжение следует…