Обезьяниум для вечной XI Отель Дельфин Неизвестный

Через трубку сербанув соку, поправив солнцезащитные очки и отерев пальцы о гавайскую рубаху, примат открыл рот:
- Человек я скромный: полит карьеру закончил выступлением в Кремлевском Дворце Съездов. Предел нынешних мечтаний - тихое место с русскими бомжами на острове, гамак, банановый шейк и стопка кирпичей европейской литературы. Главное для меня - духовный багаж.
Женщина с микрофоном поперхнулась и переспросила:
- Значит, мы не услышим ваши новые альбомы?
- Услышьте старый: записанный с Бутусовым и IOWA на Москве. Зовут "Время Африки".
- По поводу ваших идей, у нас в студии имеется гость, который живо ими интересуется.
- Любопытно. Кто?
- Здравствуйте. Наша организация все сделает для вашего превосходного генного вида и процветания.
- В это верить хотелось бы, но сложно. Что за организация? Я в первый раз вас вижу, оттого и вопрос.
- Поверьте. Эта процедура поможет.
- Какая? Зачем я-то сдался? Много же этих, с идейной папкой и в гамаке.
- Для нас каждый гамак дорог. Поэтому присаживайтесь.
- А постоять нельзя?
- Стоя вы сможете заполнять анкету?
- Разве должен?
- Заполните поля с любезностью. Это просьба. Нам поможет это разобраться и отчет продвинуть.
- Что мне до ваших отчетов? Я обезьяна вам неподотчетная. Впрочем, хорошо. Бессмыслица какая-то. Но пойду навстречу.
- А это Элеонора Георгиевна. Она постоит у двери. Если вам вдруг что-то помочь надо подсказать.
- Приехали, значит мне может понадобиться помощь?
- Заполните, прошу, поскорей. И разденьтесь.
- Раздеться? Это для чего, простите?
- Нужно провести по вам экспертизу. Проверить ваше здоровье. Главно, не беспокойтесь.
- Вы нормальны? Как не беспокойтесь? Вы меня завели в комнаты, теперь раздеваете - рубаху с пальмами снимаете, по итогу про здоровье угрожаете.
- К смирению. Панику не разводите. Одежду можете сдать мне.
- Моему телу перед Элеонорой Георгиевной в трусах и с ручкой сидеть?
- Вообще-то их тоже необходимо снять.
- Нет слов. Приехали.
- В противном случае там на приборе одежда повредится.
- А кожа моя не повредится, и волосы не погорят ли?
- Теперь пройдите за мной в эту дверь.
- Как холодно тут. И все металлическое. И стены. Ни одного выключателя.
- К обезьяноскопу, пожалуйста.
- Этот что-ли? Выглядит как гибрид МРТ и электрического стула.
- Элеонора Георгиевна, прошу. А вы, мужчина, не волнуйтесь.
- Смотрю, ваша ассистент знает свое дело. Это точно не больно?
- Вы мне верите или нет?
- С трудом. Вы, кстати, кто?
- Я - друг-агент. Все проходят эту простейшую процедуру. Руки кладите вот сюда, в пазы.
- Холодные, металлические штуковины. Жутко как-то.
- Хорошо. Что вы такой нерешительный? Теперь ноги.
- Чувствую себя маньяком, которого готовят к транспортировке в Филадельфию.
- На голову сверху пойдет этот колокол. Удобно?
- Не очень.
- Потерпите. И смотрим в этот лазерный окуляр.
- И зыркать еще??
- Прошу. И настаиваю.
- Совсем становится страшно. Вы властны полностью надо мной. В конце концов, это нечестно.
- Вся процедура только для вашего же блага. Теперь нужно потерпеть. Если будет неприятно, то спасет дыхание.
- Когда рекомендуют дышать, значит дело туго. А-А-ад какой!
- Нормально. Продолжаем.
- Дыхание не помогает! Больно.
- Ассистент, записывайте.
- Прошу, остановить! Это только две секунды, а я чуть душу не отдал вашему идолу с лампами. Пальцы засасывает в эту штуку.
- Не бойтесь.
- А-а. По-моему это кровь была?
- Вам показалось. Это побочный визуальный обман. Эффект визуализации. Это не кровь.
- А что?
- Морковь.
- Вы шутите сейчас?!
- Нет, я не шутил. Вводите иглы.
- Что?!!
- Не тормошите меня. Я вижу поле озабоченных индивидуальным безумием обезьян.
- Каким именно?
- Кто гармошку рвет и склеивает. Кто телефоном разбивает яйца, и из скорлуп маршируют цыплята. Кто жгутом заматывает соседа.
- Ожидаемые ассоциации. Жгут - ожидание насилия. Разбитая скорлупа значит, либидо зажато.
- Вы мне на генетическом стуле иглами разжимать собираетесь?!
- Пророк! Просыпайтесь... Просыпа-айтесь! Перед смертью вы должны сказать. Помните, что?...
- Не пом-м-мню...

Через трубку сербанув соку, поправив солнцезащитные очки и отерев пальцы о гавайскую рубаху, примат открыл рот:
- Человек я скромный: полит карьеру закончил выступлением в Кремлевском Дворце Съездов. Предел нынешних мечтаний - тихое место с русскими бомжами на острове, гамак, банановый шейк и стопка кирпичей европейской литературы. Главное для меня - духовный багаж.
Женщина с микрофоном поперхнулась и переспросила:
- Значит, мы не услышим ваши новые альбомы?
- Услышьте старый: записанный с Бутусовым и IOWA на Москве. Зовут "Время Африки".
- По поводу ваших идей, у нас в студии имеется гость, который живо ими интересуется.
- Любопытно. Кто?
- Здравствуйте. Наша организация все сделает для вашего превосходного генного вида и процветания.
- В это верить хотелось бы, но сложно. Что за организация? Я в первый раз вас вижу, оттого и вопрос.
- Поверьте. Эта процедура поможет.
- Какая? Зачем я-то сдался? Много же этих, с идейной папкой и в гамаке.
- Для нас каждый гамак дорог. Поэтому присаживайтесь.
- А постоять нельзя?
- Стоя вы сможете заполнять анкету?
- Разве должен?
- Заполните поля с любезностью. Это просьба. Нам поможет это разобраться и отчет продвинуть.
- Что мне до ваших отчетов? Я обезьяна вам неподотчетная. Впрочем, хорошо. Бессмыслица какая-то. Но пойду навстречу.
- А это Элеонора Георгиевна. Она постоит у двери. Если вам вдруг что-то помочь надо подсказать.
- Приехали, значит мне может понадобиться помощь?
- Заполните, прошу, поскорей. И разденьтесь.
- Раздеться? Это для чего, простите?
- Нужно провести по вам экспертизу. Проверить ваше здоровье. Главно, не беспокойтесь.
- Вы нормальны? Как не беспокойтесь? Вы меня завели в комнаты, теперь раздеваете - рубаху с пальмами снимаете, по итогу про здоровье угрожаете.
- К смирению. Панику не разводите. Одежду можете сдать мне.
- Моему телу перед Элеонорой Георгиевной в трусах и с ручкой сидеть?
- Вообще-то их тоже необходимо снять.
- Нет слов. Приехали.
- В противном случае там на приборе одежда повредится.
- А кожа моя не повредится, и волосы не погорят ли?
- Теперь пройдите за мной в эту дверь.
- Как холодно тут. И все металлическое. И стены. Ни одного выключателя.
- К обезьяноскопу, пожалуйста.
- Этот что-ли? Выглядит как гибрид МРТ и электрического стула.
- Элеонора Георгиевна, прошу. А вы, мужчина, не волнуйтесь.
- Смотрю, ваша ассистент знает свое дело. Это точно не больно?
- Вы мне верите или нет?
- С трудом. Вы, кстати, кто?
- Я - друг-агент. Все проходят эту простейшую процедуру. Руки кладите вот сюда, в пазы.
- Холодные, металлические штуковины. Жутко как-то.
- Хорошо. Что вы такой нерешительный? Теперь ноги.
- Чувствую себя маньяком, которого готовят к транспортировке в Филадельфию.
- На голову сверху пойдет этот колокол. Удобно?
- Не очень.
- Потерпите. И смотрим в этот лазерный окуляр.
- И зыркать еще??
- Прошу. И настаиваю.
- Совсем становится страшно. Вы властны полностью надо мной. В конце концов, это нечестно.
- Вся процедура только для вашего же блага. Теперь нужно потерпеть. Если будет неприятно, то спасет дыхание.
- Когда рекомендуют дышать, значит дело туго. А-А-ад какой!
- Нормально. Продолжаем.
- Дыхание не помогает! Больно.
- Ассистент, записывайте.
- Прошу, остановить! Это только две секунды, а я чуть душу не отдал вашему идолу с лампами. Пальцы засасывает в эту штуку.
- Не бойтесь.
- А-а. По-моему это кровь была?
- Вам показалось. Это побочный визуальный обман. Эффект визуализации. Это не кровь.
- А что?
- Морковь.
- Вы шутите сейчас?!
- Нет, я не шутил. Вводите иглы.
- Что?!!
- Не тормошите меня. Я вижу поле озабоченных индивидуальным безумием обезьян.
- Каким именно?
- Кто гармошку рвет и склеивает. Кто телефоном разбивает яйца, и из скорлуп маршируют цыплята. Кто жгутом заматывает соседа.
- Ожидаемые ассоциации. Жгут - ожидание насилия. Разбитая скорлупа значит, либидо зажато.
- Вы мне на генетическом стуле иглами разжимать собираетесь?!
- Пророк! Просыпайтесь... Просыпа-айтесь! Перед смертью вы должны сказать. Помните, что?...
- Не пом-м-мню...

Когда потный Иван проснулся, тело его лежало в дергающейся темноте. Помещение было тесным. Сквозь микрощели пыльными зубами вгрызался робкий свет. Клетки шахматно валились друг на дружку. Они встряхивались и дребезжали, оживали от темной тайны помещения. В левой стороне этой тайны глаза Ивана утыкались на мартышку, тоскливо сидевшую в противоположном ящике из прутов. Синхронно с ней они поглядели на кнут, ведро, что висели на стенке, на бутыли воды, огнетушитель и возле выхода - бананы с надписью "реквизит". Когда тьма перестала болтаться, и створку фуры отвернули, обе примат-единицы сощерились и закрыли руками глаза. Мартышка маленькая устроила это мило как если бы тоже маленький человек. Когда яркость нормализовалась, обеим предстало полотно контраста: на выходе стоял кто-то в черной форме и с ним - ученик профессора Плужникова - махинатор Пальчиков. Первый - а это полицейский - поднимал вопросы:
- Направление в зоопарк Москвы?
- Как по договору, собственно...
- Покажите еще раз бумаги.
В руки блюстителя дороги одна за одной поплыли листы с печатями:
- Ветеринарка, санитарка. А вот и сам договор. Ищите изъяны, но тут прикопаться не к чему.
Блюститель строго поднял глаза:
- А что в вашем городище зверю не живется?
- Комиссия решила, что в пункте назначения лучше будет. К тому же, политически целесообразней. С другой стороны, Крым тоже нуждается, но на его точку Сербия поставит.
- Такова логистика эпохи обезьян...
Сдав с невинным лицом бумажный щит, Пальчиков поглядел на обезьяну. Солнце прыгало вокруг его головы как нимб.
Иван держался, потом не выдержал и решил попробовать счастья:
- Мистер сержант...
С обращением Ивана полицейский как в кино - в моменте перед катастрофой - медленно поднял голову.
Обезьяна темными преданными глазами смотрела в очи дорожной полиции и источала одну любовь:
- Мне бы в больницу. А потом домой к настоящему ученому и порядочному человеку. Незаконно меня везут...
Коп зыркнул на сопроводителя, а тот подаренной ему родителями невинностью благодушно улыбался:
- Сегодня жаркий день, как, впрочем, и всем летом. Рязанская область. Что поделаешь с этими аномалиями?
Из-за стабильного молчания собеседника тот же продолжил:
- Хотя, я думаю, с климатом - это американцы Харпом что-то вытворяют. Или Китайский Мо-Цзы квантовым копытом по нам бьет с орбиты. Когда уже баррель поскачет вверх, чтоб страну спасти от градуса! Скажите, уважаемый, бумажка в порядке?
- Бум-м... - зомби-гаер встрепенулся и поправился, - Кстати, в полном. Пожалуй, в добрый путь. А чтоб он был добрый - вот совет. Там, на М4 идет строительство - и, соответственно, объезд - пробочка небольшая. А в целом, дорога эргономичная, - Промямлил гид-гаишник и вернул бумажки Пальчикову. Преступный ученый радостной уверенностью захлопнул дверцы и даже успел состроить заключенному адскую физиономию, примерно значившую: "Уж мы с тобой поговорим, но не сейчас, а например, где-нибудь в Москве! Там, рожая кривая, за все ответишь."
Вздрогнув как стальной жук, фура взревела и сорвалась в полет на столицу по южному направлению. Мартышка-акробат решила беситься на турниках клетки. Иван брался за голову от жары. Генетический акробатический родственник уселся перед Иваном и с жалостью принялся на того глядеть. А Коралов, когда получшело, поднял к глазам книжонку и в свете лазерного фонарика, который он купил у китайцев, зачитал:
"Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо - это ещё не признак..." Известные слова Олега Мюнхгаузена и увы малоизвестного Горина замелькали в голове Примата.

В тесной камере фуры было затемнено и уютно. А скоро стало и прохладно. Мерно как зубная боль или труба с открытой водой, ныл двигатель. Мартышка-сосед спала, уложив голову на клеть. Составив перед темной стенкой чашечки ладоней к потолку, Иван отложил чтиво, трудно устроился на колени, закрыл глаза и заставил шевелиться губы:
- Господи Всемогущий, Ты дал мне власть исполнять человеческие желания. Я же не волен не привести их запрос в исполнение. Прошу, у просящих меня не отними последний разум, и силу мою для их самоубийства не попусти. Мытари русские живут на земле, где лапа дьявола ощутимей и злей в два и четыре раза. Они заслуживают энергетического милосердия. Пусть оставшаяся в квартире исполнит Твою Волю, а я не успел. На все не моя воля, а Твоя.
Когда дверь открылась еще раз, снаружи смердело какое-то боксово-парковочное помещение. Владелец и водитель вел торговую беседу с похитителем:
- Пальчик, ты же понимаешь, риск колоссальный? А сколько людей в цирке я подставляю? Честных и нравственно моральных. Взять хотя бы зама - Марью Исаевну. И документы я тебе наштамповал сугубо безупречные. А если твой чмыренок проговорится на верховном мартышьем суде? В общем, требую дополнительной, но справедливой надбавки. А то сам ментам солью.
После паузы для осмыслений водитель поглядел в сторону и вдруг резко согнулся. Причина в том, что прессу бывшего партнера аспирант коленом и дал надбавку по-справедливости. А потом к питомцу протянул "руку помощи":
- Как прекрасен город в свете Спасской башни. Здесь твоя проповедь закончится, лимита чернявая. Но сначала открою тебе столичную жизнь.
- Не я проповедь начинал, не  мне и заканчивать, - философстовал цитатой из жития Иоанна-Златоуста Иван, подвергаясь высвобождению из кузова. Попутно шимпанзе-турист к мучающемуся от боли водителю протянул руку и коснулся того таза. Страдалец поднял удивленные глаза на заключенного и испытал облегчение.
Держа за шкварник питомца, Пальчиков воздел язвящий горизонтальный перст перед физиономией возницы, указывая, мол, "не рыпайся, дружок". Тот же жест в фильме "Отчаянный" в отношении Каролины использовал Бандерас. Логистика доставки животных продолжалась, и смешной русский автомобиль с известным нам краснолицым пилотом и кем-то еще подкатил к персонажам фильма Родригеза.
___|____|____|____|____|__
 _|____|____|устал|____|____|
 ___|____|читать|____|____|__
 |____|____|но читай|____|____|
 ___|____|____|____|____|__
 _|____|____|____|_

Воздух в листве предательски зашумел, и ветки перед стеклами заплясали танец, в котором расставляют руки. Через мгновение первые капли впились в отлив гостиничного окна. Так в детские ложки капает свинец из сожженных на кострах аккумуляторов. В комнате резко потемнело, и силуэты двух сидевших прочернели. Один, подпирая спиной подоконник, спросил:
- Что, если бы вместо Ивана Коралова захотели получить дельфина, оперирующего алфавитом, что бы он нам из надувных букв сложил?
Второй, по голосу поврежденный физически и несломленный ответил:
- Auxios, liqio. К гипотезе аквариум сооружать надо. А это из оргстекла. Физтруд ты не любишь. Тяжело коробку паять. И воду менять, и рыбу с порта возить - нецелесообразно тебе. Бананами как с Иванами не обойдешься. Поезд от Ангелы Меркель тоже другие деньги будет стоить.
"Оконный" собеседник невидно дернул щекой:
- Герой соцтруда про физработу заговорил. Коробку спаять есть кому. Щедрая пошла молодежь. И женщины, для которых обслуживание водоемов - любимое занятие, тоже найдутся.
- Чем тебе шимпанзе не дельфин?
- Если б ты был дельфином, всяко было бы проще. У меня знакомые в океанариуме работают. Пока они транжирили выданные на облагораживание бассейна через попойки в Санье откаты, у них рыба сказала: прощай. А документы на нее Пальчиков, забирай, говорят. С такими тебя хоть на самолете таскать на всякие рынки страны. Так что за музыка из клюва млекопитающего пошла бы?
- Предоставилась сшитая ультразвуком гамма: мудрость, которую от Саньи до Египта выше поверхности воды не применяли.
Говорильщик №1 ухмыльнулся второму:
- Все же надо в Крым было тебя свезти - в зоопарк по поддержке путино-присоединенных людей. Чтоб ты дарил песнь одиночества вольерам. Между прочим, их директор предлагал мне 120 тыщ за одну примат-паскуду. Расходы по разрушенной репутации и семейной жизни покрыло бы.
- Заместить репутацию за 120 - не хватило бы. Ты бы вернулся к тому директору и прибил на сдачу.
Сидевший у окна встал, чтобы сделать несильный удар по примату и умыкнуть со стола его банан:
- Ах да, прибить забыл... Ты не против, полакомлюсь?
Вернув после побоев самообладание, его собеседник ответил:
- "Святого" коснулся - теперь и ты спасешься. Сие есть душа моя, вкушай это в воспоминание обо мне.
Жуя гнутый фрукт, предприимчивый аспирант продолжал допрос:
- Может мне сказать безгрешная обезьяна, откуда логика болезни в безгрешной обезьяне?
- Ты говоришь: безгрешной. Если рассудить, то во блуде научно-исследовательской гордыни, во грехе испытательской ереси рождена.
- С испытательской скромностью обезьяны наука далеко не уйдет, - с досадой отмечал мучитель.
- И так никуда не уйдет. Из-за гордости и наглости сто лет уже стоит на месте. 
- Плуг также трещит: фундаментальность век не испытывали прорывов. Бла-бла: уступила место карлику прикладных знаний. Изучение природы превратилось в уродца: голова - фундаментальная наука - стала маленькой, а прикладное знание - ягодицы - выросли до несоразмерно больших. Уродец голоден: размахивает клешнями технологического ущерба и дубиной биотехнической зависимости людей, пожирает тех через прогресс. И что это я просвещением приматов занялся? Дело-то неблагонадежное.

Иногда за окном просветлялось. Шум дождя утихал. Становилось видно, что на комнатном табурете связанным сидел шимпанзе. А в софе - развязанный Пальчиков. Ограниченный в свободе примат нервами спросил:
- Что завтра у нас?..
А безграничный отвечал:
- Пророчество на понедельник: к овцам грядет страдающий за болезни человечества обезьянин-мужчина. За 2000 лет, правда, он претерпел растительные изменения. Стал волосат, да и кожа темнее.
- Я думаю, тебе этого не простят, богохульник. Хотя, откуда побитая обезьяна знает про святую Милость, - Опустил горький взгляд страдающий Иван.
- Малость-мылость. Знай только, что генный мастер Герман-джюс селекционировал фломастера Ивана Какашкина уродливым батоном христианства и теории Дарвина.
- Да уж.
- И еще, этого мартына ждет площадка, которую маршем глупости топтал Наполеон, а за ним - парадом победы - Жуков. Вчера тыкал копытами ее вековую брусчатку козел Тимур, а завтра - там завершит цирк зверей обезьян Иван.
- Всем хочется верить в дружбу тигров с козлами. Еще пить...
- Пить-шутить. А дернешь водочки?
На столе наблюдались сок, пицца, айфон, водка (ее для себя принес напарник Пальчикова, который занял унитаз в санузле, чтобы блевать)
Иван ухмыльнулся и глаз не поднял:
- Что толку тебе от морального паденья мартышки?
- А вот падешь - и профит будет. Уверяю, и толк добавится. Хоть в том, что опыт в конце жизненного пути обогатится созерцанием зрелищной картины Ридли Скотта. А про между прочим, сколько по твоей ультразвуковой непадшей мудрости осталась грешным нам?
Примат поглядел в глаза "Герман-джюсу":
- Тебе что до чисел?
- Эрудиция. Пытливость. Пластичность ума. Познание, наконец.
- Какой-то вирус будет, возможно... Вероятно, даже из телевизора... Я не знаю.
- В хрониках встречались примеры, когда животные прислуживали религиозным личностям. Лев в пустыне вырыл могилу Марии Египетской. Отсюда мораль: почему бы мартышке не пульнуть идиотских посланий народу в алко-стране. И тогда люди выроют могилу животному. Шанс у тебя tomorrow появится.
- Твоя глубокая эрудиция в религоведении говорит о стремлении к истине. Господь услышит тебя, и ты Ему неотвратимо послужишь.
Пальчиков встал к окну:
- Неотвратимей некуда. Учил оружие врага вместо стихов. Дождяру наслал за тебя Бог Саваоф. Зачем так глумиться над грешниками?
Из туалета вернулся измочаленный помощник. И руководитель похищения, не поворачиваясь, интересовался:
- Как живется тебе в Москве, друг пьющий, этиловый?
Прогибаясь под волю лидера, тот выдавил ответ:
- Да пока водочка по Москве-реке течет, жить можно. Скажи, Гер-директор, завтра до скольки я тебе нужен?
- Торопишься в реку в плане крещения окунаться? - Пустил второй вопрос аспирант.
Слуга поцеловал нашейный крестик:
- Крещен уже. После обеда к пацанам в гараж хотел заскочить.
- Заскочишь. К пацанам. В настоящее время вколи мохнатому гражданину России Милдроната и глюкозы. Если, конечно, крещеный протрезвел.
- Это, спирт для ваток кончился.
- А ты послюни, - рявкнул генетик, биолог, богохульник, глядя на плачущее состраданием окно.

*  *

Профессор кафедры биологии смотрел на бабку, которая била на коленях лбом пол перед ростовым Христом на распятии. А клирик, как Александр Невский держащий на фреске меч, схватился на уровне живота за крест со Спасителем и говорил:
- Конечно, в истории были случаи, когда Бог и без молитвы Выдавал исцеление. К примеру, братьям, через крышу к ногам Богочеловека спустившим паралитика в кроватке. Но мы-то пока в здравом уме и в ходибельном теле можем просить. И должны. А чего? По сути, одного: чтоб дал жизнь вечную.
Батюшка поклонился и скрылся в воротцах. Прихожане со свечками разошлись по любимым иконам. Плужников навострил ухо к лампаднице, которая вразумительно вещала к прихожанке:
- Очень-очень важно причищаться. А главное исповедь. Возле батюшки два ангела. Один хочет, чтоб вы забыли или застеснялись порок назвать. А другой терпеливо с корзиной стоит и ждет, что именно вы назовете. И вот все, что назовете, он в эту корзину бросает - так и избавляет человека от гнилья, от помоюшек. Ну а все, что не названо, то спрятано. И за это бесы на клочки порвут. Поняла?
- Поняла.
- Одного неисповеданного греха для клочков достаточно.
- Кошмарище. Кто ж тогда спасется?
- Молитесь, кто-то и спасется. Человек - образ Божий. Как икона. Только порченная икона: где-то стерлась, где-то из-за грехов углом отломалась. Но не перестала быть этим образом. Короче, надежда есть.
Слова лампадницы были просты, доходчивы и овеяны мистикой. Укладывая христианство в систему личного понимания, Плужников покачал головой и направился до дому, из которого "вечная жизнь" на фургоне была вывезена в неизвестном направлении.