Мастер

Мастер
или
Ищите женщину
(Cherchez la femme)




От автора



Эль – в переводе с французского elle – она.
Бэль – с того же французского – красавица.
Созданная Мастером женщина внешне напоминает куклу и манекен одновременно. Она среднего человеческого роста, изящного телосложения. У неё красивое лицо, выразительные глаза. На голове парик – черный или белый – удлиненное каре с густой челкой.
Руки и ноги подвижны. Стопы ног всегда в таком положении, что кажется будто она стоит на носках. Так с ней удобней танцевать.
Корпус её стеклянный. Сквозь прозрачное стекло виден внутренний механизм, с помощью которого Мастер управляет ею, находясь позади неё и просунув руку в корпус, внутрь самого механизма. Стеклянный корпус анатомически довольно детален: в области груди торчат два заостренных металлических соска.
Эль всегда одета: преимущественно в юбку или прозрачную тунику.


Пролог


Всё началось с насмешки. Глупой и злой.
- Это всего лишь кукла!
- Имитация женщины!!
- Профанация любви!!!

Эль сидела в уголке на своём стуле. И ничего не слушала. Но слышала Его. Душа Мастера  всё больше сжималась и как будто даже дышать переставала, если представить на мгновение, что души тоже умеют дышать.
Душе без человека тяжело, но человеку жить бездушным еще сложнее: туловище следует чужим указаниям и частенько неправильно выполняет команды разума, потому что человеку дОлжно жить по велению души.
Эль обладала этой самой душою, так что совершенно зря некоторые считали её всего лишь куклой. Она никогда не была ВСЕГО ЛИШЬ.  Она всегда была БОЛЕЕ ЧЕМ.

Мастер долго мечтал о ней. Еще сам смутно представляя, что и как он воплотит в жизнь. Но само наличие этой мечты помогало ему жить и отстаивать свое право быть собой, жить в ладу с собою, не предавать самого себя.
Эль остро ощущала его благодарность. Она очень многое ОЩУЩАЛА. И не только в прикосновениях Мастера. Наэлектризованность воздуха. Тяжесть усталости. Вязкость грусти. Окрылённость вдохновением. Переполненность счастьем.
Её лицо всегда выражало беспристрастность, но тело, вплоть до кончиков пальцев и волос, умело выразить ощущения Эль.
Она знала, что она живая. И не важно, что в это мало кто верил. Но эти насмешки… Они как будто подстегнули её, вынудили рассказать о себе, о своей душе и о Мастере.


***

Марк проснулся от того, что яркие лучи солнца щекотали ему веки, просачивались сквозь и вглубь и смотрели вместе с ним цветные сны.
В этих снах он снова был солдатом. Солдатом стыдной войны, гибнущего государства, нищенствующей плоти и просветлённого духа. В самые тёмные времена лучше всего видны светлые люди. Они стоят факелами вдоль дороги жизни целых городов, государств, эпох. С ними бесцветность будней обретает краски, улицы наполняются звуками прекрасной музыки, а в воздухе пахнет состоянием «до войны».
В этих снах Марк крутил самодельную шарманку, распевал под её музыку такие песни, содержательности, глубины и пронзительности которых хватало на то, чтобы заполнить пустые похлёбки военных лет сожалением, скорбью, радостью и одухотворением до щемления в груди, до блеска скупых, как сама жизнь в эти дни, слёз.
Лишь к Солдату жизнь была щедра: у него была форма, шарманка и Она.
Солдатская форма сидела как влитая и с достоинством носила отметины военных лет. Фуражка прикрывала волосы с сединой: два белых пера на висках, опаленных безудержным боем. Марк знал, что во снах он переносится на столетие назад, в 1917 год и живет другую, такую осязаемую жизнь, что порой бывала трудно определить, где сон, а где явь. Где сама жизнь, а где лишь представления о ней. Когда он Марк, а когда Солдат Первой мировой войны.
В это утро ему приснилось, что в шарманке стал заедать один механизм, и Марк весь день думал о том, как его починить.
Шарманку Солдат сделал сам. На чердаке дома, в котором ему позволили жить, он нашел старые трубы. Хозяин, горбоносый карлик, велел, чтобы будущий жилец сам освободил чердак от всякого старья. Его жена, чрезмерно весомых достоинств женщина с хитрым прищуром обильно подведенных глаз, ловко управляла и домом, и мужем, и потребовала, чтобы Солдат еще и лестницу на чердак починил. Но доски, гвозди и инструменты они предоставили ему сами. Из этих досок он не только сколотил новую лестницу, но и сделал основание для шарманки. Для этого понадобилось время, но результат того стоил.
И вот среди бронзовых труб в деревянном коробе поселились двое. Красавица балерина, вращающаяся вокруг своей оси, и деревянный солдатик, двигающийся по кругу, центром которого была балерина. В каких-то па они даже танцевали вместе. И солдатик был очень похож на шарманщика, а в чертах балерины легко угадывалась Она. Тонкая, изящная, целомудренная, с топазами голубых глаз.

Она сопровождала Солдата…
Вернее, это он сопровождал Её, развлекал песнями и музыкой шарманки, читал ей стихи и делился неизменно добрыми наблюдениями о прохожих.

- Посмотри, Бэль. У этого господина такой понурый вид, как будто его клюнул съеденный неделю назад последний из имеющегося в хозяйстве петух. Теперь некому возвещать ему о начале нового, лишённого надежды на прекрасное, дня, а урчание в животе говорит ему, что та жертва была не напрасной, но безвыходно краткой. Один тощий петух не мог бы насытить девять голодных желудков, сколь тщательно не пережёвывай его каждый рот.
Прохожий улыбался в ответ грустной улыбкой, поднятыми бровями изумлялся красоте и изяществу Бэль на этих немощёных улицах среди домов с разбитыми окнами и проходил дальше, чтобы вернуться вечером и пригласить Солдата стать десятым за семейным столом: перья лука, картофель в мундирах, крупная соль – по мизерной щепотке на человека.
Бэль в это время сидела на деревянной скамье рядом и радовалась дню радостью ребятишек, предвкушающих возможность не только увидеть двигающихся балерину и солдата и услышать красивую музыку, но и самим покрутить ручку шарманки или хотя бы потрогать её осторожными, давно не мытыми пальцами.
Трогать Бэль никто не решался и даже не помышлял об этом. Ею можно было только любоваться. И даже дышать в её сторону приходилось осторожно: кусочек сказки в оборвавшемся детстве берегли все.

Солдат жил на чердаке. Подниматься туда с Бэль и шарманкой было нелегко. Спускаться – ещё сложнее, но вид из маленького круглого окошка делал город мирным, почти чистым, часто цветным от бликов солнца на крышах домов и в кронах деревьев. А главное – по ночам свет фонарей не затмевал звёздного света. И Бэль могла любоваться россыпью маленьких огней и больших созвездий. Особенно приятно было делать это, когда рядом сидел Солдат.

В этот раз Марк во сне встречал рассвет, стоя у того самого круглого окна. Солнце играло красивыми бликами на лице Бэль. Солдат жмурился, улыбался и слышал мягкий нежный голос: «Сегодня будет замечательный день».

Марк проснулся, открыл глаза, улыбнулся солнцу и посмотрел на Эль: изящную, немного надменную в своей беспристрастности и так безапелляционно заявляющей о своей причастности современному техногенному миру своим тонко и сложно устроенным титановым внутренним миром, поблёскивающим на солнце сквозь стекло хрупкой грудной клетки.

- Доброе утро, Эль. Ты сказала, что сегодня будет замечательный день. И ты совершенно права: другим он просто быть не может. Знаешь, чем мы занимались в апреле семнадцатого года столетие назад? Конечно, знаешь! – рассмеялся Марк. – Но я тебе напомню. Мы всю ночь не спали, занятые починкой шарманки. И встретили рассвет беспардонным смехом, на который сбежались все коты с окрестных крыш. Мы так бурно обсуждали чесночную колбасу, которую подавали в доме той чудесной четы из столицы, что на запах этой колбасы усатые-хвостатые и сбежались. Это было бесподобно, Эль! И ты была бесподобна! В окружении пушистых хвостов и торчащих ушей. Хорошо, что хоть там, в том семнадцатом, мы можем с тобой гулять по улицам и распевать песни на радость немногочисленным прохожим.

Эль смотрела на Марка и внутренне улыбалась: в такие моменты он был не Мастером, а счастливым беззаботным ребенком.

Игры в куклы считаются детской и преимущественно девчачьей забавой. Способом провести время, которое в детстве растянуто на многие жизни, и потому так хочется поиграть во взрослые отношения, в самих взрослых. Мальчики предпочитают играть в «войнушки» и «машинки», в те игры, где можно проявить активность, выплеснуть неуёмную энергию, где позволительна злость и даже приветствуется агрессия, - игры, в которых маленький мальчик пробует себя в роли мужчины. Но мужская жизнь состоит не только из войн (порой весьма кровопролитных – с самим собой) и автомобилей, самолётов и прочего. В ней есть семья. И игры с куклами дают возможность узнать вкус и этой конфеты, чтобы понять, будешь ли ты любить сладкое позже.
Мир, в котором мужчина среди мужчин, - труден и суров, часто жесток, но справедлив, бескомпромиссен.
В микрокосмосе семьи всё устроено совсем иначе. И как важно, чтобы в детстве каждого ребенка его окружали и воспитывали разных возрастов и мужчины, и женщины, потому что в каждом человеке есть его мужская и женская часть.
Эль стала воплощением женской сути Мастера.
Ему не нужна была кукла, чтобы играть с нею.
Ему был важен сам процесс её создания, возможность общаться с ней, как с частью самого себя.
Он по винтику вычленял из себя её мельчайшие детали и характер. И чем больше вычленял, придавал этому форму, тем больше обретал себя самого, обретал свободу воли и самовыражения. Знакомился с самим собой, с женской частью себя и радовался, что эта составляющая его прекрасна. Капризна, как и многие женщины, своенравна, даже порой обидчива, но прекрасна.
Можно было бы сказать банально: «На её создание у Мастера ушло двадцать лет», но правильнее будет сказать: «Двадцать лет Мастер шёл к себе целостному, и в этом ему помогла Она».

- Я помню первый винтик, в котором Мастер ещё только мысленно представлял будущую меня. Создавая и прилаживая новую деталь, он не только раскрывал самого себя (свою суть, свои способности – слесаря, столяра, механика  – доставшиеся от предков), но и определял своё будущее: какие люди будут с ним рядом, какой дорогой ему идти, каким воздухом дышать и какие петь песни.
В итоге он сделал мой корпус стеклянным, предоставляя возможность любому соглядатаю и даже простому зеваке заглянуть внутрь, вглубь, в себя.
Стекло так хрупко. И оболочка моя хрупка. Но внутри у меня титан. Это внутренняя сила Мастера.
У меня подвижные руки и мягкие красивые пальцы, кисти рук изящны, потому что в этих руках его сердце. Вы думаете, что это он властвует надо мной, когда его рука в сердцевине меня? Нет (Эль улыбается). Благодаря мне и только мною он управляет своей женской сутью, он открывает в себе самом нежность, чуткость и теплоту, а потом берет это всё из моих рук и несет живой земной женщине.
- Марго, мне сегодня очередной корреспондент задал несуразный, поставивший меня в тупик, вопрос.
- Какой же? – не оборачиваясь от кухонного стола, но с неподдельным интересом спросила Маргарита.
- Он спросил: «Почему  же ваша жена не ревнует вас к вашей кукле?». Ты можешь мне объяснить, почему ты меня к ней не ревнуешь?
- Конечно, могу.
- Почему же?
- Потому что нельзя ревновать человека к его руке или ноге, к его печени или селезёнке, к его способности ненавидеть и любить. Она часть тебя, Марк. Возможно, твоя лучшая часть. Ведь ты ей уделяешь так много времени. Но она – это не весь ты. И я так этому рада. – Марго подошла к Марку, обняла его запачканными руками и поцеловала.

До встречи с ней Марк был просто кукольником. И лишь повстречав свою Марго, он стал Мастером. Тревожные желтые цветы в её руках на безлюдной городской улице… Он не смог бы пройти мимо такой женщины: её булгаковский образ Маргариты расшевелил в нём дремлющие силы и саму возможность стать Мастером.
Они были знакомы и раньше, но без нужных декораций в них не пробуждались искомые роли. Судьбе пришлось постараться и столкнуть их, чтобы разбудить. Она шла по улице, с этими желтыми цветами в руках, о чем-то задумавшись, и буквально врезалась в него на полном ходу. Две вселенные столкнулись, прорезали друг друга и зацепились на многие годы.
Мужчины умеют любить жёсткой суровой любовью. Но если бы в них не было частицы женской сути, они никогда не смогли бы понять женщин и найти к ним ключ.
Эль тогда жила только в чертежах. Как способность Мастера любить. Он уже прошёл через макеты и теперь умел видеть объемно механизмы внутренней жизни своей души, механизмы движения Эль. Работая в театральной мастерской, он на обратной стороне старых афиш чертил свой внутренний мир в механизмах Эль. Искал свой ключ к женской сути. И в этот момент в его жизни появилась Марго.
- Я помню, как она впервые пришла в его мастерскую. Как была удивлена, увидев меня – тогда ещё только на бумаге, схематично, в виде шестеренок и рычагов. В тот момент я уже ощутила, что от этой женщины зависит очень многое. Что она либо поможет мне расцвести, либо растопчет, заглушит, заменит собой. Но мне и мастеру очень повезло, что появилась именно она.
Обретала форму и оживала я постепенно. Как оживает всё лучшее в женщине в руках любимого и любящего мужчины. Без него я просто красивый механизм, обездвиженный и кажущийся бездушным. Но стоит ему приблизиться ко мне, проникнуть в меня – и я оживаю, становлюсь живой и настоящей. Как женщина. Пока рядом нет мужчины, она просто человек. И лишь рядом с мужчиной в ней пробуждается женское. А в мужчине рядом с женщиной - мужское. Рядом с настоящей женщиной.

- Почему ты сделал ей такую грудь? - спросила Марка  Марго однажды.
- Тебе не нравится?
- Нравится. Она красива и эротична.
- Меня вдохновила ты. Тебе это кажется вызывающим?
- Немного. Но это даже хорошо. Она ведь только кажется беззащитной и хрупкой в своей оголенности, но грудь её остра, так что не дай бог на неё напороться.
- Да, порой мне кажется, что она меня защищает от возможных нападок. Принимает удар бесцеремонного внимания и оценки на себя.
- Поэтому ты стоишь у неё за спиной, - усмехнулась Марго.
- Видимо, да, - улыбнулся Марк. – «Человек слаб. Женщина сильна. Случай всесилен»*.
- Тургенев говорил не об этом.
- Да? О чем же?
- О силе, которая влечет мужчину к женщине. О силе, которой не стоит сопротивляться. А не о той, которой женщина защищает мужчину.
- Но ведь женщина защищает?
- Оберегает.
- Вот. Сперва своей внутренней силой привлечет, а потом, зная слабые места, оберегает.
- Но это не дело случая. Он не всесилен.
- Всесилен. Он соединяет нужных людей. Как нас с тобой.
- Случайностей не бывает. Просто нужно вовремя разглядеть возможности и не упустить своё. Не пройти мимо.
- Ты мне не оставила шанса. И я очень этому рад. Мне пора на пробежку.

Марк часто совершал пробежки в городском парке. Ему нравилось в нем всё: деревья, цветы, мосты, скамьи, дорожки, прохожие, лебеди в пруду, старинные здания и современные композиции из бронзы, но бегать он предпочитал по набережной. А, возвращаясь, делился впечатлениями с Эль.
Сегодня Марк в парке просто гулял, один, наслаждаясь прохладой вечера. Вспоминал свои сны. Историю этого города, этого парка. Его Солдат мог оказаться в этом городе сто лет назад и увидеть его совсем другим. Но Марку нравился этот город сегодня.

Эль сидела на подоконнике и смотрела в окно.
- О чем ты думаешь? – обратился к ней Марк.
- О тебе. О весне. Об этом городе. О его люминесцентных огнях. Ярких и пёстрых. О его жителях. О деревьях.
- Я только что был в парке. В нашем городском парке. Там среди деревьев ровным ковром растут цветы. У них мелкие желтые лепестки и густые листья. Это так красиво. И сами деревья вовсю зеленеют. А возле фонтана мозаики из тюльпанов и ландышей. Там такой запах! Пахнет настоящей весной! Эль, в нашем городе такая дикорастущая, а рядом декоративная, ухоженная, но и там, и там настоящая весна! Я шел по набережной, спустился к воде, шел мимо рыбаков. Они меня не замечали. Одному богу известно, о чем думает каждый из них в ожидании клёва: кто-то смотрит на гладь воды, но мимо поплавка, кто-то держит удочку… нет, скорее, держится за неё, как за спасительную соломинку. Это хорошо, что у них есть речка, эта набережная и удочки. Мне кажется, что таким образом каждый из них находит потерянную в суете частичку себя. Не все замечают потери, но ищущие находят. Там, у воды, на широкой площадке у подножия ступеней, ведущих на набережную, был парень на роликах. Он поставил в ряд маленькие кегли и виртуозно катался то на двух роликах, то на одном между этими столбиками, оставляя на бетоне невидимые узоры. Я следил за движением колесиков и видел их рисунок. Этот парень художник, поверь мне, Эль, он настоящий художник, просто инструменты у него необычные.
- В этом он похож на тебя! – улыбнулась Эль.
- Да, - согласился с ней Марк и продолжил:
- А вечером в парке среди зелени, цветений  и темно-синего неба огни: цепные качели, карусель, колесо обозрения… Кричащие  адреналином молодые голоса. Уже уставшая, в красной жилетке женщина проверяет ремни безопасности у пристегнувшихся на цепных качелях. И ты часть этого города, Эль. Такая же нежная, как молодая листва. Такая же хрупкая, как цветы среди деревьев. Такая же яркая в своей неординарности, как мозаика клумб. Современная – как аттракционы в парке. И немного уставшая в конце дня.
- Нет, я не устала, - слегка повернула голову к Мастеру Эль. – Давай потанцуем.

А в это время с заводом часов на сто лет назад Солдат танцевал с Бэль в парке под звуки духового оркестра.
Музыка доносилась с другой стороны парка, и редкие прохожие замирали, заворожённые странным лёгким танцем. Солдат держал Бэль левой рукой за корпус, а правой кистью сжимал её правую ладонь. Бэль то склоняла к нему голову, то отворачивала её, будто оглядываясь назад. При этом её волосы делали взмах крыла надёжно сидящей на руке прирученной птицы.
Солдат кружил Бэль в танце на глазах у зевак, но ему казалось, что вокруг никого нет, что он находится наедине с этим парком, с этой льющейся и обволакивающей музыкой духовых инструментов, с этим вечером, воздухом, напоённым весной – наедине со всем миром в этом глотке счастья.
Очень скоро он окажется снова на своём чердаке, который он любя называет мансардой. Поднимет туда Бэль. Усадит на стул в уголке. На ночь накроет её пледом – майские ночи ещё сыры и прохладны. И уснёт, не чувствуя голода. Эти земные чувства проснуться в нём только утром.
Перед сном он возьмёт Бэль за руку, погладит её тонкие пальцы и скажет, глядя куда-то вдаль за горизонт города:
- Однажды мы снова будем сидеть вот так в тиши ночи. Я буду рассказывать тебе себя, а ночью во снах вспоминать нашу жизнь сегодня. Обещай, что и ты ничего не забудешь.

Бэль помнила всё. Как зародилась сама мысль о ней в его голове, когда он ещё ребенком увидел на ярмарке в шатре ткани на медном кольце Петрушку.
Рука паренька, спрятанного в тканевом круге, заканчивалась яркой куклой с уродливыми чертами лица. Сам паренёк был с правильными чертами лица и даже светился изнутри, выкрикивая реплики своей куклы с большим длинным носом, толстыми губами и раскосыми в смехе глазами.
Маленьким мальчиком Солдат понял уже тогда, что этот Петрушка – видимая часть внутренней сути кукловода. И ему захотелось понять, какова же его собственная внутренняя суть.
Сделать этого он не успел. Тогда, в веке двадцатом он создал свою куклу. Он сам удивлялся ей. Но забыл о своей цели. Ему казалось, что он создает Её, чтобы быть с кем-то. Чтобы вместе бродить по улицам городов, останавливаться, запускать шарманку. Ему казалось, что в этом движении жизнь. Что нужно обязательно что-то делать, куда-то идти, к чему-то двигаться, и тогда ты обретешь себя. Что нужно обязательно преодолевать, трудиться до самоотречения. Что нужно иметь высокую цель и идти к ней. В своей Бэль он видел спутницу, а реальную женщину встретил, но в жизнь свою не забрал.
Это было в госпитале. В военном госпитале, где он лежал, съедаемый цингой. Она была сестрой милосердия, француженкой, бывшей гувернанткой, не уехавшей на родину вовремя из-за нехватки денег. Семья,  в которой она служила, помочь ей деньгами не успела: их расстреляли. Она чудом спаслась. Её приютил у себя семейный доктор. Позже устроил работать в госпиталь.
- Как же её звали? У неё было красивое странное имя. Будто гладкие камни под стопами ног в несколько шагов.
- Ты не можешь вспомнить имя той женщины из снов?
- Нет, я помню, помню! Сейчас!
Марк тревожно озирался по комнате, будто ища взглядом важную деталь, которую точно здесь видел, а теперь не может найти. Он увидел на стене рисунок красивой женщины с пышными волосами, чувственными губами и выразительной линией груди.
- Клаудилия.
-Что? – едва повернула голову Эль.
- Её так звали. Клаудилия.
- Да, имя в пять шагов. Крупные камни, но гладкие. Хочется их трогать.
- Да?  - Марк стушевался. – Наверное, ты права. Рядом с госпиталем была река. Не быстрая, закрытая деревьями и кустами. Там было укромное место, куда медсестры ходили купаться, пока было тепло. Клаудилия любила плавать одна. А ребята, раненные солдаты, истосковавшиеся по женской красоте, да еще оголенной, ковыляли к реке и прятались в кустах, чтобы подсмотреть за ней.
- Ты тоже так делал?
- Парочку раз, - улыбнулся Марк.
- Конечно, - промолчала Эль.
А вслух спросила:
- Вы были вместе?
- Мы много общались. Она говорила со мной по-французски. Я старался понять этот красивый, как она сама, язык. Я даже пообещал ей выучить его.
(здесь хорошо бы спеть песню на французском)

- Что было дальше?
- Я покинул госпиталь, а она осталась. Раненых солдат было много, а мне было нечего ей предложить. Знаешь, Эль, мне кажется, что там, столетие назад, моя жизнь не была долгой.
- Там было много войн. Но ты же видишь сны о той жизни в своем нынешнем возрасте. Когда здесь тебе 30, тебе и там не 35. Вы всегда ровесники.
- Ты права. Но мне кажется, я переживу его. Я думаю, что там, в то время что-то не успел, не закончил. Может быть, потерял тебя, поэтому сейчас создал тебя снова.
- Однажды нам придется проститься.
- Я знаю. Война освободила меня от страха будущего.
- Войны в твоей нынешней жизни не было, - заметила Эль.
- Была армия! Урановые рудники. Пустыня Гоби. Вал Чингисхана. Смердящие люди и медсестра из красного креста.  Все будто повторилось. Будто проявились линии и пятна на фотокарточке в химическом растворе. Когда я остался один ночью в степи (или пустыне???), это было моментом озарения, очищения, свободы. Я тогда понял, как жить. Я понял, что совесть – это согласие с самим собой. И это стало мерилом моей жизни. Там я научился смотреть на звезды и проникать в момент настоящего, заполнять его полностью собою. Ведь всё, что у нас есть, это этот безграничный момент. Кому-то кажется, что он крошечный, что он только миг, но нет. Настоящее бездонно. Нужно только суметь его наполнить нужными событиями, встречами, людьми, вещами.
- В жизни всё идёт по кругу.
- И по спирали, да! Я что-то не завершил там, с тобою.

Следующей ночью во сне Марк увидел, как Солдат потерял Бэль.
Они шли в очередной город. Было поздно. Дорога почти не освещалась. Солдат как раз проходил небольшую арку деревьев, когда услышал шум повозки. Кто-то очень торопился, подгонял лошадей, тревожно скрипели колеса. Повозка приближалась слишком быстро, и было невидно, к какой стороне дороги она ближе. Солдат постарался уйти с насыпи, закрывая собою Бэль, но на плече висела шарманка. Удар повозки был таким сильным, что Солдата отбросило к деревьям. Шарманку сорвало с плеча. Бэль вырвало из рук. Был слышен удар и треск. Когда оправившись от падения и удара о землю, Солдат зажег спичку и нашел Бэль, он обнаружил её у дерева, разбитую шарманкой. Пострадали и корпус, и лицо. Одна рука отлетела. Догоревшая спичка опалила Солдату пальцы. Он этого даже не заметил, только мелькнула мысль в голове: «Почему опять темно?». Он зажигал всё новые спички и, недоумевая, смотрел на обломки. Шарманка лежала рядом. Тоже поврежденная. Но он даже не стал проверять её. Когда закончились спички, он просто сел у этого дерева, облокотился на него спиной и уснул.
В это же время Марк проснулся. Эль сидела на своем стуле у окна. Прекрасная и безучастная.
- Это произошло? – спокойно, не поворачивая головы, спросила она.
- Да.
- Тебе страшно?
- Мне пусто.
- Нужно уметь отпускать.
- Я знаю.
- Нужно. Уметь. Отпускать.
- Что это значит?
- Когда что-то, даже очень важное, уходит, оно тем самым освобождает место для чего-то другого. Ты обрел себя. Ты целостен. Я тебе для этого больше не нужна.
- Ты хочешь уйти?
Эль повернула к нему своё бесстрастное лицо.
- Это ты готов со мной проститься. Ты сделал меня живой. Живой частью тебя. Как была создана Ева из ребра Адама. Потанцуй со мной. Тебя ждет большая жизнь. У тебя есть Марго.
- А как же ты?
- Мы с тобой сегодня были в театре. Ты заметил, как один актер смотрел на нас?
- Нет.
- А я видела его взгляд и, мне кажется, даже почувствовала его мысли.
- Ты уже научилась чувствовать не только меня?
- Мне кажется, да.
- И о чем же он думал?
- Ему захотелось сыграть тебя. Рассказать нашу с тобой историю. Я могла бы помочь ему в этом.
- Нашу историю никто лучше меня не расскажет.
- Конечно. Ты расскажешь и даже покажешь. Ему. Зрителям. Себе. А он сможет пересказать её потом. Как сумеет. Я помогу ему. Рассказать о тебе, о нас, и о нем самом немного. Мне кажется, что ему я сейчас нужнее, чем тебе. А тебе больше нужна Марго. Ты нашел свою женщину, а кому-то это только предстоит. Важно вовремя разглядеть и не упустить свое.
- Ты хотела танцевать. Так давай потанцуем.



* Цитата из повести Ивана Сергеевича Тургенева «Дым»



2017 г.