Вероника

                #ВЕРОНИКА

Вот уже четыре месяца я безработный. Санкции и обвал рубля жестоко ударили по российской экономике. Глобальная экономика, впрочем, волнует меня куда меньше, чем моя личная. Кризис превратил меня из преуспевающего айтишника и тонкого ценителя московских музыкальных премьер (в театры я больше не хожу) в жалкого неудачника, что меня не сильно радует. Хотя к безделью, признаюсь, я уже стал несколько привыкать и нахожу в нем свою прелесть. Слава Богу, бабушка оставила квартиру в Мытищах, ее и сдаю.
Меня уволили летом, а летом быть безработным несколько приятнее и удобнее, чем сейчас, в октябре. Я нервничаю, отчего и тремор усилился. Руки, как у алкаша, трясутся, но пью я при этом только вредные газированные напитки. Кола, Фанта, Спрайт – моя слабость, в остальном за питанием я стараюсь следить. Не знаю зачем вам это нужно знать... Со вступлением я затянул.
Да! Еще я высокий, у меня атлетическая фигура и длинная волосы. Хоть в фильме снимайся. Правда волосы я сейчас редко мою и они самовольно сплетаются в подобие дредов, так и болтаются, как несвежие сосиски.
Чем я занимаюсь эти месяцы? Ничем. Три месяца я лежал на своем сальном диване и пялился в телефон. Листал новости, соцсети, смотрел сериалы. «Игру престолов» вот посмотрел, например. Сколько слышал, но вот впервые увидел. Не понравилось. Мой самый любимый сайт (после «уютненького Инстаграмчика») flightradar24.com. На нем я зависал бесконечно. Знаете такой? Там, где самолеты летят в режиме реального времени. Представьте себе, я практически наизусть выучил расписание московских аэропортов? Который час? 16-45, а это значит, что в Шереметьево должен приземлиться самолет из Праги (рейс SU2013). Вылетает из столицы Чехии в 13-05. Везде 13. И не бояться же люди, я лично мнительный и суеверный, ко всему и всем отношусь с недоверием.   
Но в последний месяц я в телефон не смотрю. Больше сенсорного у меня нет, а есть кнопочный. Я лежу всё на том же сальном диване (количество жирных пятен увеличилось), но уже читаю книги, так сказать, восполняю пробелы гуманитарного образования. Тем самым я стараюсь заглушить боль и вину, я сильно виноват, но даже не знаю перед кем. А это самое мучительное. Сейчас вот «Что-то случилось» Хеллера читаю, идет легко. Переживания Боба Слокума мне вполне понятны. Правда его на службе повысили, а меня с работы выгнали. Ха!
А почему у меня нет смартфона? Вот это действительно интересная история. Что делает человек, когда его выбрасывают с работы? Экономит, рассчитывает бюджет, следит за расходами, короче, не шикует. Я же купил себе Айфон 7. Он-то и наделал делов, сорванец.
Скажу прямо, у моего нового телефона обнаружился удивительный дар. Прямо на следующий день после покупки. Может быть я что-то нажал (вряд ли, все-таки я работал в крупной It-компании) или сбил настройки, а, может быть, просто какая-то дикая случайность. Черт знает. В чудеса я не верю, но это было именно чудо. Я прокручивал Инстаграм, задерживаясь на фотках всяких девушек, которые вытягивают губы, будто пьют коктейль с помощью несуществующей трубочки. Как же меня бесят эти «курицы», их бесконечная еда и мелкие, уродливые собачки! Так вот однажды я рассматривал одну такую девицу и увеличил двумя пальцами (ну, вы знаете это характерное движение), ее фотку. И, представляете себе, изображение не увеличилось, а произошло вот что: по экрану, в самом центре прошла ровная розово-серебристая линия и фотография разъехалась на две части. Передо мной открылась следующая картина: вот эта самая девушка сидела в маленькой комнатке (обстановка самая убогая и бедная) на полу и красилась. Только подумайте, я увидел то, что происходит с ней в режиме реального времени! Моего взгляда она не ощущала. Я поспешил закрыть трансляцию суживающим движением большого и указательного пальцев. Онлайн-репортаж закончился, две части фотографии сомкнулись, как двери в метро.
Признаться, я нехило испугался. Сухость резала горло и сердце било изнутри своим разбушевавшимся кулаком. Я побежал к холодильнику, буквально откинул его дверцу вбок и схватился за холодную бутылку Колы. Наверное, я выпил половину пузатой бутылки. Кухню озвучила оглушительная, резонансная отрыжка. Я вернулся к дивану, брать телефон было страшно, казалось, что оттуда сейчас выпрыгнет жуткое чудовище. Но все было в порядке, синий экран светил равнодушно и ярко. И тут я снова полез в Инстаграм, на страницу этой же девушки. Она уже вышла из дома и спешила к метро, попутно разговаривая по телефону с парнем:
– Скоро буду, милый, готовь ванну! – блевотной интонацией пропела она в трубку.
 Надела она красные туфли и зеленое платье. Весьма безвкусно. За «Локомотив» что ли болеет? Ха-ха! Барышня мне наскучила, и я переключился на других «куриц». На это дело, короче, я «подсел». Из Инстаграма больше не вылезал. Правда ничего сам не постил, а только подглядывал. Вуайеризм, черт возьми. Ха-ха. Видите, какие умные слова я знаю! Так я мог пролежать целый день и смотреть за девушками. Постепенно я выяснил распорядок дня, маршруты и увлечения своих «любимиц». Чего-то лишнего я себе не позволял, я же в конце концов джентльмен, а не гопник какой-то. 
Любимиц у меня три! Интеллигентная Ирина П.,которая работает в Третьяковке, моя одноклассница, я в нее был влюблен в 10 классе, она меня отшила, так как я недостаточно люблю изобразительное искусство. Брюнетка, хорошая фигура, воздушная походка, умные глаза, скромница, семьи нет. 30 лет. Аккаунт @irasmotritel! Ну она изредка свои фотки выкладывает, в основном всякие картины из запасников. Васнецов, Серов, Перов, кто еще там? Малоизвестные их работы. График простой: дом-работа-театр-дом-родители по выходным. С матерью у нее не очень отношения.
Вторая Настя С. Аккаунт @nastchen. Феминистка. С ней я лично не знаком. Просто френд какой-то. За ней я слежу для развлечения. Как она на митинге разные ходит. Политизированная, короче. Нескладная дылда с короткой стрижкой. Женственные у нее только глаза. Голубые, прозрачные, свежие. И добрые, на самом деле. Я ей вообще-то симпатизирую, не подумайте, что я как-то ее презираю. Нормальная женщина, несчастная только. А кто собственно счастлив? Лет под сорок. График интересный: сидит дома целый день, что-то пишет, вечером ездит на квартиру к мутному мужику. По выходным спортзал. Берет на грудь штангу. 
Но более всего мне дорога Вероника Б.  Я с ней встречался, когда мы учились в МГУ. Наш роман плохо кончился. Мы должны были идти на органный концерт в католический костел на Грузинской, но поссорились по пути (из-за ерунды какой-то), я порвал билеты и вообще сказал, что достали меня её Бах, Оффенбах, а также Верди с Монтеверди, осточертели мне ее концерты. Все это произошло в Страстную пятницу, как помню:
– Достали, говоришь, а меня ты достал, дурак! – закричала Вероника и скрылась в метро. Больше я ее никогда не видел. Ни разу.
Она со мной не общается в соцсетях, сообщения игнорирует, но все-таки зафрендила.  Благородная девушка. Просто болтаюсь у нее где-то в друзьях, одни из многих.
Она замужем, есть ребенок. Муж у нее покладистый и хороший. Красивый, черноволосый и богатый. Его фармакологическая фирма процветает. Предполагаю, что и в «Форбсе» скоро окажется. С ним Вероника посещает концерты и много путешествует. Они никогда не ссорятся и нежно друг к другу обращаются, используя уменьшительно-ласкательные суффиксы. Полнейший семейный штиль. Просто зависть берет и тупая злоба гложет. В обычные дни Вероника дома с ребенком, ее дочке три года и в сад она не ходит. Вероника любит слушать радио «Орфей» (что хорошего в этой радиостанции не знаю, архив звукозаписей у них скромненький). В выходные дни всей семьей гуляют по центру Москвы, заходят в кофейни и счастливые едут домой. Аккаунт @veronichkafuraltemusik. Я ее по-прежнему люблю.
За знаменитостями я не подглядываю. Неинтересно. Так, за Тиной Канделаки или Анфисой Чеховой могу. Но все это липа какая-то. Тина все время в офисе сидит, не знаю правда зачем? Все равно ее канал никому не интересен, а Анфиса по курортам шляется. Все однотипно и скучно, аж тошнит. Одним словом, плевал я на всю это нашу попсу, а доступа к заграничным, настоящим звездам у меня нет. Телефон «открывает» только «своих»! А мне они даром не сдались.
Вот так я и следил за девушками и самолетами три месяца подряд, пока не решил вынырнуть из своего безделья и начать действовать. Правда иногда лучше не действовать, чем действовать так как я. В конце августа Вероника с семьей вернулась из Черногории. Там у них большой дом, с видом на Адриатическое море. Накануне отъезда она разместила стандартное семейное фото: папа с дочкой на руках, а верная жена-Пенелопа обнимает мужа и припадает к его могучему плечу. Все это фамильное великолепие сопровождалось тегами: #ПРОЩАЙМОРЕ, #МЫСКОРОВЕРНЕМСЯ, #СЧАСТЛИВАЯСЕМЬЯ, #ПРИВЕТМОСКВА и #ЖДЕМВСЕХВГОСТИ. Я «открыл» фотку в ночи (проспал весь день) и обомлел. Створки фото разъехались, я увидел, что Вероника сидела рядом с открытым чемоданом и плакала. Муж и дочка спали. Причина расстройства Вероники ускользнула от меня (пропустил самое интересное!) Тусклый свет абажура падал на ее каштановые волосы и выделял текущие слезы. Господи, как так? Сначала меня кольнуло сострадание, но затем проснулось мерзковатое ехидство. А вдруг у меня есть шанс вернуть Веронику? Почему нет?
………………………………………………………………………………………………………………….
Утром семья молча поехала в аэропорт, загрузилась в самолет (рейс SU2053) и полетела в Москву. В столице сгущалась пасмурная, предсентябрьская слизь, напоминающая о безнадежных днях перед началом учебного года и ассоциирующаяся со словами: ранец, пенал, карандаш, точилка и т.д. Фу, аж сейчас трясет от этого. Я несколько дней не выходил из дома, даже в магазин. Питался пиццей, которую заказывал на дом. Пережаренные куски теста уже не лезли в горло, но выйти на улицу мне было не под силу. Я придумывал текст письма Веронике. Я чувствовал: она не проигнорирует сообщение. На стандартные «как дела?» и на унизительные мольбы «ответь, пожалуйста» она никогда не реагировала. Я долго думал, что же написать. Вообще-то я не такой уж и мастер слова, как вы можете убедиться, даже можно сказать слегка косноязычен.
31 августа я отправил Веронике письмо в Фейсбук. Текст следующего содержания:
«Привет, Вероника. Я знаю, что ты мне никогда не отвечаешь. Скорее всего, не ответишь и на этот раз. Но вот уже восемь лет мы не общаемся, не перекинулись и парой слов, даже в этом проклятом Интернете. Но сегодня я решил написать тебе более обстоятельное письмо.
Я хочу попросить у тебя прощение за тот день, и не только за него. Это правда был чудовищный день, промозглый, влажный, дурацкий. Знаешь я уже отличаю Верди от Монтеверди и даже Баха от Оффенбаха. Представляешь? «Орфея» Монтеверди переслушиваю, когда жить невмоготу, особенно в исполнении Арнонкура. Вот так! Верди и Оффенбах не мое, а вот Баха обожаю, хоть он и недосягаем для меня.
Прости меня, Вероника. Не прав я был. И не было дня, чтобы я о тебе не думал. Вот я слышу какую-нибудь классическую музыку и думаю, а что скажешь ты?
Как я живу? Я безработный (тут я слегка надавил на жалость). Свободного времени у меня куча, я лежу на своем диване и слушаю музыку (не совсем правда). Знаешь, давай так. Я просто очень хочу тебя увидеть. Я скучаю. И спасибо тебе за все, Вероника». В конце письма я прикрепил ссылку на слезоточивую арию «Sposa son disprezzata» в исполнении ее любимой Чечилии Бартоли. 
И, представьте, вот над этим текстом я думал пять дней. Какое позорище! Феноменальное тупоречие. 
Вероника прочитала письмо почти сразу, о чем мне холодно сообщил фейсбучный мессенджер, но не отвечала три дня. На четвертый утром все-таки откликнулась. 
«Привет, Паша. Я тебя, конечно, очень хорошо помню. Но стараюсь не вспоминать. Ты много мне принес боли. Но сейчас я вижу, что ты изменился, наверное, причиной тому твои жизненные невзгоды. Меня это радует. Я бы хотела тебя увидеть, но, пожалуй, делать этого не стоит. Впрочем, не знаю. Может и увидимся когда-нибудь».
Коротко и неясно. Я так и не понял, что хочет сказать Вероника, изъяснялась она путано и чего-то явно не договаривала. Я был слегка разочарован, так как надеялся в глубине души, что она кинется мне в виртуальные объятия. Наивно, конечно. После стольких лет чувств не остается, даже воспоминания выцветают и постепенно тают в потоке новой оглушительной рутины.
Лежать на диване после письма Вероники было стыдно. Все кончено. От отчаяния первый раз за много дней я покинул свою конуру и пошел бродить по району. Люди казались нереальными и придавленными. Ноги немели от страха, глотать тяжело, я подбежал к стене дома и опёрся. Казалось, вот-вот я потеряю равновесие. Ни один прохожий не обратил на меня внимания. Я побежал в сторону метро, мне казалось, что если я буду просто идти, то непременно упаду. Бежать, бежать! У метро меня ждала обыкновенная суета, люди входили и выходили из подземки с озабоченными лицами. Все они куда-то неслись и в этот момент я понял, что спешить мне некуда, что меня никто не ждет. Эта мысль, скорее, успокоила мои неразумные нервы, и я вошел в торговый центр. Неестественно яркий свет хлестнул сетчатку, я зажмурился. Постепенно глаза привыкли. Сам я живу всегда с закрытыми шторами и от яркого света отвык.
У «Бургер Кинга» толкались подростки. Они весело старались нахлобучить корону (символ этого скверного заведения) на голову мальчика ботанистого вида. Подростки зло смеялись, а ботаник неуклюже отбивался. В итоге шутовской колпак на него натянули, и он покорно пошел заказывать еду на всех, пересчитывая на ходу мелочь. Я отошел подальше от этой компании и двинул к «Кофе Хаузу». Ужасно хотелось выпить огромную кружку Американо.
Горячее кофе я пил жадными глотками, черная бодрящая жидкость обжигала гортань. Стало хорошо и, если угодно, умиротворенно. Посетителей было немного, в темном углу работал за ноутбуком красивый парень с пышной шевелюрой, рядом со мной сидела напряженная парочка (видимо, поругались), в центре зала спокойно читала книгу (бумажную!) дама средних лет. Я заказал еще Американо, а потом еще. Встав из-за стола, я почувствовал головокружение, третья чашка была лишней. На ногах я удержался с трудом, но все же заставил себя обрести равновесие и пошел домой.
– А расплатиться? – хамовато крикнул официант. 
– Извините, забыл, – сказал я и бросил светло-зеленую тысячную купюру на стол.
– Без сдачи, – с легким презрением добавил я. За месяцы сидения дома я слегка потерял навыки вежливой коммуникации.
 Я вышел из ТЦ. В одной футболке было холодно – к вечеру в воздухе сконцентрировалась бодрящая свежесть. Контраст между дневной жарой, припекающей макушку и вечерним стекленеющим воздухом в это время года всегда ощутим. День дробится на два взаимоисключающих отрезка.  Августовскими вечерами невозможно не думать о смерти. Тьма набрасывается на город внезапно, громадное, свежее одеяло придавливает Москву.
Я поплелся домой не через главный проспект, а через дворы. Где-то попивали пивко, где-то гуляли с собаками уставшие женщины, а где-то и вовсе не было никого. Зловеще выглядели пустые детские площадки. Последние сто метров я буквально бежал к своему подъезду. С каким облегчением приложил я ключ к родной двери!
Квартира показалась обновленной. Так бывает, когда возвращаешься домой после длительного путешествия. В холодильнике ничего, только два яйца. Пришлось сделать себе яичницу вечером. Я поужинал, если так можно сказать, и улегся на диван, следить за Вероникой. Открыв Инсту, я увидел, что она идет из магазина с двумя сумками «Азбуки вкуса». Я проголодался от одного вида восхитительной снеди. Вид Вероники вызывал влюбленную грусть. В ушах у нее торчали бесконтактные наушники, откуда доносилось жужжание бассо континуо.
Делать было нечего, и я включил телек. Там старый актер разводился с молодой женой. Зрелище отвратительное. Жена визжала, актер орал, ведущий (мерзавец!) глумливо улыбался. К середине передачи я стал путаться в перипетиях развода, а потом и вовсе потерял нить. Помню только, что делили квартиру на Патриарших. Голоса участников блекли и испарялись, мой мозг сдавливало что-то приятное и теплое. Я засыпал. Где-то в уголке сна послышалась заставка программы «Время». Затем звуки исчезли и снилась какая-то глухонемая муть: я конфликтовал с мамой, в конце концов она с яростью выпихнула меня из своей квартиры на улицу, затем я попал в Кремль, где хмурый министр обороны заорал на меня: «Чего опаздываешь?». Здоровенный дядька схватил меня за грудки и выбросил из окна, я ударился головой о брусчатку, череп хрустнул. Министр обороны догнал меня, чтобы добить, он с кривой ухмылкой посмотрел сверху и замахнулся хлыстом, раздался характерный звук разрезаемого воздуха. Я проснулся, липкие капли пота покрыли спину, в комнате висел запах яичного желтка и немытого тела. Экран Айфона догорал, вот-вот его должна была засосать собственная чернота. Я сообразил, что во сне действуют иные акустические законы: на самом деле, это был не угрюмый звук опускающегося кнута, а банальный щелчок фейсбучного мессенджера. Время на телевизоре показывало 2:34, шел какой-то документальный фильм про природу в стиле релакс: туканы, тропики, цветные рыбки, журчание воды. Я потянулся к телефону. Посреди экрана висело одно короткое сообщение синего цвета от Вероники: «Жди меня. Буду у тебя в 12 часов. Адрес помню».
………………………………………………………………………………………………………………….      
Я вскочил с дивана, как Тигра, внутри меня расправилась пружина надежды. Но включив свет, я поник. Пружина обмякла. Принимать Веронику в такой квартире просто бессовестно. Рядом с диваном лежали прямоугольные упаковки для пиццы и выхолощенные бутылки из-под Колы. На полу валялись серебристые пакеты от чипсов. На кухне, в тепловатой жирной воде, накренившись, как терпящий бедствие корабль, безжизненно лежала грязная посуда. Нужно было срочно приступать к уборке. Пылесосить в ночи неприлично, и я принялся подбирать самый очевидный мусор. «У людей пред праздником уборка», – голову царапала фраза Пастернака, известная еще по школе. Я фанатично работал мокрой тряпкой и складывал сор в мешок.
К пяти утра квартира выглядела вполне приемлемо. Оставалось поработать пылесосом и купить продукты. Я побежал в соседнюю «Пятерочку». Тележка заполнилась быстро: фрукты, вино, стейк – чего я только не купил. Все это потом долго тлело в холодильнике. Оказывается, теперь Вероника соблюдает диету и угощения научилась игнорировать. Когда мы встречались, она наворачивала будь здоров! К десяти квартира приобрела достойный вид. Казалось, что здесь должно пахнуть домашней выпечкой, так уютно стало!  Слава Богу, у меня только одна комната! И Слава Богу, ипотеку я успел выплатить до увольнения.
Еще два часа! Что делать? Как дождаться? Сидеть, а уж тем более лежать было невозможно. Я переходил из комнаты в кухню. Стопы горели, я отвык долго ходить, но плюхнуться на диван позволить себе не мог. Я бесконечно заваривал чай, израсходовал пять пакетиков (а я завариваю один пакет два раза, итого десять чашек). В телефон не заглядывал, тренировал волю. Хотя, скажу честно, посмотреть, где Вероника и определить степень ее готовности к встрече меня так и подмывало.
……………………………………………………………………………………………………………………
Вероника опоздала. Как всегда, на двадцать минут. У нее был пунктик: опаздывать на пятнадцать минут пошло, а на тридцать много. Я открыл дверь и увидел ее: слегка пополнела после родов, живот убрать не смогла, но глаза те же самые. Живые, горящие, интересующиеся и умные.
– А с кем дочка осталась? – был мой первый вопрос.
Господи, какая глупость! Еще бы спросил, как муж отнесется к нашей встрече!
Вероника напряглась.
– Не думай об этом, все в порядке, – она без колебания пресекла разговоры на эту тему.
– Я войду? – слегка насмешливо спросила Вероника и только тут я понял, что она не переступила порог.
– Ой, конечно, проходи, извини, – поспешил я исправить оплошность.
Вероника вошла в квартиру и окинула ее взглядом.
– Не особенно изменилось с момента нашей последней встречи.
Вероника всегда говорила с легкой язвительностью. Мне это в ней нравилось. Ее ядовитая интонация подействовала на меня успокаивающе. Значит все отлично, она пришла с добрыми намерениями. Я-то знал, что ее холодная вежливость гораздо страшнее.
– Может, поесть чего-нибудь хочешь? –  попытался начать разговор я.
–  О, нет, я сейчас только фрукты ем, – задумчиво произнесла она. Мысли ее были далеко, она явно предпочла бы говорить не о еде. 
– Я тоже особо не ем, вот только тебе стейк купил, думал ты любишь, –  натужно рассмеялся я.  – Ну тогда возьми яблоко!
Я протянул ей глянцевое яблоко из супермаркета. Вероника хрустнула и улыбнулась.
– Хорошо… Хорошо, что мы встретились. Нельзя оставлять недосказанности в отношениях. Это разъедает душу. Ни к чему хорошему не приводит. Фрустрация, как говорится.
Вероника замолчала. Она умела держать мучительные паузы.
–  Ну как ты живешь? –  перевела она тему.
– Никак. Но мне нравится. Вот читать стал. Музыку слушаю. Старинную. Барочную.         
– Да ладно? Ты мне об этом написал, но я не верю, привираешь, наверное, – Вероника недоверчиво подняла бровь. – И что же ты слушал, скажем, вчера?
– «Страсти по Иоанну», – соврал я.
– Кто дирижер? – Вероника заинтересовалась. 
Я мог вспомнить только Гардинера, его и назвал.
– Послушаем начало? – задумчиво спросила Вероника.
– Ну давай!
Я взял телефон, ввел четырехзначный код и полез в Контакт. Музыку я слушаю обычно там.
Я отыскал запись и нажал кнопку Play. Тревожное, ползущее вступление. Сразу хочется потупить глаза и застыть. Какая-то могучая Рука приподнимает тебя над миром. А потом… а потом ХОР! Он оглушает, приминает, обволакивает своей неизбежной силой.
Комната поплыла, Вероника исчезла, я попал в невесомость и не чувствовал тела. Где-то далеко пели голоса, им вторил оркестр, инструменты звучали непривычно, в каком-то своем непостижимом регистре, подобного строя я никогда не слышал. До меня доносились ошметки немецких фраз, постепенно они стихли.
– Паша, все хорошо? ¬– выдернул меня голос Вероники.
Я открыл глаза: все та же комната. Полуденный свет щекотал стену, Вероника хозяйничала на кухне. Айфон переключился на следующий трек. Это был какой-то иностранный рэп, я побыстрее его выключил. Вероника улыбнулась, заметив мое смущение. Рэп сразу после Баха в плейлисте – это действительно нечто странное.
– Задремал, прости, – попытался оправдаться я.
– Все, хорошо, не переживай.
– Наверное, давление резко скакнуло. Все-таки мне уже четвертый десяток.
Мы посмеялись.
Вероника разливала по фужерам апельсиновый сок, который принесла с собой.
– На! Это тебя освежит.
Я выпил залпом, отчего слегка подавился вязкой кислотой.
– Скажи, Паш, ты правда меня вспоминаешь каждый день? – Вероника перешла к самому главному.
– Каждый день, – я сглотнул.
– Мне жаль, что тогда все так произошло. Господи, восемь лет пролетело! Наверное, и моя вина в этом есть. Я «пилила» тебя весь день. Ты сорвался. Я знаю, что ты нервный. Я мечтала тебя довести. Это низко.
– Да ладно, Вероника. Все прошло. Скажи, почему ты мне не отвечала никогда?
– Муж не разрешал, – отрезала она. – Он был в бешенстве, когда я тебя добавила в друзья (года четыре назад, что ли?) и поставил условие. Ответишь – развод.
–   Да уж… – было больно и обидно слушать эти откровения. – А я думал ты счастлива.
– Я счастлива, что у меня есть дочка. Я не хотела рожать от тебя. Ты всегда баловался травкой. Меня бесили твои выпадения из реальности. – Вероника закипала. – Мне нужен был здоровый ребенок! Понимаешь? И тут подвернулся Илья: красивый, дисциплинированный, образованный!
– Понимаю, – понуро согласился я.
– Извини. Есть такое правило: не сравнивать детей. Мужчин тоже не надо. Они те же дети.
– Согласен, – я обиделся и отвечал демонстративно скудно.
– Не обижайся. Видишь, мы опять ссоримся… Зачем?
Действительно, зачем? Я задумался, моя мысль принялась бродить в зеркальных лабиринтах прошлого, пока не набрела на ужасающий факт. Меня укутало мгновенное осознание: завтра у Вероники День Рождения, о чем я совершенно забыл. Я встал с кресла и медленно потащился (ноги онемели от досады) к книжному шкафу. Вероника молчала и наматывала на палец темную прядь: так она всегда делала, когда волнение превышало допустимые границы.
– На, вот тебе, – протянул я Веронике жирную книгу, пахнущую типографией. 
– Что это? Ты что, меня уже выгоняешь, – слегка кокетничала Вероника.
Я продолжил серьезно, не поддаваясь ее обаянию.
 – Подарок тебе. Заранее, конечно, не поздравляют, но все же. Хотел подарить еще восемь лет назад.
Это было фундаментальное исследование Швейцера о Бахе. Вероника уважительно покачала головой.
– Спасибо! – она была явно рада. – Дай обниму тебя! Вероника прижала меня к себе. Я уперся лицом в ее шею и почувствовал на губах сладкий спирт цитрусовых духов (парфюм она сменила). Объятие затянулось, чем я решил воспользоваться. Я нашел сухие губы Вероники и коснулся их своими.
– Не надо, Паш, – Вероника отстранилась и достала из кармана гигиеническую помаду. Губы Вероники заблестели. 
Я вышел из комнаты и отправился на кухню. Надо было глотнуть Колы. Вероника раскрыла книгу. Моя бывшая девушка всерьез заинтересовалась текстом. В квартире воцарилась библиотечная тишина, прерываемая шелестом упругих страниц. На кухне я почувствовал себя ненужным и неуместным. Так я и стоял, тупо смотря на невозмутимую белую гладь холодильника. Я открыл дверцу, из холодильника выкатилась груша и полетела вниз, поднимать ее я не стал и потянулся за Колой. В это время из комнаты послышался мягкий удар – Вероника захлопнула книгу.
– Я, наверное, пойду, мне пора, – выкрикнула Вероника. Обычно она говорила тихо, от голосового усилия Вероника закашлялась, связки не привыкли к перегрузкам.
– Ну ладно, заходи еще, – ответил я из кухни. – Проводить тебя до метро?
– Я на машине.
Факт, что Вероника водит вызвал у меня судорогу зависти. Сам я бесправный и не люблю, когда кто-то умеет водить. Тем более Вероника всегда казалась мне для этого дела непригодной – слишком нервная.
Вероника накинула фиолетовую ветровку и ушла, ушла в осень, в свою устоявшуюся, не слишком счастливую, но и не такую бессмысленную, как у меня, жизнь. Вот так буднично и неспешно. Просто ушла. Даже не поцеловала в щеку на прощание. А чего я собственно ожидал? Что она останется? Приедет с чемоданом, бросит дочку и мужа. Смешно. Муж ее не пьет и не ссорится с ней (ох, как бы я хотел увидеть их конфликт!). Он много работает, а на ночь, чтобы расслабиться, читает интеллектуальную литературу. Еще он гуляет с дочкой, чтобы Вероника могла отдохнуть и вывозит их три-четыре раза в год за границу: на море летом, в Европу осенью и весной, зимой в горы покататься на лыжах. 
   
Вот такое происшествие произошло со мной месяц назад. Вам кажется, что это и не происшествие вовсе. Но тут я с вами не соглашусь. Да, никаких драм, скандалов, душераздирающих сцен, но жить прежде уже нельзя. Нужно было что-то менять. И что я сделал? Сперва я удалился из всех соцсетей. В современном мире это сравнимо с самоубийством. Если человека нет в Интернете, то его нет вообще. Правда напоследок я поставил лайк Веронике и прокомментировал ее пост. Через несколько часов после нашей встречи она выложила фотографию книги Швейцера с подписью: «новое приобретение в библиотеку», #БАХ. То, что это мой подарок Вероника умолчала. Меня это разъярило. Мне пришла мысль написать комментарий под фотографией, чего я никогда не делал из уважения к ее личной жизни. Я не хотел провоцировать ее мужа, который о моем существовании, конечно, знал. Но на сей раз я с удовольствием влепил коммент, позлить Веронику и ее муженька было приятно. «ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ВЕРОНИКА», – такой след оставил я в ее комментариях, КАПСЛОКОМ. И естественно лайк под фото! Я представил себе, как муж со злостью швырнет свой смартфон, заорет на Веронику, хлопнет дверью, выломает москитную сетку из рамы и бросит вниз, на улицу. Я утопал в своих злорадных и возбуждающих ненависть фантазиях, с удовольствием бултыхался в тухлом болоте ревности и подленькой радости. Я ждал, что сейчас открою Инстаграм Вероники и наслажусь семейным конфликтом, причиной которого являюсь я! Я! Я! Я! Я могу ссорить людей, а значит я есть!
Но, к своему разочарованию, увидел, как Вероника с мужем (Илюшенькой) мирно листают мою книжку и периодически вставляют свои дилетантские комментарии относительно музыки. Идиллия.
– Как мне повезло купить Швейцера! Давно собиралась, – заключила Вероника. Вся семья пошла ужинать.
Купить, говоришь? Так ты еще и врешь, Вероника! Я сглотнул свинцовую слюну, кадык врезался в подбородок. Зачем ты лжешь, Вероника? Почему не скажешь напрямую, кто подарил книгу? Зачем предаешь?
– Смотри, – сказал Илюша за обеденным столом (он ел и листал телефон), – тебе написал этот, Пашка! Откуда он всплыл-то? Давненько он не появлялся.
И заржал. Он уже не считал меня конкурентом, равным, а открыто надо много издевался. Вероника подхватила смех. Они смеялись надо мной, над моей несуразной, но искренней любовью, казалось, что за ужином они выплевывают не косточки дорогущего Сибаса, а мои кости.
      Вот тогда-то я окончательно созрел до того, чтобы удалиться из соцсетей. Без промедления! И сменить симку. Раз меня и так нет для Вероники, то и ничего страшного. К черту! Сперва я снес Контакт, затем безжалостно разделался с Фейсбуком, но Инстаграм… Инстаграм долго не мог удалить. Мне было жаль расставаться с любимым делом – подсматривать. После долгой и изнурительной борьбы с привычкой я нажал delete, успокоив себя мыслью, что в соцсеть всегда можно вернуться. Однако оставался телефон, крутой Айфон, семерка! Я знал, что воли у меня не хватит, я по-прежнему буду в нем сидеть, а рано или поздно установлю и соцсети. Нужно было уничтожить и Айфон, проклятое обгрызенное яблоко. Айфон, зачем ты вернул мне любовь к Вероники? Поманил, растлил мой и без того слабо работающий мозг, лишил воли и других интересов к жизни?
– Подлец! – заорал я на Айфон, который держал в потной ладони. 
Мне захотелось разбить телефон, но я сдержался. Нет-нет, так просто ты не умрешь, я тебя помучаю. Я вошел в настройки и нажал «Сбросить весь контент». Айфон, а точнее мой Айфон (с моим фотографиями, заметками, видео) стал тихо издыхать, индивидуальную информацию невозмутимо и безжалостно убивали какие-то электрические метастазы. Наконец, Айфон погас. Мой Айфон скончался, теперь это был чистый телефон, хоть в магазин неси.
Было два часа ночи. Я сунул Айфон в карман и выбежал на улицу. Лифт долго не ехал, и я побежал по лестнице. Я открыл дверь подъезда, меня обдало волной зябкого воздуха. Помойка источала запах свежего гниения.  Я прошел через двор и оказался перед темной школой. Мрачность учебного заведения подчеркивал подсвеченный триколор. Каждый мой шаг звонко резонировал в ночи, я поднялся по серой бетонной лестнице и заглянул внутрь. В школе было ожидаемо пусто, лишь синел прямоугольник телевизора. Перед ним, склонив голову, дремал охранник. Утром, всего через пять-шесть часов сюда войдут школьники: испуганная малышня и дерзкие подростки. Мне вспомнились школьные обеды, этот невыносимый запах туалета и пережаренной еды, скрип мела, вонь половых тряпок… Почему-то стало нестерпимо жаль всех: и учителей, и ребят, и работников столовой, и уборщиц. Возникло желание что-то им подарить, как-то отблагодарить их, загладить свою вину перед всеми ими. Какую в сущности вину? Не знаю, но знаю, что я виноват. Я нащупал в кармане холодный Айфон и аккуратно положил перед входом. Пусть кто-то из детей или взрослых возьмет его себе и играется с ним.
Назад я пошел с легким сердцем, чувствовал себя хорошим, великодушным, прекрасным человеком. Дома я порылся в шкафу и отыскал старую, кнопочную Нокию. Я стряхнул с телефона пыль и поставил на зарядку. Нокия принялась жадно хлебать электричество. Через десять минут телефон ожил. Отлично. Надо только завтра купить архаичную симку нужного размера! Довольный собой, я лег спать и проспал до вечера. Разбудила меня сосущая дыра голода, и я направился в соседнюю остерию (там я обычно и заказываю пиццу).
 Духота и уютный жар в ресторане располагали к долгой трапезе. Совсем молодой официант принес мне Карбонару и неловко поставил красивую тарелку передо мной. Я жадно запустил вилку в горячее, белое озеро. Теплая жидкость насытила меня. Вчерашний эпизод казался далеким. Я запустил руку в карман, чтобы достать Айфон, но вместо элегантного эппловского металла почувствовал на кончиках пальцев нокиевскую пластмассу. Умиротворение испарилось и сменилось жуткой тревогой и паникой, я переживал ломку без смартфона. Я поспешно заказал счет. Остатки Карбонары вяло раскинулись по тарелке, как загорающие на пляже туристы.
Ноги понесли меня к школе, где накануне я расстался с Айфоном. Телефона, конечно, уже не было. На том самом месте, где я его оставил, курил полноватый охранник.
– Вы телефон случайно не находили тут, – спросил я у охранника не своим голосом. Когда я разговариваю с незнакомыми людьми, мой голос меняется.
– Неа, – хмыкнул сторож и бросил окурок.
Мне полегчало: предмета искушения не было. Интересно, кто же мог забрать Айфон? Воображение рисовало мальчика лет тринадцати или молодого педагога (представителей противоположного пола оно с удивительным упрямством не рисовало). Но секунду спустя на голову упал кирпич. Не в прямом смысле, а в метафорическом. Кирпич понимания, извините, нет сил подбирать более удачное словосочетание. Господи, я же не просто подарил кому-то средство связи, ведь мой Айфон обладает страшным талантом видения, ведь это волшебный телефон! Боже мой, вот я лох. Нет, я не лох, я негодяй! Как я мог забыть? Надо было просто выкинуть его в реку. Поздно. Какую же свинью я подложил неведомому и невидимому анониму! Дело сделано. Что же будет? Господи, помоги его новому хозяину. Не введи его в искушение. Пусть ему повезет больше, чем мне. Как искупить вину? Где найти ответ?
……………………………………………………………………………………………………………………………..
Не проходит и дня, чтобы я не думал о чудо-телефоне, открывающем врата Инстаграма. Мне больно, что кому-то он наверняка сломает жизнь, и ведь сломает! Мне жить с этой виной, с этим страшным неведением. Иногда я утешаю себя мыслями, вроде: а может таинственный обладатель телефона будет использовать его в благих целях? Для поимки террористов, скажем… Нет, не верю! Я иду в магазин и думаю, что испортил анониму жизнь, я моюсь в душе и думаю о том же, я читаю книгу (чтением я пытаюсь заглушить боль) и думаю об этом, я слушаю музыку и думаю о Веронике...
Четыре буквы обгладывают мой мозг: Вина, вИна, виНа, #ВИНА. Как ее искупить, изжить, исторгнуть? Никак, нельзя, не получится. Теперь мы будем всегда жить вместе и идти рука об руку, как молодожены: я и вина. Хоть в чем-то я не одинок.
Но все-таки интересно, как Вероника отметила свой День Рождения, что ей подарил муж? Может и узнаю когда-нибудь…
#ВЕРОНИКА #АЙФОН #БАХ #ОСЕНЬ #ВИНА #ВСЕБУДЕТХОРОШО #ВСЕБУДЕТПЛОХО #СТРАСТИПОАЙФОНУ
                Октябрь 2018.