Где ты встречаешь рассветы? Глава 9

Пока закипал чайник, я сидела, уставившись невидящим взглядом в окно, и думала. Сегодняшний день настолько выбил меня из привычной колеи, что теперь необходимо было собрать все свои мысли и себя заодно в кучку.
Итак, что мы имеем, — как сказал мой новый партнёр по играм в жизнь.
Первое и главное, ради чего я сюда приехала - господин Бабочкин, бывший дружок Севки и нынешний гениальный фотограф, которого мечтает сманить к себе любое уважающее себя модельное агентство. И наше не исключение. Цель моя пока не достигнута, но это только потому, что никаких движений к её осуществлению я ещё не предпринимала, будучи вовлечённой в незапланированный процесс поисков...
Моя копия в виде бронзовой девицы и тайна, которой она окутана - второй пункт программы. Тут непонятно пока всё, и самый главный вопрос: если предположить, что карандашный набросок и саму скульптуру делали с меня, то как я могла об этом забыть? Скульптор явно меня узнал, значит существует связь между мной и ним, и это, чёрт возьми, мне совсем не нравится! Не было в моей жизни провалов в памяти - по крайней мере, я об этом ничего не помню. Хотя если таковые и имеются, то помнить о них, наверное, я и не должна? Уф-ф, совсем запуталась...
Я вскочила и принялась возиться с чайником, пытаясь усмирить беспокойные мысли. Присутствие во всей этой истории больницы для сумасшедших наталкивало меня на определённые выводы, думать о которых мне отчаянно не хотелось.
Телефонный звонок прозвучал в тот момент, когда я наливала кипяток в чашку. Рука дрогнула, вода пролилась на стол, и я громко выругалась.
Звонила Глафира.
– Салют, сестрёнка!
– В мою честь, надеюсь? - сварливо произнесла я, промакивая лужицу салфеткой.
– А есть за что? - оживилась Глаша. - Колись, ты что-то нарыла? Нашла этого своего незнакомого воздыхателя?
– Он оказался пьянчужкой семидесяти лет...
– Да ладно! - ахнула она. - Серьёзно?
– Ну, не семидесяти, а пятидесяти пяти, но это сути не меняет. Глашка, скажи честно, у меня когда-нибудь были потери сознания?
– Что у тебя было?! - изумлённо переспросила Глафира.
– Потери сознания! Знаешь, как бывает: человек отключается на какое-то время, потом очухивается и бац - ничего не помнит. Где он был, что с ним делали...
– Васька, ты меня пугаешь...
– Я сама себя пугаю... - я уселась на диван и отхлебнула из чашки. - Понимаешь, эта девушка слеплена явно с меня, а я об этом ничего не помню. У него набросок есть, с натуры - там я изображена, Глаш, никаких сомнений. Ну или моя сестра-близнец. Как думаешь, у меня есть сестра-близнец?
– У тебя есть я, сестрёнка... И я тебя точно уверяю, что ни потери памяти, ни ещё какой хрени в виде близнеца у тебя не наблюдается. Хочешь, маман спрошу?
– Обалдела?
– А что тут такого? - Глашка подумала. - Хотя ты права. Представляешь, если действительно у неё близняшки родились, а потом, когда она после родов очнулась, ей про второго ребёнка ничего не сказали. А сами, ироды, потихоньку продали его - то есть её, твою бедненькую сестрёнку - за бешеные бабки бездетному, но весьма богатому семейству... Нет, мама этого не переживёт...
– Ты точно обалдела, Глафира! Книжки не пробовала писать?
– Нет, - скромно ответила Глашка, - я только на живописные шедевры способна. Слушай, а если дело было так: на самом деле вас родилось трое, ты, она и... пацан. И вот этот пацан подрос, стал художником, а по ночам ему являетесь вы с сестрёнкой...
–Хватит, Глашка! - рявкнула я, сдерживая смех. - Не было никаких близнецов, одна я у матери!
– А я?!
– И ты, горе наше луковое. Так что давай думать, откуда этот скульптор взял мой облик прекрасный?
– Из журнала, - спокойно произнесла Глафира.
– Из журнала? - ахнула я.
– Вот дура-баба, самый простой вариант тебе в голову не пришёл. Помнишь, твоё фото на обложке красовалось? Ну, ещё в бытность моделью?
– Когда это было, Глаш! Больше десяти лет назад! К тому же на фотке совсем другой ракурс, я очень хорошо её помню... И одежда другая... Нет, совершенно ничего общего.
– Поверь мне, талантливый художник способен и не на такое! Повернуть, приукрасить, одеть, раздеть... - она хохотнула. - Раздеть особенно заманчиво...
– Кстати, Глаш, - вспомнила я. - А ты помнишь одного дядечку, который когда-то ко мне с ухаживаниями приставал... Пятнадцать лет назад.
– Это тебе про раздевание навеяло? - Глаша хихикнула. - Но вообще-то этих дядечек в твоей коллекции, что волос на голове. Они же к тебе как муравьи на сахар сбегались!
– Этот особенно настойчив был. Он меня на показе у Кларенс увидел и решил, что перед ним лёгкая добыча...
– Это их общая беда, да, сестрёнка? Погоди, что-то припоминаю... Как его звали?
– Алекс.
– Алекс, Алекс... - она помолчала. - Это не тот, у которого живот к спине прилип, настолько он худой был? Лицом, правда, смазлив, и глаза такие... синие, как море...
– Теперь наш Алекс с брюшком, а глаза — да, глаза по-прежнему впечатляют...
– Подожди, Вась! - Глафира насторожилась. - Ты его в Арбузове встретила, что ли?
– Сегодня полдня с ним провела.
– Василиса! Я тебя не узнаю!
– Да нет, это не то, что ты подумала, Глаш! Он мне помогал скульптора найти, а потом мы чуть в окно к противному старикану не влезли, за рисунком, о котором я тебе говорила, но вовремя ноги унесли, а ещё какой-то приятель Александра узнал, что скульптор созванивался с дурдомом местным, про меня рассказывал то ли врачу, то ли одному из психов — мол, напуган моим появлением. Сашкиной девицей меня назвал, представляешь!
– Васька, ты меня пугаешь...
– Повторяешься, мать.
– Что там у тебя происходит? Какие ещё психи, Вась? И окно! - в кутузку загреметь захотела? Так, бери билет и мотай оттуда первым же рейсом!
– Ты же сама просила разобраться с этой скульптурой!
– А теперь прошу сматывать удочки! Психушки нам только не хватало!
– Мы в психушку, кстати, завтра собираемся идти. Точнее, я пойду, а Алекс организует, чтобы мне там зелёный свет дали.
– Он что, самый главный псих в вашем дурдоме?
– Нет, он предприниматель.
– Гляди-ка, предприимчивый какой! - голос Глафиры был полон возмущения. - Последний раз предупреждаю тебя, чтобы сейчас же билет забронировала, а не то Севке позвоню, ты меня знаешь! Он церемониться с тобой не станет, за шкирку и в самолёт!
– Глаш, а у старикана в доме часы напольные, закачаешься! Я таких никогда не видала...
– Ты мне зубы не заговаривай! - она помолчала. - Напольные, говоришь?
– Ага. Деревянные, с маятником и гирьками. По углам фигурки в виде кариатид, мужские и женские, а на циферблате вензель... Там вообще сказка, знаешь, мебель вся старинная и картины на стенах висят. Так жаль, что ты этой красоты не видела!
– А на вензеле что изображено? - у Глаши явно дыхание перехватило. Я усмехнулась.
– М-м-м... - я тянула время специально. - Дай вспомнить... Э-э-э...
– Василиса!
– Не сбивай меня, пожалуйста... В общем, там была какая-то фигурка, якорь, что ли, и внутри неё две большие буквы. Латинские...
– А на якоре корона была?
– Точно, была, симпатичная такая. А, и ещё по бокам якоря два слова. Не по-русски. Имя и фамилия мастера, наверное. Или название фабрики... Но на память не помню...
– Густав Беккер? - быстро выпалила Глафира.
– Вроде да...
– Обалдеть! Ранний Беккер!
– Кто такой этот Беккер?
– Немецкий мастер, гений, можно сказать. Я давно за ним гоняюсь, - в голосе Глафиры появились медовые нотки. - Васенька, и чего я, правда, разошлась, накричала на тебя... Ты побудь пока там ещё, надо ведь до конца с этой тайной разобраться...
– Думаешь? - я улыбнулась.
–  Уверена! Кстати, когда опять своего скульптора увидишь, спроси у него, может он эти часы продаст? Понимаешь, я бы сама приехала, но пока у меня не получается, выставка на носу, я и так по срокам горю...
– Как! - вскричала я в праведном негодовании, еле сдерживая смех. - Какая выставка, если тут у твоей сестры криминал с психушкой!
– Ну, Вась, ты же сама со всем справишься, я уверена! А хочешь, Севку попрошу, он для тебя в лепёшку расшибётся, сама знаешь.
– Ну уж нет, сами как-нибудь! Значит, мне оставаться? Точно?
– Ага!
– Уговорила, мать. Остаюсь. Нельзя же, правда, на полпути дело оставлять недоделанным.
– Нельзя, Василиса! - Глашка вздохнула. - Я тебе завтра позвоню, насчёт часов узнаю. Ну и вообще... последние новости о твоей копии - это очень важно, сестрёнка!
– Конечно-конечно! - я прыснула в кулачок. - Тогда до завтра?
– До завтра, любимая моя сестрёнка!
Она отключилась, и я, наконец, смогла рассмеяться в полный голос. Эх, Глафира, предсказуемая ты наша! Как сказал бы Севкин племянник - эльф восьмидесятого уровня. Он называет так всех, кто зациклен на чём-нибудь, будь то компьютерная игра или собирание марок. А у нашей Глаши жизнь состоит из трёх страстей: страсть к изобразительному искусству, собакам и часам. С искусством всё понятно, это её профессия и заработок, от собак на даче уже деваться некуда - бедная тётя Маша, наш зимний сторож! -  а собирательством часов она замучила не только себя, но и всех окружающих. Каждая её поездка заканчивается очередной находкой, которую она везёт то из Индии, то из Африки, то из Тьму-таракани болотной, и ставит, вешает, пристраивает рядом с другими  такими же тикающими, звенящими, отбивающими ход времени и ритм нашего дома. Одно время Глаша пыталась расширить границы существования своей коллекции - мы с мамой находили фрагменты вечности то в гостиной, то на кухне, то в ванной, пока однажды не взбунтовались. Пик возмущения пришёлся на тот момент, когда во время очередного творческого экстаза мама вдруг услышала рядом с собой оглушительное кукареканье. Вдохновение тут же помахало маме ручкой и улетело искать более спокойное пристанище, а часы с будильником, так не вовремя вторгшиеся в процесс работы, были вышвырнуты в окошко мастерской и приземлились прямо перед моими ногами, просвистев около носа - я в это время пересекала наш двор, возвращаясь с работы.
С этого дня всё, что тикало, билось и кукарекало, навечно переселилось в Глашину комнату, несмотря на протесты моей сестрёнки. Впрочем, её бунт продолжался недолго, вплоть до того момента, как внимание Глафиры отвлеклось на одного заказчика - впрочем, это уже совсем другая история...
... Перед сном я попыталась ещё раз достучаться до Бабочкина, но абонент оказался вне зоны доступа. С мыслью обратиться ещё с одной просьбой к всемогущему приятелю Александра я прикоснулась головой к подушке и моментально уснула.