Липовый цвет

1
     В июне свободное время, даже для ненсионера, весьма редкое время.
     А почему бы в свободное время, к тому же и пенсионеру, не съездить на рыбалку?
     В утреннюю, пятичасовую электричку Леонид Ефимович, заскочил, в последний момент. И в последний момент в изрядно заполненном вагоне нашлось место на скамейке, к тому же рядом с рыбаками.
- Кто куда, а я в Щёголево.  Говорят, в Щёголево неплохо пошёл линь.
- Да его там отродясь не было, ; уверенно сказал визави Леонида Ефимовича солидный мужчина в голубом жилете, ; к тому же липа зацветает. Линь не любит липу. Мы с напарником (напарник голубого жилета парень с огромным подсачеком) бывали на тамошнем пруду. Дорога длинная ;рыба короткая. Мы тоже в Щёголево, но на протоку, на подлещика. Для подлещика липовый цвет самое то!
- Не слыхал, не слыхал. Странно как-то… А причём липа?
- Я и сам не могу понять связь клёва с цветением липы. Но вокруг нас много странного. Если внимательнее присмотреться вокруг одни странности.
     Электричка набрала скорость, вагон мерно покачивался. А голубой жилет говорил, говорил. Неторопливо, говорил, обстоятельно…
    
2
      Я, знаете, из тех самых, которые учились понемногу чему-нибудь, как-нибудь и где-нибудь. Сиё явление ; обыденность. Она понятна. Она была и будет понятной всем и вся.
      Но вокруг нас, если присмотреться, много фактов, сущность которых когда-то (когда-то!) была загадочной.  Почему, например, небо голубое? Сейчас и любой школьник, даже распоследний двоечник, удивлённо скажет,  мол, воздух.  Ну, с воздухом ясно.   А солнце? Кто зажёг нашу человеческую звезду солнце? В ответе теории, теории, теории. А бесспорного - ничего! А на практике конкретно и бесспорно лишь одно - родиться, родить себе подобных и умереть.  И никто эту формулу не оспорил, да и не оспаривает.
     Встречаются, правда, исключения. Да! есть факты и действа бытия, которые  не удается объяснить. Сегодня не удаётся. Потом, когда-нибудь, необъяснимое станет вполне объяснимым и понятным, как, к слову, голубизна неба.
     А покамест, непонятное, непривычное  мы затискиваем в ёмкое, но в совершенно с нечёткими чертами понятие ; мистика. Любим мы, любим, навешивать ярлыки и на привычное, и на непривычное.
 

3
     Мужчина внимательно посмотрел на Леонида Ефимовича, вытянул из голубого жилета платок, тщательно протёр лицо, и решительно изрёк:
- Не верю в мистику. И никогда не верил. Но парадокс в том, что себе-то я верю! Верю в знаменательную, очевидность! Верю в ту самую очевидность, которую иначе, чем мистикой толковать не могу.

 4
     Мужчина опять внимательно посмотрел на Леонида Ефимовича и продолжил:
- Моей матери, Гелене Павловне, не так давно исполнилось… в общем лет много. Вобщем-целом,  как она сказала, «жить можно хорошо, но отросший до неприличия хвост прожитых годов, мешает жить хорошо».
     И недели не прошло, как отпраздновали юбилейный день рождения. Праздновали майским вечером в нашем деревенском доме под липами. Большими, развесистыми липами. Мать сама их сажала и каждый раз, приезжая в деревню, любила повторять:
- Саженцы мы с твоим отцом привезли, по случаю, из Тихоновой Пустыни. Освящённые.
- Мама, ты же не верующая.
- Сын, ты уже и сам дед, скоро внучку замуж будешь отдавать. Так вот дедуля, ты мой ненаглядный, неверующих нет, каждый во что-то, а главное в кого-то верит.
- Ну, если так, то я верю в тебя, верил и верю в отца, мир и покой ему на небесах, надо помянуть родителя, время! Верю в детей. А ты во что веришь?
- Я верю в липы, в липовый цвет. Не смейся, не смейся. Вон они, какие большие, и добрые.
- Ты веришь липам, а они, как помнится, ни разу не цвели. А ведь  без мала двадцать лет у нас.  И - ни цветочка!
- А я верю липам, всё равно верю. Они дадут цвет, они дадут мне цвет, они дадут мне цвет, как своей матери.
     Вот и говори с ней. А ведь  ещё в прошлом году мать была сильной, светлой женщиной. Да-да, в свои солидные годы посещала салон бальных танцев, для тех, кому за … ну, в общем-целом, для стариков. Салон называется…называется… Я забыл, как он правильно называется. Но, члены салона между собой называют его «Нам не страшен серый волк». Быть завсегдатаем «Серого волка», а не гнуться под тяжестью немощи похвально. Но танцы ; мелочи. Мать заядлая рыбачка, с детства рыбачка. Мать чуть ли не каждый день ходила на рыбалку на наше, на Чердымовское море.
     Но нынешняя зима стала роковой, мать сдала, резко сдала.  А после юбилея  танц-салон забыт. Что, в общем-целом, понятно. Но при этом, новый рыбацкий сезон мать так и не открыла. Стала много спать. Пригласили  доктора бодренького, лысого «дядечку», Владимира Алексеевича. Доктор пришел, поговорил, осмотрел. Назначил множество «процедур и анализов». Наконец вынес вердикт:
- Знаете, уважаемая Гелена Павловна, вы молодец. Ничего серьёзного. Больше фруктов и свежего воздуха. На дачу? Не просто желательно, а просто нужно.  Говорите липовый сад? Прекрасно!
     И в конце мая мать переехала в деревенский дом. Да и вся семья переехала в деревню. И я, и  жена, и наша внучка-невеста. Но речь о матери.
     А матери на даче стало хуже. Жалоб нет, ни на что. Но  с каждым днём она слабела, из дома почти не выходила.

5
      Но как-то, смотрю, мать вышла из дома. И не просто вышла, а вышла при параде: длинное зелёное платье, салатная, полупрозрачная накидочка, на ногах лодочки ; высоченный каблук. Давно я мать такой не видел. А высокие каблуки вообще преданье старины далёкой… или, как там, глубокой старины. Но суть не меняется. А мать в автобус ; и в Город. Стараясь быть незамеченным, я ; следом за матерью. И куда же мы приехали? А приехали на кладбище. На Пятницкое кладбище. Здесь в обнесённом оградкой  местечке нашёл последнее пристанище мой отец. А рядом с ним и другие родные люди… Ладно  оставим их в покое: кому это интересно? Так вот мать прямым ходом к нашей фамильной оградке, где и скамеечка, и столик.
    Потом…  Вобщем-целом, чем дальше, тем печальнее.  Из невообразимой путаницы венков, крестов, тропинок и даже часовенок перед матерью возник человек в красной черкеске,.. или во фраке,..  нет всё-таки в черкеске. К красной черкеске чёрный, блестящий цилиндр. Человек церемонно приложился к ручке. Мать благосклонно приняла сей жест. Ага! У них, кажется, заранее назначенная встреча. Что бы это значило? А значит это вот что.
; Сударыня! Приветствую вас в мире скорби и благочестия. Простите, но хотелось бы узнать имя того, к чьему праху сейчас будет обращено почтенное поминовение.
; Гелена.  Гелена Павловна.
; Для убедительности неплохо бы выставить на общее обозрение портрет поминаемой…
; Нет необходимости. Поминать будете меня. Я ;  Гелена Павловна!
; Но, ; человек в красной черкеске, замялся, ; я чего-то не понимаю…
; Чего не понимаете? И понимать нечего! Я, знаю, скоро умру. Хочу посмотреть на будущее действо по себе. А проще, хочу отрепетировать сценарий собственных похорон. Не весь, а отдельные моменты. Хочу, чтобы вы, уважаемый, провели мой похоронный ритуал так, чтобы мне потом… там… было приятно.
     Я находился совсем недалеко. Я находился в тени массивного железного надгробья какого-то «любимого отца и деда Архипа Барселонова». Я видел, как мать протянула  конверт, а вместе с конвертом ёмкую сумку. Пакет и сумка с поклоном приняты. Человек в красной черкеске снял цилиндр:
; Мне суждено быть распорядителем у вас… на ваших… Сударыня, вы понимаете меня. Только один вопрос: характер музыки традиционный?
; Характер музыки не традиционный, терпеть не могу Шопена. Что-нибудь светлое, ласковое, радостное. Скрипичный концерт Мендельсона можете?
     Распорядитель в красной черкеске махом цилиндра подозвал музыкантов. Музыканты ;две потёртые личности.  Одна потёртая личность ; скрипка, другая потёртая личность ; труба. «Труба» бодро приблизился к Гелене Павловне, заверил, что «сыграют и симфонию, но концерт не сыграют, потому что»…
; Ну, сыграйте другое…
; Мендельсона, э… Бартольди?
; Пускай Бартольди! Только не «траурный» Шопен. 
     Подошла чрезмерно упитанная девица в чёрном кардигане.
; Вот, теперь все в сборе, ; объявил распорядитель. ; Порядочек!
     Да, действительно... «порядочек». Оградка распахнута. В центре фамильного места мать и сопровождающие лица. Я в тени надгробья Архипа Барселонова. Ох, как мне стало грустно. Стало томительно печально. Стало так жалко мать, что хотелось, ох, как хотелось разрыдаться. Я бы разрыдался, но боялся выдать своё присутствие.
    И я смотрел, смотрел и молчал. Передо мной слились в единую мозаику и красная черкеска с чёрным цилиндром, и чёрный скрипичный футляр, и никерилованые блики от поставленной торчком на чёрный столик трубы.
     Прошло совсем мало минут, и в оградке на;скоро расчищена полоска дёрна. Полоска покрылась ярким разноцветьем бумажных цветов. Распорядитель в красной черкеске громогласно возвестил:
; Нескончаемая память праху дорогой Гелены. Аминь!
; Да будет так! Да будет так! Да будет так!
     И музыканты, и красная черкеска, и сама Гелена Павловна подошли к столику, не чокаясь, выпили по стакану водки. Мать только пригубила стакан, она не переносила спиртное. Но в данном случае традиция обязывала.
; А теперь слово Бартольде Мендельсону, ; прохрипел распорядитель в красной черкеске.
     И в кладбищенские благочестие  и умиротворённость дуэт скрипки и трубы потащил марш Мендельсона, свадебный марш Мендельсона. Мне показалось, а может и не показалось: железная тень Архипа Барселонова дрогнула и покачнулась, покачнулась от изумления, ибо ей, за долгое ржавое присутствие среди благочестивой скорби, ничего подобного слышать не приходилось. И вот услышала, как перед вечной скорбью торжественно промаршировали звуки вечной молодости.
; А теперь снова помянём прах дорогой Гелены. Аминь!
    И опять и музыканты, и красная черкеска, и Гелена Павловна подняли стаканы с водкой. Мать, конечно, лишь пригубила водку.
; А теперь опять слово Бартольде Мендельсону. «Песня без слов».
     И скрипка, в содружестве с уже основательно охрипшей трубой, родила красивую мелодию. Мелодия, неторопливо поблуждав между памятниками и крестами, иссякла.
; А теперь снова помянём прах дорогой Гелены. Аминь!
     И третий раз «прах дорогой Гелены» сдобрен стаканами с водкой.
; А теперь романс. Что? Нет-нет, Бартольда Мендельсон не причём, просто романс.
     И габаритная девица в чёрном кардигане запела звучным, низким сопрано:
                Мне минуло шестнадцать лет,
                Но сердце было в воле…
    Пение с помощью скрипки и трубы успешно справилось с любовными страданиями юного сердца девушки и взялось за «юношу», который  «пришёл в село», признался в любви и исчез. После этого куплета, видимо под тяжестью предыдущего трёхстаканного помина, певица начала грузно оседать на траву. Голос дрогнул, запутался в словах. Однако «труба», не переставая играть, исхитрился одной рукой схватить певицу за кардиган и поддержал её. Пение продолжилось.
     Я не стал выслушивать  дальнейшие страдания девичьего сердца. Я потихоньку отправился домой. А вывернувшийся из-за ржавого надгробья Архипа Барселонова «просто романс» ещё долго гнался за мной, вопрошая, где милый юноша  «и скоро ль возвратится»? Не знаю, как юноше, а мне возвращаться не хотелось. Мне достаточно и скорби, и печали и жалости.


6         
     Мать довольно быстро вернулась с кладбища. Ни сейчас, ни в обозримом будущем она никогда не рассказывала, где была, что делала. Но после похода на кладбище из дома она больше не выходила, физический статус не позволял. А ещё, хоть  не хорошо, так говорить о любимом, близком человеке, мать прямо на наших глазах стала  слабеть и умственно.
- А что сделаешь? ; сказал доктор, всё тот же  Владимир Алексеевич. ; Маразм! Старческий маразм. Готовьтесь к неприятностям. К неприятностям самым неприятным и печальным.
     Да, здоровье матери, а с ним и настроение семьи с каждым днём ухудшалось. С недавнего времени она и с постели, в общем-целом, перестала подниматься. Капризы, капризы, капризы…
    И вдруг  одним июньским утром… Но лучше соблюсти событийную последовательность.
    В то утро я зашёл, как обычно, к матери. Смотрю, мать уставилась в потолок и что-то бормочет. Спрашиваю, что случилось?
- Молюсь. Прошу милости у моих липок. Я же вижу, хороните вы меня. Да я и сама себя похоронила. А мне бы погулять под липками, подышать липовым цветом, и подержать на ладошке  листики, липовые. Давай, звони. Звони, тебе говорю, звони.
- Куда, мама, звонить?
- В унитаз звони, разговаривать буду.
     И ещё много чего бредового наговорила мать. Но стоит ли пересказывать бредовое? 
         
7    
    Под вечер поднялся ветер, запутался в липовых кронах, глухо зашумел дождём.
    Мать подзывает меня:
; Звонят…
; Опять звонить? Успокойся. Порядок.
; Не мне звонить, а нам звонят.
     Прислушался. Звонков не услышал, а услышал, будто кто-то трётся о входную дверь. Открыл, и в самом деле у порога маленький-маленький щенок, с длинными висячими ушками, коричневый. Дрожит. Замёрз коричневый, явно замёрз. Я не успел сообразить, что к чему, а щенок, не раздумывая, пробежал прямо в комнату моей матери, запрыгнул на кровать. Я, было, хотел прогнать, а мать прижала щенка к себе и накрыла одеялом:
- Не тронь, Ушика, он хороший.
- Ты сказала: он Уши;к?
- Не Уши;к, а У;шик. Ушки у него ласковые, как шёлк.
    А в доме наступила тишина, добрая, тёплая тишина. Я вышел на крыльцо. 
Ветер в липах смолк. Липовые ветви замерли и чётко обозначились на фоне голубых, прозрачных сумерек. Но что это? На некоторых веточках зелень подёрнулась золотистой дымкой.
     Липа зацвела. Почувствовался явно почувствовался, едва уловимый, но цветочный аромат. Никогда у нас в саду липа не цвела. И вот зацвела. Вспомнилось материнское: «липы дадут цвет, и дадут его мне, своей матери».

8
     Утром следующего дня я проснулся рано. Проснулся от звякающих звуков с кухни. От увиденного на кухне я остолбенел. Мать, пугливо оглядываясь по сторонам, прямо разливной ложкой выскребала из сотейника остатки тушёной картошки с мясом, и торопливо, почти не пережёвывая, ела. Рядом, над блюдечком с мясными кусочками, коричневый комок ; Ушик. 
; Подсматриваешь? За родной матерью подсматриваешь? Сами лопают шашлыки-пельмени, а матери, родной матери, пожалел щепотку тушёнки!
; Мама, как не стыдно, ты же не могла, ничего не могла кушать, кроме протёртых супчиков!
; Сам ты супчик! Липа зацвела. Вот теперь я разберусь с вами, со всеми!
    
 9
  …А липы, наши липы, стремительно набирали цвет. И вместе с липами расцветала мать. Через неделю она настолько окрепла, что открыла чулан с рыболовной амуницией.
     И… пошло–поехало! Как и в недавнем прошлом,  мать снова активный прокурор и судья в делах семейных, а через пару недель приоделась и ;в  танц-салон «Нам не страшен серый волк»! Да, что там серый волк? Тигра подавай! 
     Грешно говорить, но я действительно свыкся, да и семья моя, да и наши знакомые, свыклись с мыслью о предстоящих похоронах. Чудес не бывает. Но вот оно чудо.  Диво дивное! Где видано, чтобы умирающая, от немощи старушка в течение месяца, без лечения, липовые  цветочные отвары не в счёт, превратилась в женщину. Немолодую женщину, но ещё сильную, крепкую. Я ведь тоже человек не молоденький. Слава богу, за пятьдесят! Но увидев в Городе меня с матерью, один  малознакомый мужчина сказал, мол, почему я его не познакомлю с женой. Так-то вот.
     А липы отцвели. Но мать продолжала свое женское цветение. Липы отцвели, а мать употребляла отвары и порошки из липовых цветов и семян. 
- Только и только эти бальзамы и дают мне силы, ; по случаю и просто так повторяла мать.
     И мы соглашались. И не просто соглашались, а и сами поверили в чудодейственную силу липы. А во что ещё прикажете верить?
     Однако имелся и нюанс. Мать никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не расставалась со своим коричневым комочком, с пёсиком Ушиком. Ушик тихонько, но, не прячась, внимательно наблюдал за своей хозяйкой и на танцевальных раутах в «В сером волке», и на бульварных прогулках, и на берегах рыбацких водоёмов. Ночью верный коричневый комочек, будь то дома или где-нибудь в случайном походном пристанище, всегда располагался в ногах своей хозяйки. Порой, между нами говоря, казалось ; не мать хозяйка Ушика, а он её опекун, наставник, наперсник и так далее, как хотите, так и называйте. 
     Такая дружба смотрелась трогательно. Больше того, мне, в общем-целом, иногда казалось ; случись внезапное, лихое обстоятельство, в котором надо делать выбор, я не уверен кого бы мать выбрала: меня, своего сына, или Ушика.
   
10
     Наступил август. И наступила памятная для многих людей из моего окружения суббота. Суббота, когда я с матерью, с матерью! ловил карасей недалеко от Города в озёрах под Перемышлем. Приехали мы « на точку» под вечер, чтобы, в общем-целом, с рассвета спокойно подступиться к карасям. Ловить решили с лодок, с надувных резиновых. 
    «Точка» ; не что иное, как ферма по разведения свиней.  Хозяин фермы старинный знакомый Анисим, мой однокашник, скажем по… Вобщем-целом ничего не скажу, просто Анисим приветливый дядька. Сдвинув на затылок соломенную шапочку, очень похожую на матросскую бескозырку, он с гордостью показал нам ферму и, в частности, племенного, огромного хряка. На загоне табличка: «Бобик».  Анисим гордо поведал:
;  Бобик нужное животное. Мужчинка! Производитель! И дорогущий!
    Мать с интересом разглядывало и хряка Бобика, и его загон. С ещё большим интересом выслушана лекция о перспективах фермерского свиноводства.  Я лишь делал вид, и то из уважения к хозяину, что мне нужна лекция ;не нужна мне лекция!  Но мать.… Ну, до чего же энергичной стала у меня мать. И я ни сколько не удивлюсь, если моя милая родительница, не смотря на свои более чем солидные годы, возьмётся за выращивание поросят. И возьмётся, если позволит Ушик, не без ехидства подумалось мне. А песику, похоже, не понравилась ферма, а хряк Бобик особенно не понравился. Пёсик дважды тявкнул, отвернулся и больше на хряка не смотрел.          
      
       А мы с матерью, благополучно переночевав в уютном флигельке, рано утром «выгреблись»  на карасиные просторы озера. Ловлю карасей с лодки мать постигла в совершенстве. Сам процесс не сложный, но увлекательный, хотя требует терпения и навыка.
       Да простится мне, об этом увлекательном процессе, расскажу в другой раз.  А в то утро и караси клевали не очень, и ветер дул не в ту сторону. Почему-то начала протекать лодка. Пришлось вытащить лодку на берег и заняться весьма скучным делом, но необходимым делом ; ремонтом. Когда моя лодка оказалась наплаву, вдруг и лодка матери весьма активно начала «спускать». Пришлось опять заняться ремонтом. В общем-целом, рыбалка получилась скучной и суматошной. А потом, как и всегда, начало припекать. И хоть обе лодки исправны, пришлось лов заканчивать. В жару карась «не берёт».

11
     И мы двинулись на базу, то есть на ферму Анисима. Уже на подходе стало понятно ; на ферме что-то случилось. Какие-то люди перебегали из одного угла двора в другой, сам Анисим о чём-то совещался с неизвестным нам  высоким джентльменом. Рядом полицейский. Ну, полицейского мы узнали, это местный инспектор Коверга.          
- Что у вас тут происходит?-
- Да не волнуйтесь, так у нас… мелочи. Вас они не касаются, ; пробурчал инспектор Коверга.
     А «мелочи» весьма интересные и малоприятные.
     На ферме нашего хозяина, Анисима, взбесился, ну надо же! знаменитый хряк-производитель Бобик. Почему, отчего? А вот взбесился! Вы ещё спросите: зачем?
     Когда мы подошли к усадьбе, в загоне, сооружённом из дубового бруса, опираясь на передние ноги, полулежал двухметровый, массивный, как бегемот, Бобик. Глаза у хряка подёрнусь розовой не то плёнкой, не то пеной. Но на огромных, выпирающих из пасти кривых клыках точно была розовая пена. Дыхание тяжёлое, прерывистое. Вокруг загона толпились случайные и не случайные люди. Анисим,  суетился в толпе, причитал:
; Ах, Бобик, какой прекрасный мужчинка. Что ты наделал? Теперь надо резать тебя. А что ещё можно сделать? Резать! Егорыч, приступай! Не можешь? Как не можешь? Ну, сделай что-нибудь!
     Егорычем оказался тот самый незнакомый нам бородатый джентльмен в жёлтом клеёнчатом фартуке. Егорыч местный ветеринар, а по совместительству и забойщик. Забойщик беспомощно развёл руками:
- Я не знаю, как помочь, Когда я стажировался в Йоркшире, там таких зверей не было. А если что ; током забивали. Я пользуюсь отцовской швайкой. Он её из трофейной японской сабли смастерил. А этот, твой Боб, и на пять метров не подпускает к себе. Как быть? Не знаю!
      Из толпы посоветовали, что хорошо бы оглушить «зверюгу», а как упадёт ; прикончить ножом. «Один точный удар под левый передок, и амба»!
     Анисим взял увесистый молоток-кувалду, спрятал его за спину:
- Боба, Бобушка, покушай морковку, ; Анисим перегнулся через решётку загона, осторожно протянут Бобику пук моркови. Хряк тупо уставился на лакомство, но лакомство не тронул, однако и на хозяина не кинулся. Анисим коротко размахнулся и ударил животное молотком промежду глаз. Животное повалилось на землю, приподнялось и снова повалилось, окончательно. Егорыч не мешкал.  Держа наготове швайку-саблю, он взялся было за щеколду загона, но… Но началось то, чего никто не ждал. Хряк Бобик внезапно ожил и со свирепым рёвом бросился на обидчиков. И Анисим, и Егорыч поспешно отбежали от загона, а Бобик с разбегу боднул решётчатую стенку. Брусья затрещали, но выдержали удар. Разбег ; и новый удар в стенку. Опять треск брусьев, но и опять они выдержали. А вот третьего удара брусья не выдержали и сломались. Люди в ужасе отпрянули, и ; в стороны, кто куда. Наверно, да не наверно, а точно кто-нибудь был бы сходу раздавлен-растоптан тремя свирепыми центнерами сала и мускулов. Но с ярым изумлением Бобик врезался в стожок соломы. Стожок жёлтым фейерверком взлетел ввысь. Держа на широкой спине остатнюю кучу соломы, Бобик огляделся и… понёсся прямо на полицейского Ковергу. 
     Потом Коверга рассказывал: 
- Я запомнил только  жёлтые крючья клыков и солому. Клыки и солома со страшной скоростью надвигались на меня. Прятаться негде, бежать некуда. Но в меня ещё в армии вколотили старую солдатскую заповедь, если отступать некуда - атакуй. И я выхватил  своего «макарыча» и - огонь на поражение. Один,.. два,.. семь выстрелов точнёхонько в голову!  Но у этого свинячьего монстра щёки каждая размером  с мешок картошки, а вернее сала. Пули дырявили навылет сало. Больно. Но совершенно не смертельно. Бесполезно!  Согласно всем уставам тактики и стратегии, разнёс бы меня этот Бобик на составляющие, как бобика, а сам - на оперативный простор. И тогда держитесь и ты, хренов хозяин, Аниска,  и ты, джентльмен калужского разлива, сраный забойщик, Егор Егорыч, и, что самое печальное, пострадало бы неисчислимое количество граждан.
     Так рассказывал свою часть «свинячьего» эпизода полицейский Коверга.
     Но завершился «свинячий» эпизод довольно быстро и без дальнейшей стрельбы. Коверга выпустил в хряка Бобика целую обойму. Патронов больше не было, а что делать?  Коверга не знал, что делать. И, казалось, никто не знал. И всё-таки нашёлся  один человек, который знал что делать. Этот человек женщина, моя мать Гелена Павловна. Поначалу она тоже, увлекаемая толпой, торжественно подалась в бега. Но остановилась. Она видела, что сейчас случится непоправимое - полицейский погибнет.  Он бы уже погиб, но последняя пуля лишила хряка Бобика глаза. Окончательно  обезумевший от боли, почти ослеплённый Бобик остановился. Минута, и натиск бы продолжился. Но, нежданно-негаданно, наперерез, совершенно неуправляемым центнерам хряковины, кинулся маленький, коричневый шарик - Ушик. Резкое, звонкое тявканье Ушика оказалось действеннее отчаянной пистолетной стрельбы. Хряк начал медленно пятиться, пятиться вглубь фермерского двора. И случилось то, что случилось. А случилось совершенно непредсказуемое. Уклоняясь от натиска собачки, хряк Бобик отступил к руинам своего же загона и передней ногой застрял в крепких обломках решётчатой стенки. Хряк рванулся, но, наполнив двор оглушительным, басовитым храпом, повалился на бок.  А моя мать схватила, неведомо как подвернувшуюся под руку швайку-саблю, и метнулась к месту схватки. Удар, всего один удар! Но удар пришелся хряку под переднюю, левую ногу.  Неохватная грудь напряглась, ворохнулась. Мать обеими руками надавила на швайку. Узкая стальная полоска по самую рукоять вошла в свиное тело.  Тело судорожно дёрнулось, ещё раз дёрнулось и омертвело. Мать обессилено присела на корточки рядом. На руках - кровь, на жакетной куртке - кровь, на лице бледном, осунувшемся - ни капли крови. В прямом смысле, ни капли крови.
     А на черный волосатый загривок поверженного врага вскарабкался коричневый комочек, Ушик. Ушик, оглашая ферму победным тявканьем, смотрел, как  из свинячьей, тесной раны, пытаясь безуспешно вытолкнуть стальную полоску, вырывалась багровой жилой кровь. Упругая багровая жила распадалась на множество тонких, длинных жилок. Жилки извиваясь,  вползали в траву, в пыль, в кучки навоза, и под  переломанные брусья от загона.
 
12
     Мы с облегчением взирали на грузную тушу Бобика. Анисим, низко кланяясь, благодарил и мою мать и полицейского Ковергу. Коверга, однако, заявил, что он, «хоть и принял определённое участие в данной стратегии, но основная, оперативная часть победы принадлежит, несомненно, вот этой гражданке.
Извините, не знаю, как вас звать-величать? Ага! Гелена Павловна! И как вы, Гелена Павловна, отважились на подвиг? Я, честно говоря, струхнул. 
     Мать смущённо морщилась:
- Так надо было спасать, родную милицию, то бишь тебя сынок. Ты на свой наган надеялся. А у меня наганов нет, обхожусь старыми, но надёжными средствами: верным расчётом и смекалкой. Да и что я? Я не герой. Герой мой ласковый, мой коричневый Ушик.  Он настоящий герой! Кстати, где он? Ушик,  Ушик!
     Отважного, коричневого комочка, пёсика Ушика, нигде не было.             
      
13
     В полном унынии мы вернулись домой.
     Мать молчала, молчала всю дорогу, и молча, легла отдыхать.
Мы её понимали. Она лишилась своего коричневого друга, друга, который был больше, чем друг.  А в самом деле, куда исчез Ушик? Инспектор Коверга организовал поиск « сообразуясь со всеми уставами тактики и стратегии». Но ни на самой ферме, ни в окрестностях фермы Ушика не нашли. И всё же, как заверил Коверга, «следы исчезновения  отыщутся. Отыщутся!»
    У меня в семье с виду ничего не изменилось, но только для посторонних. Мать перестала появляться  на танцевальных вечерах. На рыбалку она ходила, но ловом, как мне рассказали, не занималась, занималась  расспросами о пропавших собаках, о том, как их надо искать, и где искать. Рыбаки нашего Чердымовского моря люди бывалые, к тому же любители поговорить, но ничего толкового, действенного предложить не могли.
     Сентябрь ознаменовался холодными ветрами, и у матери  затяжной приступ хандры начал резко обостряться
     Мать опять по большей части лежала.
- Мама, может врача пригласить?
- Сын, неужели до тебя не доходит простое: липа дала мне цвет, липа забрала цвет. Липа прислала мне посланника своей силы, липа забрала посланника силы.
- Знаешь, мама,  это очень похоже на сказку. Выбрось из головы. И живи спокойно, ты же крепкая, храбрая женщина. Я твой сын уже полвека, и только сейчас понял какая ты у меня славная мама. Печально выслушивать  твои, прости, «липовые» измышления…
- Не смей, так говорить!- Мать встала с постели, подошла ко мне вплотную и тихо, с непоколебимой уверенностью добавила:
- Чего ты пыжимся великой  просвещённостью.  Ты мой сын, но ты дурак! Старый дурак! Не уважаешь ты природу, в которой живёшь. А если не уважаешь ; помалкивай,.. в тряпочку.
     Мать устало легла в постель и больше ничего в тот раз не сказала.
     А я задумался - в самом деле, как объяснить недавний столь чудесный прилив сил к по сути  умирающей семидесятилетней женщине? Неужели помог липовый цвет? Но как, чем мог помочь липовый цвет? Не знаю! А есть и непонятный коричневый комочек, Ушик! С него как будто и началось стремительное, чудесное возрождение, да-да возрождение. А теперь, когда Ушик исчез,  маятник, похоже,  качнулся в другую сторону. Похоже, ох, как похоже. Но уже не похоже, а совершенно точно ; мать снова слабела. Всё чаще разговоры сводились  к печальному.
- Утешать и бодрить не надо, ; шептала мать, ; сынок, ты сам уже дедушка, ты должен понимать, и ты понимаешь, я кончаюсь.  Но тебе жить и жить. Мне же терять нечего. Я всё потеряла. Всё! И цвет липы, и Ушика потеряла… Я на последнем рубежике, позади последние два квадрата земли в нашей оградке. Последняя просьба: когда умру, позвони по номеру, он вот в этом розовом конверте. Придёт человек и сделает проводы так, как я хочу.   
     Мне было томительно слушать подобное, а спорить, чего-то доказывать ; бесполезно. Я не спорил и ничего не доказывал. Вспомнилась не такая уж давняя музыка на кладбище. Вспомнилась ржавая тень Архипа Барселонова. Я готовился, и моё семейство готовилось к неприятности самой неприятной, самой печальной…

 14
     Но случилось вновь совершенно нежданное. Радость вернулась! К нам вернулась. Как вернулась? А радость и жданная, и нежданная всегда приходит внезапно.
     Вечером в липовом садике ещё суетился, швыряясь серыми листьями, холодный сентябрьский ветер.   
     А утром ветер внезапно, именно внезапно, прекратился. Пошёл тёплый-тёплый дождичек. И дождичек внезапно прекратился.  Солнечные, жёлтые лучи запутались в зяблых, липовых ветках, и ветки стали золотистыми.  Я даже вздрогнул от увиденного: уж не зацвела ли наша липа?
    А в полдень так же внезапно к нам явился гость, инспектор Коверга.
; Где наша героиня? Гелена Павловна, ау! Отзовитесь! А почему в постели? Извольте встать! Валяться в постели в такой прекрасный день порочная тактика! Примите подарок от известного  перемышленского фермера Анисима. К подарку, как верительная грамота газета. Ваш подвиг, Гелена Павловна, увековечила местная пресса. Вот целый подвал с портретом о вас, о вас дорогая героиня.
    Коверга вручил моей матери и газету, и внушительный сверток:
- Здесь  колбаса. Особая, фермерская, фирменная. От Анисима. Понятно, понятно! Колбасой сегодня никого не удивишь. Но поверьте, такой колбаски вы не едали. Что магазинная серийная колбаса?  Мутата! Сиська, писька, два хвоста плюс бешенее сало бандита Бобика, хорошо вам известного хрячка.  А эта колбаска - спецзаказ, исключительный, для героев!
    Мать уныло, но благодарно улыбнулась, а мне сказала:
- Будем пить чай. Сынок, потрудись! Проходите к столу, не знаю вашего…
- Я - старший лейтенант полиции Коверга. Для вас Захар. Захар, сын своих родителей. От чая в обществе хорошего человека, героя,  отказываться грешно.               
      И началось чаепитие, прямо скажу, скучное чаепитие. Мать безмолвствовала. Да и мне особо говорить ничего не хотелось. Говорил Коверга. Говорил, о погоде. Говорил, что при такой теплыни могут, как и в прошлом году зацвести яблони, и что…
     Мы так и не узнали, что ещё хотел сказать Коверга, потому что вошёл полицейский, молодой прыщавый парень:
- Товарищ старший лейтенант, вы забыли про своего волкодава. Возьмите.
     И в руках Коверги маленький коричневый комочек.
     Маленьким коричневым комочек слабенько тявкнул. Да это же Ушик!
- Ну, надо же, ; хохотнул Коверга, ; о главном, с чем собственно я и приехал к вам, уважаемая Гелена Павловна, забыл, совсем забыл. Ваша собачка нашлась. Представьте, когда после дождика появилось солнце, люди во флигеле услышали, кто-то о дверь трётся. Как какой флигель?! Да тот  самый, где вы, Гелена Павловна ночевали накануне роковой субботы. Так вот открыли дверь и ; на крылечке пёс, бесстрашный пёс, беззаветный друг!
    Коверга прислушался к бою настенных часов (ага, одиннадцать) отставил недопитую чашку, посмотрел на мою мать, на меня посмотрел, поднялся и совершенно серьёзно добавил:
- Вижу, Гелена Павловна, вы довольны. И я доволен. Возвращение пёсика прекрасное завершение неприятной истории. Всем всё ясно в истории? Всём всё ясно! А мне далеко не всё ясно! Мне тревожно от непонимания многих фактов.  Например, как вам всё-таки удалось одолеть хряка? А куда исчез, где пребывал, и почему нашёлся ваш Ушик? Но… об этом в другой раз. Тороплюсь. Служба!
    А мать его не слышала. Она прижала к себе Ушика и радость, безмерная радость охватила её. И опять, на этот раз уже от безмерной радости, ничего не хотелось говорить. Стало легко и спокойно. Держа на руках тёпленький коричневый комочек, мать вышла на крыльцо, и новый приступ радости всё-таки заставил её заговорить:
- Смотрите, солнышко в липах, смотрите липы золотятся, смотрите липы цветут, липы, липы цветут, цветут в сентябре. Ко мне вернулись липовые цветы. Ушик посланник, гонец цветения.
    
15
     На этих словах визави Леонида Ефимовича, мужчина в голубом жилете достал записную книжку, полистал, но, видимо, не найдя нужных пометок, закрыл книжку и, как бы подводя итог, заключил:
; У нас хэппи-энд, счастливый конец. А действительно ли он счастливый и действительно ли он завершающий? А может быть счастливый конец
передышка перед путешествием во что-то большое, и, сегодня, необъяснимое?  Я с мистикой, знаете ли, не того… Но я верю в себя, верю в свою мать. А мать свято верит в цветение липы. И это факт. Есть и другие факты, в которые хочешь-нехочешь, а верить приходится: мы с матерью и ныне ходим «на карасей», сама же мать и ныне прима в салоне, в том  где «нестрашен серый волк». А ещё, она никак не торопится в ржавое общество, кладбищенское общество, Архипа Барселонова.
     И, конечно, рядом с  матерью везде и всюду коричневый комочек ; верный, ласковый Ушик. Ушик нисколько не подрос. Не растёт и вся недолга. Знакомые спецы-собачники, не знаю, как их правильно называют, не смогли определить породу. Мне, кажется, и никто не определит. Загадка! Как и загадка, само явление пёсика.  Да вы и сами вдумайтесь, вдумайтесь хотя бы в некоторые факты повествования, и попробуйте дать достойное толкование. Слабо? То-то! А факты реальные, я их очевидец.         
     Так и живём. Что ещё сказать? Нечего сказать! Ну, разве что исходная формула жизни «родиться, родить себе подобных и умереть» - абсолютно понятна, незыблема, но тоже  в каком-то мистическом тумане. Туман рассеется, когда-нибудь, но рассеется. 
      Извините, я кажется об этом уже говорил. Повторяюсь? Повторяюсь! Да, ну её, мистику. В субботу я с матерью «на карасей» под Перемышль. Присоединяйтесь.
     И липа цветёт…

16
     Внезапно мужчина на полуслове прервал речь. Хотя до Щёголево ещё минут пятнадцать, он встал, одёрнул голубой жилет и начал пробираться к выходу.
     Леонид Ефимович, несколько обескураженный столь поспешной ретирадой, задумался, вслух задумался:
- Уж не обидел ли я его ненароком взглядом, репликой…
    Сосед, парень с огромным подсачеком, махнул рукой:
- Не берите в голову. Вы, понял я, человек новый в наших губернских палестинах. Это ж Шатохин! Самое удивительное то, что Шатохин разговорился. Никогда такого не припомню. Молчун. И надо же такое ; разговорился.  Все они, Шатохины, не от мира сего. А проще, питомцы бушмановки. Не знаете, что такое бушмановка? Городская психушка! Видите, внезапно разговорился и внезапно замолчал. Да бог с ним. Не обижайтесь.  А липа нынче действительно цветёт, цветёт, как никогда… 


 
                А. ЗОРЬКИН.                2018.