Песнь о Заме и горне

Предисловие.

  Если, как говорил один литературный персонаж, "прозой мы разговариваем", то рифма лично мне никак не давалась. И тут я сообразил, что можно писать баллады и без рифмы! Конечно, это эпигонство сплошное, явно прослеживается "Песнь о Гайавате". Но удержаться не смог.

Песнь о Заме и горне.

Расскажу я вам легенду,
Ту, что знают на Курилах,
Что лежат в далеком море,
Море стылом и соленом,
Называется Охотским.

Там, в гряде Курильской южной,
Среди прочих Кунаширов
И невзрачных Шикотанов,
Итуруп лежит огромный.
А на берегу суровом
Возвышается могучий
Старого вулкана конус,
Что подобен Фудзияме.
Именуется народом
Тот вулкан – Богдан Хмельницкий.

У подножия вулкана,
Осеняем его тенью,
Есть поселок рыболовский,
Пункт тот Рейдово зовется,
Ибо нету там причалов,
И суда стоят на рейде;
Баржа шустрая – плашкоут
Возит там людей и грузы.

В тот поселок каждым летом,
Поучаствовать в путине,
Приезжал отряд студентов
Из далекого из Омска,
Чтоб солить морскую рыбу,
Рыбу глупую – горбушу,
Что сама заходит в сети.

Стройотряд тот назывался
Словом гордым – «Рубиконом».
Составляли его девы,
Что числом побольше сотни;
Отличались стройным станом
И прекрасными глазами.

К сожаленью, на работе
Все эти крутые бедра,
Очи, перси и ланиты
Были взорам недоступны:
Все закутаны клеёнкой,
Занавешены платками,
Заливаемы водою
И засыпанные солью,
Девы были неприметны.

Ну а после, в общежитье,
Дев увидеть тоже трудно:
Все сидели по вигвамам
И домой солили рыбу,
Ту, что спёрли на работе.

Парни были в «Рубиконе»,
Но в числе гораздо меньшем,
И работали в засолке,
Все покрыты чешуею,
И считалась не престижной
Их тяжелая работа.

Среди этого бедлама
Выделялась гордой статью
Знатных бондарей пятерка.
Все ходили с молотками
И железною набойкой –
Забондаривали рыбу
В крутобокие бочонки.

И над всеми бондарями
Главным был вождем Валера,
Прозывался он Шерифом –
Так назвал его Серёга,
Институтский бард известный;
Он всегда ходил с гитарой,
Его звали Карабином.

Среди множества вигвамов,
Расположенных в общаге,
Лучшим был вигвам 13.
Проживал там вождь Валера,
Главный вождь над бондарями.

Жил там молодой засольщик,
Именуемый Шамилем.
Был великий он художник,
Что владел прекрасно кистью,
Рисовать он мог животных
И различные растенья.
Выпускал он стенгазеты,
Рисовал друзей портреты,
Те портреты походили
На невиданных животных
И различные растенья.

И еще там был засольщик,
Марк – работник хитроумный,
Помнил он слова всех песен
И миниатюр эстрадных,
Что дало ему возможность
Выступать на всех концертах.

А в другом, простом вигваме
Жил обычный бондарь Шура.
Люди звали его Замом,
Почему он так зовется –
Знает лишь Аматерасу –
Это местная богиня,
Та, что создала Курилы.

А еще известно чайкам,
Гордым птицам белокрылым,
Тем, что реют над волнами,
Или бродят по помойкам,
Поедая там отбросы.

Зам тот обладал талантом –
Он играл на инструменте.
К сожалению, владел он
Не гитарой сладкозвучной,
Не певучею свирелью,
А владел он горном медным,
В горн дудел он пионерский.

Выходил он на поляну,
Что лежит перед общагой,
И трубил Зам в горн свой медный,
Понукаем командиром –
Чтоб народ шёл на работу.

Также вечером трубил он –
Чтобы звать людей к отбою,
Хоть уснуть под эти звуки
Вовсе было невозможно:
Словно слон трубит могучий,
Но страдающий запором.

А ещё тренировался
Зам в свободные минуты,
И трубил он в горн свой медный
Прямо посреди вигвама.
Не любили его люди.

А особенно страдали
Те, что в комнате с ним жили,
И в сердцах они грозили,
Что возьмут навоз коровий
И забьют его в горн медный,
Чтоб навеки замолчал он.

И сказал тогда Валера,
Тот, что вождь над бондарями:
«Всем хорош вигвам 13:
Есть в нём славный вождь Валера,
Есть и Марк в нём хитроумный,
Есть Шамиль – большой художник,
Только нету музыканта.
Пусть какой-нибудь, да будет!»

И забрали к себе Зама,
В свой большой вигвам 13,
Вместе с горном его медным,
Звонким горном пионерским,
Пусть навек он будет проклят!

Тренировки Зам продолжил,
В горн он свой дудел спонтанно,
И от музыки волшебной
Заворачивались уши
И расплескивалась водка.
Жить так стало невозможно.

И сказал тогда Валера,
Что над бондарями главный:
«Надо как-то разлучить нам
Эту дружную команду:
Зама с горном пионерским.
Выставим за дверь мы Зама,
Горн же в комнате оставим:
Горн – он хоть не матерится.

Пусть берет себе на воле
Зам три палки и веревку,
Сделает он лук и стрелы
И идёт он на охоту
На свиней, что мирно спали
На земле в огромной луже!»

И за дверь изгнали Зама,
Взяв его за руки-ноги.
И сначала в дверь он бился,
Словно некий слон могучий…
Впрочем, кажется, недавно
Слон в метафоре встречался.

А потом вдруг вопль раздался,
Звонкий, словно крики чаек,
Что парят себе над морем…
Впрочем, вроде и про чаек
Тоже здесь упоминал я.

Мы услышали крик Зама,
Он орал: «Держитесь, гады!»
И из скважины замочной
Вдруг струя пошла тугая,
Заливая пол в вигваме.

И вскричал тогда Валера,
Бондарей руководитель:
«Совершенно офигел он!»
И, схватив подушку Зама,
Он заткнул струи источник.

Дверь мы быстро распахнули,
Ожидая там увидеть
Непристойную картину,
Но увидели там Зама –
Он держал в руках перчатку,
Ту перчатку из резины,
Что наполнил он водою,
И струя из той перчатки
Лилась в скважину дверную.

Посмеялись мы все вместе,
И домой впустили Зама.
Пусть дудит он в горн свой медный,
Это всё же безопасней,
Чем угроза наводненья,
Исходящая от Зама.

Нам хватает и тайфунов,
Что приходят с океана
И вигвамы сотрясают.



Октябрь 2018