ЛИТЕРАТУРНАЯ СТУДИЯ «НОВЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ» 26-ое октября 2018 год
От редакционной коллегии:
Сегодня хочется вспомнить с чего начинался наш ЖУРНАЛ "КАЛЕЙДОСКОП".
А начинался он с двух миниатюр - победителей Мини-Конкурса 5 "Семь фраз об СССР".
http://proza.ru/2018/07/11/1831
ПЕРВАЯ МИНИАТЮРА - Автор Зинаида Малыгина 2
«1945 год... отец приехал на телеге, чтобы забрать меня из детского дома.
Помню запах сена на дровнях и тепло полушубка из овчины.
Мне купили пуховую шапочку, ночью я просыпалась, чтобы посмотреть на подарок.
Мама учила меня читать и обнимала, если я прочитала правильно.
Получили от брата посылку с яблоками, и я впервые попробовала сочное яблоко.
Брат и сестра пришли с войны; все плакали при встрече.
Пошла в школу с самодельной сумкой и веточками из разноцветных листьев осени.»
В немногих словах, точнее семью фразами-предложениями, автору удалось передать атмосферу тех далёких лет. В годы войны маленькая девочка Зина жила в детском доме. И вот долгожданный момент - незабываемый 1945-ый год. Приехал отец и забрал её домой! На всю жизнь она запомнила, как ехала на телеге, запомнила запах сена и тепло полушубка. Запомнила она и первую в жизни пуховую шапочку, запомнила, как мама учила её читать. Запомнила вкус первого в жизни яблока, присланного в посылке. Запомнила, как вернулись с войны брат и сестра, запомнила слёзы радости при их встрече. Запомнила тот день, когда пошла в школу с самодельной сумкой и веточками из разноцветных листьев осени. Она запомнила всё это для того, чтобы рассказать всем нам. Чтобы мы многое поняли и не забывали.
ВТОРАЯ МИНИАТЮРА - Автор Стас Литвинов
«Я родом из СССР»
1.«Снизить с 1-го апреля 1950 года цены на следующие промышленные и продовольственные товары…» звучал из чёрной тарелки репродуктора знакомый голос Левитана, а отец с карандашом в руке уже готов записать на сколько процентов завтра станет легче жизнь семьи и, улыбаясь, оглядывается на жену в окружении детей.
2.«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик…» подрагивающим голосом зачитываю я текст Присяги, отпечатанный на листке вложенном в красную папку, перед строем экипажа большого охотника за подводными лодками, стоящего на якоре в составе дивизиона на рейде Калининграда 1-го Мая 1956 года, а на недалёком берегу празднично одетые люди приветственно машут нам руками и стены разрушенных домов из красного кирпича за их спинами, как не залеченные раны недавно отгремевшей войны, только подчёркивают необычность момента, переживаемого мною.
3.«Вьётся дорога длинная, здравствуй, земля целинная…» звучит энергичный голос певца из динамика, а дробный стук колёс зовёт прильнувших к вагонным окнам молодых жизнерадостных парней и девушек в незнакомую жизнь на необъятных просторах родной Страны, которая вверяет в их молодые руки своё будущее.
4.«Пьём за яростных, за непокорных, за презревших грошевой уют, вьётся по ветру Весёлый Роджер… » во всю силу своих молодых глоток пятеро двадцатилетних друзей выплёскивают из своих душ переполняющее их счастье жить в этот солнечный майский день 1959 года, шагать, обняв друг друга за плечи по 3-х километровой дамбе, перегородившей красавицу Волгу от Жигулёвских гор на правом берегу до бетонных стен шлюзов её левого берега, любоваться огромным зеркалом самого большого водохранилища и верить, что впереди каждого ждёт исполнение его мечты.
5.С нетерпением ожидаем выхода очередного номера журнала «Юность», поскольку после «Коллег» и «Звёздного билета» Аксёнов опубликует в нём свою новую повесть «Апельсины из Марокко», прочитав которую я представлю, как необычно смотрелись бы их оранжевые шары в витрине скромного магазина «Гастроном», что смотрит своими окнами на занесённую снегом единственную улицу нашего небольшого посёлка, уютно расположившегося на берегу канала межшлюзового бьефа Куйбышевской ГЭС под февральским небом 1961 года.
6. "И пусть этот мартовский день 1962 года останется в памяти наших молодожёнов, а я от имени администрации, профкома и партийной организации вручаю им подарок завода – ключи от однокомнатной квартиры!" – закончил директор судоремонтного завода Цариковский своё поздравление на комсомольско-молодёжной свадьбе штурмана и нашего друга Фёдора и его избранницы Валентины, которая работала токарем на том заводе.
7. Закрыв последнюю страницу роман-газеты, где была напечатана повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича", я верил и следом начинал сомневался в достоверности прочитанного в тот солнечный декабрьский день 1962 года, ещё не догадываясь, что эта повесть неизвестного тогда автора явится тем орудием, которым из фундамента здания с названием «СССР» был выбит первый кирпич.
Мастерски написанные, семь фраз-предложений ярко и достоверно передают атмосферу того времени.
Автор напомнил нам всем те далёкие события, происходившие в его жизни и в жизни всей страны.
Он вспоминает и напоминает всем нам те песни, те книги, то незабываемое время...
Когда закончила читать, вздохнула и захотела спросить автора, что же было дальше.
А дальше была жизнь. Возможно, однажды автор напишет продолжение. И мы всё узнаем.
Мини-конкурс 5 показал, что тема "СССР" вызвала большой интерес у авторов "Прозы.ру". Возможно, именно поэтому у меня возникла идея создания Журнала, первый номер которого, будет посвящён нашей Родине - СССР. Но не получалось. Вернее, журнал появился, но темы были другие. Вероятно, потому что всему своё время...
За три месяца были выпущены три номера журнала:
Журнал "Калейдоскоп" № 0 Тема: "O творчестве, о вдохновении и просто о жизни""
Журнал "Калейдоскоп" № 1 Тема: "1-ое Сентября - День Знаний!"
Журнал "Калейдоскоп" № 2 Тема: "ЛЕТНИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ"
И наконец...
Перед вами Журнал "Калейдоскоп" № 3 Тема: "Мы родом из СССР".
Наш Журнал не занимается политикой, мы просто публикуем интересные истории.
Это воспоминания авторов "Прозы.ру" о жизни в стране, которой больше нет.
(Материал о том, как начинался наш Журнал "Калейдоскоп", подготовила Любовь Кирсанова).
ЖУРНАЛ «КАЛЕЙДОСКОП» №3
«МЫ РОДОМ ИЗ СССР»
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ ЖУРНАЛА:
ДИНА ИВАНОВА 2
ЕВГЕНИЯ СЕРЕНКО
МИХАИЛ БОРТНИКОВ
ЛЮБОВЬ КИРСАНОВА
СПОНСОРЫ Студии «Новый Эксперимент» и Журнала «Калейдоскоп»
(В алфавитном порядке)
Александр Андриевский http://www.proza.ru/avtor/glinkoa
Алёна Кор http://www.proza.ru/avtor/redsun
Анна Дудка http://www.proza.ru/avtor/sireng
Анна Шустерман http://www.proza.ru/avtor/ashusterman
Верико Кочивари — Автор закрыл свою страницу
Влад Вол http://www.proza.ru/avtor/walldemart
Владимир Погожильский http://www.proza.ru/avtor/vladimirych
Владимир Цвиркун http://www.proza.ru/avtor/raisa19
Дина Иванова 2 http://www.proza.ru/avtor/divanova08
Евгения Брагина http://www.proza.ru/avtor/bragina2
Евгения Серенко http://www.proza.ru/avtor/vitcan5183
Евгений Говсиевич http://www.proza.ru/avtor/mm1005
Зайкина Мила http://www.proza.ru/avtor/mixailova
Зинаида Малыгина 2 http://www.proza.ru/avtor/zinaida8
Игорь Лебедевъ http://www.proza.ru/avtor/lii2008
Игорь Исетский http://www.proza.ru/avtor/isetski90
Ирина Арапова — Автор закрыл свою страницу
Ирина Анди http://www.proza.ru/avtor/andii1
Карин Гур http://www.proza.ru/avtor/karin
Любушка 2 — http://proza.ru/avtor/lubushka2006
Марина Белухина http://www.proza.ru/avtor/uevfybnfhbq
Михаил Бортников http://www.proza.ru/avtor/oldmike
Михаил Шнапс http://proza.ru/avtor/mihailshnaps
Нина Радостная http://www.proza.ru/avtor/89211490807
Николай Иванович Кирсанов http://www.proza.ru/avtor/kni41
Ольга Постникова http://www.proza.ru/avtor/helgasof
Тамара Полухина http://www.proza.ru/avtor/issabella32
Татьяна Ботанова http://www.proza.ru/avtor/starway
Фаина Нестерова http://www.proza.ru/avtor/fainafaina
Эрна Неизвестная http://www.proza.ru/avtor/erna_neizv
Эльмира Пасько http://www.proza.ru/avtor/pasko
Эль Ка 3 http://www.proza.ru/avtor/69marcus19
Ян Архипов http://www.proza.ru/avtor/riplikant
Редколлегия журнала сердечно благодарит всех спонсоров за доброту и тепло души!
Н А Ш И А В Т О Р Ы (В П О Р Я Д К Е П У Б Л И К А Ц И И Н А С Т Р А Н И Ц А Х Ж У Р Н А Л А)
КОНСТАНТИН КУЧЕР «ПОМЫВКА»
ВЛАДИМИР ЦВИРКУН «САБАНТУЙ УГЛЯ»
ИГОРЬ ИСЕТСКИЙ «Ноль часов, или Всем спать!»
АЛЕКСАНДР ЖГУТОВ «Полвека длится "Встреча с песней»
КРАУЗЕ ФЕРДИНАНД ТЕРЕНТЬЕВИЧ «Давно прошедшее время»
СТАС ЛИТВИНОВ «Карусель»
КАРИН ГУР «Я видела Бога»
НАТАЛЬЯ ГУЗЕВА «Наше большое романтическое путешествие»
ИГОРЬ ПАХТЕЕВ «Зарница»
ЮРИЙ КУТЬИН «Советский обычай»
ВЛАДИМИР ПАСТЕРНАК «Днепровская ГЭС. Глава из Атаман Сирко»
МАХНО ЕВГЕНИЙ «МКС-21 глава 24 мы все родом из детства»
ИРИНА ХРИСТЮК «Неисповедимы пути Господни Гл. 6»
ДМИТРИЙ КУПЯНСКИЙ «Багировский мост»
АЛЕКСАНДР АНДРИЕВСКИЙ «Мы родом из СССР»
АННА ШУСТЕРМАН «В пучине воспоминаний»
ВЛАДИМИР ЖУРБИН 2 «Новогодняя традиция»
СЕМЁН ЛИВШИЦ «Песни бардов»
МИХАИЛ БОРТНИКОВ «Как начиналось телевидение. Заметки зрителя»
МИХАИЛ ШНАПС «Детская КГБ»
ГАЛИНА ДЕЙНЕГА «Друзья. Фрагменты из повести»
ДУБРОВСКАЯ НАДЕЖДА «Почему-му?»
ВИКТОР КУТУРКИН «История одной фотографии»
ВЛАДИМИР ПОГОЖИЛЬСКИЙ «Наводнение в Ленинграде»
ВЛАДИМИР ТРОЛЛЬ «Об арбузах и не только»
ПЕТР ПАНАСЕЙКО «Мы жили в эпоху Брежнева»
ВЕРА ПОЛУЛЯК «Нам песня строить и жить помогала»
ЮРИЙ ИВАННИКОВ «Мешок силоса»
ЯН АРХИПОВ «Последняя жертва»
ВЛАДИМИР КОЖИН 3 «Борьба за трезвость»
КОНСТАНТИНОВ НИКОЛАЙ «Возрастная категория 40 плюс»
ЕВГЕНИЙ ПОЛУЭКТОВ «Детство»
ЗИНАИДА МАЛЫГИНА 2 «Горжусь отцом и жалею»
ВЛАДИМИР ВИНОГРАДОВ 3 «Дворянские замашки»
НАТАЛЬЯ СТОЛЯРОВА «Из воспоминаний Наташи»
Л А У Р Е А Т Ы К О Н К У Р С А «МЫ РОДОМ ИЗ СССР»:
ПЕРВОЕ МЕСТО
**************************************
КОНСТАНТИН КУЧЕР «ПОМЫВКА»
**************************************
Мы тогда в бараке жили, рядом с аэропортом. И о том, что где-то там, в центре города, водопровод есть, я слышал. Но вот так, живьем на него в упор посмотреть… Нет, не было такого. Не оборудовали ещё в те времена наши бараки водопроводом.
Поэтому мыли меня в городской бане. Где в буфете был лимонад. Или сок. Но лимонад – лучше. Потому что сладкий и с газом, пузырьки которого приятно щекотали в носу.
Правда, в баню – это с мамой. И не так, чтобы часто. По выходным, как правило. А так, обычно меня с рук на руки отдавали кому из отцовых приятелей. И мы с ним ехали на шахту.
Не помню, чтобы на проходной у нас возникали какие проблемы. Видно, начальство знало о таком способе помывки детей своих работников и давало на это молчаливое согласие.
После того, как мужики переодевались, я вместе с ними топал к аккумуляторной, где все по очереди, а кто и минуя её, получали у молодой, смешливой тётеньки соответствующее устройство, называемое батареей, подвешивали его на себя, подключали к нему фонарик на шахтерской каске и шли дальше, к площадке, на которую приходила клеть.
Если кто-то не знает, то клеть - это такой промышленный лифт, на котором шахтёры опускаются в забой и, после отработанной смены, поднимаются на поверхность.
Слышно, как гудит электромотор, с натугой, чуть поскрипывая, идут вверх толстые, матово отливающие металлом и графитовой смазкой тросы. Остро пахнет разогретым отработанным машинным маслом, а если присмотреться через железные прутья двери, прикрывающей зев шахтного ствола, то можно увидеть, как по его вертикальной поверхности куда-то вниз, в самые шахтные недра, с тихим шелестом бежит вода.
Но смотреть и слушать – не очень интересно. Лучше попросить кого из мужиков, чтобы налил в стаканчик воды, открутив барашек на любом из кранов, что, как воробушки, устроились рядком на выходящей прямо из стены, длинной трубе. Они-то пьют прямо так, нагнувшись к направленному в бетонный желоб носику. И как только кто наклоняется к крану, так все остальные почему-то начинают смеяться, хлопать по спине того, кто, смешно двигая головой под краном, старается поймать открытым ртом бьющую в дно желоба светлую струю. А те, кто подальше, и не могут достать рукой до стоящей жестким фанерным коробом спецовки пьющего, обязательно говорят что-то типа – «В пьянстве замечен не был. Но по утрам пил холодную воду». После чего все дружно и громко смеются.
Мне не достать рукой, а тем более ртом до крана. И я пью из налитого мне кем-то стакана. Вода, такая же, как лимонад. С газом. Но невкусная. Солоноватая и с небольшой кислинкой. Правда, пузырьки – настоящие. И так же приятно щекочут в носу.
* * *
Уже в училище, когда проходил практику на ремзаводе…
Там тоже была газированная вода. Но уже из обычного, похожего на большой железный шкаф, автомата. Одного из тех, чьи многочисленные братья-близнецы очень часто стояли прямо на улице. Но не у нас. А в тех городах, что значительно южнее Воркуты.
И там надо было опустить в специальную прорезь копеечную монету. Если без сиропа. Ну, а когда хотелось сладкого, приходилось искать по карманам монетку покрупнее. С отчеканенной на её круглой мордахе цифрой «три».
А на заводе автомат наливал газировку бесплатно. Нажал на кнопку, и побежала в стакан шипящая, солоноватая жидкость. На вкус – точно такая же, как и тогда, у отца на шахте. В уже далеком детстве.
* * *
Ещё немного и из шахтного ствола начинает подниматься огромная металлическая коробка. Сначала только верхним краем, потом всё больше, больше и, наконец, громко звякнув железом, ударившимся при торможении о бетонный край площадки, останавливается.
Другая, уже не смешливая и пожилая женщина, открывает двери и на площадку из клети - с шумом, гамом и приветственными возгласами, вываливается отработавшая смена. И среди них - не похожий на себя, но по голосу узнаваемый отец.
Уже с ним повторяю только что пройденный путь в обратном направлении. Специальный стенд, на который отец вешает свой рабочий жетон, аккумуляторная, раздевалка. Которая буквально через несколько минут наполняется разноголосым гомоном, шутками, смехом и голыми, белыми, незагорелыми мужскими телами. И контрастом - покрытые въевшейся угольной пылью черные кисти рук, шеи и лица с радостно поблёскивающими глазами: всё, на поверхности. Ушел… Ушел уголь «на гора». И сами – поднялись!
И отец тоже. Уже голый. В одной руке мочалка с мыльницей, другой – осторожно, чтобы не измазать меня угольной пылью, не ладонью, а согнутым локтем – поторапливает. Давай, мол, быстрее. Туда, в другое помещение. Из которого слышны обрывки громкого разговора, смех, шум падающей, с силой бьющей по кафельным стенам и полу воды и какие-то непонятные шлепки, приглушенные закрытой дверью. А как только кто входящий или выходящий оттуда, открывает её настежь, в раздевалку врываются клубы мутного и даже отсюда, от шкафчика с одеждой, чувствуется – горячего пара.
Но «быстрее» - не получается. Или получается, но плохо. Мешают тапки, одетые отцом мне на ноги. В них, даже стараться не надо, легко войдёт не одна моя ступня. А как минимум, три. Поэтому шагать, поднимая ноги, не рекомендуется. Тяжело, да и тапки, то один, то другой, постоянно сваливаются. Приходится толкать их вперед, как лыжи. Правда, пол раздевалки не снег, но если приноровиться, то ничего, терпимо. Двигаться можно. Но не так быстро, как того хотелось бы отцу…
* * *
Следующий раз с этими тапками я встретился уже в армии. И как увидел их - обычные черные шлепки с открытым носком…
Увидел, и сразу легче стало. А та тревога, что с неприятным холодком легла куда-то в самый низ живота ещё на пересыльном пункте, отступила чуть в сторонку.
Конечно, оно и без каких вопросов понятно, что армия – не шахтерская помывочная. И за широкую отцову спину, в случае чего, уже не спрячешься. Да и просить кого-то незнакомого, чтобы налил в стаканчик шипучей воды с газом, - не стоит.
Но тапки… Родные, до боли знакомые и теплые своими воспоминаниями – вот они. Рядом. А значит и ты, - уже не один. А миром с любым делом справиться можно. И с армейской службой, наверное, тоже.
Вот же они, только руку протяни, - тапочки. Родные…
Не подведут и не выдадут. А там… Живы будем – не помрем. Если Бог не выдаст, то и свинья не съест. Отслужим!
* * *
И отслужил ведь…
ВТОРОЕ МЕСТО
*****************************************
ВЛАДИМИР ЦВИРКУН «САБАНТУЙ УГЛЯ»
*****************************************
Три раза в год, пока рос Васька, мать дарила ему, как медаль, одной монетой пятьдесят копеек: на Новый год, Октябрьскую и в День шахтёра. Полтинник в руках пацана выглядел солидно. На него тогда можно было купить билет в кино, бутылку лимонада, мороженое. После этого скромного застолья в резерве оставались ещё двадцать копеек. Гуляй, не хочу!
Уличная ватага с Васькой во главе собралась в День шахтёра быстро. На ребячьем кругу единогласно решили идти в центр. У продовольственного магазина на высоком месте висела афиша праздничного дня. До концерта артистов из Москвы оставалось более часа. Васька, Илюха, Колюха и ещё двое подростков, посовещавшись, решили двигаться дальше – к хлебному магазину. Там всегда в праздники продавали мороженое. Небольшая очередь – и в руках любимое в ту пору лакомство детворы.
– Давайте зайдём в столовку, – предложил Илюха.
– Лимонад мы выпьем и около уличного ларька. Давай сначала мороженое переварим, – рассудил Васька.
– Айда на стадион, – предложил Колюха.
Все значительные торжества в шахтёрском посёлке проходили на местном стадионе. Его оборудовали, как только заложили шахту. Конечно, оборудовали – это громко сказано. Просто расчистили на опушке леса значительный участок земли, спланировали, как могли, поставили ворота, натянули в них сетки. Для женщин и пожилых вкопали несколько лавочек. Футбол в послевоенные годы был самым массовым зрелищем и в центре страны, и на её периферии.
От посёлка к стадиону вела дорога, проходящая через лес. Путь короткий, но на ней частенько стояли лужи. Спасали обходные виляющие тропинки, которые в конечном итоге приводили к открытому участку – стадиону.
Сразу за северными воротами ребячья ватага со Школьной улицы увидела большой желаемый буфет. За торговыми столами ловко отоваривали покупателей три продавщицы. К великой радости горняков четвёртая буфетчица отдельно наливала бочковое пиво. То и дело слышался её голос: «Кружки, мужчины, кружки несите!»
Без очереди к трезвому столу пацанов никто не пустил, поэтому двое из них покорно двигались к многоярусным ящикам с шипучим и сладковатым напитком – лимонадом. Остальные трое топтались в сторонке.
– Колька, Васька, Илюха, становитесь к нам ближе, – позвали радостные голоса своих друзей.
– Мы сейчас подойдём, – отозвались дружно те.
Вскоре возле установленной трибуны началось оживление: из-за неё показались руководители поселкового Совета и шахты. После поздравлений, начальство начало раздавать налево и направо грамоты, ценные подарки, денежные премии, благодарности. Вот почему многие шахтёры быстренько потянулись от буфета к ораторам.
Пронырливые с хитринкой пацаны только и ждали этого момента. Купив лимонад, они обозначились в глазах продавцов, как покупатели. Спрятав свою посуду за пазуху, быстренько обшарили ближайшие кусты. Через несколько минут в руках у них оказалось по несколько пустых бутылок. Каждая стоила двенадцать копеек. Пока шло торжество, мальчишки разжились карманными деньгами.
Трибуну убрали, и столичные артисты приготовились к представлению. Когда появился конферансье, Васька со своей компанией облизывали губы уже после третьего мороженого. Довольные они крутили головами в разные стороны, встречая такие же, как у них, счастливые взгляды своих земляков.
Рассказав публике для разогрева свежий анекдот, ведущий пригласил на сцену певца и баяниста. Шахтёрская рать и их семьи внимательно слушали новую полюбившуюся песню «Бухенвальдский набат». После её исполнения артистам долго хлопали на «бис». Они кланялись зрителям, посылали с улыбками воздушные поцелуи. И вдруг без объявления блестящий инструмент выдал «цыганочку» с выходом. Молодой певец так азартно и задорно отплясывал колена, что у всех собравшихся просто дух перехватило. И они дружно хлопали артистам до последнего аккорда. Фокусник, певица и другие гости продолжали веселить заведённую с утра публику.
После концерта, снова обыскав кусты рядом с буфетом, пацаны, сдав посуду, присели на траву отдохнуть. На стадион тем временем вышли футболисты из числа шахтёров. Если многие горняки уже успели поднять настроение у буфета, то спортсмены терпели, зная, что болельщики не простят им серьёзных ошибок. А для потехи можно представить себе пьяного футболиста на поле. Думаю, смеха он подарил бы целые ворота. Однажды подобное зрелище состоялось на этом стадионе. Разговоров хватило потом на годы.
Матч закончился со счётом 4:4. Опытные футболисты знали, как красиво в этот день сыграть и забить много голов. После игры уже розовощёкий председатель шахтного профсоюзного комитета выделил капитанам по сто рублей за каждый забитый мяч. После этого игроки со спокойной совестью присоединились к весёлой публике. Закончились мероприятия на стадионе, и в посёлке началось массовое гуляние.
Васька с дружками возвращались домой. Зашли по пути в столовку, а там – не протолкнуться. Все столики занимали уже изрядно подвыпившие шахтёры. У буфета очередь и суета. Неожиданно в дальнем углу послышалась ругань, а потом началась драка. Это тогда было обычным мероприятием в шахтёрской среде. Они, как бывало гусары, за каждое неугодное слово требовали удовлетворения.
Посмотрев на своё возможное будущее, пацаны, срезая путь, направилась домой. В комнате у Васьки мать уже накрывала праздничный стол. С утра ничего не евший в таких случаях отец, ходил взад вперёд, подгоняя хозяйку и помогая ей. Вот-вот должны были подойти гости.
– Мам, вот тебе бутылка лимонада в честь праздника, – сказал Васька, поцеловав её.
Да, это был и её праздник. Она начинала свою шахтёрскую вахту ещё во время войны девчонкой.
– И отдаю назад тебе полтинник. Так что на следующее торжество жду от тебя уже рубль. Ладно?
– Хорошо, сынок. Спасибо за ситро.
Васька знал, что через пару часов родителей потянет на природу. Он будет лежать чуть поодаль от них на траве и слушать грустные и весёлые песни. Надкусывая не спеша горький стебелёк полыни, Васька мысленно уносился вместе с их героями вдаль далёкую, чтобы когда-нибудь, уже, будучи хозяином стола, вспомнить слова и мелодии.
ТРЕТЬЕ МЕСТО
*****************************************************
ИГОРЬ ИСЕТСКИЙ «Ноль часов, или Всем спать!»
*****************************************************
«Едешь хозяином ты вдоль земли,
Скажем, в Великие Луки, —
А под колёса снуют кобели,
И попадаются суки».
(В.Высоцкий, «Наши помехи эпохе под стать...»)
«Ленинградцы мои, вы не дети мне, нет,
Не Джамбул я, куда мне до старца, ей-богу.
Вы мне братья и сёстры, и глаз ваших свет
Озаряет тернистую эту по жизни дорогу».
(А.Розенбаум, «Предрассветный вальс».)
В очередные студенческие каникулы родители приобрели для меня турпутёвку на маршрут «Великие Луки – Псков – Новгород – Ленинград». В начальный пункт следовало добираться самостоятельно. Прямого поезда на Великие Луки не было, и я поехал в Ленинград. Там купил билет до Великих Лук на ночной поезд.
Целый день гулял по городу на Неве. Вечером сходил на концерт популярной тогда группы «Круиз». В перерыве пил вино с фанатами. Очевидно, это неблагоприятно повлияло на меня, если я решил, что ноль часов (время отправления моего поезда) – это час ночи.
В первом часу я, не спеша, заявился на Витебский вокзал Ленинграда. Мне не посчастливилось увидеть даже хвост нужного поезда. Он ушёл минут за тридцать до моего прихода.
Неожиданно со мной заговорил стоящий рядом весёлый, немного поддатый, немолодой мужчина. Узнав о моём горе, мужичок предложил распить имеющуюся у него «чекушку», что мы и сделали прямо на платформе.
С моей стороны были предложены хлеб, свежие огурцы и помидоры, положенные заботливыми руками мамы в мою дорожную сумку.
Глубокой ночью кое-как купили ещё бутылку водки у таксистов (тех тогда здорово гонял ОБХСС за спекуляцию спиртным и они в каждом человеке видели подставного покупателя).
Мы устроились в скверике напротив вокзала. Я впервые увидел водку с новой этикеткой и удивился, но мой спутник пояснил, что она вот-вот поступила в продажу, стоила несколько дешевле привычных "Русской" и "Пшеничной". В народе мгновено была прозвана "андроповкой". Ведь тогда Ю. Андропов являлся Генсеком. Сделал "подарок" народу, получив ещё бОльшую популярность в массах, хотя не всё однозначно происходило за короткий срок его правления СССР.
Не допив спиртное, оба задремали, сидя на скамейке…
Очнулся я ранним утром, услышав над ухом:
- Извините, у вас закурить не будет?
Приоткрыв глаза, увидел перед собой мужчину помятого вида лет тридцати, одетого в рабочий костюм.
- А водочки не желаете? - предложил я, заметив, как мужик бросает вожделённые взгляды на бутылку, стоящую на земле.
- Вы знаете, не откажусь, - тут же последовал ответ.
Мужчина допил водку и со словами: «Сейчас нарисуются люди в серой форме», - выбросил остатки закуски и пустую тару в урну. И вовремя. Почти сразу в сквере появился милицейский наряд. У нас проверили документы, а моего ночного товарища милиционеры увели под белы рученьки: ничего не соображая спросонья, он громко мычал и мотал головой.
Я поинтересовался у Володи (так звали нового знакомого), где можно в столь ранний час испить пива? Тот, взмахнув рукой, будто отрубая что-то ненужное, сказал:
- Чёрт с ней – работой. Пошли, здесь недалеко есть точка.
Вскоре мы пили холодное разливное пиво возле ларька на улице. Затем добавили вина в подъезде дома, выйдя из которого столкнулись с двумя милицейскими сержантами. Кто-то из добросовестных жильцов уже «настучал» на нас.
Я вновь предъявил паспорт, а Владимира сержанты задержали, внушительно поинтересовавшись: «Значит, прогуливаем?» (Шёл 1983-ий год, когда прогульщиков всюду отлавливали представители власти.)
Следом за милиционерами, сопровождающими понурого Володю, я дошёл до отделения милиции. Там стал приставать к дежурному: просил его отпустить Владимира, утверждая, что это мой дядя, а я приехал к нему издалека.
Как ни странно, мне поверили, и «дядюшку Вову» отпустили.
Освобождённый Вовчик восхищённо произнёс:
- Ну, ты даёшь, никого в городе не знаешь, а меня от ментуры отмазал. Это надобно отметить достойно.
По телефону-автомату Володя позвонил своей подружке Светлане, и назначил ей свидание у метро «Ленинский проспект».
Когда мы встретили девушку, Вова отправил нас в магазин, а сам поспешил домой соображать закуску. Напоследок он шепнул, что у Светы имеется сестра приблизительно моего возраста, и хитро подмигнул.
В ближайшей торговой точке я купил пару бутылок вина, и Светлана повела меня на квартиру к Владимиру. По пути девушка предложила закурить. Мы зашли в беседку в одном из дворов. Спичек у нас не нашлось. Я пошёл стрельнуть огонька, а Светлана с вином осталась на прежнем месте, сказав на прощание: «Не потеряйся».
На улице я прикурил у прохожего. Пошёл обратно. Немного поплутал, пока нашёл место, где оставил девушку. Однако беседка была пуста. Я понял, девчонка или обманула меня и, не дождавшись, ушла, понятное дело, прихватив бутылки.
Я припомнил, как Володя охарактеризовал сестёр. Их родители работали на северах, а девчонки, получая от них денежные переводы, забросили работу и на пару постоянно распивали спиртное. Вот безденежная на тот момеент молодая алкоголичка и воспользовалась ситуацией, убежав с нежданным "подарком" к любимой сестрёнке устраивать очередную пирушку.
Для меня это уже не имело никакого значения. После выкуренной сигареты мне окончательно захорошело. С ночи ведь во рту маковой росинки не было.
Страшно захотелось спать, ну, прямо, хоть падай на месте. Я брёл по улице, а в голове стучало: спать, спать… Постепенно сознание моё угасло.
Через какое-то время я пришёл в себя. Ощутил, лежу на чём-то твёрдом. Рядом слышались голоса. «Неужели в вытрезвителе?» - подумал с ужасом, не решаясь открыть глаза.
Почему-то пахло парфюмерией. Прислушался. Какой-то до боли знакомый звук доносился из отдаления. Догадался: это щёлканье ножниц при стрижке. С не меньшим ужасом осознал, что нахожусь в парикмахерской. Но, как я здесь очутился? Не новый же это вид услуг подобных учреждений – предоставлять место для отдыха подвыпившим гражданам?
Наконец открыл глаза и убедился, что и на самом деле лежу в цирюльне на скамеечке для посетителей, ожидающих своей очереди. Рядом сидят люди. Почувствовал невероятный стыд, но, что делать – присел. Несколько человек, лишь мельком глянув в мою сторону, продолжили разговоры. Им не было дела до спящего паренька. Ко мне уже успели привыкнуть. Для окружающих я стал предметом обстановки наряду с вешалкой и пальмой у окна.
Осмотревшись, не обнаружил своей сумки-визитки с документами и деньгами. Ботинок тоже не было.
Посмотрел в зал и увидел знакомое отражение в зеркале. Меня тоже заметили. В помещение для клиентов вошла женщина в белом халате.
- Ну, что, проснулся? - приветливо спросила она. И с хитрецой: - Ничего не потерял, случайно?
Я понял, мои вещи у неё.
Возвращая имущество, парикмахер поинтересовалась:
- Как выйти к метро, знаешь?
- Вряд ли.
- Пошли, провожу.
Когда вышли на улицу, я робко подал голос:
- Извините, а как я здесь оказался?
- Интересный какой… Вы в самом деле не помните? - почему-то перешла на «вы» женщина.
- Хоть убейте. Нет, припоминаю, как открывал стеклянные двери на входе, чтобы хоть где-то приютиться. На этом всё. Провал в памяти. Частичная амнезия.
Надо же как!? Называется, вырвался из дома. Вы уж простите меня. Всё, больше никаких попоек. Никогда я так не пьянел ещё, да и не употреблял в таком количестве различные напитки. Понесло вдруг, словно на свободу вырвался.
Парикмахер вновь с улыбкой глянула на меня.
- Ну, вы и шутник. Мы работаем, стрижём клиентов, как вдруг, пару часов назад, в зал вваливаетесь вы и говорите с порога: «Всем спать», - после чего выключаете свет. Когда мы зажгли его вновь, вы уже отдыхали. Сперва мы оторопели от такого нахальства, а потом поняли, что вы не хулиган. Даже обувь сняли, прежде чем улечься. И одеты прилично. Молоденький совсем. Студент?
- Точно так. В турпоездку еду. Ещё вернусь в Ленинград. Почему-то ваш город последним пунктом в путёвке поставили, а в начальный ещё добираться надо. На перекладных скачу, можно сказать. Здесь споткнулся.
- Вот мы и не стали милицию вызывать. С кем из мужчин различных приключений не происходило? А сумочку и ботинки ваши забрали на сохранение. Мало ли что? Сюда разный люд заглядывает. Обобрали бы и всё. И пошли бы дальше босиком, как странник. Посох бы ещё в руки, - незлобно хохотнула добровольная проводница. - Однажды и мой учудил... Да, теперь вам прямо.
Я поблагодарил женщину. Вот уж правда, ленинградцы – очень отзывчивые люди, навсегда запомнившие, как в войну их поселяли в семьи в разных республиках страны и люди с душой принимали эвакуированных, особенно отощавших и еле живых блокадников. Делились с ними куском хлеба, откармливали по мере своих возможностей. Благодарность ленинградцев к приезжим в город на Неве передаётся из поколения в поколение.
Спросишь у прохожего, как пройти на такую-то улицу? Он мало того, что подробно всё разъяснит, но ещё и немного проводит, чтоб человек не сбился с пути.
Я поспешил на вокзал. Ехал в метро и на сей раз в моей голове стучала одна мысль: ноль часов – это не час, ноль часов – это двенадцать.
ПО РЕШЕНИЮ РЕДКОЛЛЕГИИ МЫ ПУБЛИКУЕМ ЛУЧШИЕ ВОСПОМИНАНИЯ АВТОРОВ "ПРОЗЫ. РУ",
ПРИСЛАННЫЕ В НАШ ЖУРНАЛ НА КОНКУРС "МЫ РОДОМ ИЗ СССР":
*********************************************************
АЛЕКСАНДР ЖГУТОВ «Полвека длится "Встреча с песней"»
*********************************************************
Светлой памяти моей матери Жгутовой Елизаветы Ивановны.
Открытое письмо для Виктора Татарского
В мае 1957 года ко всем домам в моей деревне Назарово, окруженной вологодскими лесами, подвели радиотрансляционную линию.
И,как поется в песне Михаила Исаковского -
«Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы;
Загудели, заиграли провода,-
Мы такого не видали никогда; …»
Во всех избах, в переднем углу на стене под иконами, появился черный круг репродуктора. В народе его стали называть «тарелкой».
Порой голос диктора хрипел, шептал, и заикался, а иногда вообще тишина давила уши, но деревенский народ прислушивался к любому шороху, ловил каждое слово из репродуктора. Все ждали новостей, не по "сарафанному", а по настоящему «радиву из Москвы».
Уже на следующее утро, как только нам в доме подключили репродуктор, меня разбудил не голос матери - "Шурка вставай. В школу пора", а звуки Гимна:
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…».
А в 7 часов 40 минут, когда начиналась «Пионерская зорька», по сигналу горна и под барабанную дробь, я, и в снег и в ветер, начинал свой ежедневный пяти километровый марш-бросок до Чаромской школы.
Вот так и сложилось, что с юных лет радио живой нитью связывало меня с моей малой родиной.
В феврале 1967 года я приехал из Таджикистана в отпуск к матери в нашу родную шекснинскую деревню.
К тому времени я уже успел исколесить СССР «от южных гор до северных морей» туда и обратно.
Окончил вечернюю школу, техническое училище, поработал токарем на заводе, в колхозной кузнице подковы гнул, три с лишним года отслужил в Советской Армии среди архангельских болот, а затем поступил в университет на юридический факультет и был зачислен на военную службу.
Нет ничего прекраснее, чем отпуск в доме матери. В нём тепло и уютно. Каждое утро я просыпался под урчание самовара и аромат пирогов из русской печи, к обеду уже дом наполнялся божественным духом вологодских щей (штей) и картофельной (яблошной) каши с пенкой.
Зимний день короток, как скок воробья, поэтому все наши беседы с мамой об её житье-бытье в деревне и моей жизни вдали от родного дома протекали вечерами. С тех пор как уехал из своей деревни чтобы « выйти в люди», мать оставалась одна. Долгими зимними вечерами она всегда занимала себя рукоделием. При этом постоянно слушала все радиопередачи, но, уже не прикладываясь ухом к "тарелке" местной ретрансляции, а по радиоприемнику «Серенада».
В один из февральских вечеров мы с матерью услышали заставку к новой передаче:
«Снова замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
Только слышно - на улице где-то
Одинокая бродит гармонь….»
С первых слов ведущего, его мягкий, доверительный тон беседы со слушателями привлёк наше внимание к передаче. Это был замечательный и познавательный рассказ об авторах писем, об истории создания песен их первых исполнителях и, как подарок, собственно и исполнение самих песен.
В конце передачи мы узнали, что автором и ведущим передачи «Встреча с песней» является Виктор Татарский.
Мать сразу же записала на листке отрывного календаря-"численнике" время и день следующей радиопередачи. С того самого дня и до самой своей смерти в апреле 1998 года она старалась не пропускать «Встречу с песней" и её ведущим Виктором Татарским.
Отпуск мой закончился, я возвратился к месту службы и учебы. Вновь началась вечерняя учеба и повседневные дела. Они ограничивали мои возможности постоянно слушать эту замечательную передачу.
Это сейчас, находясь в любом месте, в любое время суток можно прослушать любую передачу по различным каналам связи.
В 1968 году меня направили к новому месту службы в Горно-Бадахшанскую автономную область. Мне в своих письмах на Памир, а потом и в Пяндж на афганскую границу, где пришлось служить потом, она неоднократно писала, что Виктор Витальевич Татарский стал для неё близким человеком, а от его голоса её дом наполняется душевным теплом и ей становится спокойнее за меня.
В городе Хороге временно жить мне пришлось в ленинской комнате Управления, где вечерами отдыхал и писал курсовые работы в Университет.
Как-то вечером я включил радиоприемник и сразу же услышал знакомый голос Виктора Татарского. Передача «Встреча с песней» возвратила меня к воспоминаниям о встрече с матерью. При этом, моё душевное состояние всколыхнуло ещё то, что буквально за несколько минут до передачи в газетной подборке прочитал стихотворение «Деревенские ночи» вологодского поэта Николая Рубцова.
Признаюсь вам, что после «Встречи с песней» за ту памирскую звездную ночь со спазмом в горле многократно перечитывал это стихотворение:
«Ветер под окошками, тихий как мечтание
А за огородами в сумерках полей…
…Для меня, как музыкой снова мир наполнится
Радостью свидания с девушкой простой,
Всё люблю без памяти в деревенском стане я,
Будоражит сердце мне в сумерках полей
Крики перепёлок, ранних звезд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней…»
( 1966 г. )
Под впечатлением только что прослушанной передачи, мне чудилось, что это стихотворение читаю не я, а Виктор Татарский. Его магический тембр продолжал звучать и прирастал к моей душе.
В каждом слове стиха, за тысячи километров от своей деревни, на далеком афгано-китайском пограничье я почувствовал дыхание своей малой родины. Слова просты, но насквозь пропитаны русским духом. Мне даже казалось, что родная земля где-то тут, рядом, за снежными шапками горных памирских вершин.
С тех пор, когда имею возможность прослушать передачу «Встреча с песней», воспринимаю её как подарок судьбы. Более того, слушая "Встречу с песней", и сейчас, как и прежде, мне видится моя мать с веретеном у прялки около радиоприемника со светящейся шкалой.
В этом году исполнилось пятьдесят лет передаче «Встреча с песней»,созданной её автором на глубоко нравственной и совестливой почве. Впервые она прозвучала 31 января 1967 года на радиоволне Всесоюзного радио и сразу же очертила огромный круг своих благодарных слушателей.
Уходят мои годы, давно закончилась служба, день ото дня всё меньше встречаю старых друзей и сослуживцев. Куда-то они незаметно исчезают? Сегодня я пенсионер военного значения. С ранней весны до поздней осени «буйствую» на своей деревенской усадьбе. Вечерами включаю свой старенький радиоприемник «Океан», настраиваюсь на радиоволну «Радио России» и жду, с нетерпением жду, очередную встречу с Виктором Витальевичем Татарским, как с другом юности. Ага, вот я уже слышу его голос, как и прежде, ровный, спокойный, чарующий слух и врачующий мою душу.
Сегодня 14 октября 2017 года. 1308 выпуск передачи «Встреча с песней», автор и ведущий Виктор Татарский.
«Снова замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
Только слышно - на улице где-то
Одинокая бродит гармонь….»
Виктор Витальевич опять возвращает меня в нашу молодость, в мой «дом с крапивой у оконца», где жила моя мама.
Город Вологда.
23 октября 2017 года.
*********************************************************
КРАУЗЕ ФЕРДИНАНД ТЕРЕНТЬЕВИЧ «Давно прошедшее время»
*********************************************************
Настоящее имеет привычку очень быстро становиться прошлым. И если ты хочешь что-то из этого прошлого сохранить, то тебе надо спешить, потому что ты можешь не успеть. По тем или иным причинам...
Вот также и я, откладывал на потом своё свидание с детством, и почти опоздал на это свидание.
Когда я был маленьким, я жил в огромной коммуналке, семей на двенадцать, на третьем этаже старого ведомственного дома, стоящего на территории завода, который производил авиационные двигатели. Звуковым фоном моих детских воспоминаний навсегда останутся гулкие удары парового молота, кующего что-то железно-неподатливое в кузнечном цехе, и многочасовой (и днём и ночью) вой авиационных двигателей, проходящих заводские ресурсные испытания.
Помимо мира коммунального дома со скрипучей деревянной лестницей в огромном провале колодца лестничной клетки, полутёмного коридора со множеством дверей, огромной кухни с несколькими газовыми плитами, заставленной столиками-тумбочками, и вечным запахом чего-то подгорающего на чугунных сковородках или выкипающего в алюминиевых кастрюлях, помимо одной на всех жителей тёмной умывальной комнаты с жестяным умывальником и покрытым окисью латунным краном холодной воды, одним унитазом, опять же на всех, установленном в отдельном отсеке, но с окном, из которого открывался вид на крышу соседнего двухэтажного жилого дома, и за ней, на другом, высоком берегу реки - на колокольню и строения старого монастыря, был ещё один мир.
В этом мире мы проводили большую часть своей детской жизни - и назывался этот мир двором. Там мы летом играли в “города”, в “чижа”, в “расшибалочку”, в “салки”, в прятки, в “войну”, в “вышибалы”, в “чеканочку”.
Там мы зимой гоняли палками кусок льда, строили снежные крепости, катались с деревянной горки на пустых железно-проволочных ящиках из-под бутылок для молока и прыгали с крыш дровяных сараев в сугробы.
Там мы весной искали сладковатые цветки крапивы и полураспустившиеся почки на деревьях, так как были постоянно голодны. И высшим удовольствием было съесть политый постным маслом и посыпанный крупной серой солью кусок чёрного хлеба.
А в заводской столовой счастливый обладатель монетки-“пятачка” мог купить жареный в масле, весь как бы помятый, восхитительно вкусный пирожок с яблочным повидлом, секрет изготовления которого утрачен навсегда.
А ещё в ледоход самые смелые из нас катались вдоль невысокого обрыва на льдинах.
Да, наш двор был целой вселенной, вобравшей в себя все радости мира.
Вершины деревьев уходили в облака, а под лопухами на пустыре можно было прятаться целый день, и никто бы тебя не нашёл. В этом дворе мы дружили, в этом дворе мы дрались до первой крови, выясняя наши мальчишеские отношения.
Лишь через много лет, после того как я уехал из дома, я вернулся в свой старый двор.
И вот тогда я понял, что означает фраза “когда деревья были большими”... Она означает, что в то время ты сам был мал ростом, потому что был ребёнком.
А ещё через годы исчез старый мост через реку, по которому мы с мальчишками переходили ещё в один мир - мир Заречья, мир крутых склонов, густо поросших старыми деревьями, мир оврагов и родников, мир запутанных тропинок. Мир, в котором до сих пор существуют два прямоугольных пруда, некогда выкопанных монахами для разведения рыбы. И в одном из этих прудов мы с приятелем однажды осенью чуть не утонули, катаясь на самодельном плоту.
И хорошо ещё, что наш мост не разрезали на металлолом, а передвинули на километр ниже по течению реки.
Заводские здания пока стоят, но авиадвигатели в них уже давно не делают, и скоро на месте завода наверняка появятся жилые башни элитного жилья.
И никому не будет дела до того, что завод выпускал оборонную продукцию даже осенью и зимой 1941 года, а в тени его корпусов долгие годы кипела жизнь.
Пусть не очень сытая, обутая и одетая была эта жизнь, но это была жизнь, наполненная смыслом и ожиданием радости. А если завода не станет, тогда и от моего детства почти ничего не останется.
***************************************
СТАС ЛИТВИНОВ «Карусель»
***************************************
На снимке: Арзамас, улица "Красные ряды" сегодня. Раньше она была мощёна булыжником, автомобилей не было и лишь изредка унылая лошадь тащила громыхающую на булыжниках телегу. Вот снизу по "Красным рядам" и торопились герои рассказа увидеть чудо - карусель!
хххх
- Герка! Стаська! - сунув голову в проём приоткрытой двери позвал Лялька Абросимов. – Айда к Ленинскому садику, там карусель приехала!
Лялька Абросимов, белобрысый 9-тилетний мальчишка, который с матерью Еленой Сергеевной и старшей сестрой Галей жил в соседней квартире, только что услышал от своей матери такую необычную новость. Елена Сергеевна работала продавщицей в маленьком хлебном магазине, который располагался недалеко от того места, где вчера поздно вечером неожиданно появилась детская карусель. Это было событием для Арзамаса, где только по базарным дням собиралась толпа народу, а для детворы вообще развлечений не было, кроме тех, что они придумывали сами для себя. Карусель никто из детей ещё никогда не видел, а потому Елена Сергеевна и рассказала эту новость сыну. Тот, естественно, сразу позвал своих друзей братьев Литвиновых, чтобы быстрее бежать и увидеть эту самую карусель.
- Мама сказала, что прокатиться стоит 50 копеек, - показал Лялька деньги, полученные на билет.
Братья Литвиновы обступили гонца, принесшего необычную новость, но цена билета ставила под сомнение получить удовольствие от катания на карусели, которую они видели только на красочной картинке в «Букваре».
- Мам! А можно нам прокатиться на карусели? - Братья задали матери такой тяжёлый вопрос, что она невольно крепче сжала в кулаке свой тощий кошелёк.
Но ей было так жалко своих детей, которые останутся без карусели, что разжав кулак и покопавшись в кошельке, она достала эти нужные в хозяйстве полтора рубля и протянула их старшему Гере:
- Вот вам на билеты, но возьмите с собой Тамару, - поставила она условие. – Пусть и она покатается с вами.
Их сестра Тамара, боясь что её не дождутся, быстро застегнула свои сандалии и выскочила из квартиры. Дома остался Пират, который недовольно лаял, не понимая, почему его в этот раз не взяли с собой и мать, державшая за руку младшего сынишку Колю.
От их дома вверх вела улица с необычным названием «Красные ряды». Кирпичные двухэтажные дома с облупившейся штукатуркой, помнящие ещё царские времена, стояли вплотную друг к другу. Первый этаж каждого дома был отдан под магазин, а верхний - жилой. Магазины того времени были скромны и по размеру и по ассортименту товаров. Правда, на левой стороне «Красных рядов» был один небольшой магазинчик, над входной дверью которого выделялась вывеска «Табак». Его необычность была в том, что внутри он был отделан панелями с хохломской росписью, которые создавали ощущение присутствия в какой-то сказке. Лёгкий запах разных табаков встречал посетителя ещё на улице перед магазином, где в витрине стояла картина, на которой лихой моряк с усами и в тельняшке держал в зубах трубку. Зубы у моряка были белые и красивые, а из трубки вился дымок. И мальчишки, подрастая, с удовольствием вдыхали здесь такие волнующие запахи взрослой жизни. Поскольку в зимнее время улицы этого заштатного городка никто не чистил, что нисколько не мешало проезду гужевого транспорта, то горка у «Красных рядов» служила любимым местом ребятни, которые по вечерам устраивали здесь катания на санках. Держась друг за друга и образовав из санок настоящий обоз, они с весёлым шумом скатывались вниз по улице. Редкие уличные фонари освещали эту хохочущую ораву, а тусклые окна домов наблюдали за беззаботным детским весельем.
Сейчас была середина лета 1948 года, светило солнце, неугомонные воробьи суетились вокруг кучек, оставленных лошадью запряжённой в телегу, а редкие прохожие шли по своим делам. Наши герои то быстрым шагом, то мелкой рысцой поднимались вверх по «Красным рядам», шлёпая босыми ногами по гладким булыжникам мостовой. Тамара очень старалась не отстать от братьев, а те, поддёргивая сползающиеся штаны, торопились на площадь, чтобы скорее увидеть своими глазами это чудо – карусель. Герка, сунув руку в карман штанов, крепко сжимал в кулаке деньги. Без них удовольствие от карусели не получишь.
- Мама сказала, что там даже музыка есть, - захлёбывался Лялька от переполнявших его знаний. – А кататься можно на лошадках или просто сидеть в каретах.
- Так карета ведь большая, - засомневался Герка. – И у неё же колёса?
- Да нет! Мама сказала, что это просто висит, как бы карета, - стал объяснять Лялька засомневавшемуся приятелю. – А на самом деле в ней сидят друг против друга.
- Да сейчас сами увидим, что там будет - высказался Стаська по обсуждаемой проблеме.
«Красные ряды» заканчивались магазином, в котором Лялькина мать торговала хлебом. Очередь из покупателей надёжно скрыла их от глаз Елены Сергеевны. Наконец наши герои повернули за угол и перед ними открылась площадь. Там собиралась толпа ребятишек и взрослых, а над ними возвышался шатёр, от вершины которого расходились вниз цветные клинья, образуя нарядную крышу.
- Хорошо, что Пирата с собою не взяли, - сказал Герка. – Что бы мы с ним делали, когда тут вон сколько народа!
Нужно пояснить, что Пират был их любимой собакой, которого они щенком подобрали на улице год назад.
На одной стороне площади стояли два церковных собора: один летний, с большими куполами и высокими колоннами, второй, поменьше – зимний. К другой стороне этой выложенной булыжником площади примыкал уютный зелёный сквер, обнесённый невысокой чугунной оградой и носящий название «Ленинский садик». Вот к ограде этого сквера и прислонилось впервые увиденное ребятами чудо – настоящая карусель!
Они смешались с толпой таких же любопытных. Герка, на правах старшего, стал потихоньку проталкиваться ближе к карусели, увлекая за собой младших. Им хотелось лучше рассмотреть это необычное сооружение. Крыша была круглая с острой вершиной, а из-под краёв крыши опускались металлические трубы, к которым крепились лошадки и «лодочки». Вот эти-то «лодочки» Елена Сергеевна и приняла за кареты. Они были ярко раскрашены разными цветными завитушками. Лошадки были укреплены парами, все тоже разного окраса и у каждой на спине было седло. Сама карусель ограждена штакетником, чтобы никто не смог приблизиться к ней без разрешения. В одном месте штакетник имел калитку. Здесь же стояла маленькая будочка, где продавали билеты. Около карусели стоял деревянный ящик с кривой ручкой. Какой-то человек крутил эту ручку и над толпой любопытных из ящика звучала необычная музыка. Кто-то сказал, что это шарманка. То было время, когда ещё не было магнитофонов и музыкальных проигрывателей, а громкости патефонной пластинки хватало только на объём комнаты. Вот и звучала шарманка, приглашая покататься на карусели.
Герка догадался сразу встать в очередь к кассе. Стаська с сестрой и Лялька, держась за дощечки штакетника, зачарованно смотрели на плывущие по кругу «лодочки». В каждой сидели четыре девчонки. Вслед за ними появлялись пары лошадок и в сёдлах гордые мальчишки, привстав на стременах, являли свои сияющие физиономии. Они размахивали руками представляя, что держат боевые сабли. И круг за кругом проплывали довольные детские лица, а на них с замиранием сердца смотрели другие, уже купившие билет и ждущие своей очереди за счастьем. Смотрели и те, у кого не было денег, чтобы купить билет и тоже стать достойными его.
Сделав ещё несколько кругов, карусель остановилась. Девочки покинули свои «кареты», а мальчишки с неохотой простились с боевыми конями. Новые счастливцы, у которых в кулачках были зажаты купленные билеты, толкаясь бросились занимать освободившиеся места.
Герка стоял рядом с калиткой и потащил за собой сестру, а Стаська с Лялькой Абросимовым, зажатые желающими скорее занять свободные места, сумели тоже проскользнуть за штакетник. Сунув свои билеты контролёру, они побежали вокруг карусели, ища свободные места. Герка увидел место в ближайшей «лодочке» и помог Тамаре занять его, а сам побежал вперёд. Тут же его остановил Стаська. Он увидел незанятую пару лошадок и, не раздумывая, захватил их: на одну сел сам, а вторую держал для брата. И вот оба освоились в сёдлах, ноги поставили на специальные площадки, которые служили стременами, а руками ухватили поводья. Можно было даже погладить гриву своей лошади. Под Стаськой был белый в яблоках конь, а у Герки – вороной. Впереди сидел на коне Лялька и крутил головой, выискивая своих приятелей. Но вот все, наконец, успокоились и с нетерпением стали ждать, когда карусель тронется.
Мимо прошёл контролёр. Он проверял все ли места заняты и наказывал всадникам крепче держаться за поводья. Наши герои поёрзали в седлах и приготовились к началу «скачки». Вот карусель тихо тронулась с места и стоящие за штакетником люди поплыли по кругу, навстречу счастливчикам в «лодочках» и на лихих конях. Заиграла шарманка, а карусель закрутилась быстрее и быстрее. Лица зрителей, стоящих за штакетником, начали сливаться в одну линию. Ребятишек на карусели охватил восторг движения. Послышался смех и так хотелось, чтобы этот полёт по кругу не останавливался.
Крепко обнимая ногами бока своей белой в яблоках лошади, Стаська подтолкнул локтем брата, сидящего на вороном коне. Оба вдруг ощутили ветер в лицо. В ушах был слышен чёткий цокот копыт и зазвучала такая красивая песня:
«Мы - красные кавалеристы и про нас
Былинники речистые ведут рассказ...»
Вот красные кавалеристы, обнажив шашки «наголо», устремились в атаку, а впереди всех скакал Юный барабанщик* со своим "весёлым другом-барабаном". Оказывается, он был жив! Пуля не сразила его, враг промахнулся. И продолжалась скачка, и неутомимо мчались кони, и братья скакали вместе со всеми, чтобы победить буржуинов**.
Но всему когда-то приходит конец. Скорость вращения стала замедляться и вот уже карусель остановилась. Было жалко покидать такое удобное седло и прощаться со своим верным конём, но желающих покататься было ещё много и требовалось уступить место другим мальчишкам. Наши герои очутились за оградой и ещё раз посмотрели, как красиво крутится карусель. Надо было возвращаться домой и они, время от времени оглядываясь назад, зашагали по булыжникам в свою привычную жизнь, оставляя за спиной звуки шарманки. Путешествие в сказку закончилось. Но завтра они снова придут посмотреть, как другие ребята будут скакать на лошадках карусели. Сейчас же их ждал дома верный Пират, рыбалка и поход в ночное за раками.
А карусель крутилась ещё три дня, радуя ребятишек, и три дня звучала шарманка. Потом шарманка смолкла, а карусель исчезла также внезапно, как и появилась.
хххх
* "Юный барабанщик" - герой детской песни довоенного времени о "смелых бойцах-спартаковцах", которые бились за счастье трудового народа.
** "буржуины" - угнетатели рабочего класса. Аркадий Гайдар "Мальчиш Кибальчиш".
*************************************
КАРИН ГУР «Я видела Бога»
*************************************
Светлой памяти моей бабушки - посвящается.
Начало весны 1953 года стало для меня временем первых разочарований и потрясений. Шестилетняя девочка, какой была я в ту пору, и слов таких не знала, но сегодня с высоты и отдалённости моих лет от детства, понимаю, что это были именно те чувства, которые я тогда испытала...
А год назад...
В свои пять с половиной я начала отпочковываться от родителей, дедушки и бабушки, осознавать себя личностью с головой, переполненной массой вопросов, требующих немедленных ответов. Поскольку мама и папа большую часть времени были заняты на работе, глаза на жизнь открывала мне бабушка, объясняла так, как она эту самую жизнь понимала, не имея высшего образования, с трудом умея писать на русском.
После того, как дедушка прочитывал газету, я брала её смотреть картинки. Самые интересные были в праздники: парад, дедушка Сталин на трибуне. Но то, что увидела тем майским днём, поразило настолько, что я побежала к бабушке:
- Ба... Прочитай, прочитай...
На фотографии дедушка Сталин держал на руках маленькую девочку в белой блузочке, в волосах бант тоже белый и большой. Она крепко обнимала его за шею.
Бабушка призвала на помощь всю свою фантазию:
- Эта девочка живёт в городе Москва, учится в школе на пятёрки, хорошо кушает, слушается маму, папу и дедушку с бабушкой.
И всё? Просто хорошо кушать и быть отличницей? Этого достаточно, чтобы поехать в Москву и обнять дедушку Сталина?
О, сладостное предчувствие исполнения желаний...
Через несколько месяцев из тощего, салатового цвета заморыша, я превратилась в более чем упитанного ребёнка. Мальчишки на улице кричали мне: «Бочка», но я не обижалась. Откуда они могли знать, что я уверено шла к осуществлению своей мечты.
Наш небольшой городок пересекала длинная улица, начинающаяся от пруда с одной стороны и спиртзавода - с другой. Покрытая плохим выщербленным асфальтом, она лениво тянулась мимо бани, пересекала центральную трассу, тянущуюся из Винницы через Житомир до Киева.
Мимо маленьких одноэтажных магазинов, в которых продавали селёдку, мясо, хлеб, нитки и пуговицы, керосин и подсолнечное масло на разлив, продолжалась до школы, в которую мне вскоре предстояло пойти, колхоза, суда и милиции до самого загадочного места – кладбища.
Все маленькие улочки вливались в неё, как притоки в русло большой реки. И наша, в то время Базарная, пыльная летом, грязная заболоченная весной и осенью, скользкая зимой, упиралась в неё под прямым углом. Наш дом был вторым от дороги. И как только издалека раздавались звуки оркестра: «Там там та там, там та та та та та там...» все бежали смотреть на процессию. В этот раз пошла с бабушкой и я. Увиденное, мне очень понравилось: цветы, венки, машина, на которой стояла большая открытая коробка, оббитая красным сукном. Что было в коробке, я с высоты своего роста рассмотреть не могла, но толкала бабушку в бок и спрашивала:
- Ба... ба... что это?
Она шикнула на меня:
- Стой тихо, дома расскажу.
Так я впервые узнала, что люди умирают.
- Это что значит: умирают? - не могла не поинтересоваться я.
- Засыпают навсегда, закрывают глазки и спят.
Хорошее дело! Это как: ни кушать, ни играться... Подумав, я спросила:
- И куда они деваются?
- Боженька их забирает к себе на небо.
Час от часу не легче... Это что ещё за боженька?
Бабушка, как могла, втолковала, что это такой старик, который всё видит, всё знает и всё может. Почти, как дедушка Сталин.
- Ба... А все умирают?
- Все. – Бабушке была занята, этот разговор явно начинал ей надоедать и она стала отправлять меня играться к соседу ровеснику.
Но я должна была выяснить для себя ещё кое-что важное:
- А я? Я тоже умру?
- Угу, только это не скоро, ты будешь жить долго долго до ста лет.
Я с трудом считала, но по пальцам, отняв от ста пять, поняла, что жить мне ещё долгих девяносто пять лет. Ура! Это так много!
Потом, задрав голову, я высмотрела в небе седого старика с длинной белой бородой, во всём белом, сидящего на облаке. Он внимательно смотрел на меня, я смотрела на него, пока не заболела шея, а он уплыл куда-то по своим делам.
Через несколько дней, получив от мамы денежку, отправилась за вкусным мороженым. Тётенька в белом переднике доставала его из металлического бидона, накладывала в бумажный стаканчик и вручала деревянную ложечку. Меня отпускали одну, это было близко от дома и дорогу не нужно было переходить. В это время издали появилась лошадь с телегой, на которой стояла коробка, точно такая, как раньше на машинах. Не было цветов, не было музыки, но я поняла, что кому-то исполнилось сто лет и его повезли умирать. Было жутко и страшно, но я решила дойти с повозкой до конца и посмотреть, что же происходит на самом деле. Коробка стояла низко, в ней лежала худая старуха в белом платочке, укрытая простынёй, со сложенными руками, в которые была воткнута палочка с перекладиной. Пристально вглядываясь в её лицо, старалась увидеть, как она моргнёт или повернётся на другой бок, но старушка лежала, не шевелясь. Дорога оказалась длинной, мороженое я съела, пальцы липли от сладости. Я хотела домой, пить, писать, но решила терпеть до конца. Кто-то дёрнул меня сзади за косичку. Я вздрогнула. Передо мной стояла наша соседка тётя Валя. У неё почти не было зубов и она шепелявила:
- Рая, ты шо тут делаешь? Ух и попадёт тепе от папушки.
Это я и сама знала.
- Я хотела посмотреть, как умирают...
- Держись за руку, а то потеряися.
Дома кончились, вдоль дороги тянулись поля.
Наконец телега въехала на странное место. С двух сторон виднелись холмики, огороженные маленькими заборами. Внутри стояли какие-то камни, большие палки с перепонками, кое где лежали цветы. Мы остановились у какой-то глубокой ямы. Коробку поставили на земляную насыпь. Откуда-то появился толстый дядя, больше похожий на тётю в длинном чёрном платье. За спиной висел хвостик, на животе раскачивалась палочка с перекладиной, такая же, как у старухи, только очень большая и красивая.
- Тёть Валя, это кто?
- Патюшка.
- Он этой старухи батешка, папа?
- Рая, это поп(а я поняла «бог»). Был он совсем не похожий на белого старичка, сидящего на облачке. Нужно будет потом у бабушки всё расспросить.
Коробку закрыли, опустили в яму и засыпали землёй. Старуха умерла. Бог быстренько что-то сказал, видно пообещал ей, что скоро её оттуда откопает и заберёт к себе на небо. Все стали быстро размахивать рукою сверху вниз, справа налево и кланяться до земли...
Ох и влетело мне дома: целую неделю без кино и мороженого.
Зато я видела Бога!
Осень и зиму я проболела. Мама сказала соседке, что у меня «хараническое воспаление середнего уха». Вот так! У всех по два уха, а у меня ещё какое-то третье, середнее. Я долго смотрела на себя в зеркало, искала, но так и не нашла, видно оно где-то на спине, а спину я не вижу. Приходила медсестра и делала в попу больнющий укол, а мама на ночь капала в ухо чем-то тёплым и ставила компресс.
В тот день мама почему-то не пошла на работу, все куда-то бегали, по радио играла грустная музыка, папа без конца курил в холодном коридоре. Потом пришёл сосед с сыновьями, все сидели и плакали. Старший его сын, комсомолец, сказал, что теперь всё кончилось и ничего уже не будет так хорошо, как раньше.
Мама объяснила мне, что умер Сталин. Я не могла понять и смириться: как же так, а я? А моя мечта? А трибуна? А большой белый бант? Мне пришлось впервые в жизни испытать горечь несбывшихся надежд...
Бабушка на кухне чистила картошку и тоже плакала.
- Ба... а чё Сталину уже сто лет? И Боженька заберёт его к себе?
- Не.. – она уже забыла, что говорила мне полгода тому назад. – Он заболел и умер. Какое горе...
Заболел и умер? Значит, не в сто лет умирают, а ещё, если болеют, тоже? А у меня это «хараническое воспаление...» Я побежала к маме:
- Мама, ты мне не дашь умереть? Я ещё не хочу к Боженьке... Пусть мне делают уколы, я буду терпеть...
Она обняла меня, долго целовала, успокаивала, что ни за что и никогда никому меня не отдаст.
В сентябре 1991 года бабушке исполнилось 96 лет. Через три месяца она скончалась.
***********************************************************
НАТАЛЬЯ ГУЗЕВА «Наше большое романтическое путешествие»
Реальностью иногда становятся вещи невероятные, неправдоподобные, порою «немыслимые». Сейчас я понимаю, что наша жизнь сложилась именно так, как советуют психологи: чтобы не пустить жизнь под откос, т.е. снять приключенческий зуд, одним из способов возрождения семейной жизни является или переезд на новое место жительства или романтическое путешествие. Научный факт: супруги уже через полгода жизни синхронизируются в ощущениях.
Ещё бы - на фоне Эйфелевой башни в платье в цветочек это здорово, но нереально было в условиях советского общества. Поэтому в романтическое путешествие нас, как и всех молодых специалистов, отправило советское государство.
Поженились мы сразу после окончания институтов и я, равняясь на княгиню Волконскую, поехала за мужем Александром из солнечной Алма-Аты в северный Казахстан в Кокчетавскую область, а точнее, в посёлок Арыкбалык, куда мужа по распределению отправили на стажировку в местный суд, чтобы набраться опыта и ума-разума для дальнейшей деятельности.
Романтика началась сразу, как сели в поезд. На нас, лучившихся радостью после свадьбы, приветливо улыбаясь смотрели попутчики. Мы с ними ходили в ресторан и сами платили за все обеды – дурь, по сегодняшним моим понятиям, неимоверная. Хорошо, что поезд от места, где жили родители мужа, у которых и справлялась наша свадьба, до города Кокчетава ехал около суток, а то спустили бы в поездке все свадебные деньги. В Кокчетаве пересели на автобус, шедший до Арыкбалыка, и через пару часов мы на месте.
Посёлок Арыкбалык длинной полосой раскинулся по берегу местного озера Имантау. Романтичное место - ведь всего пару лет назад в этих местах на этом озере был снят фильм «Моя любовь на третьем курсе», в котором и прозвучал впервые знаменитый хит Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «Как молоды мы были» в исполнении Александра Градского. Правда, уж не очень романтичными оказались местные вьюги, после которых образовывались такие сугробы, что для того, чтобы автобус проехал 100км до города, впереди него пускали бульдозер, а чтобы дойти до дома, надо было преодолеть по узкой натоптанной тропинке не один снежный нанос, возвышающиеся как верблюжьи горбы над уровнем дороги. Романтика тускнела во время таких буранов, метелей и вьюг.
С восхищением и завистью смотрела я на местных жителей, которые завёртывались поверх одежды большими плотными, клетчатыми бело-коричневыми шалями и этакими коконами ходили по улицам. Зато, при входе в помещение, скинут шаль и всё в порядке. А нам приходилось в своих пальто и шапках ужиматься и бегом-бегом до ближайшего магазина – погреться. С тех пор меня привлекает бело-коричневая гамма платка, пледа, одеяла – даже сегодня и диван и кресла покрыты пледами в бело-коричневую клетку.
Муж мой, Александр, заблаговременно, снял для нашего проживания комнатку у местной старушки, Анны Дмитриевны, ранее работавшей ветеринаром и сейчас ещё ходившей по вызову, если кому нужно кастрировать поросёнка. Комнатушка была маленькой, зато с отдельным от хозяев входом. В ней стояли незамысловатая кровать с панцирной сеткой, стол с двумя венскими стульями, а при входе стояла побелённая известью высокая печь. Через единственное окно была видна гладь заснеженного озера Имантау, покрытого в то время таким толстым ледяным покровом, что мы через него пешком ходили на прогулки в заснеженный лес, растущий на противоположном берегу.
Как то раз, много лет спустя, мне по служебным делам пришлось возвращаться из Целинограда в Кокчетав на вечернем поезде. Там в купе ко мне подсел попутчик с надписью на голой груди «Вся молодость прошла в Карлаге». Он оказался родом из Арыкбалыка. За общими воспоминаниями мы с уважением вспомнили и о моей хозяйке, Анне Дмитриевне.
Анна Дмитриевна встретила нас чисто побеленной комнаткой с выстиранными и накрахмаленными занавесками-задергушками над печью и единственном оконце, смотрящим на озеро Имантау. Большой крытый двор соединялся с домом, сараем со свиньями, которых Анна Дмитриевна по утрам громко ругала словами:
- Ишь! Грамотные какие!».
Дальше за сараем была баня с небольшой дверью, выходившей на Имантау. Через эту дверь дед Николай носил воду прямо из озера в баню.
Баня топилась раз в месяц. Это был праздничный ритуал. Первый день носят воду и затапливают печь в бане, второй день моются и нас тоже приглашают вымыться в баньке. По окончании помывки, хозяева приглашали нас к себе выпить по рюмочке и закусить после баньки. Заходишь, а в доме чистота, большая русская печь выбелена, стол накрыт празднично, на столе отварная картошечка с салом, грибочки, солёные огурчики с помидорчиками и, конечно, четверть с самогонкой. Просто праздник!
На следующий день после бани Анна Дмитриевна заходила с утра ко мне и предлагала напечь пирожков с ливером. Тесто уже готово, она ранним утром уже сбегала в местную пекарню – купила, а ливер сейчас мы вместе приготовим. Что это были за пирожки! Такого ливера сейчас можно попробовать только у хорошего хозяина, который себя уважает и есть что зря не будет.
Ливер она меня учила готовить так: через мясорубку пропускали мы с ней отварные печень, лёгкие, калтыки и картошку. Поджаривался лук в большом количестве и тоже туда. Добавлялась соль, немного бульона, в котором варились печень и лёгкие, на свой глаз и вкус. Тут надо не оплошать, ведь когда начнут пробовать эти пирожки, каждый должен сказать своё слово о том удался ли ливер, или хозяйка молодая, ещё научится, но вполне съедобно и даже вкусно. Затем лепились пирожки и жарились. Но это всё делала уже я, так как пока баня не остыла, Анна Дмитриевна затевала в ней стирку. Когда бельё вывешено, в бане прибрано и вымыто, а пирожки готовы продолжался опять праздник со всей вчерашней снедью, но уже в нашей маленькой комнатке. Хозяева были в гостях!
А потом, как правило, хозяйка уходила в запой на неделю, а то и больше - на сколько хватало приготовленного самогона. Распоряжался тогда хозяин - дед Николай. Он заходил к нам и пьяненьким голосом говорил:
- Вы, ребята, уж как-нибудь сами печь топите, а то мне некогда.
Работал дед сторожем в столовой, откуда ежедневно приносил пятилитровый бидончик с отходами для свиней. А когда кормил их, то ругался уж совсем непотребными словами, в отличие от хозяйки.
У нас же наступало замечательное время. Мы, не как Анна Дмитриевна, угля не жалели и в нашей комнатке было тепло. Дед, ответственный за дом, выпивая, меру знал. Но иногда случались и промашки. Как-то раз вечером в наше оконце постучали, и муж пошёл открывать ворота. Открыл дверь, а на него упало мёртвое тело деда. От неожиданности и испуга он замер. Тут появляется человек, который обойдя дом, стучал к нам в окно и с довольным видом докладывает, что хозяина нашего доставил в сохранности, а сейчас его надо уложить спать. Повернулся и ушёл заплетающейся походкой. Как он деда вёл по снежным наносам – уму непостижимо – тот был мертвецки пьян.
Проходило время, самогон заканчивался, Анна Дмитриевна возвращалась к деятельной жизни и начинала костерить деда за весь беспорядок в доме. Теперь уже она смотрела за домом, начинала экономить уголь, не позволяла нам самим топить печь, которую затапливала, как и себе, лишь к ночи. Теперь уже дед уходил в многодневный запой, на работу то ходил, то не ходил. В запое дед сильно страдал от похмельного синдрома и Анна Дмитриевна частенько прибегала ко мне:
- Молоко есть? Деду совсем плохо! Сбегай, купи!
Молоком она его отпаивала, дед после запоя приходил в себя, а в конце следующего месяца опять готовилась баня.
У Анны Дмитриевны мы прожили чуть более четырёх месяцев, затем переехали в Келлеровку за 200 километров от Арыкбалыка, куда мужа выбрали народным судьёй. С хозяевами нашими больше не встречались.
Недавно мне зачем то понадобились фотографии детей моих. Вывалив альбомы на палас и, разложив их по всему полу, я начала внимательный просмотр, интересно было вновь окунуться в старые воспоминания.
Вдруг из альбома выпала, как это всегда бывает, нежданная фотография, на которой мы с мужем Александром такие молодые, что ещё и в проекте нет наших детей, всего два-три месяца как женаты и живём в Арыкбалыке у Анны Дмитриевны.
Как наяву в памяти всплыло, как установив фотоаппарат, и на бегу огибая стоявшие на его пути стол со стулом, Александр бежит ко мне вместе сфотографироваться. В момент, запечатлённый на фото, мне радостно и смешно от нашего с ним приезда в Арыкбалык, от тогдашней суеты, от того, что Александр, устанавливая аппарат, на полном серьёзе наказывал мне вести себя соответственно историческому моменту – ведь в Ливии идёт война. Но не получилось. На фотографии видно, что безудержный смех счастьем искрится на моём лице, я смеюсь над ним, а он с улыбкой Джоконды сидит рядом
Психологи говорят, что новые заботы – лучший способ возродить семейную жизнь. Полностью поддерживаю эти слова, ведь чтобы выстоять на новом месте, надо крепко держаться друг друга. Своё романтическое путешествие в Арыкбалык вспоминаю с любовью. Как молоды мы были, как искренно любили, как верили в себя…
Тибетские же монахи говорят, что главное в жизни — это любовь, всё остальное — суета.
***********************************
ИГОРЬ ПАХТЕЕВ «Зарница»
***********************************
Природа в августе, наконец, одумалась и решила вернуть жителям центральной России долгожданное лето. На смену дождям, ветру и почти осенней прохладе пришли знойные дни и тёплые ночи. Ожили комары и стаи мошек, подсохли торфяники, в лесу запахло шашлыками и пожарами. Пьяницы, прогульщики и прочие нарушители трудовой дисциплины, которым отпуск перенесли на бархатный ноябрь, воспрянули духом и поспешили получить на местных пляжах и парковых лавочках свою порцию загара. Стали продавать бочковой квас. Появилась надежда на хороший урожай не только риса, но и «нашего всё» - картошки, капусты и производных для изготовления макарон и ржаных сухарей.
Впрочем, ходят упорные слухи, что Гидрометцентр всё-таки взял в свой штат опытного шамана, который должен был умилостивить разбушевавшихся в этом году злых духов природы. За отдельную плату и «Орден за заслуги перед Отечеством» 2-ой степени шаман, якобы, даже обещал навести порчу на работников американского комплекса HAARP, которых не без основания подозревают в проведении секретных экспериментов по управлению климатом. Может это и неправда, но есть свидетели, которые утверждают, что видели собственными глазами, как в здание центрального офиса Гидрометцентра в Большом Предтеченском переулке привозили молодого козла, а из окна на третьем этаже раздавались звуки бубна и горько пахло дымом жертвенного костра.
В это же время в детских лагерях отдыха вместе с лужами высохли и слёзы юных отдыхающих. Резко уменьшилось количество оболтусов, дезертировавших из «мест оздоровления» и позорно вернувшихся раньше положенного срока в родные многоэтажки. А у родителей опять появилось возможность немного пожить без детского присмотра и вспомнить свои подвиги медового месяца.
* * *
Лагерь «Ручеёк» располагался на месте впадения довольно крупного лесного ручья в залив одного из волжских водохранилищ. Чистый песчаный берег, сосновый лес и удалённость от городских выхлопов сделало это место идеальным для детского отдыха. Уже больше сорока лет здесь каждую смену около трёхсот юных бледнолицых «чичако» постепенно превращаются в дружное племя краснокожих. Утренние зарядки, купание, конкурсы и соревнования, двухдневные походы и строевая подготовка - всё было направлено на то, чтобы подготовить растущий детский организм к предстоящим с первого сентября недетским перегрузкам школьной жизни. Последний вечер каждой смены завершался языческими плясками вокруг большого костра и пением под гитару туристических мантр.
Михаил Пахомов – один из родителей, которому удалось за двадцать тысяч рублей отправить своё четырнадцатилетнее чадо в летний лагерь «Ручеёк». Казалось бы, живи теперь и радуйся свободе слова и тела, но прошла всего неделя беззаботной жизни, когда сын Женя позвонил и попросил срочно купить ему хороший бинокль. Михаил попытался ненавязчиво выяснить, для чего сыну вдруг понадобилась такая оптика. В ответ услышал, что то невнятное про предстоящий поход и соревнования. Последним аргументом было – «Здесь у всех нормальных пацанов из старших отрядов уже есть. Один я, – как полное чмо».
Скрипя сердцем и кожаным бумажником, Михаил зашёл в ближайший магазин спорттоваров и купил за полторы тысячи 22-кратный Navigator китайского производства. Хороший или не хороший – судить сложно. Игры голубей на крыше соседней многоэтажки было видно – значит, для игр типа «Зорница» тоже вполне подойдёт.
Сейчас не многие знают, как в своё время была популярна эта военно-патриотическая игра. Миллионы советских мальчишек, разыскивая тайники с подсказками, добывали секретные карты и пытались захватить флаг противника. Ходили в разведку за «языком», а потом изощрённо пытали его щекоткой, чтобы узнать, где находится штаб зелёных. Бегали в атаку с деревянными автоматами, бились в рукопашную и при этом старались сорвать друг у друга с формы пришитые мелкими стежками картонные погоны. Девчонки тоже с удовольствием изображали санинструкторов. Хватали «раненных» и крутили им на голове целые шапки из бинтов. Или в отместку за когда-то измазанное во сне зубной пастой лицо, рисовали зелёнкой замысловатые орнаменты на лбу несчастного бойца.
Все заканчивалось награждением «боевыми» наградами и общим ужином у костра. Кормили кашей из настоящих полевых кухонь. Война войной, а еда — по расписанию.
Михаилу повезло – он застал ещё то время, когда мальчишки четырнадцати лет, играя в войну, пусть даже с деревянным автоматом в руках, совершали порой героические поступки. И это тогда считалось вполне нормальным. А синяки и ссадины после этого никто не прятал и не жалел о порванной рубашке. Поэтому ему очень хотелось, чтобы похожие чувства испытал и его сын, для которого героями до сих пор оставались лишь киношные персонажи американских блокбастеров. Пора пацану уже, наконец, почувствовать свою силу и поверить в себя, ведь очень скоро ему предстоит стать настоящим мужчиной.
Обо всём этом Михаил Пахомов с улыбкой думал пока его старенький Логан, рискуя потерять последнюю честь и рулевую рейку, нырял в ямы и выбоины по некогда асфальтированной дороге в лагерь «Ручеёк». Но Михаил, казалось, этого не замечал. Его душа пела. И время в пути пролетело как-то незаметно.
Ворота лагеря гостеприимно встретили родителя большим замком. По внутреннему регламенту дни для посещений чудесным образом совпадали только с красными днями календаря. Но из будки за забором вышел дежурный и, узнав причину появления нежданного гостя, связался с кем-то по телефону и вызвал Женю Пахомова на «краткосрочное свидание».
Спустя полчаса появился и сам Женя. Радостно повертев в руках новенький бинокль, и пару раз испытав его на дальность, сын чмокнул отца в щёку и побежал назад - где-то в глубине лагеря уже раздавались неумелые звуки горна – сигнал на обед.
Михаил не спешил уезжать. Он решил ещё немного подышать свежим, пропитанным сосновым ароматом, воздухом. Память человека так устроена, что лучше всего события запоминаются в связке с запахами и вкусом. Поэтому стоило ему закрыть глаза, - и он опять превратился в Мишу Пахомова, который бежит по дорожке пионерского лагеря, чтобы занять хорошее место в клубе, - сегодня вечером показывают фильм про битву Мальчиша-Кибальчиша и его друзей против проклятых буржуинов. Весь зал будет смеяться и переживать за юных героев и ненавидеть предателя Плохиша, продавшего Родину за бочку варенья и коробку (не из под факса ли?) печенья.
Звук подъехавшего к воротам автомобиля и запах бензина превратил Мишу опять в Михаила Пахомова. Дежурный из будки куда-то на время отлучился, - и никто не вышел навстречу приехавшему. Из покрытой дорожной пылью машины вылез плотный мужчина средних лет с абсолютно седой головой. Он потянулся, расслабляя уставшие мышцы спины и замер зажмурившись от удовольствия. Возможно, он тоже в это мгновение почувствовал себя мальчишкой из далёкого детства.
Михаил, пользуясь паузой, подошёл поближе и завёл разговор, подобающий ситуации:
- Какое прекрасное здесь место. А воздух – просто лечебный, как бальзам!
- Да, Вы абсолютно правы, - отозвался мужчина, не открывая глаз.
- Вы тоже приехали к своему ребёнку?
- Нет, я начальник этого лагеря. – Мужчина, наконец, открыл глаза и приветливо взглянул на собеседника. - Ездил в город на очередное совещание.
Чувствовалось, что итоги этого совещания начальнику лагерю ничего кроме разочарования и головной боли не принесли.
- Мчс-ники с пожарными, медики, омбудсмен - все учат и тут же что-то запрещают. В воду, где глубже метра, - нельзя, на лодках кататься – нельзя, кувшинки рвать - нельзя, за забор - нельзя, костёр разжигать – нельзя, наказывать трудом - нельзя. А чего «льзя»? Запретить легко. А как сделать отдых детей интересным? И никто не хочет помогать. Вот в этом году на другом берегу залива организовался стихийный нудистский пляж. Со всей области извращенцы собираются. Прошу милицию – уберите, проследите, - ведь дети рядом. А те – не имеем законных оснований ни арестовать, ни выставить постоянный пост. А дети из старших отрядов и даже некоторые вожатые уже все себе бинокли где-то достали. Вместо занятий норовят улизнуть и найти места поудобнее, откуда голозадых лучше видно. Тьфу. Срамота.
* * *
Путь домой показался Михаилу бесконечно долгим. На душе было муторно и он грязно матерился на тех, кто так развалил дорогу. И ещё ему почему-то было очень обидно за Мальчиша-Кибальчиша.
*****************************************
ЮРИЙ КУТЬИН «Советский обычай»
*****************************************
В мои студенческие годы в70-75 годах не было надёжного автомобильного сообщения между Вологдой и Тотьмой. И до дома я добирался по реке пароходом. Колёсные, тихоходные – они тащились сутки.
У меня всегда ближе к концу от нетерпения, особенно, когда плыли мимо родительского дома, возникало желание нырнуть с кормы ласточкой и у дома выйти на берег. Пару раз в особо солнечные дни я так и делал, если было кому пристроить чемодан с нехитрыми студенческим пожитками и одеждой. На берегу ждали восхищённые взоры купающихся ребят и девчонок, а дома взбучка от мамы.
Только однажды сутки на пароходе промелькнули мгновением, это когда ехал домой после защиты диплома и ехал не один, а с девушкой, с целью познакомить родителей с будущей снохой. Устроившись в каюте, идем подышать перед сном и полюбоваться закатом.
Проходим мимо машинного отделения. Дверь трюма открыта и всё машинное отделение как на ладони. Завораживающе размеренно, блестя отшлифованными до зеркального блеска поверхностями, движутся массивные рычаги, шатуны и валы. Увидеть такой кривошипно-шатунный механизм в работе - это большое везение. Как инженер-механик "сажусь на своего конька" и поясняю спутнице принцип работы судового механизма. Увлекаюсь и продолжаю про ползуны, направляющие, подшипники скольжения, систему смазки даже поднявшись на верхнюю палубу.
На верхней палубе полусумрак, солнце уже закатилось, но края облаков ещё освещает красновато-оранжевым цветом. Тёплый летний ветерок сдувает комаров.
– Посмотри, какая прямая река,– наконец перебивает меня спутница.
– Это искусственный канал. Давно выкопали, чтобы спрямить слишком крутые изгибы реки,– объясняю я.
– «Между речными изгибами вырыли люди канал…»,– цитирует спутница поэта Рубцова, демонстрируя уже свои познания новоявленного педагога–филолога.
– Да,– говорю,– наверняка, это отсюда, наверняка, поэт имел в виду именно эти изгибы и этот канал.
- И этих коней,- девушка показывает на табун на лугу и декламирует,– «и вдруг увижу мирно на лугу жуют траву стреноженные кони».
– На счёт коней не уверен, а лодка вполне возможно, что эта и была,– парирую я и показываю на останки лодки у берега,– «лодка на речной мели скоро догниёт совсем».
И ещё не раз находим в вечерних медленно проплывающих пейзажах на берегах рубцовские мотивы.
Женщина, идущая с ведром к реке, –«матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды.»
– Да, как–то встретит меня твоя матушка? По твоим рассказам, она у тебя строгого нрава,– задаётся вопросом и задумывается девушка.
– Я думаю, всё будет хорошо, не рисуйся, будь естественной, как всегда и всё будет нормально. Принято у нас так, таков обычай – знакомиться с родителями.
-Кстати, завтра ты увидишь один, скажем так, «советский обычай». Какой? Завтра днем будем проплывать мимо нашего посёлка – смотри. Нигде больше такого не увидишь,– обещаю я девушке.
Уже белая короткая июньская ночь. На пароходе зажгли ходовые огни. Берега от этого стали трудно различимы. Звёзды на небе тусклые летние, в воде почти не отражаются, только за пароходом тянутся и дрожат в воде отражения его огней. Да вода шумно лижет в темноте борта. В каюте, тихарясь, чтобы не разбудить попутчиков, забираемся на полки. С боков шлёпают плицами по воде гребные колёса, под потолком в коробе глухо ёрзает рулевая цепь, за стенкой сзади тяжело и ритмично чухает машина, временами звонит какой–то колокольчик, но все эти звуки не мешают погружаться в дремотную тишину, застывающую над ночной рекой.
Вид на наш посёлок с названием Советский открывался, как только пароход огибал Дедов остров. До конечной пристани Тотьма от острова остаётся 7 км, и их пароход обычно проходит с музыкой. И сейчас под музыку над рекою мощно разыгрывался солнечный летний день. Сидим на верхней палубе, ждём «обычая советского», по названию посёлка.
-Теперь лишь бы пацаны не подвели,- думаю про себя.
Да! Да! Вот они, родные! Завидя пароход, сорвались от костра стайкой. Вот взлохматили воду на мелководье. Нырнули с разбегу, плывут сажёнками, синхронно, постепенно строясь клином за самым сильным, наперерез пароходу. С десяток голов чернеют над водой. Да! Это только в нашем посёлке я видел подобный обычай –встречать пассажирский пароход массовым заплывом!
Что способствовало появлению этого обычая?
Представьте, стоят поселковские пацаны в 60–ых годах вокруг костра в жаркий летний день, греются, накупавшись до посинения. И тут из–за острова выплывает белый пароход с песней «Ландыши» в исполнении Гелены Великановой и танцующими парочками на верхней палубе. Воспринималось это, как явление из другой более яркой жизни. Естественно, у пацанов возникало желание рассмотреть пароход и пассажиров поближе. Отсюда и пошли заплывы сначала самых смелых и любопытных, со временем переросшие в массовые. А потом пассивное разглядывание парохода дополнилось извечным стремлением пацанов и себя показать этой публике на пароходе и начались показушно–бесстрашные качания на волнах.
Сам пароход мимо проплывал, как помню, за секунды, а волны от колёсника многократно повторяющиеся, высотой не меньше метра ещё долго не затухали. Когда с гребня волны проваливаешься во впадину и так раз по двадцать – ощущение захватывающее. При этом мы пацаны соблюдали меры предосторожности – под колеса не лезли и за все годы не припомню ни одного несчастного случая, связанного с пароходом.
С вахтенными парохода у пацанов складывались разные отношения. Были сердитые вахтенные, которые ругались в матюгальник-рупор. Пацаны отвечали им разными шкодами типа голой заднюшки из воды и обидными речёвками. Были и хорошие добрые вахтенные, как тот пожилой с усами, который просто молча, поймав мой взгляд, погрозил пальцем, а потом вынул из кармана огромное яблоко, жестом предупредив, лови. А я не поймал, думал утонуло, но яблоки, оказалось, в воде не тонут. Засунул в плавки (а куда ещё такое большое) с левого боку. Съели потом у костра с пацанами, каждый куснул по разу. Участие в таких заплывах помогало утвердиться в мальчишеском среде. Да, меняются поколения, а обычай живёт.
Клин пацанов остался позади. Спутница недоумённо хмыкает: "Мальчишки, конечно, молодцы. Но как–то всё буднично, не видно, что это давняя традиция вашего посёлка. Режиссёра бы сюда опытного, или прессу, они бы из этого конфетку сделали".
Не успеваю ничего возразить ей - проплываем мимо нашего дома, который виден с парохода, как из 20-го ряда партера. С верхней палубы машу рукой маме. Мама, оторвавшись от грядок, отвечает, а потом из–под руки внимательно смотрит на мою спутницу. Девушка под пристальным маминым взглядом смутилась и бочком, бочком спряталась за мою спину, но на маму и на огород поглядывает и удивляется:
– Труженица какая у тебя мама.
– Поливаю в огороде,– мама о том же и сейчас вспоминает,– вижу Жорка с парохода одной рукой мне машет, другой девушку обнимает. И так это девушка сверкнула на меня очками-то.
-Ох, думаю,– «нравная». Присматриваюсь… А она, вижу, засмущалась и за Жорку прячется. Скромная. Слава богу. Повезло мне с этой снохой.
Наверное, именно тогда эти две самые близкие мне женщины как–то с первого взгляда прониклись друг к другу уважением и пониманием на всю жизнь.
В общем, смотрины прошли удачно и девушка вот уже больше сорока лет мне жена и «Моя Дорогуша».
Только в 80–ых годах за дорогу Вологда – Тотьма взялись основательно. Теперь по асфальту путь до дома занимает три часа. Дорога взяла на себя и весь грузопоток. Пароходы–колёсники сначала заменили более скоростными, более экономичными и комфортабельными винтовыми теплоходами. И то ли потому, что от винтового теплохода волны значительно слабее, то ли пароход перестал быть явлением, но "советский обычай" выплывать постепенно сошёл на нет. Так совпало, что к тому времени и СССР распался. Теперь месяцами мимо нашего дома не проплывает ни одного парохода, больше некого встречать массовыми заплывами.
И я спрашиваю себя,–А тянет ли это "выплывание" на обычай? Ведь обычай это то, что освящёно, проверено веками. А выплывание, это скорее, увлечение мальчишеское временное, как и сама идея социализма, увлёкшая людей обещанной справедливостью и применённая без вековой проверки, как и СССР списанная к сожалению очень многих в архив...
Да, тоскуем, ностальгируем по тем счастливым временам, и по СССР тоже, но это ностальгия больше по нашей молодости, когда мы были сильны, бодры и всё было по плечу, и все пути открыты, и родители живы, и была уверенность - ты сам своими руками, умом можешь всего достичь. Это так естественно и так по-человечески - цепляться за старое, уходящее, держаться за него памятью, жить прошлым, и это так трогательно и мило.
А обычаи, проверенные временем, такие как смотрины, традиция почитать старших и ценить в невесте скромность, приветливость, хозяйственность – живут не зависимо от политического строя и пусть живут вечно.
ВЛАДИМИР ПАСТЕРНАК «Днепровская ГЭС. Глава из Атаман Сирко»
***************************************************************
Пожалуй, это было самое грандиозное сооружение, которое мне довелось увидеть в своей жизни. Длина плотины по гребню была – 760 метров, а высота – 60 метров. Как всё грандиозное в СССР, Запорожская ГЭС получила имя вождя пролетариата.
Если сегодня спросить у местных сельских жителей по обе стороны ДнепроГЭСа, как они относятся к этому монстру, то большая часть, особенно люди старшего поколения, ответят весьма негативно. С пуском ГЭС в 1932 году все лоцманы потеряли работу, которой они и их предки занимались многие сотни лет. Изменились условия рыболовства и стали пропадать те виды рыб, которые раньше обитали только в этих местах. Но всё это ничего не значило в сравнении с тем, что довелось испытать жителям прибрежных сёл в низовьях Днепра в августе 1941 года.
Выполняя приказ партийного и военного руководства, при отступлении из Запорожья, спецподразделение НКВД взорвало плотину. Не предупредив ни местных жителей, ни собственные отступавшие войска!
Известна только немецкая статистика, согласно которой от этого взрыва погибло около полутора тысяч немецких солдат и офицеров. С советской же стороны статистика не велась, или была строго засекречена.
Лишь в годы перестройки и гласности начали появляться первые статьи
на эту тему. Масштабы трагедии поражают воображение. Хлынувшая с высоты 16-этажного дома лавина воды образовала волну высотой в несколько десятков метров, которая смыла в считанные минуты близлежащие сёла вместе с жителями, животными, домами, церквями и кладбищами…
В таком же положении оказались и отступавшие части Красной Армии. Повторюсь, не бежавшие, а отступавшие в боевом порядке. Гигантская водяная лавина поглотила тысячи красноармейцев вместе с техникой и вооружением. Большая часть судов, находившихся в этот момент ниже ДнепроГЭСа, также пошла ко дну вместе с экипажами. Никто сейчас не скажет, сколько людей точно погибло в тот день. Современные украинские историки называют цифру в 100 000 (!) человек. Из них порядка 80 000 – мирные граждане и 20 000 – военные. Одни говорят, что цифры наших потерь сильно завышены, другие, наоборот, считают, что последствия этой трагедии ещё не оценены в должной мере. Считать ли это преступлением против собственного народа, как утверждают многие, особенно украинские политики постперестроечного периода? Сложно дать однозначный ответ. Давно умерли партийные и военные руководители – виновники той трагедии. Да и что бы они могли сказать в своё оправдание, кроме:
- Была война. Враг наступал на нашу Родину и обстоятельства вынуждали нас действовать порой жестоко по отношению к своим людям…
Может быть и так. Но это уже не объяснишь простым советским гражданам и военным, ставшими заложниками столь хитроумно спланированной операции. И ведь это был не единственный случай, когда применялась подобная тактика – уничтожить как можно большее количество немцев ценою жизней мирных граждан.
На второй день после ухода советских войск из Киева, на Крещатике взорвались почти все высотки, тайком от жителей заминированные сапёрами НКВД. Погибло большое число гитлеровцев, но в десяток раз большее количество киевлян – преимущественно женщин, стариков и детей. Они заживо сгорели под обломками собственных домов.
Пусть некоторые рьяные защитники подобных методов упрямо твердят, что эти жертвы были оправданы, дескать, иначе мы бы не выиграли войну, оставим это на их совести. Думаю, что большинство, так же, как и я, думают иначе.
МАХНО ЕВГЕНИЙ «МКС-21 глава 24 мы все родом из детства»
,,… Самолёт - Вертолёт! Посади меня в полёт!
А в полёте пусто – выросла капуста!...,,
Здание детского сада «Золотая Рыбка».
Над входом масляной краской на железном планшете текст: «ДОБРОЕ УТРО, МАЛЫШИ!» Максиму шесть лет. Он уже умеет читать по слогам…и спорить…:
- Какое ,,ДО-ОБРОЕ,, ?! …на фиг! Ни свет , ни заря, подняли, привели в этот провонявший пригорелой кашей шумный дом…. И ещё издеваются – «С ДОБРЫМ УТРОМ!!»...
Возмущения хватало до обеда…заигравшись, увлёкшись до того, что вечером родителям приходилось забирать их с силой…: НУ-У ЕЩЁ ЧУТЬ –ЧУТЬ!...НУ-У СЕ-Е-ЕЙЧАС ДОИГРАЕМ!!!, НУ МА-А-АМ, НУ ПОЖАЛУЙСТА-А!!!
Два брата Пеньковых, Вася и Стася принесли в детсад спички…
- Вы ж молодцы, как я не знаю кто!... –хвалил их Рыжик, давно мечтавший поджечь этот сад, сад не дававший спать ,,до обеда,, сад с противными завтраками, обедами, полдниками…сад , где делали уколы, прививки, ставил их доктор…Мурзаш Оманович ( Мырза Шаманович , как называли его дети…им же проводилась ежедневная пытка рыбьим жиром) естественно , дети страшно не любили эти процедуры, прятались от них и было решено: когда вырастем – убьём доктора… Очевидно наши коварные планы стали известны, и, испугавшись они сменили доктора… Новый доктор ничего не говорил, но нам было объявлено, что теперь всем подряд делать уколов не будут, а лишь тем, кто пойдёт в армию… или хочет стать космонавтом, солдату, а тем более космонавту , нужны прививки, … Остальным делать не будут. И тут понеслись все на перегонки, девочки и мальчики на укол с криками: и мне укол! И мне!... и мне!
,, А зачем тебе укол? ,, - спрашивают.- ,, А я хочу в армию, быть красноармейцем!! … и потом полететь в космос … на Марс… на Луну
-МО-ЛО-ДЦЫ!!!..- поддержали все Максима… и у Пеньковых сразу появились невидимые пагоны- в глазах мальчишек ,,старшей группы,, это был подвиг …
Максим ,братья Пеньковы, Юрка Соломко, Тимофей Иневаткин готовили план поджога – поджога садика: - С четырёх углов здания были вырыты ямы…Вырыты руками заинтересованных в поджоге детей , коих оказалось немало, так ,что ямы получились глубокие… и в короткий срок… В них был собран весь мусор со всей территории детсада, все палочки, бумажечки, тряпочки, листочки… Отбор и укладку проводил Тимоха ( у него, Иневаткина Тимофея ,отец был пожарником. Хотя, какое это имело отношение к поджогу, скорее наоборот…)
Было решено после ,,тихочаса,,…подожжем!!!..
И какая же была досада, когда всё рухнуло вмиг: Спички у братьев отняли, ямы закопал дворник…
а Максиму с Тимофеем перед всем садиком объявили благодарность… ,,за уборку территории,,… Максиму навсегда запомнилось лицо Тимохи радостно – виноватое, они не ожидали такого. Как глупо они выглядели, наверное…
Садик! Сколько открытий, событий произошло в нём!...
Праздники- утренники, конкурсы песни и пантомимы… и новогодняя ёлка…на которой, уже заранее знаешь - ты будешь зайчиком, в белом костюме, с приклеенными бумажными ушками и ватным белым же хвостиком….
А самая красивая девчонка из твоей группы, да и самая красивая всего садика, Маринка будет внучкой Деда Мороза…не Снегурочкой, а именно внучкой!!
Знаешь, что будет красивая ёлка с гирляндами, и дядя Коля с баяном на табурете…
и весёлые песни , которые разучивали полмесяца до этого…
И что обязательно явится Дед Мороз, от которого разит алкоголем и дешёвыми сигаретами…
И будет он с детьми кричать хриплым голосом: - ,,СНЕ-ГУ-РО-О-ОЧКА!» до-о-олго кричать , звать Снегурочку. Пока та не появится деланно весёлая… с перегаром, хриплым, прокуренным голосом и глупыми стишками… Но ты не замечаешь этого, в этой праздничной суматохе и неразберихе…
В углу дядя Коля «наяривает» на баяне, кружатся «снежинки» вокруг ёлки, скачут « зайчики» и вся детвора вместе с воспитателями, нянечками, уборщицами и дворником магически «заклинают» : ,, ЁЛО-О-ОЧКА! ЗА-А-АЖГИСЬ!,,…
- И ЗАГОРАЕТСЯ ЁЛОЧКА!
и получают все долгожданные подарки- кульки- пакеты из серой обёрточной бумаги, в котором ты знаешь среди конфет и печенюшек «ЗООЛОГИЧЕСКОЕ» обязательно лежит Марокканский мандарин с этикеткой в виде чёрного ромба с надписью «Maroc» и яблоко…
И как-то незаметно исчезают Дед Мороз и Снегурочка, в соседний садик, через дорогу…
— Скажи «ракета».
— Ракета!
— Ты уборщик туалета!
,, -Рыжик ,ты за кого- «ЗА ЛУНУ ИЛИ ЗА СОЛНЦЕ?»-спрашивает Максима Юрка Соломко, хитро прищурившись…
-«ЗА СОЛНЦЕ!»-отвечаешь ты…- За проклятого японца!!- вставляет Юрка…
Ну тогда- «ЗА ЛУНУ!»
- «За Советскую страну!»- одобрительно продолжает друг…
- Ты где - на Земле или на аэроплане?- не успокаивается он,
-На аэроплане ! - мечтаешь ты… -У Гитлера в кармане!...
- А если на Земле?...- То у Брежнева в Кремле…
-А сколько будет- ТРИ, ТРИ, и ТРИ?!- спрашивает Юрик,
-ДЕ-Е-Евять! – уверенно отвечаешь ты.
НЕА !-ДЫ-Ы-Р-КА-А!!!- смеётся Соломко…
- …Валя, Валя!
Всех поВалит, переВалит, выВалит!...
-Женя , Женя!
Всех поЖенит, переЖенит, ВыЖенит!...
-… Маша, Маша»
Всех поМашит, переМашит, выМашит!...
…Боря, Боря!
Всех поБорит, переБорит, выБорит!...
-… Катя,Катя!
Всех поКатит, переКатит, выКатит!...
*******************************************************
ИРИНА ХРИСТЮК «Неисповедимы пути Господни Гл. 6»
*******************************************************
Митину радость от встречи с родными и близкими омрачали слухи, не сходившие из уст земляков: голода не миновать. Минувший, 1945 год, был засушливым. Неблагоприятным для сельского хозяйства оказалось и начало 1946 года. Зимой выпало мало снега, и многие озимые из-за отсутствия снежного покрова вскоре вымерзли. Весной почти совсем не было дождей. К тому же, весна оказалась ветреной и очень жаркой. А половину мая так пекло, что даже старики не припоминали ничего подобного; температура поднималась до 30, а иногда и до 35 градусов. Почва просохла на очень большую глубину. Из-за отсутствия осадков часть посевов практически погибла уже в мае. Люди смотрели на выгоревшие, словно после пожара, поля и плакали. Дожди, прошедшие в июне, уже не смогли спасти зерновые культуры. Сильнейшая засуха 1946 г. привела практически к полной их гибели. А единственную кормилицу в семье – корову солдаты угнали ещё в 1944 году. Маленький Витя каждый вечер со слезами встречал возвращающееся с пастбища стадо, вопрошая: все коровы возвращаются, только нашей нет, где наша корова? Оставшиеся в хозяйстве Николая две лошади из-за недокорма еле держались на ногах.
А семье предстояло еще, в соответствии с законом, выполнить государственные хлебозаготовки, усугубившие и так сложившуюся тяжёлую ситуацию. Обязательные сборы опустошили запасы зерновых в хозяйстве. Семья жила впроголодь. Перемалывали остатки кукурузы на муку, из неё варили баланду. В пищу годилось всё: лопухи, одуванчики, крапива, словом, всё, что смогло пробиться из земли в это непростое время. Голод проймет - станешь есть, что Бог дает. А за цветками белой и сиреневой акации люди дрались, как за особыми лакомствами. Голод учит жить по-другому.
При виде похлёбки у детей слёзы на глаза наворачивались, они уже не могли глотать её. А двухлетний Ванюшка совсем отказывался есть, всё выплёвывал. Талька насильно, по ложечке, заставляла его прихлебывать, чтобы на время утолить голод. Исхудавшее от недоедания тело ребёнка начало покрываться, как вспоминала она, «мохом», то есть волосяным покровом. Из найденных по углам да щелям перемолотых зёрен молодая хозяйка, добавляя траву, умудрялась печь лепёшки. И это было настоящим праздником.
Надеялись хоть на маленький урожай картофеля. Но он даже не взошёл. Маленький Ванюшка, а потом и старший Витюша, каждый день пальчиками вырывали и съедали сырой, только что высаженный. Может, быть это и помогло им выжить. Иногда тетя Оля, Митина сводная сестра, приносила детям немножко муки или молока. И тогда, разбавляя до посинения, старались делить «деликатес» на несколько раз. Семейные законы у каждого свои, но смыслом жизни молодой семьи навсегда стали – дети.
В августе 1946 г. начался страшный голод. В селе большинство семей голодало, возросло количество дистрофиков, От недоедания люди опухали, и в первую очередь, старухи и дети. Резко увеличилась детская смертность. Особенно страшно, что спасаясь от голода и голодной смерти, стали прибегать к самым крайним мерам борьбы за жизнь, которые находились уже за пределами нравственных и юридических норм общества, — стали поговаривать о случае каннибализма. Прошло с тех пор не одно десятилетие, а сельчане помнили об этом, сторонились и вполголоса рассказывали об этой женщине.
Зима выдалась холодной и голодной. Как они выжили вместе с Талькиными родителями, - одному Богу известно. В это трудно поверить, но они сделали невозможное: спасли детей. А ведь на самом пике голода, в феврале-мае 1947 года, дополнительно ко всем потрясениям прибавилось ещё одно - фактически принудительное размещение очередного облигационного госзайма среди населения. Облигации хранились более полувека, но займ семье так и не был возвращён…
Страх голодной смерти привёл к небывалому росту преступности. Дважды смертельной опасности подвергалась и Талька. За лепёшки чуть жизнь не отдала: на неё с ножом напал голодный мужчина. Откуда у хрупкой, полуголодной матери, взялись силы побороть его, непонятно. Но лет через двадцать они встретились на уборке винограда в колхозе. Оказались на одном ряду с разных сторон. Узнали друг друга сразу. Судьба! Он упал на колени и со слезами на глазах просил прощения. Простила. Такое было тяжкое время…
На следующий год положение только-только начало выправляться, как новое потрясение. В конце 1948 и в первой половине 1949 года односельчане начали вступать в колхозы, как правило, по своему желанию. Однако, в середине лета 1949 года ситуация резко изменилась. Хозяйства наиболее зажиточных крестьян – „кулаков” или, как их ещё называли в селе, куркулей, подлежали раскулачиванию. Уже к августу текущего года большая часть была раскулачена, а их владельцы высланы за пределы республики. Всего было лишено всех средств существования и выслано из села более 30 семей - „кулацких”, по политическим и религиозным мотивам, среди которых и брат Николая – Иван Тревка, реабилитированный в 1992 году.*
Выселение в неизвестном направлении за сутки - двое на глазах у сельчан наиболее крепких хозяев со своими домочадцами и скарбом не могло не потрясти их соседей и родственников. Животный страх за детей поселился в душах Мити и Тальки на всю оставшуюся жизнь. Камнем на сердце застыла тревога. Беднейшая же часть села, как свидетельствовали родственники, очевидцы тех событий, в целом положительно отнеслись к происшедшему. Вступая в колхоз, крестьянин как бы ограждал себя в будущем от вероятного выселения.
Оградил свою семью и Митя, в числе последних вступивший в колхоз. Всё – земля, молотильная машина, лошади, красивая бричка - двухколёска, на которой впоследствии разъезжал председатель, было сдано в колхоз «добровольно». Я хорошо запомнила эту изящную и роскошную таратайку. Когда семье надо было съездить на свадьбу, крестины или похороны к большой маминой родне за тридцать километров, нам на время отдавали её. И тогда отец садился на переднее сидение легкой, без верха, дышловой коляски, а мы с мамой гордо восседали на заднем, с очень удобной, высокой спинкой, слегка изогнутой и чуть прикрывающей от непогоды. По бокам – широкие, отполированные темно-коричневые подлокотники. Кузов, практически открытый, крепился на двух рессорах. Родня всегда приветствовали нас словами: О, Талька, богачка из Данула, приехала.
Но даже вступив в колхоз, семью не покидало сомнение: а правильный ли они сделали выбор, что будет потом, не будут ли они обмануты. Перед глазами всегда всплывал образ Митиного отца – Матвея, который в трудную годину, казалось, бесконечной смены власти румыны – русские – румыны - русские не сориентировался, не смог предвидеть расстановки сил и не поменял деньги. И горшки, набитые купюрами, превратились в обыкновенные бумажки, которые полвека раздавали по музеям, в школы, знакомым, родственникам, дети играли в «магазины». А ведь это - деньги! Огромное состояние! За каждую банкноту достоинством в три рубля можно было корову купить. А их!.. Да что сейчас говорить об этом. Такие были времена: то пан, а то пропал. Потрясения, с которыми очень трудно внутренне примириться…
Кажется, судьба достаточно долго утюжила их, и только сейчас совместная дорога начала яснеть и радовать глаз. Но…
*********************************************
ДМИТРИЙ КУПЯНСКИЙ «Багировский мост»
*********************************************
Если Вы захотите отдохнуть у теплого моря, приезжайте в Баку. Не верьте сплетням и слухам. Море здесь чистое, много солнца и памятников старины, по-русски говорят большинство, по крайней мере, в отелях и магазинах, точно. Из аэропорта прямая, как стрела, дорога поведет Вас в город. После пересечения городской черты будет много дорог, по которым можно добраться до центра. Но, если не сворачивать и ехать все время прямо, можно въехать в поселок Монтино. А в поселке увидеть необычный памятник истории – Багировский мост. С чугунными литыми перилами, с лепниной в советском стиле, мощный и ажурный, двадцатиметровой ширины, он виден издалека. Дорога словно подныривает под железнодорожные пути не теряя своей плавности. Собственно, Монтино уже не поселок, а микрорайон города. И мало кто помнит, кем был Монтин. В лучшем случае скажут: был какой-то революционер, а вот про Багирова, наверняка, Вам расскажет каждый второй из тех, кому за 40.
Первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Мирджафар Оглу Багиров сидел в своей машине уже второй час. Сидел не по своей воле. Переезд был закрыт. Маневровый паровоз толкал туда-сюда составы с цистернами, платформами и пульманами. Да, Баку это кладовая страны и стране сейчас как воздух нужно топливо, то, что дает Азербайджан. Но, это не означает, что можно вот так часами стоять у переезда. Тем более если тебе давно пора улететь. В кремле шутить не любят. Последнее время над головой Багирова все явственнее сгущались тучи. Нужно быть во всем осторожным. А тут этот переезд! Уже год как умер Вождь, но порядок должен быть. Мирджафар был не просто человеком из «свиты» Сталина. Он был самым яростным его последователем. Министр связи Азербайджана в беседах с моим отцом любил вспоминать: когда вызывали к Самому, никогда не знал, вернешься назад сам или тебя уведут, но не домой и смеялся при этом …Вот и сейчас беря пример с Учителя, он никак не показывал своего нетерпения. Только желваки ходили на скулах, только, иногда, словно судорогой схватывало кулак, аж до синевы костяшек и темнели и без того черные глаза. От этой тишины в салоне, у первого заместителя по спине бегали мурашки. Казалось, сидишь на бочке с порохом, а фитиль уже подожжен. Наконец показался просвет между составами, шлагбаум поднялся, водитель резко ударил по газам. Машина буквально перепрыгнула через несколько железнодорожных полотен и помчалась к аэропорту. Уже поднимаясь по трапу ожидавшего его самолета, Багиров обернулся к провожающему заму.
- К моему возвращению, чтобы был готов проект моста…
Тут видимо терпение окончательно покинуло его и он рявкнул:
- Понял?!!!
Маленький Дуглас резво оторвался от полосы и ушел в небо, а зам все стоял и смотрел в небо. Куда теперь торопиться? Жить осталось две недели. Именно столько шеф будет в Москве. Но, инстинкт самосохранения взял свое. Уже к вечеру забегали-засуетились инженеры, шурша своими чертежами.
Встретились они как добрые друзья. Унеслась туча, омрачившая отлет шефа. Багирову удалось «выбить» в Москве опытных специалистов и материалы, а Зам мог похвастаться отлично составленным проектом.
И началась стройка. Громче и тревожнее завыли сирены и собаки на зонах. Поднимались по готовности мотострелковые и саперные подразделения. А утром раздался первый взрыв.
Задача оказалась весьма сложной, почти невыполнимой. Разобрать пути и остановить движение поездов не возможно. Это, почти, единственная артерия связывающая Баку-товарный и выезд из города. Нагрузка такая, что сегодня час пик на Рублевке, в пятницу, кажется детской шалостью. Машинисты, наплевав на семафоры, тянут составы впритык друг к другу. На постройку моста над рельсами времени не хватит, однозначно. Делать подкоп под пути? Но, тут скальный грунт! Думать! Работать! Вперед! Сгною! И вас и семьи ваши! Срок исполнения – один год. Движение затихало только на минуту перед очередным взрывом. Зеки работали в четыре смены. Первая смена в авральном ритме долбила шурфы в камне и потом вывозила обломки, вторая в изнеможении лежала тут же. Потом менялись местами. 12 часов работы и приезжают две следующие смены. Стройка не должна затихать ни на секунду! Солдаты стоящие в оцеплении глохли от взрывав. Пыль и дым круглосуточно клубились над стройкой и висели такой «шапкой», что видно было из любого конца города. На большинстве строек в городе, работа либо сбавила обороты, либо затихла вовсе. Но, мост был готов в срок.
А через два года Багирова судили. Культ личности. Судили открытым судом в ДК Дзержинского, который был построен по личному распоряжению Багирова немецкими пленными. Сослали в лагеря. Уже в шестидесятых, по мосту, который был назван Багировским, прошел состав с лесом с Колымы. Когда на Баку- товарной стали разбирать бревна, на одном из них увидели стесанный ствол, а на нем надпись: Багиров жив!
*************************************************
АЛЕКСАНДР АНДРИЕВСКИЙ «Мы родом из СССР»
*************************************************
Уносит в свою временную бесконечность мифическая река Лета не только времена, но государства, и людей, живших в них. Унесла она вторую половину пятидесятых и шестидесятые годы двадцатого века - годы моего счастливого детства.
Незабываемыми остались в моей памяти шестидесятые годы. В тысяча девятьсот шестьдесят первом году, двенадцатого апреля, Советский Союз запустил в космос первый в мире пилотируемый космический корабль <<Восток -1>>, с человеком на борту. Первым космонавтом планеты Земля стал гражданин Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин. Незабываемыми остались в памяти первые шестидесятые годы, когда человечество начало осваивать космос.
Первого сентября тысяча девятьсот шестьдесят первого года я пошёл учиться в первый класс деревенской школы. Вспоминая его, вижу новую школу, построенную из брусьев, вспоминаю запах свежести и новизны!
В те, ушедшие в небытие годы, взрослые любили разговаривать о жизни, вспоминали страшные годы Великой Отечественной войны. Нелёгкими были и первые послевоенные годы. Вспоминали и о них.
Пережитые людьми испытания, - сближали их душевно. О том, что пережили, они вспоминали со слезами на глазах.
Особенно задушевными разговоры становились в праздничные дни, после выпитого спиртного. В такие минуты мать всегда говорила нам, детям: - Ребятишки, вы, Слава Богу, - сытые! Идите на улицу,
погуляйте, мы, взрослые, немного поговорим о ранешной жизни.
После разговоров лица у взрослых светлели, морщины на них становились незаметными.
"Всё возвращается на круги своя"- говорит о жизни Святая Библия. Остались в прошлом годы моего детства, в прошлом остались самые родные люди - родители, нет того государства, в котором родился.
Словно, к чистому источнику обращается память моя в те ушедшие годы, чтобы набраться в них сил для дальнейшей жизни. Может быть, поэтому, вспоминаю с родными и знакомыми ранешние годы, в которых есть: и молодость, и жизнь. Настоящего и будущего не может быть без прошлого, и это не людьми, придумано : так устроена жизнь!
***********************************************
АННА ШУСТЕРМАН «В пучине воспоминаний»
***********************************************
Миксеры сменили мясорубки.
Айфоны сменили патефоны.
Но на памяти остались зарубки...
И хочется, хоть чуть-чуть,
открУтить свои годы!
&
Нет варежек на резиночках.
Нет галошей на батиночках.
Танечка не плачет...
Не тонет в луже мячик.
Не сижу на вишенке...
Уже накушалась!
Где же то время,
Когда "дeдa Ленин" говорил,
A я не слушалась?
&
Хочу велосипед, трёхколёсный, для взрослых.
Умчу, на нем, на Большой Фонтан
Одессы....
A там пересяду на трёхколёсный, детский...
Оденут на меня панамку, сиреневые рейтузы тесные.
Накормят картофельным пюре с котлеткой и компотом,
Уложат на раскладушку, пропахшую плесенью и потом.
А после тихого часа, я буду кружить вокруг фонтана,
На трёхколёсном детскoм, пока не устану...
A когда солнце зайдет, мaмa привезет "передачку"-
Клубника со сметаной и сахаром , а в придачу,
Кусок пирога с орехами, маком и изюмом,
Пирог, который я любила безумно!
А утром нас , стаю гусят,поведут купаться.
Черное море будет с нами плескаться, плескаться...
Хочу велосипед трёхколёсный,aвось,
Hа нем ,мне в детство умчать удастся!
&
Есть билеты до станции Детство?
Кассир усмехнулся, одно или два места?
В Детство Вам надо?- возьмите талончик
На перроне Вас ждет волшебный Вагончик.
Проводник покрутил пальцем у седого виска,
Дама-гражданка, перестаньте валять дурака!
Ваш билет без номера поезда, вагона и места.
Не существует Вагончика до станции Детство!"
Одинoко стою на перроне вокзала...
Чуть не плачу, так хочу, в детство ,к маме...
&
Смородина черная, протертая с сахаром,
В чулане памяти хранится, не спрятана...
B чулан через годы, опять пробираюсь
И в банку с вареньем я ложкой вонзаюсь.
B детство вернусь, через дверцу в чулане,
Немного тревожно, а вдруг войдет мама?
Брови нахмурит,губы сожмёт
И взглядом своим меня обожжет.
Смородина черная, протертая с сахаром,
Была от меня, сладкоежки, там спрятана...
&
Крутой кипяток, без заварки ,это тоже чай
Пей в вприглядку говорили мне и не серчай
Обжигаюсь памятью тех голодных дней...
Когда к чаю не было ни сахара, ни сухарей.
А бывало к чаю подавали, варенье,сушки, зефир
До сих пор зефир в шоколаде ,сладкоежки кумир.
Крутой кипяток из чайника,самовара иль кружки,
Собирал семью за столом, или приходили подружки
Что-то к чаю, всегда должно было быть на готове!
Вдруг гости нагрянут,шаром покати,a мы не готовы?
Позор хозяйке, если нeчего подать на стол, к чаю...
Смородину, малину, варили или c сахарoм растирали.
Сладкаю пенку ностальгии подаю вам на блюдце ;
Липкие пальчики облизать не забудьте! ;)
&
Столовая ложка любви...
По "линейки" равнялась мала, мала,мал, меньше.
Замирала на месте, в надежде, что не расплещет.
Такой сверхароматный немного с горчинкой,
Деликатес моего детства - рыбий жир из бутылки.
На закуску камса - солёная-пресолёная рыбка.
Першит в горле, помню только руки отца и улыбку...
Ревновали сестрички, им по одной соленой камсе,
А мне столовую ложку любви и соленой рыбки, аж две!
&
На печке, на одеяле растёртом босыми ножками,
В калачик свернуться, опять мне хочется.
Корку черного хлеба натереть чесноком
И по не скошенной траве бежать, бежать босиком...
Съесть картофельный суп или суп из картошки.
Поджарить из ливера, коричневые лепёшки.
Из компота вылавливать яблоки, вишни и груши...
Но, почему-то в груди сердце щемит и слезы душат.
&
Я груши дички с сестрёнкой собрала.
И на чердак досозреть их подняла...
Чердак памяти забит у меня до отказа.
Груши -слезинки ,так плакала мама.
Прошло время и груши сладкими стали
Такие сладкие груши, как слезы мамы.
Спасибо времени говорят оно лечит,
Жалко только , оно так быстротечно...
*************************************************
ВЛАДИМИР ЖУРБИН 2 «Новогодняя традиция»
*************************************************
Эх, моя тельняшка фронтовая,
Частые полоски на груди,
Белые, как пена штормовая,
Синие, как море впереди.
(песня «Тельняшка», автор текста: Александр Ойслендер, композитор: Борис Терентьев)
Под Новый 1977 год, когда нас привезли на корабль и распределили по местам, конечно, мы были совсем зелёными сопливыми матросами и многого не понимали. Не соображали мы ещё и того, что наш дивизион живучести это большая семья, которая хоть и состоит из 61 человека(включая командира нашего дивизиона живучести капитан-лейтенанта Сургачёва), а живёт по своему давно сложившемуся укладу. В ней, как в любой семье, есть свои традиции.
Поэтому мы все вновь пришедшие были приятно ошеломлены, когда узнали, что в нашем дивизионе живучести к Новому году принято украшать кубрик, на весь дивизион лепить пельмени, и в новогоднюю ночь их поедать.
Мы с радостью начали принимать участие в подготовке празднования Нового года. Для украшения кубрика из увольнений ребята начали приносить купленную на свои денежки или яркую с блёстками мишуру, или разноцветные кольца бумажного серпантина, или открытки с новогодними сюжетами, которые сами же и развешивали по стенам кубрика или над нашими коечками.
В предвкушении праздника скинулись деньгами и поближе к Новому году закупили для приготовления пельменей, главного праздничного блюда, много мясного фарша, не забыв и про тесто.
Конечно, наш камбуз тоже старался приготовить что-нибудь праздничное для матросов. Поэтому перед самым Новым годом с камбуза доставлялись бачки с насыщенным компотом и чаем. А к чаю с компотом с берега мы уже сами приносили в кубрик купленные торты в таком большом количестве, что глаза радовались от их нежной красоты, а их ванильный сладкий аромат пьянил душу.
31 декабря выдвигался на середину кубрика большой стол, садились вокруг него матросы, свободные от вахт. И начиналось самое главное – лепка пельменей для всего нашего дивизиона живучести. Несколько матросов раскатывали тесто на лепёшечки, остальные быстро-быстро лепили пельмени.
Таких пельменей, какие лепила моя любимая бабушка, помещавшиеся по три штуки на ложку, не делалось. Матросские пельмени лепились с душой, лепились для молодых и сильных ребят, поэтому были они крупными, большими, объёмными, серьёзными были они. Много их надо сделать, чтобы каждому матросу досталось не менее тридцати штук вот этих серьёзных пельменей. Почти две тысячи штук их надо было налепить.
Готовые пельмени мы тут же в кубрике отваривали и накладывали с горкой на тарелки. Сначала надо было накормить тех матросов, которые на вахтах стояли. Каждому вахтенному относили тарелку полную горячих пельменей, кружку чая или компота (кто что заказывал), и большой кусок торта.
И мне как-то на вахту принесли такой новогодний ужин. Как же радостно стало на душе, что не забыли меня ребята, помнят о нас, выстаивающих свои новогодние вахты.
А в кубрике, накормив вахтенных, с тарелками полными только что сваренных пельменей, весь дивизион толпился вокруг праздничного стола и с криками «Ура Новому году!» рассаживались кто где. Если места за столом не хватало, то просто садились на ближайшие коечки. Шестьдесят один человек! Это вам не шуточки.
С такой вот традицией своего дивизиона я познакомился в первый же месяц своей службы.
*************************************
СЕМЁН ЛИВШИЦ «Песни бардов»
*************************************
С детства я не был музыкален. Кто-то из родственников даже говорил, что мне "медведь на ухо наступил". И, в общем-то, не могу сказать, что меня волновала какая-то музыка. Нравились "Подмосковные вечера", военные песни, потом, когда мне было лет пятнадцать - понравилось кое-что из репертуара "Битлз". Но всё это воспринималось как-то не всерьёз, между делом.
В восемнадцать лет я поехал в стройотряд и услышал множество песен разных исполнителей-бардов - Владимира Высоцкого, Александра Городницкого, Юрия Визбора, Юрия Кукина, Евгения Клячкина... Ранее я из этого слышал только песни В. Высоцкого, к тому же воспринимал их не как музыку, а как откровенный разговор с близким мне собеседником. А тут вдруг почувствовал, что музыка играет очень важную роль. И когда ребята пели - мне, впервые в жизни, захотелось подпевать.
Сначала, помня о том, что музыкального слуха у меня нет - я старался петь вполголоса, чтобы никто не услышал, как я фальшивлю. Но постепенно, зачарованный душевными мелодиями, забыл об этом, раскрепостился, и почувствовал, что пою в хоре не хуже других. А главное - я начал чувствовать музыку, понимать, что она очень соответствует словам и вместе с ними создаёт произведение, которое хочется слушать снова и снова.
Многие говорят, что барды непрофессиональны, их музыка примитивна, не глубока, рассчитана только на молодёжь, быстро отмирает... Мне так не кажется. Мне уже далеко за шестьдесят, но я с удовольствием слушаю песни этих замечательных исполнителей каждый день, когда еду в машине. В прошлом году на праздновании моего дня рождения было много гостей - и моего возраста, и значительно моложе. Все с удовольствием слушали и пели бардовские песни под гитару.
Недавно, к сожалению, мне не удалось по семейным обстоятельствам попасть на концерт Александра Городницкого, приезжавшего в США и выступавшего в нашем городке. Но мне сказали, что зал был полон.
Могу добавить, что песни бардов, которые мне так понравились в 60-х - 70-х годах прошлого века, любят не только те, кто был молод, когда они появились, но и те, кто родился значительно позже.
15 лет назад я был на праздновании дня рождения моей старшей дочери. Ей исполнялось 24 года, из России она уехала в 10 лет. Было много молодёжи, все из России, примерно с тем же стажем жизни в Америке. Когда все встали из-за стола, двое ребят достали гитары и запели... Высоцкого.
А совсем недавно на сайте "Фейсбук" я увидел, что подружка моей дочери, тоже родившаяся в конце 1970-х и приехавшая в Америку ребёнком, поместила цитату из песни Ю. Кукина:
Пусть полным-полно набиты
Мне в дорогу чемоданы:
Память, грусть, невозвращённые долги...
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.
На мой взгляд, это - прекрасныe подтверждения того, что бардовская песня не стареет и не умирает.
Июнь 2017
МИХАИЛ БОРТНИКОВ «Как начиналось телевидение. Заметки зрителя»
21 ноября - всемирный день телевидения. В 1933 году американскому инженеру российского происхождения Владимиру Зворыкину удалось изобрести катодную трубку, которая и стала главной частью телевизора. Благодаря этому открытию, уже в 1936 году были начаты регулярные телепередачи в Великобритании и Германии. В Москве телепрограммы стали регулярно выходить в эфир начиная с марта 1939 года. Однако массовое распространение в Европе телевещание получило только в пятидесятые годы двадцатого века.
Источник: http://www.calend.ru/holidays/0/0/109/.
Впервые телевизор я увидел в Москве, в квартире друзей моих родителей, когда мне было девять лет. Он назывался КВН, имел крохотный экран, перед которым была установлена увеличительная линза, и всё равно казался мне чудом. Я, между прочим, тогда и Сталина видел в Мавзолее, в 1954 году, а этим сейчас мало, кто может похвастаться.
Телевизор, который мой отец пять лет спустя привёз из Москвы в Ростов, уже напоминал наши нынешние. У него и экран был больше. И был он, наверное, самым первым в нашем дворе. Назывался телевизор "Знамя", или, точнее, "Знамя-54". В Ростове-на-Дону работала тогда только одна программа, и только вечером, с семи часов. Поэтому первое время смотреть телевизор к нам и соседи приходили. Стульев не хватало, соседи приносили свои, устанавливали в два ряда.
В семь часов на экране появлялась таблица настройки, и неподвижно стояла полчаса. Антенна была комнатная, поэтому настраивать приходилось часто. Одно время мы ставили антенну в детскую коляску. Настраивать телевизор помощью её передвижений удавалось идеально.
В половине девятого обычно начинался художественный фильм, а до его начала показывали научно-популярные фильмы. Для "разогрева" публики, точно, как в кинотеатрах.
Немного позже, примерно через год, стали транслировать передачи непосредственно с места событий, со стадиона, с центральной площади, когда шла демонстрация.
С 1960 года стали принимать Москву. Это уже стало интересней. Порядок появления в эфире популярных передач, я, конечно, не помню. Но хотя бы перечислить их попытаюсь. "Клуб весёлых и находчивых", "Голубой огонёк", "Клуб путешественников" Юрия Сенкевича, "Здоровье" с Юлией Белянчиковой, "Музыкальный киоск" С Элеонорой Беляевой, "В мире животных", "Кинопанорама", "Служу Советскому Союзу", " А ну-ка, девушки", "А ну-ка, парни", и мой любимый "Кабачок 13 стульев".
Это была юмористическая телепередача, местом действия которой, по сюжету, являлось польское кафе. Сатирические диалоги, взятые из польского журнала "Шпильки", были потрясающе остроумны и смешны. А еще в передаче звучали европейские шлягеры, которые "исполняли" под фонограмму гости кабачка, которых играли актёры московского театра Сатиры.
Участвовал в передаче весь штат театра, поэтому всех не вспомню. Директором кабачка был Спартак Мишулин, а гостями - пани Моника - Ольга Аросева, пан Профессор - Борис Рунге, пан Владек - Роман Ткачук, пан Гималайский - Рудольф Рудин, пан Зюзя - Зиновий Высоковский, и очаровательная и неотразимая, Наталья Селезнёва в роли пани Катарины, моя любимица. Вот её выступления, где она и "пела" и танцевала, я помню.
Ведущие несколько раз менялись, но постоянным всё же стал Михаил Державин. Он был тогда молод и обаятелен. Передача была еженедельной, и её ждали. "Кабачок" в те годы был чрезвычайно популярен. Закрылся он, или закрыли его, в 1980 году.
О КВН, шедшем с 1961 по 1971, к тому времени успели забыть. Но на волне перестройки возродился в 1986 году и он. Первыми чемпионами возрождённого КВН стали одесситы, - команда Одесского университета "Одесские джентльмены".
Детские передачи появились не сразу, не помню, в каком году. Ежедневную вечернюю - "Спокойной ночи, малыши" и воскресную утреннюю - "Будильник" смотрел уже не я, а мой сын, когда подрос.
В 1965, кажется, году начали показывать первый советский многосерийный телефильм "Вызываем огонь на себя". Слово "сериал" тогда не употребляли."Потом были польские, или совместные с Польшей, "Ставка больше, чем жизнь", "Четыре танкиста и собака", которые я уже не смотрел, став моряком.
Зато я хорошо помню советские: "Щит и меч" по роману Вадима Кожевникова, "Адьютант его превосходительства", и знаменитый многосерийный фильм Татьяны Лиозновой, "Семнадцать мгновений весны" по одноимённому роману Юлиана Семёнова. Но это было уже лет на пять позже. В то время и другие телепередачи появились, а я телевизор стал смотреть гораздо реже.
***************************************
МИХАИЛ ШНАПС «Детская КГБ»
***************************************
Было мне в ту пору пять или шесть лет. В этом возрасте я уже многое знал: знал, кто такой Горбачёв,* кто такие шпионы* и даже то, что есть такая организация под названием КГБ.* А жили мы тогда в славном подмосковном городе Климовске. Жили мы вчетвером: папа, мама, старший брат Алёша и я. Алёша старше меня на 11 лет.
И вот как-то я заболел. Не помню, чем, но меня водили в детскую поликлинику. Когда меня должны были уже выписывать, в поликлинику меня повёл Лёша со своим другом Колей. И вот, когда мы уже вышли из поликлиники, кто-то из них прочёл вывеску на этой поликлинике. Там было написано: "Детская Климовская Городская Больница N_1 (филиал КГБ N_1)". Ребята засмеялись и сказали: "Детская КГБ." Я тоже посмеялся над этой шуткой.
Прошло какое-то время, может, неделя. История эта уже мной и забылась. Но Лёша снова мне про неё напомнил. Дело в том, что я вечерами не любил ложиться спать, а укладывали меня в то время в девять часов вечера, то есть в 21:00 (кроме Нового Года, конечно). Но я не хотел ложиться спать, когда все ещё сидели в большой комнате и смотрели телевизор. И тут Лёша мне говорит:
- Миш, а ты знаешь, что Горбачёв издал указ, по которому все советские дети должны ложиться спать в девять часов вечера?
- А я не хочу спать!
- А те дети, которые не ложатся спать в девять часов, будут объявлены шпионами. Потому что, если дети не спят в 21:00, значит они что-то высматривают и вынюхивают! Придут к ним из КГБ, заберут и расстреляют. Ты же знаешь, что шпионов расстреливают?
- Знаю.
- Ну вот! Придут к тебе из КГБ, заберут и расстреляют.
- А где КГБ?
- А у нас в городе. Даже детская КГБ есть, сам же видел. В детской поликлинике.
- Так там же поликлиника! Там врачи только.
- Ну правильно. А ты же, когда бегал там по коридорам, заметил, что некоторые двери не открываются? Ты ещё дёргал эти двери за ручки и они не открылись. Так вот, это потайные входы в подвал. Вот в этом подвале всё и происходит! Наверху, на первом этаже, они детей лечат, а в подвале шпионов расстреливают. А теперь Горбачёв издал новый указ: если дети не ложатся спать в девять часов - значит, они шпионы. Ты же не шпион?
- Нет!
- Ну вот! Тогда иди и ложись спать.
Конечно, после такой информации от старшего брата, я пулей полетел в комнату и лёг спать. Спать мне не хотелось, но я закрыл глаза и стал представлять, как в нашей детской поликлинике в подвале расстреливают шпионов. Уснул я тогда быстро. А потом целую неделю сам шёл спать ровно в 21:00. И до сих пор, проходя мимо детской Климовской Городской Больницы N_1, я вспоминаю эту историю с улыбкой.
*********
*Горбачёв Михаил Сергеевич - первый и последний президент Советского Союза.
*шпионы - иностранные разведчики.
*КГБ - Комитет Государственной Безопасности в Советском Союзе.
Сейчас он называется ФСБ - Федеральная Служба Безопасности.
*****************************************************
ГАЛИНА ДЕЙНЕГА «Друзья. Фрагменты из повести»
*****************************************************
Летом 1984 года Шевченко возвращались домой после поездки к сыну, служившему в центральной части России. В Москве им предстояла пересадка на поезд, следующий в Севастополь.
Подали состав. Супруги заняли свои места и с интересом наблюдали за входящими в вагон пассажирами. Внимание привлекла молодая семья с большим чемоданом, сумками и маленьким ребёнком в яркой нарядной тюбетейке. В их больших глазах, разрезе, выражении проглядывалась чуть мистическая притягательность Востока. Ноги легко несли коренастый торс мужчины спортивного телосложения с уверенным взглядом. Тёмные волосы молодой стройной женщины обрамляли мягкие очертания открытого миловидного лица. Малышка была хороша и трогательна. Семья расположилась в соседнем купе.
Утром, встретив в коридоре вагона главу молодой семьи, общительный Сергей Михайлович поинтересовался:
— Откуда и куда путь держите с таким маленьким ребёнком?
— Едем из Ташкента навестить брата. Служит в Тыловом. Как туда добраться, не знаем. Может, подскажете?
— Это недалеко от Севастополя, но сегодня вы туда не попадёте. Поздно приедем.
— А где можно найти квартиру, чтобы переночевать?
— Переночуете у нас, а утром отправитесь к брату.
Познакомились. Мужчина назвал своё имя: Камал, поблагодарил и посетовал:
— Вещей пришлось взять много. Хочется ребят угостить узбекскими сладостями. Жена казан взяла и специи, чтобы сварить настоящий плов.
Глубокой ночью узбекская семья оказалась в квартире Шевченко. Легли спать, а утром началось знакомство.
Тридцатилетний глава семьи Азизовых — преподаватель в институте, двадцатипятилетняя его жена Сайёра — врач. Их дочь Севара — полуторагодовалый ребёнок с сияющими от любопытства глазами.
Сергей Никитович, майор в отставке, с гордостью представил хозяйку дома:
— Валентина Михайловна, заслуженный учитель, народный мастер по декоративно-прикладному искусству, участник многих международных выставок.
— Мы обратили внимание. Всё у вас в доме красочно. Всё глаз радует.
За завтраком решили, что в Тыловое съездят мужчины и попытаются организовать солдату увольнение. Проводив мужчин, Сайёра заговорила о необходимости поискать съёмную квартиру.
— Ну куда вы пойдёте с малым ребёнком? — запротестовала Валентина Михайловна. — Оставайтесь! Мы всегда гостям рады. Сейчас к морю пойдём.
Не только Севара, но и Сайёра, испытали чувство детской восторженности, бултыхаясь в тёплой морской воде. К обеду вернулись мужчины вместе с молодым воином, отпущенным на два дня.
На следующий день гости приготовили узбекский плов, потом гуляли по городу.
Сайёра с интересом знакомилась с работами Валентины Михайловны и попросила обучить её этому искусству. Своей целеустремлённостью, приветливостью она нравилась хозяйке, и та охотно передавала гостье свои умение и опыт.
Гости прожили у Шевченко почти месяц. Расставались как родные. Завязалась переписка. В каждом письме Азизовы приглашали Шевченко в гости.
Прошло три года. Лето подходило к концу. Сергей Никитович довольно резко спросил:
— Валя, когда же мы поедем в Ташкент?
Та, тяжело вздохнув, призналась:
— Серёжа, поездом ехать долго, а самолётом... я боюсь.
— Жена авиатора боится лететь!
— Ладно, полетим самолётом, а оттуда к сыну поедем поездом.
Крымских гостей в аэропорту встречала Сайёра с дочерьми и красочными букетами. Обнялись. Прошли к машине Сайёры. Поехали. И сразу же попали в дынный рай. Дыни продавались всюду. Сложенные из них пирамиды тянулись вдоль дороги. Дынный аромат кружил голову.
Стол в квартире Азизовых уже был накрыт угощениями. Но не еда удивила гостей, а чаепитие, которым у узбеков начинается и заканчивается любая трапеза. К обеду подошёл Камал. Хозяйка подала долму.
На другой день крымских гостей принимала мама Сайёры — приятная дама, на вид лет пятидесяти. Её дом по праву мог бы считаться самостоятельным героем повествования. Удивляться экзотике Шевченко начали от самой калитки. Всюду чистота и уют. Дорожки выложены узорами из разноцветной плитки. Под навесом среди купы роз, словно подмостки сцены, — деревянная платформа с шёлковыми занавесями. Это чарпая — огороженный топчан, используемый для отдыха и трапезы, которая здесь «не терпит суеты». Дастархан (стол в центре чарпая) уже ломился от нарезанных фруктов, немыслимых сладостей, всевозможных орешков и дурманяще пахнущей выпечки. Здесь и виноград разных сортов, и медовые дыни, и красивые горки фисташек, и сочная самса (слоёные пирожки). Все это великолепие можно и нужно есть и перед, и после, и во время трапезы. Это закуски.
Трапеза началась с чаепития. Затем на скатерти появились овощные салатики, зелень и каса (ёмкость для споласкивания рук) с чем-то восхитительно пахнущим. (Считается, что есть руками — полностью насладиться кухней Востока). Далее была подана подернутая золотистой плёночкой шурпа, обильно посыпанная зеленью. Вслед за супом подано большое блюдо (лягана) с восхитительными розами-мантами.
Хозяйка с гордостью показала гостям приданое, которое готовит для своих внучек: шёлковые ткани, красивую посуду, украшения.
Посчастливилось Шевченко побывать на узбекской свадьбе, ознакомиться с национальным обычаем. Крымским гостям организовали поездку на живописный перевал Камчик, соединяющий Ташкентский оазис с Ферганской долиной. Посетили гости и Концертный зал «Истиклол». Роскошный интерьер, осуществленный в восьмидесятые годы как концертная площадка для проведения крупномасштабных мероприятий, произвёл сильное впечатление. В тот вечер выступал узбекский певец. И музыку, и исполнителя слушать было приятно.
Десять дней пролетели быстро. В дорогу гостям хозяева собрали урюк, изюм, орехи и, конечно, дыни.
— Хватит, хватит, — убеждали Шевченко, а хозяева поясняли:
— Они же все разные. Вы таких нигде не попробуете!
— Нас не пустят в вагон с таким обилием! — тревожились отъезжающие.
— Не беспокойтесь. Мы вас посадим, а сын встретит. Всё довезёте!
Трое суток пути прошли шумно и весело. В вагоне ехали в основном татары. Постоянно слышалось: «Чай! Чай!», и проводник разносил его по купе. Татары помогли Шевченко вынести из вагона весь груз. Встретивший их сын удивился:
— Я полагал, что вы много привезёте, но не столько же!
С развалом Союза прервалась переписка друзей, но судьба распорядилась так, чтобы спустя четверть века они снова нашли друг друга.
Из Севастополя в Ташкент на семейное торжество ехали сваты знакомых Валентины Михайловны. Она дала адрес и попросила зайти, передать Азизовым привет и подарки.
В Ташкенте сваха остановилась у нужного подъезда. Заминка. Что же сказать после набора кода на домофоне? Тут к подъезду подошла девушка, поинтересовалась:
— Простите, вы к кому?
— Мы от Валентины Михайловны…
— Это к нам!
Девушка и была та самая Севара, что четверть века тому приезжала в Севастополь с родителями полуторагодовалым ребёнком.
— Проходите, пожалуйста, вам будут очень рады!
В другом государстве, почти за четыре тысячи километров, названное имя оказалось дорого и послужило волшебным словом, открывающим заветную дверцу.
Дружеская переписка возобновилась на новом уровне с использованием интернета.
****************************************
ДУБРОВСКАЯ НАДЕЖДА «Почему-му?»
****************************************
– У... жизнь бекова: любить некого. Совсем один остался, совсем один...
Да и самого сегодня-завтра увезут.
Так и вижу себя: лежу на витрине, в отделе «Колбасы», поглядываю на всех из-под стекла этаким беконом.
А я ведь совсем молодой, полный сил, энергии и любви бычок-трехлеток!
Один, совсем один остался: увезли вчера последних семерых моих подруг.
– За долги, – не то промямлил, не то промычал бригадир.
Слов-то нет, видно, объяснить это безобразие. Так они на наш язык переходят: мычат что-то невразумительное. А мне и без их слов понятно: пропили все и растащили.
Раньше тоже воровали, недодавали нашему брату и силос, и корм. Но чтоб всех до единого на бойню...
Кто рожать будет? Кто молоко давать свеженькое, парное?
Я ведь всех своих подруг по именам помню: Зоренька, Ночка, Рекордистка... Такие свадьбы да помолвки с ними закатывал: пастухи завидовали!
Учились науке страсти нежной. Еле-еле до дому добегали, до жен своих любимых. Или тут же, в наших яслях, улучшали демографическую ситуацию в стране. Благо, молодых, здоровых доярок было пруд пруди.
Кто ответит на мое «му»?
Я бы сказал, да кто поймет наше молчаливое скотское страдание: в селе никто не мукает, не хрюкает.
Скоро последний хрен в огородах доедят. И поедут за импортной бешеной говядиной да за маргарином с запахом сливочного масла.
Эх, люди! Бить вас некому и мне некогда.
Вон машина уже подошла. Как говорится: «Своего уму – му, му... му-у-у. По-че-му?»
****************************************************
ВИКТОР КУТУРКИН «История одной фотографии»
****************************************************
Эта история случилась весной 1968 года во время моей срочной службы в Заполярье. База подводных лодок Северного флота, расположенная на побережье Баренцева моря в Гремихе, прикрывалась с воздуха полком ПВО. Ракетные дивизионы этого полка должны были сбивать самолеты НАТО, осмелившиеся нарушить границы нашей Родины.
Местом моей службы был клуб этого полка. К девятнадцати годам, моменту моего призыва в армию, я успел закончить Ленинградский кинотехникум и отработать год в Новгородской области по распределению в ПТУ, где готовил киномехаников. Таким образом, мое назначение в полковой клуб было вполне объяснимо. Показывал кинофильмы солдатам, офицерам, их семьям, проживающим на территории части, включал радиотрансляцию. Также в моем распоряжении была фотолаборатория. Приходилось два раза в неделю бывать в Гремихе, куда ездил на полковом автобусе за почтой и фильмами. Связь морской базы с Большой землей осуществлялась двумя рейсовыми теплоходами из Мурманска и Архангельска.
В один из весенних дней меня вызвал начальник особого отдела майор Сигбатуллин и приказал к утру следующего дня подготовить фотоаппараты для очень важной съемки. Судя по его тону задание было очень серьезным. Майор был человеком с огромными неограниченными полномочиями в нашем полку. Я обращал внимание что многие офицеры даже старше его по званию побаивались особиста. Ходили слухи, что он может входить к командиру полка, открывая дверь ногой.
Наутро, ровно в назначенное время я был полностью готов. Два фотоаппарата заряжены, форма и сапоги начищены. Полковой автобус стоял у штаба. Делегация в составе командира, начштаба, начальника политотдела и особиста заняли места в автобусе. Я устроился на заднем сиденье
Из разговора командиров я понял, что в Гремиху прибыла очень важная делегация. Надо сказать, что полк часто подвергался проверкам. Нас инспектировали комиссии из штаба корпуса - он располагался в Североморске и из штаба армии, который был в Архангельске. Но эта комиссия была круче.
На подъезде к Гремихе можно было увидеть, что у причала стоит крейсер. Тут я узнал, что на нем прибыли Брежнев и министр обороны Гречко.
Автобус тем временем миновал поворот к причалам и двигался в Островную где размещался штаб базы. На возвышенности у штаба были построены матросы. В центре стоял длинный стол. Через некоторое время из штаба вышла правительственная делегация. Я увидел знакомые по газетам и плакатам лица. Это были Брежнев, Гречко, Косыгин, Подгорный, Устинов, командующий флотом адмирал Лобов. Этих людей сопровождала многочисленная свита и командир базы контр-адмирал Певнев.
Сигбатуллин подтолкнул меня вперед и приказал снимать. Не могу вспомнить о чем говорили выступающие, так как я снимал, думая только о выборе удачного ракурса и о том, чтобы не запороть кадр.
Моряки подарили Брежневу модель корабля, дружно хлопали и кричали Ура. Выступления были короткими. Руководители страны обещали всемерную поддержку вооруженным силам, а адмирал Певнев заверил первых лиц государства, что неприкосновенность наших границ будет надежно защищена, а враг, посмевший их нарушить, получит достойный и сокрушительный отпор.
Я отщелкал своими аппаратами две пленки, проявлять которые меня сразу отправили в часть. Командование полка осталось в Островной.
Накануне начсклада ГСМ сверхсрочник вечно слегка поддавший, выдал мне по приказу особиста зачем-то бутылку спирта для выполнения важных фоторабот. До этого я никогда не слышал, где в фотографии применяется спирт, но у некоторых военных на этот счет было другое мнение. Со спиртом, считали они, любая работа будет выполнена качественнее и лучше. Нетрудно догадаться, что стало с этой бутылкой.
Cамые важные в своей жизни фотопленки я проявил с величайшей осторожностью. Обеспечил в лаборатории полнейшую темноту, тщательно проверил температуру разведенных проявителя и фиксажа, постарался не поцарапать пленку. Вздохнул с облегчением лишь тогда, когда увидел, что вышел вполне приличный негатив с резкими контурами наших вождей
Печатали снимки мы вместе с Сигбатуллиным несколько часов. Фотографии ему понравились. Я попросил хотя бы одну на память, так как негативы он у меня забрал. Майор милостиво разрешил. Я приклеил ее на первую страницу своего дембельского альбома и извлечь эту фотку из него невозможно. За почти полвека она не потускнела и не пожелтела.
А через некоторое время в Гремихе появилось телевидение-это начала работать станция Орбита.
********************************************************
ВЛАДИМИР ПОГОЖИЛЬСКИЙ «Наводнение в Ленинграде»
********************************************************
1967-ой год
Наша контора - «ГСКБ систем управления...» располагалась на Выборгской набережной, недалеко от Гренадерского моста и, при желании, поднявшись на четвертый этаж можно было видеть, как Невка – правый рукав Невы, плавно несет свои, приправленные индустриальными маслами воды к Каменным островам. Был октябрь, противный, раздевающий ветер с залива дул с нарастающей силой уже второй день, за окнами конторы заунывно ныло и выло.Серо-стальное небо сливалось с тренспорантом такого же цвета, натянутым над улицей и казалось, что красные буквы трепещут неведомым образом в невесомости.
В отделе систем автоматического и автоматизированного управления жизнь текла размеренно и нудно. Начальник отдела, Анастасий Гербов вместе со своей заместительницей Аллой Знаменской целыми днями обхаживали прибывших в командировку из финансового центра –Москвы заказчиков, стараясь скорректировать сроки разработки и слегка подкорректировать техническое задание на предмет более мягкого толкования наших обязательств. Остальным надо было не только делать свою работу, но и, на всякий случай изображать кипучее созидание и творческие терзания, мало ли, заказчик сунет нос! Так что начальник сектора Курицын сидел на своем рабочем месте и грустно шелестел документацией, наваленной на столах. Ведущие инженеры Долбович и Веселовский без конца приставали с придуманными вопросами к инженерам Ларисе Полковской и Ире Копытовской, как бы желая что-то важное обсудить. И те не знали, когда же им, наконец, попить кофе и поболтать. Молодой специалист Разумовский, недавно пришедший в контору с того берега из-за Карповки – из Электротехнического института, блестя очками и кадя канифолью, упорно что-то перепаивал в экспериментальном образце блока управления и мигал зеленоватым экраном осциллографа. И только лаборант- переросток Смажевский, как всегда, не особо скрывая, ничего не делал – его опять забыли загрузить. А прошлое задание он давно выполнил, оно лежало на его лабораторном столе накрытое газетой. Если, вдруг, какие вопросы - пожалуйте, готово!
Вода в реке понемногу прибывала еще с раннего утра и плескалась серыми волнами с белыми бурунами. Впрочем этим было никого не удивить – поздняя осень, грачи улетели и т.п. Долбович включил радио погромче, объяснив, что хочет знать какая будет погода. Все переглянулись, но промолчали – Долбович он и есть такое слово.
Радио, поигравши визгливую мелодию, пошуршало и казенным голосом произнесло: «Вода в Неве поднялась до отметки один и две десятых метра, уровень воды повышается». Все поняли, что Долбович на этот раз изменил своему обычаю и сделал что-то небесполезное. «Оставьте, Валерий, пусть оповещает»- прокомментировала случившееся прямолинейная в суждениях офицерская дочь Полковская и, предварив возражения Разумовского, добавила: «А ты обойдешься».
Через полчаса радио сообщило, что уровень воды уже полтора метра сверх нормы и создан городской комитет по борьбе с наводнением. Всем стало интересно – на набережной еще вода не проступила, но, на Васильевском острове уже, наверняка, кое-где... У кого в подвалах запасена картошка, есть о чем волноваться... Девушки забеспокоились – а если кто детей в школу отправил, как они обратно пойдут?
Радио теперь работало на всю катушку и сообщало все новые подробности стихии и противоборства с ней городских властей. Женщинам, проживающим на Васильевском острове или отправившим детей в школу и садики в затопляемых районах комитет рекомендовал покинуть рабочие места и принять меры по спасению родственников и имущества. Всех женщин с работы как ветром сдуло. Лариса и Ира немного поколебались, но под укорительные взгляды мужиков махнули рукой и тоже подались восвояси. В конторе остался один мужской контигент.
Вода уже плескалась у крыльца здания и по мостовой набережной было не проехать на машине.
Преисполненные важности момента и предстоящих нелегких дел мужчины закурили прямо в лаборатории и взволнованный Разумовский, поправив запотевшие очки, сказал:
- Надо что-то делать....
- Да, подхватил Курицын,- может быть, вода поднимется до первого этажа и выше. Придется спасать оборудование.
- Надо послать одного за провиантом и согревающим. Может до утра тут проторчим,- разумно подметил Долбович.- Скидываемся, молодой побежит.
- И побегу, деньги давайте, да побыстрее, пока по бордюре пройти можно,- откликнулся Смажевский.
- Надо в АХО сбегать за матрасами, может ночевать придется,- мудро подметил начальник Гербов. –Курицын, организуй!
Непрерывно вещающее радио сообщало о новых бедах. Вода около Горного института поднялась до отметки один и восемь десятых метра. Подтоплена значительная часть набережных и часть улиц Васильевского острова. Комитет сообщает по каким улицам нельзя проехать и советует как лучше добраться в районы города.
Курицын не нашел начальника АХО Богушку.Но забрал у вахтера ключи от цокольного этажа. Собрались в кружок обсудить ситуацию. Возможно придется ночевать на голых столах. Может быть пора осмотреть помещения в подвале и на первом этаже, начать выносить наиболее ценное оборудование. Хорошо бы раздобыть насос- качать воду из цокольного этажа...
Шлепая по полу промокшими насквозь ботинками, и оставляя за собой мокрые следы появляется Смажевский, проявивший чудеса хозяйственности: принес две бутылки водки «Адмиралтейская» и харчик: черный хлеб, сервелат, свежие огурцы. И по бутылке пива «Двойное золотое» каждому. Долбович бежит ставить чайник – мало ли, пропадет электричество. И запасает воду из крана в незнамо где взятую трехлитровую банку. Остальные деловито смотрят на карту города , отмечают, где вода уже на улицах.... Уровень выше двух метров...Курицын с Разумовским спускаются в цокольный этаж осмотреть какое оборудование там стоит и как его выносить. Долбович находит электрощит, в котором можно будет отключить энергию в подвале, если понадобится...
После небольшой паузы Комитет по борьбе с наводнением, неожиданно, сообщает:
«Уровень воды на шкале водомера возле Горного института начинает спадать!»
-Уууууу....,- раздается всеобщий вопль разочарования.
Возвращение к обычной, нормальной жизни повергает всех в легкое уныние. А, ведь, были готовы проявить, отстоять...
- Однако, нарушает унылое молчание Долбович, - Не пропадать же добру. Отметим счастливое избавление, чтоб не повторилось.Да и подождать часок какой не помешает: пусть вода немного спадет, а то не пройти нигде.
Мысль нравится всем, кроме начальника Гербова, который повелев все осмотреть и закрыть помещения с озабоченным видом исчезает. Наверное, чтоб не мешать коллективу.
Остальные дружно подтягиваются к столу.
Был уже вечер, когда Виталий Курицын добрался до дома на Гражданском проспекте.
Жена с удивлением и укоризной спросила, где это он был так долго и основательно поднабрался.
- Понимаешь, наводнение было. И мы оборудование спасали....
- Спасли?
- А то!
- Вам, мужикам, хоть наводнение, хоть землятресение - все-равно пьянкой кончается.
************************************************
ВЛАДИМИР ТРОЛЛЬ «Об арбузах и не только»
************************************************
На нашем предприятии накануне Новогодних праздников раздавали продуктовые наборы. Это было поздравление коллективу от руководства предприятия. В то далёкое время купить что-либо перед праздником, можно было, только отстояв приличную очередь. Шампанское, например, как правило, закупали ещё осенью, и оно несколько месяцев ждало своей очереди в холодильнике.
Председателем цехкома был Максим Афанасьев. Максим был весёлым добродушным парнем, но имел один недостаток – косноязычие. Когда он спокойно разговаривал, его можно было понять без особого труда, но если он волновался, или спешил куда-то по делам, то слова его наскакивали одно на другое, звуки искажались, и о том, что Максим хотел сказать, можно было только догадываться. Но при этом, самым удивительным было то, что, Максим был единственным человеком на всём предприятии, который неплохо знал итальянский язык. И когда приезжала итальянская делегация, Максим работал переводчиком. Итальянцы его понимали без труда, в отличие от нас!
И вот в предпраздничный день Максим забежал к нам на участок 2-й сборки, держа в руках листок бумаги, и начал читать список продуктов, входящих в праздничный набор:
- гречка,
- рис,
- зелёный горошек,
- колбаса варёно-копчёная…
В самом конце он произнёс: «солёные арбузы» и, хлопнув дверью, убежал.
- Солёные арбузы – это что-то новенькое! – сказал Владимир Сергеевич, начальник участка.
- А разве их кто-нибудь солит? – спросил Андрей Иванович.
- Конечно! – ответил ему Саша по прозвищу «Мутный», - я, когда гостил у родственников на Украине, меня угощали, - классная закуска под самогон…
- Да погоди ты! – прервал его я, - это значит те арбузы, которые в своё время не продали, которые потеряли всякий товарный вид, а может быть, даже и испортились, распихали по бочкам, засолили и теперь хотят реализовать таким образом!
- Похоже, ты прав, - согласился со мной Витя Плотников.
- А я видела, как в столовую привезли какие-то бочки, - сказала Галина Ивановна, которую мы из-за того, что она всегда про всех всё знала, звали майором КГБ.
- Интересно, а как их будут фасовать? – спросила её подруга Вера Фёдоровна.
Мы решили расспросить самого Максима, но он уехал в местную командировку, а работники других участков, ни о каких арбузах не слышали.
- Каждый год в наборах одно и то же! - проворчал Михаил Борисович, ветеран войны, один из старейших работников предприятия.
- А вот нам – солёные арбузы предлагают, - сказал я.
- Быть такого не может! – вскричал он, - я видел полный список, нет там никаких арбузов!
«Но не могло же нам всем померещиться», - подумал я.
В курилке только и разговоров было, что о солёных арбузах и сотрудники недоумевали, почему только нашему участку их предлагают.
В то время председателем завкома был мой отец. Он очень не любил когда его беспокоят по пустякам, особенно в обеденный перерыв, и когда ко мне стали обращаться с просьбой, выяснить у отца насчёт арбузов, я отказывался. И вот когда закончился обеденный перерыв, я согласился пойти к отцу в кабинет и выяснить относительно солёных арбузов, чтобы меня, наконец, оставили в покое.
Я подошёл к кабинету и постучал. Отец сидел за столом и разговаривал с кем-то по телефону. Я вошёл, подождал, когда отец положит трубку и спросил об арбузах.
«Какие ещё арбузы!» - воскликнул отец своим громовым голосом. И тут снова зазвонил телефон. Отец одной рукой взял трубку, а другой открыл ящик своего стола, вынул листок бумаги и проговорил: «На, читай!» Я взял листок со списком и в конце с удивлением прочёл «СОЛЁНАЯ ГОРБУША».
Долго мы вспоминали эту историю! Вскоре после этих событий Максим от нас ушёл работать на другое предприятие. Я случайно встретил его спустя несколько лет. Максим шёл по улице вместе со жгучей брюнеткой. Оказалось, что он женился на итальянке по имени Виолетта и уехал жить в Италию. А в Москву он приехал, чтобы навестить родственников. Мы с ним разговорились, и я отметил про себя, что от его косноязычия не осталось и следа. Вот что любовь делает с человеком!
**************************************************
ПЕТР ПАНАСЕЙКО «Мы жили в эпоху Брежнева»
**************************************************
Сто десять лет тому назад (19 декабря 1906 года) родился будущий генсек ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Второй Ильич в отличие от первого совершил партийный переворот в октябре 1964 года, как говорится, без «особого шума». По крайней мере, ни о каком штурме "Зимнего" мы не слышали. Всё прошло тихо.
В то время я только-только пошёл в первый класс. Кто такой Брежнев, понятий не имел. О Никите Сергеевиче уже и в таком возрасте слышал. Родился я и вырос в украинском селе. С «царицей» полей знаком не по слухам, ибо кукуруза стала вытеснять другие виды сельскохозяйственной продукции.
При Брежневе, таким образом, прошла треть моей жизни. Как и многих моих соотечественников. Мы видели всё: и хорошее, и плохое. Начнём с хорошего.
Ежегодно в школе на 1 Мая, 7 ноября и Новый год получали «сладкие» подарки. Бесплатные!!! Наши родители денег не сдавали на это. Как не тратили они свою зарплату и на другие мероприятия, проводимые в школе. Откуда директор нашей сельской восьмилетней школы брал для этого денежные средства, мы не интересовались. Понятно, что тоже не из своего «кармана». Или же это дело рук районного отдела народного образования, или же – правления местного колхоза. В шестом классе в школе ввели продлённый день, стали нас кормить в обед в школьной столовой. Бесплатно. Но откуда на это деньги, мы знали: по окончании учебного года выезжали в поле колхозное работать всем классом, осенью помогали на полях убирать подсолнух, кукурузу, помидоры, картофель. Главное: за наше питание родители не платили. Это было здорово.
Среднюю школу я заканчивал в 1974 году уже в городе. Сейчас устроиться на работу проблема взрослому человеку, не говоря о несовершеннолетнем, но тогда, в эпоху Леонида Ильича, такой проблемы у вчерашних школьников просто не существовало. Направление мне дал на завод местный райисполком. Отказывать не имели права.
После армии я вернулся на завод. Работая, поступил в 1979 году на заочное отделение юридического факультета университета ( тогда он был один на всю область). Ни копейки не заплатил за обучение. Разве это плохо? А что сейчас творится с оплатой обучения в вузах?
На заводе ежегодно проходил бесплатно медицинские профосмотры. За лечение мы тоже не платили ни рубля.
По путёвкам за 30% от стоимости отдыхал в Одессе, Тирасполе. По бесплатной комсомольской путёвке десять дней отдыхал в Киеве. Несколько раз посещал Москву, правда, за «свои», но … я до сих пор помню, что билет от аэропорта Курумоч до Москвы стоил 32 рубля. А сегодня? Боюсь даже интересоваться этим.
Увы, видели мы и плохое. Но не в таких, разумеется, масштабах, как сегодня.
Если не член партии, то поехать в капиталистическую страну было трудновато, а то и невозможно. Да и в социалистические страны не просто так отпускали. До сих пор помню рассказ одного знакомого о поездке в ГДР. Сама поездка из моей памяти "улетучилась", но остался инструктаж перед ней. Точь-в-точь как в песне Владимира Высоцкого « Инструкция перед поездкой за рубеж».
Первой большой ошибкой Брежнева считаю 6-ю статью Конституции СССР 1977 года. Это ж надо до такого додуматься, до чего не додумались ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущёв. И так все знали, кто «хозяин» в стране. Но когда КПСС «конституционно» стала «руководящей и направляющей», в стране повеяло диктатурой партии. А Советы отодвинулись на второй план.
В 1982 году меня избрали депутатом местного Совета народных депутатов. Как раз при Брежневе. Кандидатом в депутаты попал по разнарядке. Как сейчас помню требования: до 35 лет, член КПСС, рабочий. Не буду останавливаться на том, что тогда представляли собой "выборы": в бюллетенях стояла только фамилия одного кандидата. Из кого выбирать? Можно только проголосовать «За» или «Против». Меня больше шокировало другое.
На первой же сессии, перед её началом собралась партийная группа из депутатов, членов КПСС. Обсуждали вопросы повестки дня и проекты решений. Обсудили и решили. На самой же сессии остальные депутаты вместе с нами формально проголосовали, утвердив те решения, которые мы приняли на партгруппе. Всему виной являлась та злополучная статья в новой Конституции. В соответствии с которой, партия «руководила и направляла» «неразумных» депутатов. Попробуй, возрази! «В Конституции прописано», - последует ответ.
Второй ошибкой Брежнева стал Афганистан. Ходили слухи, что лично Леонид Ильич голосовал против, но это его не оправдывает. За всё в стране отвечал он, как генсек, и как к тому времени Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Почему не настоял, не убедил товарищей по Политбюро?
В декабре 1979 года ограниченный контингент советских войск появился в горах Афганистана, а в нашей стране стали медленно, но заметно исчезать товары с прилавков магазинов. Их содержимое направлялось «дружественному» афганскому народу. А тут ещё «на голову» свалилась летняя Олимпиада-80.
Можно, конечно, продолжать обвинять М.С. Горбачёва в развале Советского Союза, но проблемы Союза начались в декабре 1979 года. При Брежневе. С того времени СССР в глазах мировой общественности выглядел как государство-агрессор. С вытекающими последствиями. Эти последствия мы ощутили на себе в 1991 году.
И ещё. Ладно Хрущёв действовал в политике и экономике как бывший «комиссар батальона» на Гражданской войне. Но Брежнев руководил страной «не спеша», откуда, видимо, и появилось понятие «Застойное время». Неужели он, став во главе партии в октябре 1964 года, не мог обратить внимание на слова, записанные в Программе КПСС о том, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Нечего было смешить народ и далее, а следовало отодвинуть построение коммунизма на неопределённый срок. Отказаться совсем в той ситуации не получилось бы: Брежнев повторил бы судьбу своего предшественника.
Таким образом, вглядываясь с высоты нынешнего двадцать первого века в эпоху Брежнева, необходимо рассматривать её с разных сторон. Легче всего приклеить ей ярлык «застоя». Но ведь при нём мы видели и хорошее, и плохое. Чего больше, это уже другой вопрос.
2016 год
**********************************************************
ВЕРА ПОЛУЛЯК «Нам песня строить и жить помогала»
**********************************************************
Далеко в прошлом остались 70-е годы прошлого века - годы моего школьного детства. Но в памяти они не покрылись пылью, не стёрлись и не пропахли нафталином. Они свежи, и прикасаться к ним – одно сплошное удовольствие. Отчасти – от того, что это годы детства, которое не повторится никогда. Отчасти – от того, что жизнь того времени разительно отличается от современной. Она была не то чтобы лучше или хуже, она была другой, в другой стране, которой уже нет…
На состоявшемся в 1971 году 24-ом съезде КПСС было подчёркнуто, что в СССР построено развитое социалистическое общество. На эту тему вскоре появится анекдот.
- Одной ногой мы стоим в социализме, а другой уже шагнули в коммунизм, — говорит лектор.
- И долго, милок, нам эдак раскорякой стоять? – спрашивают его из зала.
Но меня такие глобальные вопросы тогда не интересовали. Впереди была беззаботная пора школьного детства, наполненная патриотическими песнями строителей коммунизма, пионерским и комсомольским задором.
В 6 утра звучал гимн СССР:
- Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…
Просыпалась вся огромная страна и мы вместе с ней:
- Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Вся огромная страна… (песня на стихи Василия Лебедева-Кумача)
– Здравствуйте, товарищи! Начинаем «Утреннюю гимнастику».
Немного погодя звучали позывные «Пионерской Зорьки»:
- Здравствуйте, ребята! Слушайте «Пионерскую Зорьку»!
День набирал обороты. Умывшись, позавтракав и взяв с вечера приготовленный портфель, я отправлялась в школу.
Наш пионерский отряд носил имя Героя Советского Союза Грекова Петра Исаевича. После войны он жил в Москве. Мы активно вели с ним переписку, поздравляли с праздниками.
Много и других дел было у пионеров – боролись за почётное звание правофланговых. Для этого надо было не только хорошо учиться, сдавать нормы ГТО, но и приносить пользу обществу своими добрыми делами. Тимуровцы регулярно навещали подшефных бабушек и дедушек, помогая им по хозяйству. А в определённые дни, после уроков, шли собирать макулатуру и металлолом. Во дворе школы организовывался пункт приёма, где взвешивали всё принесённое добро и записывали на счёт каждого класса.
Как же нам хотелось стать правофланговыми! Ходили по квартирам всех окрестных домов, звонили, спрашивали, нет ли чего на выброс – газет, журналов старых. Нам охотно отдавали, лезли за перевязанными верёвками, пылящимися пачками газет на антресоли, шли в подвалы. Мы, довольные, тащили всё на школьный двор.
Наш пионерский отряд всегда был правофланговым. На сборах дружины выделялся и внешне. Ещё в 4-ом классе нам всем сшили на заказ специальную праздничную форму синего цвета - пилотки и юбки девочкам, шорты мальчикам. Сверху - белая блузочка или рубашка, пионерский галстук. Выглядели нарядно.
С гордостью пели отрядную песню на стихи А. Жарова:
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы - пионеры, дети рабочих!
Близится эра светлых годов,
Клич пионеров - Всегда будь готов!
Так было до шестого класса. А потом пионерский галстук многим стал надоедать, его старались запрятать в портфель, ограничиваясь лишь пионерским значком. Приближалась пора вступления в комсомол. Выучили Устав ВЛКСМ, для вступления в доблестные ряды нас пригласили в горком комсомола. Вызывали по одному, принимали, вручали билет и значок. Теперь предстояло платить членские взносы по 2 копейки в месяц, совсем по-взрослому.
И пионерские песни на школьных мероприятиях сменились комсомольскими:
Комсомольцы-добровольцы,
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной,
Только так можно счастье найти! (сл. Е.Долматовского, муз. М.Фрадкина)
В 1973 году на экраны вышел фильм "Семнадцать мгновений весны", и песни из него покорили сердца миллионов людей.
- Не думай о секундах свысока,
Наступит время, сам поймешь, наверное.
Свистят они как пули у виска -
Мгновения, мгновения, мгновения.(сл. Р. Рождественский, муз. М. Таривердиев)
- Я прошу: хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня,
Облаком, сизым облаком
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому. (музыка: М. Таривердиев, стихи: Р. Рождественский)
Комсомольцы страны Советов строили БАМ. В апреле 1974 года БАМ был объявлен всесоюзной ударной комсомольской стройкой, туда устремились тысячи молодых людей.
Повсюду звучали песни, наполненные духом романтики и дальних дорог:
- Строим путь железный, а короче - БАМ…
- Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…
- До отправления поезда осталось 5 минут…
- Надежда, мой компас земной…
- Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым…
- Прощай, со всех вокзалов поезда уходят в дальние края…
А мы пока учились в школе, ходили на праздничные демонстрации 1 мая и 7 ноября, только готовились стать активными строителями коммунизма…
Годы школьные пролетали быстро.
И вот уже, под звуки нестареющего вальса, нас проводили во взрослую жизнь.
- Когда уйдём со школьного двора…
Страна всё ещё строила коммунизм и готовилась к летней Олимпиаде 1980-го года. И новая светлая песня вскоре зазвучит над страной:
- Не грусти, улыбнись на прощание …
Народ верил партии, безоговорочно следовал её курсу. А в выходные ездил в Москву за продуктами.
Анекдот того времени.
- Длинное, зелёное и пахнет колбасой. Что это такое?
-А это поезд из Москвы в регионы.
Строили в огромной стране коммунизм, с трибун говорили, что светлая эра уже совсем рядом, что правильным путём идут товарищи. Но в какой-то момент все, видимо, заблудились… Появились на карте новые страны, сочинили другие песни, сняли другие фильмы, пришла другая жизнь.
Годы бегут неумолимо, а в душе всё звучат песни из 70-х, в них – наша жизнь…
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовёт и ведёт,
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет…
(музыка Исаака Дунаевского,
стихи Владимира Лебедева-Кумача)
***************************************
ЮРИЙ ИВАННИКОВ «Мешок силоса»
***************************************
- Егор, ужинать! - послышался голос мамы с крылечка. На улице уже совсем практически стемнело, но Егорке совсем не хотелось в дом. На улице бушевал апрель, вот-вот должны были лопнуть клейкие почки березы, растущей возле дома. В воздухе ощущался волшебный запах весны в самом ее разгаре, прекрасный запах оттаявшей и ожившей земли, прозрачного, словно вымытого воздуха - он всегда пахнет свежестью, запахом еле пробивающейся, микроскопической еще молодой травки.
- Мама, я иду, две минуты!
- Вымой руки, - проворчала мама.
- И чего их мыть, - бурчал он себе под нос. - Они ведь почти совсем чистые.
На ужин были поданы подогретая жареная картошка, соленые помидоры из банки , хлеб да трехлитровая банка молока. Против Егора сидел отец, Иван Кузьмич, не старый еще мужчина, невысокого роста, чуть седоватый. Иван Кузьмич ел жадно, торопясь, ему все приходилось брать правой рукой - и вилку, и хлеб, и помидоры. Левая рука висела плетью, хорошо еще, что мог ходить, хоть и сильно хромал на левую ногу.
Мама ела быстро, но очень осторожно. Она внимательно следила, чтобы еды хватило всем и еще осталось старшему сыну Саше. Только когда она убеждалась, что еды будет всем достаточно, позволяла себе скушать еще немного.
- Сено закончилось, - подала она тихий голос. - Ума не приложу, чем докармливать Лыску. До свежей травы еще недели две - три.
Все опять замолчали. Иван Кузьмич задумался, но видно, болезнь совсем подавила его, у него уже давно не было вариантов, как решать мужские проблемы.
Егор затормозил ложку прямо на лету. Вот те на! Корова в деревенской семье главная кормилица, без нее беда.
- Мам, а пойдем после ужина на крыльцо, там так хорошо, подышим еще свежим воздухом.
- Да у меня дел… А впрочем, посидим, только недолго. У Егора испортился аппетит. Так уж было устроено в их семье - все радости и беды делить на всех. Минут через пять вдвоем они сидели на крылечке.
- И что, совсем нет никакого выхода? - Егор продолжил разговор без отца.
- Ну разве что сходить в колхоз за силосом.
- Но ведь надо как-то выживать. Может, можно выписать в бухгалтерии за деньги?
- Ни силос, ни сено, ни солому не выписывают, так не заведено. Вот зерно могут. Но одним зерном корову не прокормишь, ей нужен разнообразный корм. Да и денег уже нет, еле тянем до отцовской пенсии.
Маша, мама Егора работала свекловичницей, на сезонной работе.
- Когда надо идти, сегодня?
- На сегодня сена еще хватит, а вот завтра не знаю, что и делать?
- Решено, завтра идем за силосом. Прорвемся.
Егору хотелось в его двенадцать лет быть решительным парнем, решать дела как взрослому.
На другой день, только стемнело, Маша и Егор двинулись в путь на рискованное дело. Небо было совсем ясное, звезды яркими пятнышками висели на небосводе. Они шли тихонько, издалека казалось, люди просто гуляют. Хотя, кто в деревне просто гуляет? В полиэтиленовом пакете лежали два пятидесятикилограммовых мешка, оставшихся от прошлогоднего зерна. Они вышли за огород, пересекли асфальт - мимо проходила трасса на Саратов. Дальше их путь проходил между колхозной весовой и насыпью котлована.
Маша и Егор ускорили шаг. Силосная яма находилась метров за пятьсот. Путники знали, что на ферме в это время один только сторож, который редко выходит из своей сторожки.
Яма была огромная, огороженная по двум сторонам бетонными блоками. Осенью она заполнялась резаной ботвой кукурузы и прессовалась тракторами. Масса забраживала, и тогда являлась прекрасным кормом.
- Егор, набирай не больше полмешка, силос сырой, тяжелый, - прошептала Маша.
- Ладно, мам, наберу, сколько донесу. Только ты тоже не набирай много, вон ты какая замученная, - отозвался Егор. - Лучше сходим потом еще раз.
В итоге каждый набрал по три четверти мешка. Они были очень тяжелыми, но каждый делал вид, что совсем не тяжело. Тихонько тронулись обратно. Вот уже путь привел их к углу котлована и весовой. Дальше место до перекрестка было абсолютно открытое, ярко светила луна.
Делать нечего, вновь взвалили мешки и тронулись в путь, стараясь пройти краем насыпи котлована, после свернули вправо. Маша пересекла перекресток асфальтовой дороги, до дома было уже подать рукой. Егор немного замешкался, он так уже устал, болела спина, подгибались ноги.
Вдруг на дороге, совсем недалеко, Егор увидел машину. Фары резко осветили асфальт, по-видимому, водитель включил дальний свет. Егор растерялся, потом повернул обратно и трусцой побежал к весовой. Спиной он почувствовал, что машина свернула с перекрестка и едет за ним. Егор со всех ног припустил к весовой и завернул за земляной угол насыпи котлована. Он пробежал еще метров десять, и силы оставили его, ноги подкосились, и он упал на оттаявшую весеннюю землю.
- "Будь что будет"- одна только мысль стучала в его голове. Если посмотреть со стороны, он напоминал сейчас затравленного волчонка, совсем еще молодого, почти щенка, не понимающего совсем еще правил охоты, с застывшим в глазах ужасом.
Из-за угла насыпи появились люди, три темных силуэта. Они медленно приближались. Шедший впереди высокий мужчина включил сильный прожектор и осветил мальчика. Егор вскинул голову, а потом опять резко опустил ее к поверхности земли. Но и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы он узнал светившего. Это был председатель колхоза, Александр Михайлович, приехавший в деревню и возглавивший колхоз совсем недавно. Егора сковал ужас.
-Пропал, пропал - не покидала голову мысль.
- Чей это малец, не угадали? - послышался голос председателя.
- Да, кажется, узнал, - послышался голос другого мужчины, в котором Егор узнал голос дяди Эдика, водителя председательского УАЗа.
- Это Ивана мальчишка, бывшего нашего передового комбайнера, чуть героя соцтруда не получил. Теперь парализованный, перебиваются с хлеба на квас.
- Ивана, говоришь? Ну, ладно, пойдем назад, видите, трясется как зайчонок.
Егор пролежал еще очень долго, ему казалось, целую вечность, хоть и прошло-то всего каких-нибудь десять-пятнадцать минут. Потом тяжело поднялся, оставил мешок там, где уронил, и медленно пошел в сторону дома, теперь уже открыто, думая, что все худшее уже произошло, и прятаться теперь не от кого и не зачем. Он шел и плакал, слезы ручьем текли по его худеньким щекам. Он думал не о себе, он думал, что маму теперь исключат из колхоза, а может даже посадят в тюрьму. Он думал, что они, трое детей с парализованным отцом не выживут и наверно умрут от голода, ведь главной добытчицей и работницей в их семье была мама. Ему было так больно и обидно, что жизнь его, такая и так нелегкая, только недавно еще начавшаяся, должна теперь так быстро закончиться. И невдомек ему было, Егорке, что и цена-то этому силосу, может один только рубль. И что сталинское время осталось уже позади. Он плакал за все свое трудное детство...
А через день дядя Саша, родственник, привез сено, и корову смогли прокормить до весны. Машу в колхоз в связи с этим случаем не вызывали. Да, все-таки бывает оно в жизни - счастье.
*******************************************
ЯН АРХИПОВ «Последняя жертва»
*******************************************
Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.
Франсуа де Ларошфуко
Объявление о перспективной подработке обещало карьерный рост и стабильный заработок в свободное от основной работы время. Виктор съездил на встречу. Как всегда оказалось дистрибьютерство–предлагали что- то продавать. «Дистрибьютерство» - проговорил новое, вошедшее в обиход слово Виктор. Много стало появляться в речи английских слов. Жаль было потраченного времени. Не у всех это получается – всучивать знакомым и знакомым знакомых «чудодейственные средства» и ненужные копеечные товары с «огромной скидкой», благодаря которой товары продавались за свою рыночную цену. Это –не его. Нужна была какая- то реальная подработка, «живые» деньги. Чтобы можно было содержать достойно жену и дочку, а не считать, сколько ему задолжали на работе и не ждать-когда наконец эти деньги выплатят.
День был жарким и встретившаяся на пути Виктора пивная забегаловка оказалась очень кстати. Он взял кружку прохладного пенящегося пива и подошёл к круглому стоячему столику. За столиком стоял уже парень, примерно его лет, рассеянно смотрящий в пространство перед собой.
Виктор кивнул ему, таким образом, одновременно приветствуя и извиняясь, что пришлось нарушить одиночество стоящего. Свободных столиков не было. Стоящий оторвал свой немигающий взгляд от пространства, лицо его дёрнулось влево и поздоровался с Виктором в ответ.
-Ты в армии служил? – начал он разговор с Виктором.
-Служил, в Монголии, в стройбате-ответил Виктор.
-А я в Афгане- ответил парень- Алексей меня зовут- И протянул руку Виктору через стол.
Виктор пожал протянутую руку и назвал своё имя.
-А ты афганцев уважаешь?-спросил Алексей.
-Ну да!-ответил Виктор- Я раньше в посёлке жил и парня из нашего посёлка в Афгане убили. В честь него улицу в посёлке назвали –Сергея Попова. Может знал такого?-
-Ннет. Не знал-ответил Алексей.
Виктор подумал о том, что Сергея наградили посмертно за мужество, но никто из военкомата так и не объяснил, в чём оно заключалось. Так уж принято, погибших на войне награждать за мужество. Слабое утешение родителям, потерявшим единственного сына. А может его просто прирезали душманы? Рассказывали бывшие афганцы, что иногда такое бывало. Убьют часового, проникнут в палатку и горло всем перерезают как баранам. Сначала будят. Если резать сонного человека, он может закричать.
Чтобы поддержать беседу Сергей спросил, чем сейчас занимается Алексей.
- В гараже работаю,-ответил тот-машины ремонтируем. Если у тебя есть авто, пригоняй. Мы её так отшаманим, конфетку сделаем.-
Машины у Виктора не было, поэтому от предложения он вежливо отказался.
-Вот ты говоришь, афганцев уважаешь-продолжал Алексей.- А как ты их уважаешь? Дай 10 рублей-
- У меня нету-ответил Сергей, у которого в кармане оставалось полтора или два рубля. «Да и не дал бы на выпивку, если бы и были»-подумал он. Было что-то постыдное в том, что этот парень, его ровесник, сшибает теперь на спиртное, аргументируя это тем, что служил в Афганистане.
В это время к их столику подошёл ещё один молодой человек, как оказалось, старый знакомый Алексея. Сразу с двумя кружками пива и тотчас же вручил одну кружку Алексею.
Они стали вспоминать, как однажды после совместной выпивки Алексей уговорил этого парня подвезти его на машине.
- Меня тут все менты знают, ничего не будет- вспоминал парень, стараясь голосом спародировать Алексея. Посмеялись. Как оказалось, их остановили и парню этому здорово попало. Они повторяли эти слова и снова смеялись. Виктор ничего смешного в такой ситуации не увидел.
-Дай 10 рублей-наконец попросил Алексей у своего старого знакомого. Тот ни слова не говоря, вытащил из кармана брюк и протянул Алексею десятку.
-Во, видал!-обратился Алексей к Сергею-Вот что значит настоящий друг! А ты…-
Глаза его вспыхнули от гнева, левая часть лица стала сильно дёргаться. Он схватил пустую пивную кружку и замахнулся на Сергея.
Виктор даже не пошевелился- настолько это было неожиданно и странно.
«В самом деле-контуженный»-подумал он. Старый знакомый Алексея перехватил его руку с бокалом, и махал другой рукой за головой Алексея призывая, тем самым, Виктора поскорее покинуть пивную.
Виктор пошёл, взглянув перед уходом в лицо Алексея. Тот молчал, голова его слегка дёргалась, рот искривлён в напряжении, сдерживая дёрганье левой половины лица. Глаза потемнели, и, казалось, смотрели куда-то сквозь присутствующих. Он видел что-то своё, губы его искривились, глаз и щека подёргивались.
Виктор вспомнил об этой встрече осенью, когда весь город обсуждал убийство малолетней проститутки бывшим афганцем с жёлтой карточкой.
В местной газете появилась большая обстоятельная статья о преступлении. Некий А., проходивший службу в Афганистане и контуженный там, однажды, после хорошей шабашки, запил у себя на квартире (жил один, родители после его возвращения разделили жильё, т.к. совместное проживание после возвращения сына стало невозможным). После пьянки потянуло его на плотские утехи и он, одолжив у друга машину, поехал на проспект снять девочку.
Семнадцатилетняя М. была начинающей проституткой. Обычно она вставала на проспект со старшими подругами, но в тот вечер было ещё слишком рано и никого из её напарниц рядом не оказалось. Они –то знали всех клиентов и могли бы подсказать с кем можно ехать, а с кем не стоит.
М. села в машину и поехала на квартиру к А. Тот у себя дома повёл себя с ней грубо и она, послав его подальше, стала одеваться и собралась уходить. Рассвирепший А. не помня себя, стал её избивать и очнулся только после того, как она умерла. Наутро сам, с повинной пришёл в милицию.
Виктор отложил газету. Жаль было девушку, и парня этого жаль. Такая трагедия, случившаяся вследствие цепочки трагических случайностей. А. – обладатель жёлтой карточки вообще не имел права ездить на автомобиле, но друг дал ему свой автомобиль. Он не попался гаишникам. М. вышла на проспект чуть раньше срока. И, возможно, ей не следовало обострять отношения, когда она поняла, что человек не вполне психически здоров.
Может и не посадят его, но как будет будет этот А. жить после этого?
Солдаты покинули Афганистан, а война, даже закончившаяся, продолжает убивать.
Виктор не знал был ли это тот бывший солдат, с которым он познакомился в пивной, но Алексея он больше никогда не встречал.
************************************************
ВЛАДИМИР КОЖИН 3 «Борьба за трезвость»
************************************************
Было это в 80-х годах прошлого века. В прессе усиленно обсуждались предложения, как в стране бороться с пьянством, а людей научить выпивать культурно. Бороться – это, понятно, не позволять пить. А вот что такое культурно выпить, каждый понимал по-своему. Зная наших людей, которым, начав, трудно остановиться, партия и правительство решили объявить борьбу: ограничить продажу алкогольных напитков, сократить их производство, даже запретить алкоголь в ресторанах. Свадьбы и похороны стали безалкогольными. Само собой, на работе не употреблять алкогольных напитков даже в праздники: ни на Новый год, ни при праздновании мужских и женских дней.
Вообще-то, подобные кампании в России были еще до революции. И в СССР неоднократно проводились: в 1928, 1958, 1972. Меня же коснулась кампания 1985-1990 годов. Называли ее неофициально кампанией Горбачева-Лигачева по имени ее инициаторов. Тогда в начале Перестройки стали говорить, что потребление алкоголя в СССР возросло более чем в два раза по сравнению с дореволюционным и даже сталинским временами.
Вызывает меня Генеральный директор нашего Научно-производственного объединения. Говорит, что мы получили распоряжение от райкома партии организовать у себя Общество борьбы за трезвость. Спрашивает:
- Как ты смотришь, чтоб стать председателем этого общества? - Меня это, конечно, не обрадовало, отвечаю:
- Но я же иногда выпиваю, мне будет сложно так круто изменить жизнь. Да и вряд ли я справлюсь, ведь наших людей не исправишь. И будут ли желающие в общество вступать?
- В обществе будут почти все, это вопрос дирекции и партийной организации. В распоряжении райкома записано, что председатель должен быть из числа авторитетных руководителей, желательно уровня заместителя директора предприятия, а все мои заместители, ты же знаешь, любят выпить. Среди руководства ты самый малопьющий. В общем решили, на ближайшем собрании общества тебя изберут.
Я поморщился, промолчал, но подумал, что он прав. Выполнять директивы мы обязаны, пусть и формально. Наш замдиректора по общим вопросам, бывший мастер спорта по борьбе в тяжелом весе, любил выпить. Он руководил службой снабжения, вы когда-нибудь видели хорошего снабженца непьющим? И зам по строительству многие профессиональные вопросы был вынужден решать через бутылку. А замдиректора по науке не только любил выпить, он даже славился своими самодельными винами. Мы иногда к нему заезжали, у него был большой сад и дом на окраине города. Садились за стол под яблоней, он приносил одну за другой трехлитровые банки с прохладным и прозрачным янтарным яблочным вином, пилось оно легко и приятно, мы подолгу засиживались. Помнится, голова оставалась ясной, а вот ноги потом плохо слушались.
Провели собрание. Меня избрали единогласно, общественные организации поработали, в наше общество вступили сотни членов. За счет предприятия мне выписали журнал «Трезвость и культура». Меня приглашали в отделы и цеха, чтоб я пропагандировал здоровый образ жизни, рассказывал о вреде алкоголя. Не могу сказать, что мне это нравилось, поэтому инициативу я не проявлял. К тому же я стал чувствовать себя не в своей тарелке, появилось что-то похожее на раздвоение личности. Дома или на даче по выходным мы по-прежнему с женой и соседями любили посидеть за рюмочкой, но на работе с коллегами даже желания выпить не возникало. Там я менялся и становился трезвенником. Стал понимать артистов, политиков, партийных и комсомольских деятелей, когда они входят в роль и очень правдоподобно делают вид, что верят в то, что изображают или говорят. Иногда на встречах в коллективах я увлекался, с жаром рассказывая страшные истории до чего доводит пьянство. Как ни удивительно, меня обычно внимательно слушали. Наверное, тема понятная всем.
Это «избрание» все же сказалось не лучшим образом на моей жизни. Стал реже ездить на рыбалку с работниками нашего объединения, ведь люди по-прежнему брали выпивку с собой, а мне нельзя. Я чувствовал, на меня стали смотреть, как на лишнего в компании человека. Конечно, на рыбалку я ездил, но уже с другими людьми, не работающими в нашем объединении. Отношений с друзьями это не испортило.
И в возглавляемом мною обществе было немало женщин совсем не пьющих, изредка встречались и мужчины. Они горячо поддержали тогда антиалкогольную кампанию, вошли в актив общества. Их образ жизни не изменился, им стало даже легче, теперь мужья и друзья стали реже вынуждать их присутствовать в пьющей компании. Многие жены были рады, когда муж стал приходить с работы трезвым. В народе ходили такие частушки: «Спасибо партии родной и Горбачёву лично! Мой трезвый муж пришёл домой и вылюбил отлично!”
Все же и четвертая антиалкогольная кампания в СССР не удалась. Людей не переделаешь, «привычка – вторая натура». Кому-то алкоголь помогает избегать стрессов, а кому-то способствует в творчестве. У меня был студенческий друг – сын известного белорусского писателя. Его отца я никогда не видел трезвым. Анатолий мне говорил, что иначе тот не может писать. Вероятно, это обостряло его эмоции, развивало фантазии, будило воспоминания… Кого-то на приключение тянет после выпивки, а кого-то на творчество, рассуждал я.
Кампания борьбы за трезвость и культуру не дала ожидаемых результатов. Хотели сделать как лучше, а не получилось. Экономика пострадала, поступления в бюджет сократились, люди стали больше гнать самогонку, сбытом алкоголя занялся теневой рынок. Правда писали, что смертность от алкоголизма за тот период снизилась. После завершения кампании люди меньше пить не стали, число алкоголиков не уменьшилось. Виноградных вин стало меньше, а плодово-ягодных - «чернил» стали производить больше. О вырубленных виноградниках, уничтоженных хранилищах уникальных коллекционных вин можно рассказывать отдельно. Ломать – не строить, сорта винограда, создававшиеся тысячи лет, безвозвратно утеряны. Известны случаи, когда люди протестовали, выходили защитить виноградники, гибли под бульдозерами, были жертвы из-за ретивости чиновников и партийных функционеров.
Запреты, ограничения не всегда эффективны. Все же главное в человеке чувство ответственности, чувство меры. Скажете, мера у каждого своя. Кто-то выпьет бутылку и по нему не заметно, другой после рюмки «слетает с катушек». Есть даже целые народы, генетически плохо воспринимающие алкоголь. У северных народов России (чукчи, якуты и др.) в организме нет фермента, расщепляющего алкоголь. То же у аборигенов Австралии и североамериканских индейцев. Такие люди не устойчивы к алкоголю, быстро спиваются и гибнут. Если же человек осознает это, понимает, что ему пить нельзя, он будет жить не хуже других. Ну и что, что трезвенником! Есть же и другие радости в жизни! Сегодня генетический анализ позволяет узнать, какие гены человеку передали предки, и к чему ему надо быть готовым.
В целом кампания Горбачева-Лигачева борьбы за трезвость провалилась. И журнал «Трезвость и культура» в 1997 году прекратил свое существование из-за отсутствия подписчиков.
*********************************************************
КОНСТАНТИНОВ НИКОЛАЙ «Возрастная категория 40 плюс»
*********************************************************
- Лар, кальсоны тёплые завезли. Ты в списке двенадцатая.
-
- Конечно, здорово! Завтра списки сверять будут.
-
- Как обычно, часа за два до открытия, приходи. Да возьми пожрать чего, мне потом ещё за “Сердцами” на Полянку ехать.
-
- Да нет, за книжкой – ”Сердца трёх”. Мне Любка Нестерова за неё запись на сапоги обещала.
-
- Чешские. К Ноябрьским ждут.
-
- Сто двадцать седьмая.
-
- Ну вот ты мне скажи – зачем ты пять лет на экономиста училась? Ну не хватит и не хватит. У нас пла-но-ва-я экономика. К Маю босоножки польские подкинут. Ещё лучше – красивая буду.
А ещё там, знаешь, какие знакомства свести можно? Любка-то больше сама не стоит. Познакомилась с одним.
-
- Да нет, не старый. В годах, конечно. Зато всё в дом тащит – уютное гнёздышко для неё вьёт.
-
- Да не волнуйся. Любка за себя постоит, если что. И цену себе знает. Твой-то ухажёр что говорит?
-
- Любит это хорошо. А вот на край земли не надо – не для того мы тебя на кафедре оставляли.
-
- Что? Нет, сначала по комнате получите! Пока вы молодые специалисты. Он у тебя перспективный – через обком надо. А ты в профком иди – заявление вместе напишем, я знаю как надо. А может, и по квартирке получится.
-
- Три года терпели, ещё потерпите.
-
- Нет, быстрее никак. Квадратные метры аккуратно надо брать – без суеты.
-
- Это ты сама решай. Я своему Павлуше потрогать только разрешала, пока не расписались, да и то не всё.
-
- А вот и проверишь! Пусть в командировку на край земли пока съездит. Строить семейную жизнь надо основательно. На камне! На фундаменте…, в смысле...
-
- Да нет, я так, бабулю свою вспомнила. Полыхнуло прям. Как она мне про первых людей рассказывала. В саду…
-
- Заболтала я тебя, Ларусь - всё учу тебя,а завтра вставать рано.
-
- Точно, уже сегодня. Я кофе несу, а ты бутерброды.
-
- Спокойной ночи. Люблю тебя.
**************************************
ЕВГЕНИЙ ПОЛУЭКТОВ «Детство»
**************************************
Когда молодежь мне рассказывает и доказывает,какие они крутые,что у них есть компьютер,планшет,мобильный телефон и ноутбук,а у меня этого не было...........то я им рассказываю,как я плавал весной на льдине и падал в обжигающую холодную воду,выплывал и с помощью своих друзей разжигал костер и тут же сушил одежду.А потом в непросохшей до конца одежде я опять вставал на льдину и уплывал.
Все ,кто слушал меня и мои рассказы про плаванье на льдине были....в шоке!
Такого у них не было и не будет,а у меня было!!!!!
*****************************************************
ЗИНАИДА МАЛЫГИНА 2 «Горжусь отцом и жалею»
*****************************************************
Записано со слов Зои Васильевны Шишовой (1921 г. р.)
Жили мы на хуторе Красные Струги Архангельской области с родителями, братом и сестрой счастливой жизнью. Зимой выезжали в гости на лошади, ещё помню, как в 9 лет праздновали Новый год с ёлкой и хороводами.
Однажды отец пришёл грустный из сельсовета и сообщил, что налог назначен неподъёмный. За невыплату налога нашу семью приговорили к выселению в 1930 году.
Подъехали к дому две подводы с сопровождающим и старшим по хутору.
Мама была больна, и после сообщения о выселении с ней случился припадок, близкий к истерике. Отец и бабушка хлопотали около больной матери, поэтому мы не смогли собраться в дорогу.
Измученную и больную маму вынесли к повозке на носилках. Детей разрешили оставить в доме с бабушкой, а я решила ехать с родителями в неизвестность.
Со всех сторон к зданию школы подъезжали подводы, конвоиры торопили людей и загоняли в помещение. Здание школы было окружено колючей проволокой.
Только к вечеру началась посадка в товарные вагоны с двойными нарами, где образовалась страшная теснота. Все плакали, но мне было радостно увидеть в первый раз рельсы, паровоз, и я не понимала трагизма момента.
Ехали две недели, и только здесь я поняла трагизм происходящего. На остановках никого не выпускали, только выносили ведро, которым пользовались все, вне зависимости от принадлежности к полу.
Приехали на разъезд Белый (ныне Апатиты), что находится в Хибинских горах.
Поселили нас в палатках, несмотря на приближение северной зимы. Спали вповалку: мужчины, женщины, дети.
На работу отца уводили и приводили с конвоем, как заключённого. Мама не работала из-за болезни. Лекарств не было.
Только через месяц нас переселили из палатки в барак, где нас поселили в комнату 8 метров без подселения, т. к. у мамы был выявлен туберкулёз. Никого не заботило, что рядом с больной матерью живут дети.
Без лечения и лекарств мама умерла в 1936 году. Приехали брат, сестра, т.к. старая бабушка не могла прокормить внуков.
К тому времени болезнь матери перешла на меня и отца. Но больного отца не освободили от внимания НКВД.
Однажды ночью к нам постучали и забрали отца. Утром он пришёл испуганный и плакал вместе с нами: ведь его разлучали с детьми и посылали на работу в Оленегорск на должность лесника.
Чтобы приехать к детям, он должен был получить пропуск, а иногда его не пускали к нам по неизвестной причине.
Умер отец в Оленегорске, так и не получив реабилитации.
Я благодарна своему отцу-труженику, честному и доброму человеку.
Горжусь им и очень его жалею.
Записано мною в 2013 году.
******************************************************
ВЛАДИМИР ВИНОГРАДОВ 3 «Дворянские замашки»
******************************************************
Род Скворцовых вёл свою летопись с прадеда - атамана, возглавлявшего Астраханское казачье войско, отец служил в Харбине прокурором города, а его сын Александр руководил отделом в институте погоды. С детства он пристрастился к охоте, знал повадки зверей, метко стрелял и был удачлив. Навряд ли он планировал свою жизнь так, как она сложилась. Едва Сашке исполнилось восемнадцать лет его арестовали, толком не объяснив за что, и отправили из Харбина в Хабаровск, где он почти год провёл в одиночной камере, думал расстреляют. Повезло, обошлось дали всего три года лагерей, которые он провёл за колючей проволокой под городом Свободный на вырубке леса. После отбытия срока, его загребли в армию, и как меткого стрелка, зачислили в разведроту. Три года службы не прошли даром он освоил радиодело, что потом пригодилось при поступлении на работу в институт погоды в Хабаровске. Свою суженную Оленьку он встретил случайно она, как и он раньше жила в Харбине.
Скворцов страстно любил свою жену, баловал ее, всю работу по дому делал сам. Ольга дочь дворянина сохранила в себе потребность в мужском поклонении, и воспринимала это как должное. В их семье, как в осколке разбитого зеркала, сохранились устои царских времен. Не имея возможности они, тем не менее, пытались в этих нищих условиях хоть как-то приблизиться к тому, что раньше до революции было обыденностью в дворянских семьях. Обеденный стол всегда должен быть накрыт крахмальной, белоснежной скатертью. Столовые приборы из серебра были куплены на рынке в Хабаровске, они включали в себя; несколько ножей, вилки, для каждого блюда отдельные разной формы ложки, и ложечки для десертов. Особой гордостью Ольги служили остатки китайского чайного сервиза из тончайшего фарфора наследство от матери.
В квартире на стенах висели картины подлинных художников, они были случайно приобретены у одной знакомой, она просто их подарила, потому что знала, отдает в хорошие руки. Кружевные салфетки украшали скудную мебель, но создавали уют и покой. Чучела птиц и мелких зверей придавали особый стиль дому. На них косо посматривали соседи, но уважали его, как надежного и умелого мужика ее, как самую лучшую учительницу иностранных языков. Она учила эвенов и якутов французскому языку, это было почти не возможно, артикуляция двух языков не имела ничего общего.
После нескольких лет прожитых в Аяне, заскучав по театрам и, главное - музыке, она настояла на переезде в Хабаровск. В краевом центре пусть не очень талантливо, но умели исполнять классическую музыку. Она не могла долго существовать без этих волшебных звуков, которые уносили ее в другой мир, мир ее детства, гармонии и красоты. Она любила находиться среди этой публики, где чинно и по-прежнему галантно и благородно вели себя господа и были по-прежнему элегантны дамы. Про себя она всегда называла мужчин господами, а женщин дамами. Ее коробило от слов "женщина и мужчина", эти слова для нее имели тот же смысл, что "кабель и сука" по отношению к собакам.
Были среди публики и мужланы, которых затащили силой на концерт их жены, они в антракте рвались в буфет к пиву, водочке, и за пятнадцать минут успевали смести в буфете все - не жуя, проглатывая кусками, что попадало в их рот.
«Коммуняки» - презрительно называла она их про себя, эти доведут страну до погибели, почему-то была уверена она уже тогда. Увидеть в те годы проблески кончины эры социализма, когда больше, чем полмира жило по заветам Ленина и законам Сталина, можно было только женским умом без логических построений. Все противоестественное и лживое не может существовать долго, это все временное, вот основной постулат всех ее рассуждений. Такими мыслями она могла поделиться только с мужем, он единственный кто ее мог понять, и кому она без опаски могла довериться.
Они с мужем часто ходили в театр и филармонию. Ей нравилось готовиться к выходу в театр. Для начала она принимала ванну с лечебными травами, которые в тайге для нее собирал муж. Затем Ольга садилась в китайском шелковом халате за туалетный столик. Здесь начинала колдовать над руками, тщательный маникюр и идеально ухоженные руки - первый признак благородной дамы, вспоминала она уроки мамы. Далее она укладывала волосы, волосок к волоску, и немного локонов. Настоящее кружевное белье, с каким трудом она его отыскала и сколько переплатила, но это того стоило. Платье - она сама выбирала фасон, учитывая все; фигуру, годы про которые думала меньше всего, моду Парижа она умудрялась следить и за этим, сезон года, и свои капризы. С виду скромные, но настоящие пусть и маленькие бриллианты в ушах и чуть-чуть с крошечного флакона французских духов, делало ее счастливой и неотразимой в глазах мужа.
Они, как пара, выделялись на общем фоне расфуфыренных, наряженных в тяжелые изделия из золота и пахнущих духами Красная Москва все, как одна женщин, нанесенных к тому же на не очень свежее вымотанное тело, что делало этот запах особо мерзким. Она была среди «Товарищей женщин» королевой, многие мужики откровенно пялились на нее, но после укорота собственной половины, только косыми взглядами любовались ее ухоженностью. Бабы не понимали, что это их мужики нашли в этой худой с какими-то стекляшками в ушах женщине? - "Ни груди, ни попы смотреть не на что" – « Кобели» - был их суровый приговор, для своих мужей.
Но рядом с этой дамой был кавалер, на которого тоже хотелось им смотреть; серебристая шевелюра, тонкие и благородные черты лица, ухоженная аккуратно подстриженная бородка, глубоко сидящие умные, проницательные глаза. И как он за ней ухаживает? Смотрит только на нее, рука в изгибе поддерживает ее руку, он что-то ей постоянно говорит, и она счастливо улыбается и, главное его туфли блестят как зеркало, а на улице грязь. И увидев его блестящие туфли, они вспоминали, что сами, перепрыгивая через канавы и топая по лужам, пришли на концерт пусть в богатых, но грязноватых туфлях это бесило их еще больше: «Барчуки не всех еще перебили» - злобно шипели они своим партийным бонзам на ухо, указывая чуть ли не пальцем на эту красивую пару.
Среди этой разношерстной публики редко попадались скромные бабушки ухоженные и чинные, они тихо занимали самые дешевые места, но часто на них блестели подлинные украшения, сохранившиеся бог весть каким образом, это был, как пароль, по которому они узнавали своих из той, из прежней благородной жизни. Рядом с ними никогда не встречались кавалеры, видать они все полегли в бойне или сгинули в бесчисленных гулаговских лагерях.
Радовало то, что в среде молодежи угадывалось стремление к прекрасному, лица многих отражали и ум, и высокую нравственность. Это чудо, когда из дешевой ткани многие модницы шили наряды, следуя парижской моде, «Железный занавес» которым накрыли страну не смог справиться с женскими уловками. И только топорно сделанная обувь портила хорошенькие ножки этих прелестниц. Весь советский «Обувьпром» гнал план, вал, но только не ту обувь, которую хотелось носить.
Медленно гас свет, раздвигалась, из тяжелого бархата с кистями по краям занавес, и чарующий мир звуков уносил в бесконечность. Пол, стены исчезали, Ольга становилась свободной и почти счастливой, если рядом никто не храпел.
После концерта с трудом забившись в автобус, переполненный разной не очень трезвой публикой, они ехали домой, ужас безнадеги - грязь, вонь опять окружали их. Больше всего ее раздражали запахи. Она готова была терпеть тесноту, но противный козлиный запах еще долго преследовал ее и портил настроение. Муж любил после концерта выпить немного хорошего коньяка. Он по-блату доставал «Арарат» только пятизвездочный и лимоны, налив в широкие бокалы янтарной жидкости, согревал ее руками и, затем маленькими глоточками смакуя и наслаждаясь выпивал. Они делились приятными впечатлениями и смешными лицами, что непременно присутствовали в театре или в филармонии. Укрывшись одним пледом, она читала ему вслух роман. Ее мелодичный голос убаюкивал его, но она не обижалась, если он засыпал под ее чтение.
Ей нравились эти редкие, чинные, тихие вечера, но страх перед неожиданным звонком в квартиру таился в седеющей голове Ольги со времён НКВД.
**********
От редакции: Всё же любопытно было бы узнать, как эти самые, так называемые "бывшие", умудрились сохранить свои фамильные бриллианты.
*****************************
СТРАНИЦА ПАМЯТИ
*****************************
Дорогие друзья!
По традиции вспоминаем наших незабвенных друзей.
Сегодня мы говорим о том, кто мы и откуда… Мы родом из страны, которая несмотря на все трудности, а возможно благодаря им, взрастила людей с чистой совестью, с богатой душой, умеющих любить и помнить.
Откройте страницу нашей незабвенной и прекрасной Натальи Столяровой - http://www.proza.ru/avtor/nastol
Страница дышит, она жива, её продолжает вести сильный и мужественный человек – Василий Тихоновец, супруг Натальи.
Читая, замирает сердце:
Вечером, 17 августа 2014 года, трагически погибла моя любимая жена Таточка - Наталья Столярова.
Страницу Наташи буду вести я, Василий Тихоновец.
17.08.2015. Прошёл год.
Спасибо всем, кто помнит и ещё долго будет помнить Наташу.
17.08.2016. Ещё один год.
Спасибо всем, кто участвовал в конкурсе миниатюр её имени.
17.08.2017. Прошло три года.
Тебя помнят и любят твои читатели.
17.08.2018. Четвёртая годовщина того страшного дня.
Тебя помнят и любят.
Память о прекрасном и талантливом авторе, искрилась в работах участников литературного конкурса - «Целый мир – для нас» имени Натальи Столяровой. Координатором конкурса был Василий Тихоновец – http://www.proza.ru/avtor/vastih
Слова участников конкурса обжигают …
….Наталья, спасибо, что была с нами и ЕСТЬ сейчас….
.... Наташа, дорогая Наташа, ты в наших душах!!! ....
….Спасибо Наташе, которая и сейчас соединяет наши сердца...
….Любовь не умирает….
Василий подарил нам неоконченную работу Натальи - http://www.proza.ru/2016/01/31/514
Читаем.
"Из воспоминаний Наташи"
Наталья Столярова
Отца я впервые увидела в 10 лет и полюбила сразу и безоговорочно. Я гордо шла по улице, держа его за руку, и всё во мне пело: «У меня есть папа!». С получки он всегда приносил мне то коробочку «морских камушков» - изюма в глянцевой разноцветной глазури, то кулёк «бобов в шоколаде».
Но моё счастье длилось недолго: через год родилась сестра, и всё внимание родителей сосредоточилось на этой крошечной девочке, которая была больна – порок сердца, а операцию можно было делать только в три года. И эти годы превратились в ожидание, и редкие периоды, когда мама не лежала с ней в больнице, тоже не приносили облегчения: уколы, таблетки и запах страха, который витал в нашей комнате.
Тогда мы уже перебрались в четырёхэтажную хрущёвку, «на подселение» - в проходную комнату в двухкомнатной квартире. Диван родителей отделяла ситцевая занавеска, а мне на ночь ставили кровать-раскладушку. Однажды отец поймал мне в лесу ёжика, он прожил у нас целую неделю, днём спал, а в темноте топотал как слон, шуршал в углу газетами и всюду оставлял остро пахнущие кучки. В выходной мы унесли его на то же место, где взяли, я плакала, незаметно вытирая слезинки, и долго махала ему вслед.
Наконец наступил срок, подошла очередь на операцию Алёнке, мама уехала с ней в Горький. Всё обошлось, на груди у сестрёнки появился толстый рубец, а у мамы совершенно поседели виски. Уже много позднее, она рассказала, что ей пришлось устроиться санитаркой, чтобы была возможность видеть Алёнку, и каждый день они выносили в морг тех, кто не выдержал операции.
Отец к тому времени был уже смертельно болен, наверное, догадывался об этом, хотя тогда «врачебная этика» не позволяла объявлять пациенту приговор. Тогда произошло в нашей печальной жизни светлое событие: получили собственную квартиру! Но тоже – не совсем просто, маме пришлось писать самой Терешковой, первой женщине-космонавту, которая тогда была депутатом Верховного Совета и защищала интересы женщин великой страны.
Удивительно, но от неё пришёл ответ в городской комитет партии, была восстановлена справедливость, и мы въехали в огромную, как мне казалось, квартиру из трёх комнат. И у меня появилась собственная комната! Пожалуй, именно это и было самым большим счастьем моего детства.
В стенном шкафу было обустроено жильё для кукол: со столами и стульями из спичечных коробков, обклеенных цветной бумагой, с пластилиновыми люстрами и кроватками. Почему-то советская промышленность выпускала тогда исключительно одинаковых маленьких целлулоидных пупсов с сомкнутыми руками и ногами. Одеть их можно было только в мешочек, затянутый на горле, под которым было целиком скрыто пластмассовое тельце. Но я была обладательницей настоящего «пупсика», у которого двигались ручки и ножки, а на голове – настоящие шелковистые волосы! Это сокровище мне досталось в результате переписки с венгерской девочкой Ирмой.
В каждой школе непременно был «Клуб интернациональной дружбы» и поощрялась переписка с пионерами из социалистических стран. И мне пришло не просто письмо, а посылка, в которой был пионерский венгерский галстук, значки, открытки и та самая волшебная куколка – предмет зависти всех подружек. В той же посылке оказалась жевачка – совершенно неизвестная вещь не только для нашего двора, но, наверное, и для всего городка. Наплевав на все правила гигиены, жевали её по очереди, наслаждаясь необыкновенным вкусом и запахом.
Записи обрываются...
----
Из отзыва:
«Как жаль, что записи оборвались, но главное жаль, что оборвалась жизнь замечательной Женщины.
Спасибо за возможность читать её воспоминания.
Какое счастье было знать её.
И почему картины того времени так берут за душу...
Я чуть моложе той эпохи, но многое мне знакомо. Спасибо Вам за бережное отношение к памяти поколения…».
Помолчим...
Поклонимся родным и близким.
СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ.
(Материал для Cтраницы Памяти подготовила Дина Иванова 2)
«...С большим удовлетворением отмечаю, что все рассказы чрезвычайно разнообразны, и охватили разные стороны жизни в Советском Союзе. Все мы знаем, что в нем было очень много хорошего, но были в нашей истории и страшные страницы. Хорошо, что это получило отражение в журнале...»
(Михаил Бортников - член редколлегии журнала «Калейдоскоп» )
Дорогой читатель!
Надеемся, что ты не уснул, не выключил компьютер и прочитал рассказы, собранные в этом номере Журнала.
Будем рады, если ты нашёл для себя что-то интересное и захочешь поделиться своими впечатлениями.
Даже, если эти впечатления не самые восторженные. С пожеланием счастья!
К О Н Е Ц Ж У Р Н А Л А, Н О...
М Ы В Е Р И М, Ч Т О С А М О Е И Н Т Е Р Е С Н О Е В П Е Р Е Д И !
P.S. Если вы хотите, чтобы о нашем Журнале узнали все, нажмите зелёную кнопку "Понравилось". Спасибо.
Журнал Калейдоскоп 3
© Copyright: Любовь Кирсанова, 2018
Свидетельство о публикации №218102501885
Свидетельство о публикации №218102501885
Рецензии
Собрать вместе воспоминания - рассказы уважаемых авторов - это была замечательная идея и вот... - читатель листает страницы журнала "Мы родом из СССР".
Представляете бумажный вариант?!! Это вызовет небывалый ажиотаж. Тираж будет небольшой. Понятно почему - спонсоров маловато. Все будут искать, желая приобрести, а потом, чтобы получить автографы - писать личные сообщения авторам и умолять о встрече.:)
С п а с и б о ! ВСЕМ !!
:
Любушка 2 06.11.2018 06:48 • Заявить о нарушении
Представляете бумажный вариант?!! Это вызовет небывалый ажиотаж. Тираж будет небольшой. Понятно почему - спонсоров маловато. Все будут искать, желая приобрести, а потом, чтобы получить автографы - писать личные сообщения авторам и умолять о встрече.:)
С п а с и б о ! ВСЕМ !!
:
Любушка 2 06.11.2018 06:48 • Заявить о нарушении
Спасибо за прочтение журнала и отзыв!
Жаль, что мы никогда не будем держать в руках и перелистывать страницы бумажного номера журнала "Калейдоскоп".
Любовь Кирсанова 06.11.2018 16:16 Заявить о нарушении
Жаль, что мы никогда не будем держать в руках и перелистывать страницы бумажного номера журнала "Калейдоскоп".
Любовь Кирсанова 06.11.2018 16:16 Заявить о нарушении
На это произведение написано 18 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.