Горячее озеро Иссык-Куль

 
                Иссык-Куль, по киргизки Ысык-Кел, что переводится как «горячее озеро».

                Фото: хребет Терскей-Ала-Тоо, вид с берега реки Чу в Боомском ущелье.

          В тот отпуск я совместил два удовольствия: пеше-водный поход на Север и пребывание в гостях у родственников в Киргизии. Группе же гарантировал 8-дневный отдых на озере Иссык-Куль в горах Тянь-Шаня.Три дня прожил на озере и я с супругой.

          Аэрофлот доставил нас во Фрунзе. Заскочили за моей половиной, а далее –  автобусом до городка Рыбачий (ныне – Балыкчи). Здесь пересели на местный автобус, курсирующий по южному берегу до Пржевальска.
          Автобусная поездка оказалась сама по себе интересной. И виды Боомского ущелья и интересный попутчик с рассказами о прошлом края, – всё было и ново и информативно. Но об этом следует рассказать отдельно.

          Мой деверь Игорь, исколесивший по роду работы всю Киргизию, посоветовал не соваться на Северный берег – все удобные места с пляжами заняты базами и пансионатами, вот южные – полное безлюдье.
          Послушались совету и не прогадали. Прибрежное южное шоссе идёт вдоль пустынных пляжей, изредка отворачивая к расположенным в предгорьях небольшим посёлкам. В одном из таких мест и выгрузились.
 
          Широкий пляж образован выносами речушки, вытекающей из ущелья. Выше по реке ложбина ущелья расширялась, превращаясь в зелёный оазис, где расположено небольшое киргизское селение. Есть магазины, две или три чайханы, почта и другие учреждения общественного назначения. Вдоль. улочек журчат арыки.
          Мне сразу вспомнились стишок из «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова:
          «Цветёт урюк под грохот дней / Зарёй залит кишлак / А средь арыков и алей / Идёт гулять ишак»(С).
          Ишаков здесь почему-то не было, но у чайханы копытили песок лохматые лошадки и диковинные для нас мулы.
          Кроме автобуса сообщатся с Фрунзе можно было и вертолётом. Садится он на пляже рядом с нашей стоянкой, рейсы  – через день.

          К пляжам примыкают прибрежные горушки непонятной жёлто-бурой расцветки и мы приняли их вначале за песчаные барханы. Вот только барханы эти отличались  странной для них формой – отвесными стенами. Позже убедились, что сложены они из камня, а значит и не барханы.

          По удалению от берега «барханы» поднимаются выше и выше, а дальше видны уже лесные горы, заросшие знаменитой Тяньшаньской елью. И где-то уже за ними подпирают небо белые шапки снежных вершин хребта Терскей-Ала-Тоо. 
          Для жителей Урала, тоже не обиженных красотами природы, места воистину экзотические.
 
          На пляжах и у скал растительности почти нет, трава растёт пучками и она уже высохшая, Кустарники, хотя и зелёные, но больше напоминают пучки рослой травы. А красные скалы вообще голые. Вблизи нашей стоянки  нет ни деревьев, ни хотя бы кустиков, а значит и никакого сухостоя на дровишки. На чём же готовить пропитание?
          Володя хмыкнул и полез по расселинам в скалы. Вернулся со связкой сухих   стволиков и веточек неизвестного нам кустарника, горящего не хуже просмолённых корней сосны. Оказывается что-то растёт и на этих мёртвых камнях, надо только уметь искать.
          Соорудили из плитняка очажок, отгородили его от ветра и вопрос питания был решён.

          Температура воды оказалась неприемлемой для длительного купания, окунулись и ограничились загоранием. Но в первый же день нетерпеливые обгорели и в дальнейшем рубашек и «крымских» шляп не снимали. Да, здесь не Черноморье.
          Здесь солнца так же много, но оно злее. Понятно, почему аборигены ходят в халатах. Хотя их детвора носится по кишлаку голышом.

          Любознательность Володи заставит нас поволноваться. Это случится на третий день. Он отправился по ущелью выше кишлака, как он выразился: «разведать окрестности». Ушёл ещё утром.
          День прошёл, наступил вечер, а разведчик не возвращается. Затем погас короткий закат, наступила темнота, какая бывает только на юге. Невидимая за горами луна подсвечивает только белые вершины противоположного берега, наша сторона в полной тьме и только непонятно в каком далеке в горах мелькает огонёк.
          До глубокой ночи мы не спим, ждём бродягу. Стало тревожно. Где он, и что с ним? Если не вернётся, то где его искать и кого подключать к поискам?
          Вернулся Володя только в полдень, когда народ уже паниковал. Беззаботный и невозмутимый.
          Рассказал как поднимался по склонам, углубился в чудесный лес и там его застала темнота. Фонарика с собой не было, спускаться в темноте стало трудно и он беззаботно остался ночевать в лесу у костра.  Может он и блуждал по лесу, но нам не признался.
          Что мы будем беспокоится он и не подумал. Он убеждён, что именно огонёк его костра мы видели ночью – могли и не тревожиться.

          Я в тот же день улетел вертолётом во Фрунзе и дальше автобусом до закрытого городка Кара-Балта, где дочь ожидала непутёвого папу.
          Летел с нами и Витя К за билетами на обратный путь. И с ним во Фрунзе стряслась беда. Купив билеты, Витя решил немного расслабиться.  Видимо, не рассчитал после долгого воздержания дозы, и попал в руки местной милиции.

          Вернулся курьер на озеро через сутки, весь в синяках и паническом настроении.
          О его «приключении» я узнал уже по возвращению в Свердловск. Витя был убеждён:  киргизы били его не за то, что пьяный, а за то, что русский. Что ж, и это могло быть – «Восток дело тонкое»!
                1966 год.