Гульсифат Шахиди. Времён контрасты

                ВРЕМЁН КОНТРАСТЫ
 
           Иду по родному Душанбе и думаю о величии классиков. Ощущаю восторг  от музыки гениального и светлого Моцарта,  от  творения Микеланджело или неистового Дали, вспоминаю строки из поэзии  Фирдоуси и Шекспира, рубаи - четверостишия о жизни и смерти весельчака Хайяма и останавливаю этот миг. В мечтах они мои единомышленники, друзья, наставники.
          Проехавший на скорости по рыхлой дороге после ливня шикарный автомобиль вернул меня в реальность – щедро окатил грязной водой и умчался прочь. Будто чье-то задание выполнил.  Контраст поразил: грязь и грёзы. Как отомстить лихачу-водителю? Кулаком вслед погрозить? Глупо. Да Бог с ним. «В великодушии есть столько же эгоизма, сколько и в мести, только этот эгоизм другого качества», - считал Ницше.
             Самый людный перекрёсток центра Душанбе - угол проспекта Рудаки и  Дома печати знают все горжане и даже гости столицы. Это своего рода бренд. Здесь продают самый ценный продукт питания населения – лепёшки, и теперь это бизнес, потому товар идёт  с наценкой.
          Как-то я покупала хлеб, а рядом двое неопрятных мальчишек очень дерзко и отборно бранили друг друга на таджикском языке. Остановила их и попросила не загрязнять нашу родную речь. Посоветовала читать книги Хафиза, Рудаки, Пушкина, нашего современника Мирзо Турсунзаде. На вопрос, знаете,  кто такой Пушкин, тотчас услышала ответ: «Александр Сергеевич». Я была приятно удивлена, поскольку никак не ожидала такой быстрой   реакции от мальчишек, которые показались мне бездомными и голодными.
           Я хорошо  помню свои детские и юношеские впечатления от встреч с поэтом Мирзо Турсунзаде. Они с моим отцом вечерами гуляли во дворе наших домов по улице Свириденко (теперь улица Бухоро). Так и слышу его удивительные рассказы о таджикско-персидской поэзии! Тембр его голоса был мягким, мелодичным, особенно при чтении гениальной восточной классики.
             В начале восьмидесятых годов уже прошлого столетия на Днях советской литературы, приуроченных к 70-летию Народного поэта Таджикистана Мирзо Турсунзаде, я была на открытии его дома-музея.       Мне доверили провести первую экскурсию с гостями – прославленными деятелями мировой литературы. Здесь познакомилась с  выдающимся советским писателем Чингизом Айтматовым, который во время беседы с восхищением отметил, что был только что на родине Мирзо Турсунзаде - в селении Каратаг. Его поразило, как стар  и млад наизусть читают стихи Рудаки, Фирдоуси, Хайяма, Хафиза, Саади, Руми, Джами, а также современных поэтов. «А ведь среди них были и седовласые старцы без образования, и дети дошкольного возраста», - удивлялся Чингиз Торекулович.
          Чистый лист бумаги впитывает в себя всё – историю, трактаты, поэзию и прозу, музыкальное наследие. А вот  человек – самое трагическое и счастливое создание – никак не может усвоить опыт исторических коллизий, парадоксальных явлений во взаимоотношениях цивилизаций. Мне посчастливилось присутствовать на встречах и дискуссиях моих наставников - Вохида Асрори, Гоиба Каландарова и Отахона Латифи, прислушиваться к их мнениям при обсуждении философских тем.
         Американский писатель Джон Абдайк в одной из телепередач назвал советских читателей удивительным  народом. Его поражало, что  люди читали и в парке на скамейке, и в лифте, и в метро, а вечера поэзии Евтушенко и Ахмадулиной в 60-е годы не вмещали всех желающих.
          Мир электроники и Голливуда навязывают нам американский образ жизни, одновременно  разрушая  что-то очень трепетное в наших душах. Философы размышляют об этом, издают трактаты, обращаясь к опыту истории. Они считают, что культура – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскалённым хаосом бытия. А люди на земле продолжают «гибнуть за металл».
         …Те мальчики на душанбинском перекрёстке виновато произнесли «мебахши» (извини), а затем уверенно назвали имя гения «Александр Сергеевич».
          Ещё Достоевский подчеркивал в Пушкине «перевоплощение своего духа в дух чужих народов». Почитайте его «Приношение Корану» и почувствуйте высокую мораль художника. Также созвучны здесь и мысли Гёте о Хайяме и Хафизе. Изолированное существование народов и культур сегодня – фикция. Вот почему уже по-новому  возвращается  родовое сознание человечества, а значит пора мифа.
           «Чем больше мы отдаляемся от советской эпохи, тем больше видим, что это не случайное явление в мировой истории», - сказал Чингиз Айтматов в одном из своих интервью.
           Ницше, казалось бы, запутавшись в своих рассуждениях о человеке, о Боге, о религиях, вдруг произносит:

Чтоб жизнь как следует прожить,               
Ты должен выше жизни быть!               
Учись же возвышаться,               
И сверху вниз вперяться!

             У водителя маршрутного такси я как-то спросила: «Почему вы говорите со мной на «ты»?» Он непринуждённо ответил мне: «А вас что, двое?»
              Ум наш в смятении не от того, что знание перевернуло мир, а от того, что не может смириться с этим переворотом. Мы психологически не подготовлены к тайне связи времён. Кто-то, чтобы постичь её, торопит будущее, рвётся вперёд. Кто-то обращает свои взоры исключительно в прошлое. Идеалы удобнее проецировать на те, которые хотя бы частично осуществлялись когда-то. В поисках истины человечество не находит ответы. Борис Слуцкий сказал:

Скоро мне или не скоро в мир отправиться иной -
Неоконченные споры не окончатся со мной.
Начаты они задолго, за столетья до меня.
И продлятся очень долго, очень долго без меня…

         …Дождь перестал идти, стало свежо и солнечно, я решила больше не вспоминать о той шикарной машине, которая так лихо проскочила мимо меня, забрызгав грязью.