Это - не правильно, а это - правильно...

ЭТО  - НЕ ПРАВИЛЬНО, А ЭТО - ПРАВИЛЬНО …
Автор произведения - Александра Рудэн. ( Раннее - Полевая Алла Владимировна)04.07.47. пенсионерка, г. Тюмень.

Старик, всеми забытый человек, сидел, возле своего дома, на лавке. Была семья, но это было давно, жена на погосте, дети разъехались по всему миру, то есть, разъехались по России. Бог ему с женой послал троих мальчиков, которые не любили писать письма отцу, отделывались телеграммами два раз в год; на день его рождения и на новый год. Он цветными телеграммами обклеил стену с тыльной стороны в спальне и периодически открывал их, играла музыка с открыток, напоминая ему о том, что он свое дело сделал  - оставил наследие стране – вырастил троих сыновей, к слову сказать - неплохих ребят. А то, что они не пишут, то пошли все в своего папу, он, тоже, уехал из дома в восемнадцать лет, а после армии женился и редко писал своей матери письма. У него была семья на первом месте, и только мать свою поздравлял с Новым годом и днем рождения, так и померла мама в одиночестве и хоронили ее родственники, он в то время болел и денег не было, чтобы отправить  их на родину. Были деньги или не было их у семьи, теперь, уже не важно, он знает, что поступил плохо и с ним так поступят его сыновья, есть у них пример отца. Он не рассчитывал на помощь ни от кого. Бог послал Пенсию и Слава Богу, но его загрызало одиночество, а человек он был смышлёным, занимал себя работой, лишь бы не лежать на диване; то мел двор, то собирал у реки камни и носил их в огород, отделывая ими каждую грядку и как он решил, что камни помогли ему увеличить урожай моркови, капусты. Он был уверен в этом, так как камни были природными, наподобие крупной гальки, что они излучают малую невредную радиацию, и поэтому урожай у него был крупных размеров.  Звали этого чудаковатого старика – дед Семен, а когда – то он работал мастером на хлебозаводе, и все величали его Семеном Ивановичем, никакого панибратства с рабочими у него не было , и они всегда с уважением относились к нему, так как он был рассудительным человеком.  А иногда его за глаза называли « это неправильно»… А что неправильно было, он мог довести до ума каждого рабочего, убедить их в своей правоте.  До сих пор, его заводские  рабочие, уже новое поколение, говорят об обстоятельстве  -  « это неправильно, так сказал  бы дед Семен».
Город ежегодно подступает к поселению, строя большие дома, пожирая маленькие хозяйства, как будто мало земли в России и нужно расчищать площадь от «скворечников», где были счастливы люди. Молодежи нравилось переселятся в новые настроенные многоэтажные коробки, что не скажешь о стариках, которые с утра, прищурив глаза, любуются солнцем, выйдя во двор и кланяются земле, убирая сорняки из грядок. Оборвалась нить человека с землей, никто их этому не учит и такие знания им ни к чему, Есть  в городе огромный рынок, где можно купить все, вплоть, до диковинок из других стран. Но, Семен Иванович говорит тихо сам себе :
- Это - не правильно, земля родная должна нас кормить. Своя земля - кормилица, а не заморская.  Чего доброго,  с заморскими продуктами и нравы придут людей, выращивающие их, а за нравами и плоть приползет на наши земли, как будто к себе домой.
Город подступает все ближе и ближе к дому Семена и это не радует его. «Еще года три - четыре и снесут мой дом, где родились мои сыновья, где родилась моя покойная жена.   Мне уже семьдесят пять лет,  еще четыре года мне осталось жить, так как не смогу я жить в цементной коробке с общей канализацией и общим водопроводом. Три года, нужно успеть сделать добро людям такое, чтобы меня помнили не только заводские рабочие, но и люди всего поселения.
 И дед Семен придумал. Он разобрал добротный сарай, где,  когда - то выращивала жена всякую живность. Доски обтесал, они стали, как новые, построил лавки буквой «Г», возле забора, ведра вкопал в землю, слегка, чтобы можно было их вытаскивать по надобности, поставил на крепких ногах из бруса длинный стол и все эту композицию, взял под навес.
 Соседи удивлялись, зачем старик делает то, что когда – то будут сносить, ведь им не велели строить ничего на своих участках.
- Ничего, еще мы попользуемся этим. Приходите, посидите, когда будете идти из города с пакетами, мне не жаль. Покрасить всю эту красоту, да нечем.
Через неделю к нему пришли два молодых парня с ведром краски.
- Дед, нас родители прислали, велели все выкрасить тут, чтобы людям приятно было сидеть, когда они будут возвращаться из города. Ты молодец,  дед. Людям и детям помощь есть от тебя.
До обеда вся конструкция была выкрашена в синий цвет.
- Кажись все. Сутки никому не давай садиться. Чего хмурый, такой?
- Чего – то не хватает.
- Чего? - спросил один из ребят, по имени Василий.
- Нужно приколотить к навесу табличку с надписью « Автобусная остановка».
- Автобусная остановка? Да кто поедет, на тридцать хат.  Последняя остановка в городе « Колхозная». Километра полтора от твоего дома, почти рядом.
- Я тут написал карандашом на фанере, кто бы красиво вывел. Будет вывеска и автобус какой – то  остановиться. Согласен?
- Ну, не знаю, все автобусные остановки утверждаются администрацией города, мы уже приписаны к городу. Давай, дед,  свою фанерку, напишу я тебе красиво красной краской, авось, обратит внимание кто – то из администрации, - сказал второй парень, по имени Глеб.
Вот уже и фанерка весит с надписью « Автобусная остановка». И люди возвращаются из города, обязательно посидят на лавке, а то две кумушки захотят поговорить о городе, назначат встречу на остановке, а вечерами молодежь собираются за столом, вперемежку городские с сельскими девицами и гул стоит до тех пор, пока часы не пробьют двенадцать ночи и не выйдет дед Семен , чтобы крикнуть им:
- Пора вам по домам. Это частная собственность. С двенадцати до семи утра идет уборка автобусной остановки. Кишь – кишь.
- Кто пришлет автобус, не чуди, старик.
 И все – таки, кто – то написал в администрацию города письмо, чтобы обеспечили  транспортом тридцать домов, и какое было удивление деда Семена, когда возле дома просигналил автобус. Это было осенью, и старик выскочил во двор в одном свитере.
 - Дед, все равно снесут твою остановку, зря старался.
- Когда?
- Лет через пять.
- Значит,  поживем еще.
- Приколоти расписание автобуса, наш рейс будет к вам заезжать.
- Как узнали?
- Ты, что - не читаешь газеты? Месяц заседают и решают вопрос с остановкой на окраине города. Вы же, теперь,  городские жители. Прославился ты, старик.
- Это - правильно…
Налаживалась жизнь у сельчан, остановка была рядом и в любой конец города можно было проехать, чтобы не идти на предыдущею остановку, расстояние длиной в полтора километра. Да и деду Семену, было радостней жить. Он целыми днями сидел при дороге за столом и беседовал с ожидающими автобус.
- Спасибо, тебе дед и сумку можно поставить на стол и самой отдохнуть и дождь не моросит на нас.
- Да, это правильно. И не так страшно детей в школу отпускать, знаем то, что дед Семен присмотрит и посадит их в автобус.
Были и такие, что жаловались деду Семену на свою жизнь.
-  Сын часто не ночует в доме, приезжает с запахом спиртным, наверное,  он в городе зазнобу завел.
- Это - не правильно…
- Так скажи ему, что мать нельзя забывать…
Дед заерзал на лавке…
- Сам решит, что – то не клеится у него в городе, если приезжает домой. Иначе пристрастился бы к женщине, которую любит.
- И ты туда же… Я же его родила и требую внимание к себе.
- Побойся Бога,  Глаша.  Скажи ему, что отпускаешь его к той, где он часто ночует.
- Разведенка она и двое детей от первого мужика, и чтобы я благословила его на этот брак, Никогда.
- Это - не правильно…  Дети не имеют никакого отношения к тебе. Будишь идти против и сына потеряешь. Слава Богу, автобус подошел. Тяжелая ты, Глаша на разговор, веет от тебя какой – то сыростью.
- А от тебя могилой, - резко ответила ему Глаша.
- Пока, я не спешу на погост и тебе не советую. Живи долго и помирись с будущей невесткой.
- Подумаю.
«Вот, баба, не может смириться с тем, что уже стареет, и что может неожиданно стать бабушкой, для двоих чужих детей. Черная она вся, как не русская. Нужно спросить ее, какие ее корни. Мать ее знаю, была светлой женщиной, а папаша, неизвестно кто,  из города, какой – то хлыщ».
 Дед впервые задумался о том, что в тридцать домах обитают люди темноволосые, темноглазые , редко были они со светлыми глазами и пришел к ужасу, что перевелись славяне, Русичи на русской земле, которые были когда – то белолицыми,  имели русые волосы  имели серые и голубые глаза. Из всех живущих в тридцати домах был Глеб, со светловолосой шевелюрой и с голубыми глазами, даже его брат Василий, имел смуглую кожу. Оно и понятно - отцы у них были разными.  Он побежал в дом, нашел цветные фото внуков, присланные невестками и облегченно вздохнул, его внуки были голубоглазыми.
 Как – то дед сидел на лавке на автобусной остановке и всматривался вдаль по дороге, не о чем не думая, а ожидая, раннего автобуса.
- Здравствуй деда, Сема. С утра встречаешь автобус?
- О, Глебушка,  сынок, куда в такую рань?
- В Москву, к тетке на блины. Шучу. Хочет меня тетка пристроить к работе на стройке, учился не важно, вот и не стал ученым.
- Все профессии хороши и полезны для страны. Так, что горжусь я твоим решением. Мои, тоже, уехали ребята, да уже и квартиры все имеют в городах. Один в Ленинграде, на корабле работает, другой в Москве, гостиницей заведует, а третий во Владивостоке, моряком работает, рыбу ловит. Так, что и ты пристроишься в Москве, а захочешь учиться, такого красивого парня в любой институт возьмут, баламутных баб полно и в Москве.
- Скажите такое, я не девица, чтобы меня выбирали, сам кого хочешь выберу.
- Это - правильно.  Не губи славянина в себе, выбери девку светловолосую, чтобы дети в твою породу пошли.
- Мне темненькие нравятся.  Вот Зара, что в крайней хате живет, чем не красавица.
- Красавица, так она цыганка, куда тебе с ней справиться. Это  - не правильно... Пусть, Зара ищет своего парня, со своего рода, тогда и с ладиться у них. А у тебя не получиться, будешь под каблуком у нее или сопьешься.
- Мама не позволила нам встречаться, того и отправляет меня в Москву. А чего ты печешься старик, не все , ли равно тебе, кто будет рядом со мной?
- За славян обидно, переведутся они и лет через пятьдесят голубоглазые люди будут в диковину. А жаль. А ты, не теряйся парень, пусти свое семя и в светловолосых женщинах, даже, если не захочешь жить с ними, общей родней воспитают.
- Безотцовщину плодить, не хочу.
- Не правильно это… Если бы я смог, то я бы… У меня трое детей и пятеро внуков – голубоглазые. Нет у тебя парень, патриотизма. Ну, езжай с Богом.
- Пока, дед. Года через три я приеду домой.
- Доживу ли я….
- Доживешь.
Глеб уехал, а дед Семен всматривался в глаза молодых. И не встречал больше людей голубоглазых. «Неужто перевелись уже все голубоглазые, все больше - темные глаза и серо - зеленые, как у моего кота Петьки» - думал он, сидя на лавке, в ожидании людей, приехавших на автобусе из города.
Город упорно наступал на поселения, строя все новые многоэтажные улья, где копошились люди и жили уже своей жизнью, оторвавшись от земли.  Прошло два года, как уехал Глеб жить в Москву. Зара, с крайнего дома вышла замуж за своего парня, и они уже не были похожими на цыган, одетые в модные одежды,  уехали работать в Германию. Соседка по земельному участку пришла к деду Семену в гости, с собой она принесла плов, для угощения хозяина.
- Редко выходишь на улицу, Семен. Думаю, дай загляну, не помер ли ты? Слава Богу,  жив. Покушай плов, невестка узбечка приехала, приготовила.
- Внуки пойдут темноглазые. Не могла внуку найти русскую девицу.
- Где они эти чисто русские люди? У меня отец белорус, мать русская, у отца мать украинка, отец белорус, у мамы отец, русский, а мама ее, моя бабушка – Фая, татарка. И кто я по национальности? Я не знаю. И ты свои корни не знаешь, покопайся в себе, так можно найти такое, что не захочешь знать. А, что у внука узбечка, так она по матери, а по отцу русская. И слава Богу, что женили внука, а то чего доброго в дурную компанию мог попасть.
- Не правильно это… Нет у вас патриотизма. А, Зара молодец, за своего парня вышла замуж. Кто их взял в Германию?
- Сами поехали, к какому – то родственнику на "киселе".  Кушай плов, еще завтра загляну, что – ни будь узбекское тебе принесу. Хорошая у них кухня. Да,  перебил ты меня со своими славянками.  Стройку остановили. Обидно. Перед нами пять домой еще им снести и наши дома уже подготавливали. Могли бы на следующий год квартиры получить.
- Остановили?
- Да, остановили. Те, кто выиграл доступ к нашей земле, прогорели, обанкротились. Другие получили разрешение, будут строить не у нас, а за рекой. Так что мы сидим в полном дерьме.
- Это же хорошо, что жить будем на земле.
- Ничего хорошего для моих внуков, приписала я их всех к себе, чтобы получили по однокомнатной квартире в городе, теперь, облом.
- Дожить бы до весны…
- Да, забыла тебе сказал, Глеб, Матрены сын, приезжал из Москвы, на своей машине. Такой видный стал, все к тебе порывался прийти, мать не пустила, сказала, что болеешь ты. Письмо тебе оставил. На днях Матрена тебе занесет.
- Что еще нового в наших домах, уже двадцать осталось.
- Глаша стала бабушкой, сын привез жену с детьми. Кажется,  у них лад. А, Петровы разводятся, ради квартиры жили вместе. У Сашки в городе была женщина, он ее привез к матери, а Машку гонят, чтобы не испортила праздник Нового Года.
- Ну, пусть едет она к матери.
- Детдомовская она.
- Скажи Машке, что пусть переходит ко мне жить. Денег я не буду брать, три комнаты свободны, пусть выбирает любую.
- Передам. Спасибо и тебе не будет скучно жить. Машка работящая, да бесталанная она.
- Ничего. Я же не в жены ее беру.
- Ничего, что она темненькая?
- Ничего, мне от нее детей не рожать, - сказал дед и засмеялся.
Новый год он справлял один, получив три красочные телеграммы от своих сыновей и снова он приклеил на стену в спальню, послушал музыку из открыток, пошел спать. Утром его разбудила невестка Петровых.
- Дед Семен, примешь нас?
- Ты с детьми?
- А куда их деть, побила я свекрови весь праздничный стол. Сашка невесту привел в дом из города, так они меня заперли в комнате, а сами пошли праздновать к тетке. Утром выпустили и Сашка приказал убираться, даже детей не пожалели, мол, убирайся с ними, так как они  неслухами растут.  Вещи я потом перенесу.
- Занимай все комнаты с детьми. Найдешь себе мужика перейдешь к нему жить. Хозяйничай, все тебе разрешаю и на меня еду будешь готовить.
- Я согласна.
Мальчики:  пять и восемь лет сняли куртки уселись на диван.
- Да, они у тебя светленькие и голубоглазые.
- Вот и свекровь подозревает меня в измене мужу, а я что виновата, что они родились белыми. Я в детстве была  со светлыми волосами.
- Ну давайте знакомиться, сорванцы.
- Мы хорошие.
 - Поживем, увидим. 
Через несколько дней заглянула Матрена.
- Ты, что женился дед? Мальчишки чьи?
- Петровы. Машку выгнали с детьми из дома. Не правильно это…
- А Машка где?
- В город уехала, на работу, в больнице праздничных дней нет.
- Веселей тебе будет жить. Письмо я тебе принесла от Глеба. Не пойму, о чем это он пишет. Тебе виднее будет.
Дед Семен развернул письмо. Глеб писал:
«Послушался я твоих советов. Заиграло у меня чувство патриотизма. И доход с этого имею. Есть клиника, где бездетные пациентки хотят иметь светлых детей. Так, что я стал для них донором и алименты не нужно платить и не нужно беспокоиться ни о чем. По хорошему результату – имею премию. За три года купил машину. Работаю и учусь, счастлив. Думаю жениться на мулатке, на дневном обучении она учиться. Так, что я всем угодил. Ты меня понял. Живи долго. Надеюсь, на моей свадьбе погуляешь?»
- Не правильно это…
- О чем он пишет, о каких алиментах, которые ему не нужно платить. И кто такая мулатка? Скажи, Семен Иванович, ты все понял?
- Жениться собирается Глеб на Мулатке.
- Жениться, это ее имя такое.
- Нет. Смуглая она, как головешка, пойдут у тебя внуки от иностранки. А, где он учиться?
- Работает и вечером ходит в строительный техникум.
- Все успевает – это правильно…
Весна пришла, как всегда неожиданно, все растаяло вокруг и разбитые дороги давали о себе знать, те у кого были машины, поставили их на прикол,  в гараж, пользовались автобусом, чтобы добраться до города. И снова автобусная остановка была в почете у селян. Снова на автобусной остановке собирался народ, приходили старики и старухи, чтобы проведать больного Семена. Школьники после школы сидели на остановке, говорили обо всем, что им бредет в голову, вечерами на останове сидели влюбленные пары и их никто не прогонял по домам. Все знали, что дед Семен занемог и не надо было шуметь. Уже и сирень отцвела,  и никто не заметил, как в своем доме умер дед Семен, так как Петровы помирились и Машка вернулась к мужу.  Соседка в очередной раз пришла проведать своего болеющего соседа. Еще с порога она поняла, что Семен отдал Богу душу. Она ахнула, вскрикнула и побежала просить помощи  у других соседей.  На похороны прилетели сыновья без своих жен и внуков, горько плакали над гробом, навзрыд. Старший сказал:
- Я, тоже, умру в одиночестве, так как дети укатили жить в Австралию, разводить кенгуру. Жена уехала жить с ними.
- Мало писал ему.
- А ты?
-  И я, подлец, телеграммами отделывался.
- Мне никак не вырваться было из Владивостока, не близкий путь.
- Вырвался?
- Да, - ответил младший и заплакал.
Хоронили деда Семена всеми людьми из двадцати домов, даже пришли те, кто знал его,  кто сейчас проживал в квартирах.
Остановка осталась и кто – то написал сверху белой краской  « Остановка Семена Ивановича».
Дом был заколочен, а остановка жила. На следующий год строительство развернулось в сторону поселян. Заложили фундамент несколько домов, разваливая дома поселян. В том числе, был снесен дом Семена Ивановича, была снесена и остановка.  Высотные дома росли, как грибы. И последний дом рухнул родителей Зары, а строительство пошло дальше - осваивать земли.  Выросли остановки и какое было удивление, когда на прежней остановке, напротив бывшего дома Семена Ивановича,  выросла остановка из металла и бетона и на было написано « Семен Иванович», а дальше, была остановка "Гимназия 83". Люди спрашивали, а кто, мол, такой Семен Иванович, полководец?. Другие отвечали, жил , мол, один старик, который желал наладить расу славян и выращивал капусту на своем огороде величиной с   …. Люди были удивлены, но  не спорили, и такие люди могут прославиться, как Семен Иванович, на их родине...