О людях и ключах

   Как же я ненавижу осень! Работы хоть отбавляй. Конечно, серебряное небо, листья, будто покрашенные из огромного баллончика золотым, красным и рыжим, лужи, в которых отражается мой город – все это мне нравится. Но я занят до жути. Вам наверняка интересно чем.
    Я шел по центральной улице. Здесь атмосфера в разы приятней, чем где-либо еще: я без ума от зданий восемнадцатого-девятнадцатого века. У каждого из них есть душа и своя история, которое отличает его. О, а вот и мой любимый дом города! Архитектура постройки не примечательна, но вот то, что в ней происходило, достойно вашего внимания.
    Вот послушайте: чернокнижник, решивший получить бессмертие, провел обряд. Нет, девственниц он в жертву не приносил, однако, ритуал был довольно тяжелый. У мага получилось открыть портал, через который он мог бы попасть к Богу (вселенскому разуму, полю чистой потенциальности – как хотите, так и называйте, я же считаю это энергией). В общем, он не вернулся. Одни говорят, что в ином измерении бессмертие он получил, другие – что за такую дерзость чернокнижник попал в ад. Некоторые считают, что он исчез без следа. Глупцы. Ничто в мире не пропадает остатка. Я знаю, что колдун еще жив. И будет жить вечно. Откуда у меня такая информация? Я был свидетелем этого ритуала.
    Как вы могли или не могли догадаться, мне более двухсот лет. Точный свой возраст я не помню, да и… важно ли это? Многие сейчас убрали рассказ, посчитав, что я начну скучные лекции по истории о том, что было на самом деле. Так вот: ничего я рассказывать не буду. Зачем? Каждый из нас получил хоть какое-то, но образование, потому, повторять одно и то же нет смысла.
    Я любил дом чернокнижника. В нем было множество необычных вещей, не только магических атрибутов, но и мебели, отличающейся от той, что можно было увидеть в другом месте. Среди причудливых диванов, напоминающих огромные ракушки, шкафов, похожих на римские колонны и играющих самих по себе музыкальных инструментов я чувствовал себя на своем месте. Интересно, если б меня обратили в вещь, чем бы я стал? Платиновыми часами, на обратной стороне которых выгравирована картина из мифологии Древнего Египта, а не Древней Греции? Стеклянным шаром предсказателя? Амфорой, величиной с чашку, но вмещающей в себя больше десяти литров жидкости? Золотой клеткой? Вот уж чем-чем, а этим мне быть вовсе не хотелось. Ненавижу клетки.
    Тем временем капли дождя, напоминавшие автоматную очередь, забарабанили по крышам и дорогам города. Многие раскрыли зонты (и почему преобладали черные?!), несколько человек забежали в ближайшее кафе. Я даже не изменял темп шага, потому что в этом не было смысла: капли проходили сквозь меня. Интересно, какой же дождь на ощупь?
    Если бы людей было не так много, я бы с удовольствием пробежался по  лужам, но пугать народ видом без причины разбрызгивающейся воды не входит в мои планы. В конце концов, я на работе.
    Дождь усилился. По улице полились струи воды, а людей становилось все меньше и меньше. Теперь тут оставались только существа, подобные мне (поверьте: их много, просто вы слепы), и люди дождя.
    Где-то рядом должен быть нужный мне человек, но торопиться мне некуда. Я расслабленно лечу по городу. В центре уютно. Серые высотки мне никогда не нравились – уж слишком они обычны. А тут словно оазис в городской пустыне. Сочетание же асфальтированной дороги, по которой снуют туда-сюда машины разных цветов и марок, светящихся рекламных вывесок со старинными зданиями завораживает меня своей необычностью.
    Я перешел дорогу на красный. Сквозь меня пролетели несколько машин, но я не потрудился запомнить даже их цвет. Один из плюсов быть образом, или же фантомом – как хотите, - город всецело твой, и ты не подчиняешься его правилам.
    Мои ноги сами привели меня в центральный парк. Я прошел прямо по аллее молодых хвойных деревьев, в ветвях которых играл ветер.
- Уильям! – окликнул меня знакомый девичий голос. Честно говоря, имени у меня нет, поэтому каждый называет меня так, как ему нравится.
    Я обернулся и увидел сидящую на скамье девочку, на плече которой расположился одноглазый ворон. Алетра Мейерхольд и Один, не иначе. Девочка жила в двух мирах одновременно – ее видели обычные люди, она могла общаться с подобной мне нежитью. Дочь мага, как-никак.
- Все ищешь? – задал я вопрос. Девочка могла поинтересоваться тем же самым.
- Нет. Сегодня мы просто гадали. Сколько ты собрал ключей?
    Не люблю разговоры «из вежливости». Мейерхольд – интересная собеседница, поэтому вести светские беседы с ней на редкость противно. Парадокс, не так ли?
- Три. Где-то рядом четвертый.
- Не завидую их бывшим обладателям, - хмыкнула она.
- Порой так проще.
- «Проще» не значит «лучше», - отпарировала хозяйка птицы.
    Она права, но есть ли у меня и у них выбор? Их сердце отторгает ключ, я должен его забрать – так было, есть и будет. Ах, прошу прощения, вы не понимаете, о каких ключах идет речь… Что ж, предпочту сохранить интригу.
- А Один может мне погадать?
    Алетра улыбнулась, протянула птице коробку с камнями, на которых изображены древние символы. Ворон ловко выхватил одну руну. Мейерхольд, взяв ее в руки, объявила:
- Иса. Без изменений все. Самому-то не надоело?
    Надоело.
- Пока терплю, - соврал я. Девочка поняла это, и ее губы искривились в усмешке. Однако, гримаса тут же сошла с ее лица, и она попросила:
- Когда будешь забирать ключ, запомни историю его хозяина.
    Я хотел было поинтересоваться, зачем ей это нужно, однако, тут же все понял. Утвердительно кивнув, я, не прощаясь, продолжил поиски того несчастного.
    Искал я, кстати говоря, не долго: опустившийся на деревянную лавку, не обращающий внимания на дождевые капли, мужчина тридцати лет смотрел на мокрую землю пустым взглядом.
    Цвет ауры обычных людей колеблется от красного до желтого. Его же аура была серой. И ключ. Он парил над человеком, желая, чтоб я его забрал. Мгновение, и ключ в небольшой стеклянной баночке. Нужно выполнить обещание, данное Алетре. Словно кинолента, передо мной пронеслись события из его жизни.
    Все началось еще с раннего детства. Он не любил шумные игры, а со сверстниками общался только потому, что «так надо». Через несколько лет ничего не изменилось, кроме того, что он пошел в школу. Позже ему удалось завести пару друзей, но те испарились из круга его общения, словно эфир. Неожиданно ему захотелось связи с другими людьми, потому что чувство вечного монолога оказалось сильнее тяги к уединению. Он замечал, что его мысли отличались от тех, что ежедневно слышались из уст учителей и с экранов телевизоров; ему хотелось быть выслушанным.
    Выразив свои мысли кому-то, он получил подарок в виде реплики: «Ты что, дурак?» Не самая приятная фраза, особенно в том случае, когда человек умен. Парень, а тогда он им являлся, захотел найти похожего на него человека.
    И нашел. Ее звали Лиз Андерс. Друзей у девушки не было, однако, от дефицита общения она не страдала. Андерс  была одновременно со всеми и - ни с кем. Ее внешний холод и независимость делали ее в разы более обаятельной. Любовь этой молодой особы была желанной, однако, люди ее побаивались. Девушка напоминала фарфоровую куклу. Аристократку восемнадцатого века. Легко предугадать грядущие события. Как это бывает в книжках, белые вороны влюбились, позже – поженились. Лиз оказалась не такой холодной, однако, все равно было заметно ее отличие от большинства. Молодые люди мыслили в одном направлении, можно сказать, жили в мире, созданном только для них. Романтично и избито, не так ли?
    Неделю назад Андерс сбила машина. Я предпочитаю говорить о подобном так, словно речь идет о том, завтракал ли я сегодня. Все равно души людей не умирают – умирают лишь их тела. А есть ли разница: отправиться в следующую жизнь, скончавшись от старости, или под колесами автомобиля? Хотя, не мне судить об этом: я бессмертен.
    Честно говоря, мне жаль его: отличаться от большинства – не дар, а проклятье. Потому, этому человеку было вдвойне больно потерять понимающую его Лиз. Конечно, после такого и чувствовать ничего не хочешь. Так действительно проще. В конце концов, некоторым больным дают эвтаназию. Так почему он не получит облегчения?
    Я никогда не запоминаю, почему люди добровольно отдают ключ от сердец. После «просмотра» их биографий становится очень грустно. Тем более, что я чем-то похож на того мужчину, потерявшего спутницу жизни.
    Может, вы все еще не поняли, что это я собираю? Ключи от души. Каждому он дается при рождении. Находится этот ключ в сердце. Пока он у человека есть, душа его способна испытывать боль и радость, любовь и ненависть, огорчение, злобу, веселье и все в этом роде. Но иногда случается такое, что боль настолько заполняет душу человека, что ему хочется перестать чувствовать. Человек сам отдает мне ключ. Я чем-то похож на голландца Михеля из сказки Гауфа «Холодное сердце», не находите? Только вот денег человек не получает, - облегчение, только и всего.
     Пора возвращаться обратно. Медленно выхожу из парка. Алетра уже куда-то подевалась. Видимо, ей надоел дождь: она же из плоти и крови. Интересно, использует ли Мастер слова из пророчества историю, увиденную мною? И если да, то как он ее интерпретирует? Как будут звать героя? Мне кажется, что ему подойдет имя Эдвард Хантер. Выбор свой я объяснить не могу. Дождь ослабел, и атака из пулемета превратилась в стрельбу из детского пистолета.
    Вернувшись в Банк Энергии, который выдавал себя простым людям за магазинчик вещей для уюта, в котором продавались ароматические свечи, лавовые лампы, статуэтки, музыкальные шкатулки, пледы и тому подобное, я отдал хозяину четыре баночки с ключами. Старик унес их на «склад». Через пару дней они превратятся в энергию, похожую на плазму. Для декора помещений мы берем немного этой энергии, разливаем ее по цветным склянкам и расставляем на полках и витринах. Люди недоумевают, как у нас это получается. Мы им говорим про особое вещество, которое светится при контакте с воздухом. Не говорить же правду.
    Уже поздно – время закрываться. Я получил плату в виде энергии за сегодняшнюю работу. В конце концов, деньги мне не нужны, а живу я здесь.
    Уснуть я не могу, потому что мысли о том человеке терроризируют мой разум. Но жалеть Эдварда Хантера, если вы позволите так его называть, нельзя. Жалость унижает.
    Я ненавижу осень – работы много. И дело тут далеко не в усталости.


Рецензии