С открытым забралом

               
   Мой друг Слава Семенов, неординарный писатель, поэт и историк, написал в те 80-е годы ушедшего века повесть " С открытым забралом" и все собирался переписать ее для другого времени, времени перехода в рыночную, а проще сказать обычную бандитскую экономику, в которой закон один – кто сильнее, тот и прав.
     Сегодня мой герой сам пошел с открытым забралом  по примеру Славы, который ныне покоится на безымянном кладбище. Последние с ним разговоры, лет 10 назад, в больнице Боткина, где под его кроватью лежали кучи бумажных памперсов, присланные ему от его бывшей жены из Америки, а потом в психушке, которая граничит с небезызвестной Матросской тишиной, врезались в его память навсегда.
     Слава Семенов хотел ему раскрыть какую-ту тайну, но всё требовал, чтобы тот не присвоил эти свои мысли, а оставил авторство за ним.  Хотел остаться в памяти спасителем России. Так Слава не решился, и ушли эти мысли, согласно которой наступит спасение России, на безымянное кладбище.
  Жил автор повести "С открытым забралом" в однокомнатной квартире в пятиэтажной хрущебе, где комната и коридор были завалены брошюрами и газетами, полностью заполненными рассказами, и анекдотами Славы о студенте Сидорове, в чем он очень поднаторел на основе событий, окружающих нас в небезызвестные 80-е и 90-е годы. Главное же его многотомное сочинение было «Россия – страна дураков».
  Потом были увлечения Славы ЛДПРом, участие в их собраниях, хождения со желто-черными знаменами по митингам. Иногда я таскал его в те годы и на литературные вечера, по старой памяти, чтобы попугать им добропорядочных слушательниц.
    Работая сегодня в профессорском зале бывшей Ленинки, мой герой только в конце дня, в пол-восьмого, ощутил страх и кажется пожалел, что послал  два больших конверта в адрес, говоря открытыми словами, двух банд, которые работают не покладая рук по высасыванию последних денег у бездомных жильцов России, доведенных до последней ручки.
     Послал он эти письма с Московского почтамта на Мясницкой улицы. После визита к урологу в Поликлиннике РАН, который сообщил, что наступил в его жизни критический момент. Можно, говорит он, еще пожить, если не пить водку и не есть жирное, соленое и жаренное, т.е. то, что очень хочется.
   В общем, пошел мой друг вслед за Славиком с открытым забралом на Почтамт. А когда дойдет до кладбище, Бог знает.
    
                Подметные письма в больших белых конвертах

     Устал мой герой от психического состояния в его т.н. 9-комнатной мастерской с одним туалетом, она же кухня и посудомойка. Устал от неуверенности в завтрашнем дне, как писали основоположники марксизма-ленинизма, от ежемесячных повышений платы, уже далеко превысившей его пенсию, в пользу бандитской фирмы под названием «Городское благосостояние». Но страх сильнее. Пожалел он  о многом – и что свой адрес в Железнодорожном раскрыл, и что телефон записал. А у них, у этого Матюхи Сергея Анатольевича,  кроме адреса на Бутырской улицы и ИНН ничего не было. А адрес такой, что кажется сидят они за забором у Бутырской тюрьмы. Так что одна шайка. Вот и подумал по старой памяти – фикция это, а не «Городское благосостояние», придет уведомление о вручении, тогда и станет ясно, что это мыльный пузырь.
     Написал он эти просительно-подметные письма где-то под влиянием теории  друга Владлена Ивановича Алексеева, писателя и автора 17-ти книг. Книги те создавались методом переписки с партийными организациями во времена развитого социализма. Писем у Владлена Ивановича, который сейчас тоже покоится на кладбище, набралось с мешок и больше, и были источником его романов. Главный роман назывался «В гостях у Влагалище». Но это другое время было, и посмотрим, как меня вздыбят сейчас, в 2018 году, и чем все это правдоискательство кончится.
     В письме поначалу он притворялся лохом, зайчиком, просящим пощады и помощи, а потом в какой-то момент написал: Копию послать туда-то, и не в газету "Правда", а в Федеральную службу по сбору налогов. В общем, уже через 10 часов после визита на Почтамт, он горько жалел об этом, как когда-то Остап Бендер пожалел, что отослал честно заработанный миллион в Министерство финансов.

                История дома Лансере

    Дом этот знаменитый, строили его в начале века для достойных, лепнина его вся насыщена масонскими символами - змеями, пожирающими одна другую, мастерами в фартуках. Делался он до революции, по последнему слову техники: французский лифт, телефон, собственная электростанция, 4-х слойный подвал. По-легенде, где то остались винные подвалы - но увы - ходы зарыты. Под домом были тайные ходы в почтамт, ГПУ и даже в Кремль. В тайной пещере бывал и Генсек товарищ Брежнев. Слушал выступления Битлз, которых прямиком привезли сюда из Шереметьево.
   Но это уже позже, а в 18-м году, когда Ленин переехал в Москву из Питера, здесь стали поселяться комиссары. В нашей квартире поселилась небезызвестная Александра Коллонтай.  Потом она уехала отсюда в качестве Посла Швеции, а после Отечественной войны здесь был расцвет коммунального бытия, точно по Высоцкому. Эти следы остались до того времени, как дом покинули кредитоспособные москвичи и рванули большей частью в Лондон. В соседнюю 5-ю квартиру вернулись остатки семьи врагов народа, вычищенной в 37-м году. Сын врага народа Шурик ходит в туркменской шапочке теперь утром за прессой, а вечером проводит в дружбе с четвертинкой. Живет он сейчас со своей худущей сестрой, которую, как и Шурика выслали в 1937-м году в Туркмению, вместе с родителями, осужденными по 58-й статье.
    А называется этот дом Лансере потому, что на нем закреплены две мемориальные доски, посвященные художнику Евгению Евгеньевичу Лансере, который здесь жил в 30-40- годы. На станции метро "Комсомольская", которую он проектировал, висит его панно с шахтерами. Сейчас в его квартире, живет внук академика, тоже Евгений Евгеньевич Лансере, 2 собаки и три кошки.
      Хозяева всего дома, посредники благодетелей из  «Городского благосостояния» - охранники, ютящиеся в выстроенном справа от мраморной лестницы деревянном ящике.  Из ящика слышен телевизор и тянется дымок.  Они запускают таджиков и молдаван по ночам с матрасами в неотапливаемые комнаты и сдирают с них мзду.
    Все владельцы квартир - в Лондоне. Ждут, когда найдется покупатель, купит дом. Но такого не находится. Дорого восстанавливать.
   Начальница юридической конторы, которая занимала как раз комнату, где жила Коллонтай, с ее теорией любви на дне стакана воды, сумела получить Ксиву на права квартиры, и сдала ее проходимцам "художникам", предварительно слив в Лондон. Теперь оттуда ожидает ежемесячных переводов. Посредники - "Городское благосостояние"
     Для удобств в углу 9-тикомнатной стоит туалет, он же кухня, налаженный еще Шиномонтажом.
   Связь с юристкой взяла на себя Татьяна Баум, бывшая монашка Ферапонтова монастыря. Она любил спать на коврах, и её гости тоже. Гости приходят и поют или "3-15".  Поют, как утверждают, раннехристианские напевы, а потом воют под расстроенное пианино.
     Понятия мыть посуду у народа нет, да и возможности тоже. Поэтому в холодильнике живут муравье. Сейчас тараканов в Москве мало, в условиях кризиса ожидают клопов. Тараканы стали худые, но прыткие. Холодостойкие, похожие на сороконожки. Они довольствуются малым. Раньше, в 80-е годы, когда тараканов в Москве было жуть – они были медлительные, когда на них наступишь, из них шли какие-то коричные избытки, а нынешние тараканы сразу сдуют воздух и становятся похожими на использованную шелуху семечки.
     Окна в рамах, которые ставили еще до 17 года. Стекла искривленные, и не вымытые сверху со стороны улицы. Из окна видны крыши и брошенные рекламные полотна, рекламирующие швейные машины ...
       Поклонники хиовых художников часто собираются здесь и перекрывают улицу Мархлевского напротив зарешетчатых окон. В которые вставлены картины, и стены расписаны свободным верлибром.  В окнах на первом этаже постоянно горит свет, за исключением ночей, когда все электрические пробки вылетают.
     Ворота дома Лансере похожи на ворота Зимнего дворца. Они открываются дежурной бригадой охраны. Охрана открывает либо своим владельцам машин, либо съемщикам-узбекам, за договорную оплату. Это кормушка, так что добровольные вохры берегут эту прореху в стене. Двор большой, и напротив видна академия Ильи Глазунова. С двора видны многоэтажные кирпичные дома, в которых традиционно жили художники, видны  стены библиотеки Тургенева.
    Через дорогу и Сретенский бульвар - контора Лукойла. Там держатся за валюту. А с другой стороны Сретенский монастырь и бывшая детская тюрьма.
       Там в годы перестройки собирались и ЛИТО, и на него ходил Слава Семенов, шлифовал свой сатирический стиль. Бывшие здания КГБ ждали своей перестройки обратно в монастырские, и свободо-ищущие братья Эдмунда Иодковского ходили по осколкам тюремных кирпичей, сидели на ящиках. Но спорили, курили Беломор, слушали, вникали, проникались.
      А в наши зимние дни, бомжи, которые часто гордо называют себя "художники", ищут уголки потеплее, будь то на решетках с извергающими снизу теплыми струями, будь то теплые трубы, вмурованные в цементные столбы.
     Напротив дома Лансере - дом Страхового общества "Россия", стоящий с другой стороны Боброва переулок, прославленный в фантастической повести "Дьяволиада", когда был Наркомпросом и руководила им подруга и жена Володи Ульянова, больше известного как вождя международного пролетариата, товарища Ленина.

                Булгаков  и Крупская

     Михаил Булгаков приехал в Москву в сентябре 1921 год, и и работал на должности секретаря ЛИТО чуть больше 2-х месяцев. Но общался в этом доме с Горьким, Крупской, другими значимыми в литературной среде людьми.
    6 подъезд, о котором М.А. писал – мимо него, когда проходишь ночью – зажигается лампочка, и освещает мемориальную доску о том, что здесь были Ленин и Горький. Свет этот очень мешает, особенно если чувствуешь, что до туалета не добежишь.
    "... Темный ужас охватил Короткова. За стеной ясно мелькнул Кальсонер. Кальсонер иссиня бритый, прежний и страшный. Он прошел совсем близко от Короткова, отделенный от него лишь тоненьким слоем стекла. Стараясь ни о чем не думать, Коротков кинулся к блестящей медной ручке и потряс ее, но она не подалась.
   Скрипнув зубами, он еще раз рванул сияющую медь и тут только в отчаянии разглядел крохотную надпись:  «Кругом, через 6-й подъезд».
    Кальсонер мелькнул и сгинул в черной нише за стеклом.
   – Где шестой? Где шестой? – слабо крикнул он кому-то. Прохожие шарахнулись. Маленькая боковая дверь открылась, и из нее вышел люстриновый старичок в синих очках с огромным списком в руках. Глянув на Короткова поверх очков, он улыбнулся, пожевал губами.
   – Что? Все ходите? – зашамкал он, – ей-Богу, напрасно. Вы уж послушайте меня, старичка, бросьте. Все равно я вас уже вычеркнул. Хи-хи.
    – Откуда вычеркнули? – остолбенел Коротков.
    – Известно откуда, из списков..."

                Дур-дом
    
     Ты попал в дурдом. Только эта мысль  спасает и успокаивает. Сразу становится понятно поведение этой кодлы бородатых полусвихнутых юнцов, с которыми  приходится делить эту 9 комнатную коммуналку.
       Терпи эти дикие звуки из пианино. Шурик-зэк молчит, ему ведь еще круче слышен весь это не-нотный бред.
       Возглавляет всю эту кодлу Гена Козел. Его задача – довести до каления, и руководить публикой. В общем вся это победоносная идея выживает очень даже успешно.
      Закрытым по кабинетам нужно беречь свои нервы. За стеной, это в час ночи – то музыку неумелый долбеж в пианино, но какие то кваканье (идет фильм) и пояснения Гены публике (как проповедник). Думаем, тут без современной религии не обходится. то баптисткая компания точно. А может и вы так «тусили», как эти сейчас?  Завыли. И как же пошло! Пошлее придумать труднее, как сопли из
 
                Как бури. Го-го..   Я моту все.
                О гулио моео
                Ом ни э до халки.
                Ом ни э до халки.
И далее аплодисменты.  В сквоте человек 10-12, а кажется будто 100. Тянет дымком, стоят светильники. Тетка сидела свесив руки. - Кино снимаете? Она удивилась, закатила глаза. - Не курите, а то дом сгорит.
     Тут новый пианист совершенно как по корыту, начинает бить, самые чистые звуки – когда он нажимая на клавиши, ведет слева направо и справа налево. А в паузах – гыканье и ножное биение на клавиши.
     Идет гомон. Бабье взвизгиванье. Видно выпили.
     Но сейчас работа Гены Козлодуева.
Из-за двери слышны тупые крики. Главное – не пьянь, а просто свихнутые. Наркота, наверное.
Вот – кто-то упал, и тут же вскрики радостные. Подняли. «Черт побери!» - крики. Радостные как во время предчумового периода.
-  Я пойду, спасибо что вы пришли. Аплодисменты.
Во вторник хоронили одного профессора. За 2000 руб. доехали от морга до Церкви на Солдатской. Потом в частный крематорий, рядом с лавкой «Продажа гробов по сходной цене" (не вру).
     Отпевание тоже в частном порядке, своими силами. Оделся в плащ-халат, и вперед. Как на Новый год, Дедом Морозом.
     Рядом с «Продажей гробов» - "ремонт одежды" - для покойников, что-ли?
     ...Опять начались переборы на нормальном- в общем то пианине. Ломает. Кто же это? Я не вижу. То одним пальцем, то какой то бред «с переборами». Просто ****утик какой-то. Других слов не найти.  Продолжает как ногами бить по инструменту. Хочется по голове такому заделать. Нет, кто-то слышал, и даже аплодисменты жидкие.  Дур-дом, не меньше.
  За ящик сел кто-то другой. Этот вроде получше. Сюр, но не такое издевательство над инструментом.  Одна рука бьет две ноты одна за другой, другая – какие –то переборы. И то ничего.
     Завыли. А тут первые шаги после Аллилуя (по Интернету). Завыли еще круче снаружи, без биения пианино."Слава нашему Богу, воздайте Богу славу. Сама подымалась по ступеням. Что вы чувствуете сейчас? Радость. Походите. Смело пойдемте, погуляем по Бродвею".
      Опять завыли за стеной, уже пьянь пошла.
       В 2 ночи все неожиданно затихло.

Завершаю. Покинул я свое очередное московское жилище и не хочется даже ходить вокруг. Хотя нет-нет, да и зайду в "Магнолию" на Сретенском бульваре. Да и к Жене Лансере можно заглянуть в гости, и к Шурику Туркменскому  - читок раздавить. В общем пусть бандюганы бандюганами. Прощай Лансере!