Зарница

   Девятиклассник средней школы номер два небольшого провинциального городка на севере Сахалина Шурка Королев сел за свой круглый стол в центре зала их небольшой квартирки, чтобы приступить к выполнению домашних заданий. Вдруг он услышал скрип ключа в скважине замка входной двери. «Отец вернулся из командировки», – без особого восторга подумал про себя Шурка. Он жил по принципу: хорошо, когда папы нет дома, еще лучше, когда он в командировке.
   В этом смысле ему повезло, и отец, будучи геофизиком, постоянно отлучался на длительные сроки. Шурка не кинулся встречать, сделав вид, что не услышал когда отец вошел. Тот долго возился в коридоре, снимая рюкзак. Потом искал место другой поклаже трассовика: спальному мешку, болотным сапогам и другим вещам.
    Когда отец вошел в комнату сына, то опешил и застыл как вкопанный. Шурка сидел в новеньком офицерском кителе с майорскими парадными погонами на нем. Будем объективны: отцу Шурки потребовалось определенное время, чтобы прийти в себя. Когда отец, наконец-то, оправился от шока, произведённого этим зрелищем, то вдруг вытянулся в струнку, опустил руки по швам и продолжал так стоять за спиной Шурки, ни слова не говоря. Через некоторое время произнес:
— Товарищ майор, разрешите обратиться?
— Да хватит тебе, папа. Вольно! – подыграл отцу Шурка, но отец и не думал шутить.
— Товарищ майор, разрешите обратиться? – повторил он свою просьбу уже более настойчиво, с угрозой в голосе.
— Ну, ладно, обращайся, – смилостивился Шурка, поняв, что отец не успокоится, если он не разрешит.
— Позвольте узнать, товарищ майор, по какому такому праву вы напялили на себя офицерский китель, вместо школьной формы, и майорские погоны? Чьим приказом и когда вам присвоено это воинское звание?
— Да успокойся, папа. Все законно! Это игра такая у нас в школе сейчас идет. «Зарница» называется!
— Что еще за «Зарница» такая? А китель откуда?
— Мама мне принесла, отреставрировала.
— К твоей маме у меня тоже будут вопросы. Кто этот майор, который дал тебе поносить свой китель, пока я был в командировке, и частенько ли он тут появлялся с экипировкой со своего плеча? Докладываю, товарищ майор, что я прошел войну с сорок третьего по сорок пятый год в звании гвардии рядового и закончил ее в Венгрии. Участвовал в боях и был ранен под Секешфехерваром. Имею боевые награды.
— Знаю, папа, знаю.
— Не перебивайте меня, товарищ майор, я еще не закончил. Напоминаю вам, что с тех пор у меня особое отношение к офицерскому званию, и позорить его недоучкам, типа тебя, я не позволю. Немедленно прекращайте, товарищ майор, маскарад, снимайте китель, пока я не помог вам его снять! А когда мама вернется с работы, понесем его возвращать настоящему майору, заодно разбираться и с майором, и с «Зарницей».
   Зная крутой нрав отца, Шурка понял, что надо спасаться самому и спасать мать, которая со дня на день должна была принести новый френч. Она уже заказала у знакомой.
— Папа, ну послушай, прошу тебя.
— Сними китель, – бушевал отец.
— Сейчас! Сейчас сниму! Ну, это на самом деле игра такая в школе. Газета «Пионерская правда» объявила. Вот мы и играем.
— Ну и что?
— Что? У нас теперь не школа, а дивизия, и я ее командир!
— Чего-чего?
— Да! Я командир дивизии, комдив, значит, сокращенно! – отца качнуло.
— Да вы там дураки, что ли? Куда учителя смотрят? Завтра же пойду в школу!
— Нет, не надо, папа, прошу тебя. Я сейчас все объясню!
— Комдивов в звании майора не бывает, – сменил тон отец.
— Вот и я им говорил! Предлагал назначить меня генерал-майором, но Петр Петрович уперся, и ни в какую.
— Это еще кто такой? Это его китель?
— Нет, не его. Это наш учитель по столярке. Он командующий всей нашей игрой. Мы ему тоже предлагали генеральскую должность взять себе. Ну, например, генерал-полковника, но он отказался… Сказал, что войну закончил в звании подполковника, им и останется, а нас определил в майоры.
— Выходит, не все у вас там дураки. Хоть один трезвомыслящий нашелся. И что же дальше?
— Своим приказом он нам и присвоил воинские звания.
— Кому это нам?
— Ну, всему офицерскому корпусу дивизии, а меня и Серегу Дорошенко назначил майорами. Он у меня начальник штаба! Все остальные ниже нас по званию. Ротные у нас – старлеи. Классов у нас тоже уже нет, теперь – роты.
— Вы еще и приказы штампуете?
— А как же? Работаем помаленьку на почве военно-патриотического воспитания молодежи.
— Вот как ты насобачился. А на успеваемости это не сказалось? «Троек» много?
— Нет у меня «троек», честное слово, – еле–еле Шурке удалось успокоить отца. Напоследок тот задал последний вопрос.
— Ты так и по улице ходишь? И на уроках так сидишь?
   Ну, что ответить? Шурке очень нравилось ходить по улице в майорском кителе и брюках «клеш» тридцать семь сантиметров, окантованных замками «молния». Особенно Шурке нравилось вводить в ступор пожарников. Когда он видел на улице пожарника в форме, он за пять метров до него переходил на строевой шаг, потом резко поворачивал голову в его сторону, отдавал честь и, чеканя шаг, проходил мимо. При его росте в 189 сантиметров это выглядело очень эффектно. Пожарники впадали в ступор. Козырнуть в ответ было неловко. Кому? Ряженому в майорскую форму старшекласснику? Пройти мимо, не заметив, что тебя приветствуют по всем правилам устава? Тоже неправильно. Каждый выходил из положения, как мог. Некоторые козыряли в ответ, некоторые здоровались, некоторые отшучивались. Шурке нравилось это. Пожарники, которые встречали его уже не в первый раз, завидев его издалека, предусмотрительно старались перейти на другую сторону улицы.
Отбушевав, отец успокоился и прилег на кровать – подремать в ожидании жены, чтобы уже от нее поподробнее узнать: что произошло в стране в его отсутствие. «Ничего себе, игра! Даже жена решила в нее поиграть? Кителя шьёт. Не достался ей в молодости офицер, так она обрадовалась игрушечному. Может, мне ему еще и честь по утрам отдавать? Когда он из сортира выползает».
   По официальным данным, военно-спортивная игра «Зарница» была организована в СССР в 1967 году. Целью игры было военно-патриотическое воспитание советской молодёжи в связи с сокращением военной службы с 3 до 2 лет.
    Убедившись, что отец задремал, Шурка снял трубку домашнего телефона и, прикрывая ладонью микрофон, позвонил своему однокласснику – капитану Капусткину, в миру – Юрке по кличке «Капуста», занимавшему в его штабе должность зама по тылу.
— Доставил?
— Так точно, доставил!
— Где она?
— В коридоре валяется.
— Проверял?
— Да вы обалдели, товарищ майор, в квартире проверять! Меня соседи на дыбу поднимут.
— Слушай мою команду. Завтра на двадцатой минуте первого урока. Как понял? Повтори.
— Вас понял. На двадцатой минуте первого урока.
— Можешь взять в помощь двух бойцов из восьмой «А» роты.
— Не надо, справлюсь сам.
— Выполняй. В час добрый!
— Есть, выполнять! А если?
— Под мою ответственность!
  Юрка Капусткин был очень маленького роста. Он прекрасно знал, что на полевую форму, и тем более офицерскую рубашку, не надевают парадные погоны, но устоять перед золотым блеском парадных офицерских погон он не мог и все-таки прицепил их на рубашку. Погоны только начинались, а плечи капитана Капусткина уже заканчивались. Сзади он походил на букву «т» из кириллицы. Складывалось впечатление, что от сделанной военной «карьеры» у него выросли крылья. Над ним угорали все: и подчиненные, и вольнонаемные учителя, но он не обращал на это никакого внимания. С совершенно серьезным видом он принимал рапорты подчиненных, налево и направо отпускал взыскания. Он этим питался. Сам того не ведая по малолетству, он следовал основному постулату воинской службы: я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак. Юрка в гордом одиночестве восседал за первой партой, потому что из-за торчащих в разные стороны погон второму бойцу уже не хватало на ней места. Молодая учительница математики Галина Серафимовна просила Королева: «Сделай что-нибудь с Капусткиным. Не могу без слез смотреть на него».
  Если следовать солдатскому жаргону, то он был классическим «недовеском». Погрузившись в игру «Зарница» с головой, капитан Капусткин рано или поздно должен был «выстрелить». Так оно и случилось, но об этом чуть позже.
  Незадолго до прибытия Шуркиного отца из командировки актив школы собрали в кабинете старшей пионервожатой Галины Викторовны. Она сообщила всем, что 10 января 1967 года «Пионерская правда» напечатала приказ №1 первого командующего игрой «Зарница», Героя Советского Союза, маршала артиллерии Василия Ивановича Казакова. Своим приказом маршал поставил задачу обучить молодёжь навыкам армейской жизни, воспитывая её в духе любви к Родине и готовности противостоять любым врагам. Все с одобрением отнеслись к идее. «Наша школа тоже решила включиться в игру, так же, как и наши друзья – соперники из первой школы нашего города», – торжественно завершила она выступление.
   Галина Викторовна зачитала положение. Каждая команда подбирает или придумывает себе название, девиз, изготавливает атрибутику, знаки отличия. Участники соревнуются в беге, подтягивании на перекладине, отжимании, прыжках и иных физических дисциплинах. Сборка-разборка автомата и снаряжение магазина на время. Метание учебной гранаты на точность и дальность. Установка палатки на скорость. Разведение костра в различных погодных условиях.
Не мешкая, она сразу же предложила согласованную директором школы кандидатуру Шурки Королева на должность командира. Театром военных действий определили озеро Горелое, а апофеозом всей игры должен был стать штурм горы Песчаной на озере Горелом. Гора – это уж слишком. Так себе, небольшая сопочка на расположенном в трех километрах от города озерце, но ее решили назвать горой. Все должно быть подчинено этой цели. Взять Песчаную любой ценой! Такую задачу поставил командующий игрой Петр Петрович Лопатин. По его задумке гору Песчаную должны были атаковать «красные», а оборонять «зеленые».
Командующий был крут, но справедлив. Еще задолго до «Зарницы» на его уроке столярного дела произошел такой случай. Все ученики школы делали табуретки. Старшеклассникам доверяли сверление пазов в уже готовых ножках и сборку. Пазов было четыре на каждой ножке. На станке с педалью для опускания сверла надо было сделать по разметке три отверстия строго на определенную глубину, потом аккуратным движением заготовки по горизонтали выбрать оставшееся дерево из паза. После этого ножки поступали на сборку табуретки. Работа несложная, но она требовала аккуратности, ибо брак нельзя было исправить. Тогда заготовка ножки отправлялась на дрова вместе с трудом, вложенным в нее другими участниками процесса. Ответственность была высокая! Поэтому ее нужно было заслужить. Это было сродни шестому разряду настоящих рабочих. По нормативу надо было сделать десять ножек за урок. Серега Дорошенко по кличке «Дора», будущий начальник штаба дивизии, озорства ради, вызвался на спор – за пирожное с чаем – сделать двадцать ножек за пятнадцать минут.
– Засекайте время!
Все сгрудились у станка, и работа пошла. В бешеном темпе мослая ногой по педали, когда попадая в разметку, когда нет, он стал сверлить заготовки, а готовые, на его взгляд, бросать через плечо с целью экономии времени.
Когда работа была в самом разгаре, и под одобрительные возгласы спорщиков Дора испортил уже не меньше двадцати заготовок, из подсобки бесшумно вышел будущий командующий Петр Петрович. Он тихо подошел сзади к нему, ловко поймал на лету очередную испорченную им заготовку. Взглянул на нее – лицо его вытянулось, как огурец, а брови оказались на лбу. Ни слова не говоря, он перетянул этой заготовкой будущего начальника штаба дивизии поперек толстой спины так, что тот от боли взвыл и прогнулся, как будто вдруг захотел бросить «работу» и встать на мостик.
И только после этого Петр Петрович разразился воплем:
– Что же ты делаешь, гадёныш?
Тут Дора понял, кто его оттянул. Припадая на одну ногу, будто по инерции продолжая нажимать на педаль, он бросился наутек. Командующий в сердцах запустил вслед заготовкой, которой уже никогда не суждено было стать ножкой табуретки, едва не попав ею вторично по стремительно удаляющейся многострадальной спине начальника штаба.
Этот случай замяли, так как Серега хорошо учился, а отец его был большим начальником в городе. Не без учета этого факта педсовет предложил кандидатуру Сереги Дорошенко на должность начальника штаба формируемой дивизии, то бишь, школы номер два. Серега великодушно дал свое согласие, но в душе рассчитывал все-таки на должность командира. Может быть, командующий не забыл ему тот случай с табуретками и настоял на кандидатуре Королева, но мы этого уже не узнаем. Зато сам командующий вскоре поймет свою стратегическую ошибку.
Когда учащимся школы №2 довели до сведения, что они теперь участвуют во всесоюзной игре «Зарница», конечной целью которой является штурм горы Песчаной на озере Горелом, школа забурлила, как растревоженный улей. В отсутствие ящика с «голубым экраном» и других «прелестей» жизни, безвозвратно убивающих свободное время современной молодежи, в то время эта новость, сулившая перспективу чего-то интересного, необычного и неординарного, была воспринята на «ура». Педагогический коллектив школы, наоборот, отнесся к этому сдержанно, не почувствовав скрытой угрозы, таившейся в идее военно-патриотической игры. Не представляя, во что при желании можно превратить безобидное, казалось бы, занятие.
Местом заседаний штаба определили кабинет старшей пионервожатой Галины Викторовны.
Шурка сразу же предложил переставить столы Т-образным способом. Во главе стола восседал он, далее по правую руку – начальник штаба. Вдоль стола – офицеры штаба, которых было восемь человек, отобранных лично Шуркой, по согласованию с Галиной Викторовной, которая определила себе роль смотрящей и место не за столом, а чуть в стороне – на отдельно стоящем стульчике.
В состав штаба вошли: начальник разведки, зам командира по технической части, начальник связи, зам командира по тылу, начальник химической службы, начальник артиллерии, начмед и другие офицеры.
Шурка мыслил нестандартно и был большим выдумщиком. Один факт его короткой биографии уже говорил о многом. Неплохо играя в баскетбол, он взялся сам сделать форму команде своего класса. В то время, когда все играли в стандартных футболках с короткими рукавами и в разношерстных трусах, он где-то нашел ярко оранжевые майки с длинными рукавами. Попросил мать сшить для них черные воротнички, которых на футболках не бывало в принципе. Собственноручно сделанными трафаретами нарисовал на спинной части маек китайский иероглиф, а по его окружности латинскими буквами «SATURNUS». На груди нарисовал вызверившегося льва. Номера игроков разместил на плечах маек и трусах, которые тоже были подобраны в едином стиле, так же, как и кеды с носками. Когда они впервые вышли на баскетбольную площадку в этой форме, это произвело настоящий фурор. Как сейчас выражаются, это была «жесть». Проигрывать в такой форме, во что попало одетым противникам, было нельзя – вызвало бы смех и издевательства. Поэтому команда разносила всех подряд, а на игры «Сатурна» устремилась вся школа. Спортивный зал забивался до отказа. Даже те противники, которые могли бы составить конкуренцию «Сатурну», перед их внешним видом и натиском сдавались – проигрывали. Шурка и Дора стали «звездами» школьного разлива.
Имея такой богатый опыт нестандартного подхода к вопросу, Шурка решил «расширить и углубить» все рекомендации к игре «Зарница». Какие там еще палатки ставить? Разве это и есть «Зарница»? Никаких палаток. Мы и так их умеем ставить. Начали с вопроса утверждения формы и знаков отличия. Все должно быть максимально приближено к реальным боевым условиям. Вырезать ножницами картонные погоны, прилаживать их к школьной форме было для него совершенно неприемлемо. Одним из первых своих приказов он ввел обязательное ношение военных рубашек цвета хаки с галстуками и настоящими погонами, в соответствии с присвоенными приказом по дивизии званиями. Классы переименовывались в роты. Старосты классов – в ротных в звании старших лейтенантов. Учащиеся классов стали рядовыми, сержантами, старшинами.
Повестка дня ежедневных заседаний штаба расширялась с калейдоскопической быстротой. Стандартный перечень вопросов, которые рассматривались на заседаниях штаба, включал обсуждение оперативного плана штурма горы Песчаной, присвоение очередных воинских званий, рассмотрение персональных дел по суду офицерской чести. Кроме того, отчет начальника разведки о ходе игры «Зарница» в первой школе, утверждение составов штурмовых групп, отчеты о состоянии строевой подготовки рот, рассмотрение жалоб учительского состава на бойцов, грубо нарушающих школьную и воинскую дисциплину. А еще прием экзаменов по знанию общевоинских уставов Вооруженных сил СССР и многое, многое другое.
Первые попытки здравомыслящий части учителей о недопустимости такого самоуправства в части школьной формы были легко отбиты. Пообещали, что это вводится на период действия игры «Зарница». Ну, и до взятия горы Песчаной.
Оперативный план взятия Песчаной разработал начальник штаба дивизии Серега Дорошенко. По его задумке штурм начинали штурмовые группы. Они завязывали бой и постепенно отвлекали на себя силы «зеленых». После этого в схватку вступали основные силы «красных». Они, построенные в цепи, должны были волнами накатываться на Песчаную, чтобы захватить передовую полосу обороны противника, а затем рывком сбросить «зеленых» с высоты.
— Жидковато! – оценил оперативный план Королев. – С тебя Наполеон не получится. Где артподготовка, где разведка боем, где пленные «языки», где воздушный десант? Ну, на первое время и так сойдет. Доработаем в процессе, – он размашисто подписал: «Утверждаю».
Уже через неделю Шурка впервые пришел в школу на урок в офицерском кителе с настоящими майорскими погонами и просидел так целый урок в ожидании реакции учительницы по биологии. Это был пробный шар. Форма ему шла! Высокий, стройный в своих неизменных клешах и узконосых туфлях, затянутый в ладно сидящий офицерский китель с золотыми погонами, тщательно постриженный, он смотрелся шикарно. Не хватало только «буденновских» усов, которые, к его глубокому сожалению, пока не росли. Настоящий комдив! Такого в школе еще не видели! И до того представительницы слабого пола не обижали вниманием, теперь просто не сводили с него глаз. Когда он шел по длинному коридору школы, щеголяя выправкой, оглядывались даже учителя. Такому хотелось подчиняться. Ему козыряли все, а девчонки сопровождали козыряние кокетливыми взглядами. Шурке игра «Зарница» начинала нравиться все больше и больше.
Это был своего рода сигнал всей дивизии: можно наряжаться. Делай, как я! И процесс пошел с такой скоростью, что остановить его было уже невозможно.
Когда почти вся школа переоделась в военную форму со знаками отличия, возник естественный интерес и мощный стимул любой ценой повысить свое воинское звание. Это произошло само собой, спонтанно, и никто не мог первоначально предположить, что в руках Шурки окажется такой мощный рычаг воздействия на умы, поступки и мысли неокрепших детских душ. Воинская иерархия – великая сила!
Однажды поздно вечером, когда Шурка уже заканчивал делать уроки, в дверь квартиры настойчиво постучали. Лампочка на лестничной клетке не горела, но он разглядел на пороге старшину седьмой «А» роты Толика Каракаша.
— Товарищ майор, разрешите преподнести вам от всей души, – и в его руках золотом блеснули новенькие офицерские парадные погоны с двумя полосками на них.
— Муха не сидела, – для пущей убедительности сказал он и протянул погоны Шурке. Довольная улыбка расползлась по его лицу. Он давно мечтал про такие, но это было еще не все! Старшина засунул руку глубоко в карман и вытащил целую горсть таких же новеньких и блестящих цивильным металлом звездочек.
— А это вам впридачу.
— Молодец, старшина! – похвалил его Шурка.
— Служу Советскому Союзу, – старшина щелкнул стоптанными под сорок пять градусов каблуками микропорок.
— Майору полагается всего две штуки, а тут на десяток полковников хватит и еще останется, – пошутил Шурка. – Что будешь просить?
— Хочу офицером пойти на штурм Песчаной! Хотя бы младшим лейтенантом.
— А ротный не против?
— Так точно, не против! Я с ним договорился.
— Да ты с кем хочешь договоришься, – сказал Шурка и бросил взгляд на новенькие погоны. – Ну, что же, поставлю твой вопрос на штабе. Думаю, товарищи офицеры пойдут мне навстречу.
Каракаш аж подпрыгнул от радости.
— Рад стараться, товарищ комдив!
— Добро, свободен.
— Честь имею!
Еще более стимулирующим и неожиданным для всего штаба «Зарницы» явилось всеобщее желание бойцов идти на штурм Песчаной только в составе передовых штурмовых групп «красных»  и непременно в первых рядах атакующих. Складывалось впечатление: если бы Песчаная сплошь была окружена амбразурами, то их все равно не хватило бы на всех. Никто не хотел идти в цепи и волнами накатываться на Песчаную по задумке начальника штаба дивизии.
В цепи записывали девчонок младших рот и располневших, нагулявших раньше времени фактуру старшеклассниц, типа старшины девятой «Б» роты Галки Дранник. Она тоже сначала упиралась – «не хочу в цепь», но когда ее припугнули, что зачислят в младший медицинский персонал санитаркой, с радостью согласилась.
— Ты сильно заметная в цепи, будешь хорошей мишенью для снайперов „зеленых“. Когда тебя отстрелят, нам будет тебя недоставать, – подшучивали над ней.
Даже благодарность командования, которые Шурка раздавал налево и направо, действовали безотказно, особенно на бойцов младших рот дивизии. Что они слышали от учителей? «Вызову родителей в школу. Давай сюда дневник, напишу твоему отцу, как ты себя плохо ведешь». А тут «сержант такой-то, объявляю вам благодарность от командования!». Как звучит? Песня – да и только! Когда отпетый двоечник Сережка Ильичев получил твердую тройку по биологии в обмен на обещание Шурки присвоить ему внеочередное звание старшего сержанта, а учительница биологии даже похвалила его, в великую силу военно-патриотического воспитания поверили даже скептики.
По мере того как штаб все больше и больше превращался в альтернативный центр административной власти, игра приобретала все более гипертрофированные формы.
В один прекрасный день перед началом уроков капитан Капусткин, хитро улыбаясь, вынул из своего необъятного портфеля офицерскую фуражку, напялил ее на себя и, выпятив тощую грудь вперед, спросил:
— Ну, как? Идет мне?
— Матросская бескозырка тебе больше подошла бы, – ответил Королев. – А в этой фуражке ты похож на поганку.
— Мне еще хромовые сапоги обещали.
— Не забудь шпоры на них прицепить, когда пойдешь по городу. Слушай, капитан, а гусарские рейтузы ты не примерял на себя? Думаю, тебе бы они очень подошли. Белого цвета, как у поручика Ржевского. В этой фуражке, рейтузах и хромовых сапогах со шпорами ты будешь похож на Попандопуло из кинофильма «Свадьба в Малиновке». Не позорь «Зарницу», чтобы я этого больше не видел, – распорядился Королев.
— Есть, не позорить! Погоны почему-то можно, а фуражку нельзя, – бормотал себе под нос капитан Капусткин, пряча фуражку обратно в портфель.
Первая школа не доигрывала, спускала «Зарницу» на тормозах, вторая же, наоборот, переигрывала.
О второй школе заговорили в городе:
— Вы слышали, там не школа, а самая настоящая воинская часть. Собираются штурмовать какую-то гору Песчаную, которую никто не хочет оборонять.
Прохожие уже не удивлялись школьникам, одетым в военную форму с погонами на плечах и козыряющим друг другу.
— Пусть играют, лишь бы не хулиганили. У них там дисциплина возросла на порядок, говорят. Учителей меньше боятся, чем суда офицерской чести.
Повестку дня заседаний штаба готовила Галина Викторовна. Каждый день после окончания уроков Шурка прямиком шел на ежедневное заседание офицеров штаба. На столе перед его местом во главе уже лежала готовая повестка дня. Каждое заседание штаба заканчивалось протоколом. Приказы вывешивались на дивизионную доску приказов и распоряжений. Висела она рядом с дверью штаба, и возле нее постоянно толкались бойцы. Всем было любопытно узнать, кому присвоили новые воинские звания, не пора ли выменивать или доставать новые погоны. Кто и за что получил взыскания или благодарность командования. Регулярно выпускавшийся «Боевой листок» информировал личный состав дивизии о ходе подготовке к штурму Песчаной и прочитывался от первой буквы до последней.
Хотя первоначальное штатное расписание дивизии не предусматривало взводов в составах рот, по многочисленным ходатайствам ротных это решение было принято с целью укрепления офицерского корпуса. Взводным присваивали звание лейтенантов. Народ воспринял это решение с энтузиазмом. Как правило, взводными были друзья, товарищи или подруги ротных.
Особенно Шурке нравилось командовать общим построением дивизии-школы в спортзале по особо торжественным случаям. Он своим громогласным голосом давал команду:
— Сми-р-р-р-р-н-а-а-а-а-а! – с акцентом на букву «р» и протяжным звуком «а-а-а-а-а».
Вся школа замирала в строю. После чего следовало:
— Р-р-р-р-авнение на пр-р-р-р-а-а-а-а-ву!
Последний слог «ву» произносился на резком и полном выдохе всего воздуха из легких. Это производило должный эффект! Всем нравилось. Вот это по-настоящему! Если бы Шурка после этого скомандовал: «За мной, на Песчаную, вперед!», – никто не остался бы стоять на месте. Такой был порыв и всеобщий психоз единения, подчинения и готовности идти до конца. Шурка и сам замечал, с каким удовольствием бывшие классы, а ныне роты, маршируют, облаченные в военную форму, нежели раньше делали это в пионерской.
После этого Королев четко, чеканя каждый слог, рапортовал:
— Товарищ «пад-пал-ковник», личный состав дивизии по вашему приказанию «пастроен»! Командир дивизии майор Королев!
Командующему нравилось, как Королев командует парадом. Хвалил его.
— Натурально командуешь! В армии пригодится, – подбадривал его Петр Петрович.
«Чур-чур, – про себя проговаривал Шурка. – Не приведи господь, чтобы это пригодилось. Мы уж как-нибудь обойдемся без армии. Возьмем Песчаную, и на этом – баста, а сами в институт – за отсрочкой!».
Впервые Шурка почувствовал силу военно-патриотического воспитания на одном из первых заседаний штаба, на котором по просьбе классного руководителя 5 «Б» роты его попросили пропесочить рядового Петрунина за плохое поведение и прогул. Петрунин вальяжно ввалился в штаб с рукой в кармане:
— Вызывали?
— Как зашел? Как стоишь? – рявкнул Шурка своим командирским голосом. – Выйти вон, зайти, как положено по уставу! Кру-гом!
Петрунин не ожидал такого поворота событий, растерялся и пулей выскочил из помещения штаба. Он не привык к такому обращению. Здесь тебе не учительница, которая может только просить об одолжении, пугать записью в дневник и вызовом в школу родителей. К этому он уже давно привык. Тут разговор жесткий, короткий, но в рамках устава! Комдив и все члены штаба ждали. Никого.
— Чего он не заходит? Куда пропал? Позовите этого козла, извините, рядового, – распорядился Шурка.
Капитан Капусткин выскочил в коридор. Вдруг дверь распахнулась настежь, и, подгоняемый пинками капитана Капусткина, чеканя шаг, вошел Петрунин.
— Здравия желаю, товарищ майор! Рядовой Петрунин пятой «Б» роты прибыл по вашему приказанию!
— Вот теперь другое дело! – похвалил его Шурка. – Распустилась пятая «Б» рота. Надо вам внеочередную проверку строевой устроить. А когда тебя побьют за это, если узнают, кому обязаны, ты забудешь, как прогуливать!
Петрунин стоял, не шелохнувшись. Восемь офицеров и старшая пионервожатая молча сверлили его глазами. Он не на шутку оробел. Глаза учащенно моргали. Чувствовалось, что он еще не пришел в себя от окрика комдива.
— Слушай сюда, рядовой Петрунин. За систематические прогулы ты отстраняешься от участия в штурме горы Песчаной. 
И тут произошло совершенно неожиданное. Губы и руки Петрунина задрожали, глаза заблестели. Он обмяк, стал каким-то жалким и еще меньше ростом, чем был. Куда делась его спесь? А ведь в своем классе он был в авторитете. Мог и «позадираться», и матюгнуться, и уже курил вовсю.
— Товарищ майор, товарищ майор, – мямлил Петрунин. – Только не это, только не это… Я… Да я кровью искуплю вину. Только разрешите штурмовать Песчаную. Я в первых рядах, первых рядах… Пойду… Я больше не буду прогуливать. Честное…, – и запнулся. Сказать «честное пионерское»? Какое «пионерское» в штабе дивизии? Честное солдатское? Не слышал про такое. Потом нашелся:
— Слово даю, слово даю!
— Ишь, чего захотел? В первых рядах! Это еще заслужить надо, чтобы в первых рядах пойти на Песчаную! Добро! Внесите в протокол обещание Петрунина не прогуливать. Я лично проверю. Понял?
— Понял!
— Как надо отвечать по уставу? Заставить тебя пересдать устав внутренней службы? Или два часа сверхплановой строевой? Выбирай!
— Виноват! Так точно! Понял!
— Свободен! Петрунин вытер рукавом раскисший нос, крутанулся на сто восемьдесят градусов и строевым шагом вышел из штаба. Вот тут Шурка и понял, какая власть валялась на земле, а он ее поднял.
— Пора заводить свою «губу» для таких, как Петрунин и ему подобных, – сказал Шурка, когда за дверью стих строевой шаг. Галина Викторовна сперва не поняла, а может быть, ей послышалось, и она переспросила:
— Какую еще губу?
— Гауптвахту! Может, подыщете помещение из каптёрок уборщиц? Одно надо высвободить.
— Да вы что, товарищ майор, ошалели? Это же незаконно. Лишать свободы.
— Ничего, мы ненадолго будем сажать. На сорок пять минут, как урок. Каптерка для швабр – без окна, узкая и маленькая. Только стоять в ней. Поставим туда, выключим свет, а через сорок пять минут будем выпускать. Рядом часового с «шмайсером». Вот тогда поймут, что лучше тихо сидеть на уроке, чем стоять в темноте в каптерке для швабр. Чем вам не нравится воспитательная мера? Учителя только спасибо скажут. Надо посоветоваться с командующим. Заводите следующего!
Труднее всего было с отпетыми хулиганами. Их было всего несколько человек, и самый упрямый – Васька Курятников. Форму и погоны он не носил. Сдавать экзамен по уставу его даже не пытались заставить. Он демонстративно презирал «Зарницу» с ее командирами и командующим, вместе взятыми. В колонии уже заждались его. Курятниковым «озаботилась» сама завуч школы, извините, дивизии:
— Ну, когда же вы вызовете Курятникова на штаб? Сил уже нет терпеть его выходки.
Шурка, ссылаясь на напряженную повестку заседаний штаба, оттягивал вызов Васьки, как мог, но время пришло, и откладывать дальше было некуда. Васька опять что-то учудил, и Галина Викторовна попросила включить его персональное дело в ближайшее заседание штаба. Когда Васька явился в штаб и встал на указанное ему место, Шурка долго собирался с мыслями. Побаивался начинать разговор. Здесь он под крышей школы комдив, а выйдет на улицу – кто? Там правят такие, как Васька. Не посмотрят, что комдив. Наваляют.
Он вдруг вспомнил свой четвёртый класс. Ему поручили выпустить стенгазету. Воодушевленный ответственным заданием, он с помощью бабушки нарисовал газету, назвал ее «Колючка» и украсил комическими рисунками из школьной жизни. В некоторых сюжетах главным персонажем был Васька Курятников. Придя в школу пораньше, Шурка вывесил газету на стенку. Одноклассники сгрудились возле его «Колючки» и принялись неистово хохотать над Васькой, который был там нарисован во всех ипостасях. И с папиросой в зубах, и с двойками, выпрыгивающими из портфеля…
Шурка, довольный своей работой и достигнутым эффектом, стоял позади всех и улыбался. Вдруг он почувствовал сзади болезненный щипок, от которого вздрогнул. Повернулся назад и увидел Ваську, который почему-то не смеялся, как все, а показывал ему кулак. Потом злобно прошипел:
— После уроков жди. Бить буду!
Вот тогда-то Шурка и понял: критика нравится всем, кроме самого критикуемого. Запомнил этот урок на всю жизнь. Карикатуры он больше не рисовал, хотя весь класс просто умолял его выпустить следующую «Колючку».
Наконец он собрался с мыслями и решил применить свой проверенный «фирменный» метод и на Ваське. «Много чести искать к нему индивидуальный подход».
— Вася, – начал он уважительно после МХАТовской паузы, – есть мнение штаба не допускать тебя к штурму горы Песчаной за систематические прогулы и плохое поведение. – Тут он готов был зажмуриться в ожидании того, что ответит Васька, и ждал только одного: «Да пошли вы все!». Но произошло неожиданное! И для него, и для всех штабистов. Васька аж дернулся от этой фразы.
— Че-е-е-е? Кто не допустит? Ты, что ли? По какому такому праву? Да я жду не дождусь штурма. Руки чешутся намять бока «зеленым», а может, и до морды чьей-нибудь дотянусь. Не имеете права! Что я такого сделал?
— Жалуются на тебя учителя. Вот что.
— Ладно! Не буду курить в туалете. Ты меня это, Королев, в первые ряды поставь. Я им покажу, что такое настоящая рукопашная!
— Погоди, Вася, какие морды ты собрался бить при штурме горы Песчаной? В «Зарнице» погоны срывают, и противник считается убитым.
— Ничего! Мы сначала погоны сорвем, а уж потом по морде!
— Да уж! Теперь я знаю, почему никто не хочет записываться в «зеленые», чтобы оборонять Песчаную. Ладно, иди. Свободен.
На следующий день Васька пришел в школу в грязной мятой офицерской рубашке с погонами старшего сержанта. Звание, которое ему не присваивали. Видимо, снял с одного из бойцов младших рот. Шурка решил не заострять из-за этого и без того остро стоящий вопрос. Лишь бы он, обнаглев, не затребовал еще и офицерского звания.
Хуже обстояло дело с провинившимися девчонками, а таких было хоть отбавляй. Угрозы лишить права штурма Песчаной в первых рядах атакующих не действовали на них в принципе – врожденный иммунитет. Надо было искать другой подход к прекрасной половине рода человеческого. Их можно было напугать другим – перспективой попасть в «зеленые». Ведь все были уверены в том, что «зеленым» не сдобровать, что победа обязательно будет за «красными». Ведь их поведет на штурм лично комдив Королев! Поэтому все без исключения хотели только в «красные». От ротных сыпались докладные записки с просьбами включить их роты в состав штурмующих Песчаную. Включение в состав «зеленых» считалось позором, и было чревато бунтом роты. Оценив это стремление всех попасть только в «красные», в дивизии решили организовать социалистическое соревнование по успеваемости рот, что очень обрадовало учительский состав и справедливо решало проблему разделения дивизии на «красных» и «зеленых».
Постепенно школа погрузилась в игру «Зарница» на такую глубину, что ее изобретателям в далекой Москве такое и не снилось. Все бросили коллекционировать монеты, марки и дурные спичечные этикетки. В ход пошла воинская атрибутика Советской Армии во всем ее многообразии. Две пары солдатских погон меняли на пару офицерских. Десять маленьких звездочек шли за одну большую. Офицерская рубашка 48 размера менялась на парадные лейтенантские погоны и галстук. Зажимы для галстуков, нагрудные знаки, ремни и пряжки ремней, кокарды, эмблемы родов войск, шевроны, галуны, петлицы, пуговицы – одним словом все, что до сих пор было невостребованным и не представляло никакого интереса для обывателя. Валявшееся по домам и квартирам военных отставников, находящихся в запасе, вдруг приобрело редкую ценность. Это не могло не привести к тому, что рано или поздно все это будет примеряться на себе.
Так оно и случилось. Шурка стал замечать на бойцах эмблемы родов войск, в зависимости от приверженности их обладателей. По школе ходили танкисты, артиллеристы, связисты, пограничники, десантники и прочие «военные специалисты». Сначала редко, а потом все чаще стали попадаться и гвардейцы. Пошли в ход нагрудные знаки. Их было великое множество и разнообразие! На «грудях» бойцов рядом с комсомольскими и пионерскими значками появились знаки отличников всех родов войск, знаки воинской доблести и офицерской классности всех степеней. Родители и деды с удовольствием делились с детьми и внуками своей завалявшейся атрибутикой, обрадовавшись тому, что она вдруг снова оказалась востребованной и вызывает неподдельный интерес у их чад и отпрысков.
Однажды Шурка схватил за шиворот рядового пятой «А» роты, носившегося по коридору, чтобы объявить ему порицание и разглядел на нем нагрудный значок «Отличный понтонер».
— Ты хоть знаешь, что это такое: понтонер? Чего напялил-то?
— Не-а. Не знаю.
— Где взял?
— Выменял у ефрейтора Мищенко на кремниевую зажигалку. У него батя понтонер. А что это такое?
— Так ты бы узнал сначала, прежде чем надевать на себя, еще бы нашивки за ранение нацепил! Объявляю тебе порицание, доложи своему командиру.
— Виноват, товарищ майор!
Штаб решил не противодействовать инициативе снизу – пока все это было в контексте игры. Командующий высказал свое мнение по этому поводу:
— Пусть на практике изучают военную атрибутику, пригодится в будущем. Следите только за тем, чтобы не дошло до орденов и медалей, а то скоро мы можем увидеть щеголяющих по школе георгиевских кавалеров и кавалеров орденов солдатской славы.
Инициатива нижних чинов подтолкнула комдива, и без того бурлящего маразматическими идеями, обратить больше внимания на эту, до сих пор «не окученную» часть игры «Зарница». У него возникла мысль всем штабом ходатайствовать перед директором о том, чтобы пойти на приступ горы Песчаной под флагом пионерской организации школы. Флаг хранился в кабинете старшей пионервожатой и пылился без дела. Шурка чувствовал, что здесь требуется особое разрешение. Воображение уже рисовало эпическую картину водружения знамени на вершине горы Песчаной. Возникал еще один моральный стимул для бойцов дивизии. Попасть даже не в штурмовую группу, а во взвод знаменосцев – элиту дивизии. Тут конкурс будет больше, чем на физико-математический факультет Новосибирского университета.
Начальник штаба Дора засомневался:
— Может, еще с оркестром пойдем под звуки «Прощания славянки?»
— А чего бы и нет? Если бы наш школьный оркестр мог играть что-нибудь, кроме похоронного марша!
— Насчет знамени я не уверен, а барабанную дробь могу обещать, – он взял с полки пионерский барабан вместе с горном, хранившимися в штабе, и попытался изобразить нечто похожее. – Смотри не перестарайся, а то как бы «зелёные» не обделались раньше, чем мы пойдем на приступ, и не сдали сопку без боя. Что тогда? Зря готовились, что ли?
— А мы тебе поручим возглавить «зеленых». Попробуй сдать Песчаную без боя! Засиделся в штабе. Не пора ли тебе на фронт пороху понюхать. Надо подумать о том, чье имя присвоить нашей дивизии. А? Что думаешь по этому поводу, товарищ начальник штаба?
— А это обязательно?
— Гвардейская Краснознаменная стрелковая дивизия имени Бонч-Бруевича! Звучит?
— Кто такой Бонч-Бруевич?
— Неважно. Какой-то соратник Ленина. Зато как звучит!
Идея штурма овладела дивизией всепоглощающе. Как дембеля ждут приказа, так и бойцы школы номер два считали дни, оставшиеся до штурма, и выглядывали в окно, за которым под весенним солнцем таял снег. Скорее бы подсохло, чтобы к горе Песчаной можно было приблизиться иначе, чем на гусеничном вездеходе. Многие из младших классов никогда и не видели эту, ставшую такой желанной, гору Песчаную. Каждый из них представлял ее себе по-своему, но обязательно неприступную, как крепость Измаил, которую они обязательно возьмут штурмом. Дайте только срок!
Однажды к Шурке по всей форме обратилась лейтенант Андрюша-взводная девятой «А» роты. Звали ее Наташка.
Взводная спросила:
— Где бойцы будут оправляться при штурме горы Песчаной? Вы продумали этот вопрос в штабе? Меня это очень беспокоит, товарищ майор.
— Поручаю вам, товарищ лейтенант, продумать этот вопрос с Дранчихой, извините, старшиной Дранник, и доложить мне свои предложения на заседании штаба. Срок вам два дня!
— Есть доложить! – чувствовалось: ей очень нравится Королев с его офицерской выправкой, а может быть, больше нравилась его должность комдива. Видать, она уже твердо решила: чем бы ни закончилась игра, она выйдет замуж только за военного. Вот вам налицо выполнение одной из задач военно-патриотической игры «Зарница»: повышение престижности военной службы. На прощание она одарила Королева таким взглядом своих карих глаз, что комдив «заколдобился» и не без удовольствия отметил про себя: «Хороша Андрюша Наташа, глаза, как две черешенки! «Зарница» явно пошла ей на пользу, стрелять она уже научилась – правда, пока только глазами. Надо бы ее повысить в звании и в бою поберечь, а при артобстреле прикрыть собой».
Сначала учителя были довольны происходящим. Из обращения учеников исчезли клички и прозвища. Все стали обращаться друг к другу только на «вы» и по воинским званиям, то и дело козыряли, отдавая честь. На поручения учителей отвечали «есть», «на ваше решение». Бросали и другие фразочки: «не могу знать», «никак нет», «разрешите доложить»!. Резко возросла успеваемость и дисциплина, но очень скоро они поняли, какого джинна выпустили из бутылки. Сами того не ведая, они, сначала втайне, стали мечтать о скорейшем взятии Песчаной и прекращении всего этого, на их взгляд, безобразия, а потом дело дошло до того, что стали всерьез спрашивать у Петра Петровича, «чем педагогический коллектив школы может ускорить взятие Песчаной».
— Ну, разве что, сформировать из вас отдельную мотострелковую роту? Направьте свои предложения в штаб! – отшучивался командующий.
Вслух высказать свое негативное мнение о происходящем учителя не рисковали. Всесоюзная игра! На контроле городских партийной и комсомольской организаций. Ну, есть некоторые перегибы на местах, но когда обходилось без этого? Даже коллективизация, которую они преподавали этим же бойцам старших рот на уроках истории СССР, не миновала их. Вспомните «Поднятую целину» Михаила Шолохова. Надо потерпеть. Скорее бы штурм! Как и рядовые бойцы, учителя выглядывали в окно с надеждой на раннюю весну.
Однако на то она и жизнь, чтобы в ней происходили события, которые невозможно предугадать. Так и с игрой «Зарница» во второй школе. К глубокому удовлетворению всего педагогического коллектива школы, развязка наступила задолго до взятия Песчаной.
Капитан Капусткин расчехлил какую-то штуковину и установил ее на лестничной клетке между вторым и третьим этажами школы. Да-да! Это была она! Самая настоящая немецкая, трофейная, образца 1939 года армейская аэродромная сирена вермахта. В идеальном состоянии, как будто хранилась все эти послевоенные годы на складе госрезерва Германии. Кем-то бережно сохраненная до наших дней, «стибренная» у этого «кого-то» капитаном Капусткиным и любовно доставленная им в школу №2 по приказу майора Королева для применения по прямому назначению. Капитан Капусткин был не простым дураком, а дураком с инициативой! Именно он подарил комдиву идею достать и притащить в школу настоящую сирену, чтобы дать ею сигнал общего сбора на построение дивизии. Строго на двадцатой минуте первого урока он, согнувшись в три погибели и зажав станину двумя ногами, раскрутил сирену до максимальных оборотов и штатных 110 децибел, едва не оторвав ручку.
И она, родимая, с радостью отозвалась! Словно соскучившись по настоящей работе от многолетней спячки и молчания, сирена взвыла, как молодая в лучшие свои годы! Ее децибел с лихвой хватило пронизать этим умопомрачительным воем всю школу от подвала столярных мастерских командующего Петра Петровича Лопатина до чердака третьего этажа над спортзалом физрука Геннадия Андреевича Мухина. Казалось, кровь вот-вот намертво застынет в жилах от этого звука! Под такой рев невозможно было устоять на месте. На подсознательном уровне человеческая натура реагирует на этот звук однозначно – надо бежать. Длинные коридоры школы моментально заполнились бегущими людьми. Куда бежать? Куда все бегут, туда и бежать! А побежали действительно все: и офицеры, и рядовые бойцы, и педагоги, мешаясь у них под ногами. Все, как в известном фильме: «Все побежали, и я побежал». Бойцы бежали на всеобщее построение дивизии в спортзал, а это вам не шутка. Здесь норматив! Учителя же бежали навстречу им в учительскую и кабинет директора, чтобы умолять ее прекратить это издевательство над учебным процессом и над ними лично.
В этот же день, по категорическому настоянию учителей, состоялся внеочередной педсовет, на повестке дня которого стоял один вопрос: как это все тихо свернуть. «Это уже республика «Шкид» какая-то, а не «Зарница». Параллельно педсовету, этажом ниже, шло заседание штаба по итогам общего построения дивизии по тревоге. С основным докладом выступал начальник штаба дивизии майор Дорошенко, который с секундомером в руке засекал время построения рот. В прения записались: начмед, начсвязь и другие.
Директор школы Клавдия Ивановна начала педсовет следующими словами:
— Петр Петрович, уважаемый командующий, вы согласны с тем, что мы все заигрались в вашу игру, и ситуация вышла из-под контроля? Что вы думаете на этот счет? Не пора ли остановить эту бесконтрольную милитаризацию школы. Согласитесь, после того, что они вытворили сегодня, я не исключаю, что завтра они устроят факельное шествие, а потом, я не удивлюсь, они потребуют на уроках физкультуры преподавать им штыковой бой и боевое самбо вместо гимнастики! Да и мало ли что еще вообразят? Вон в первой школе тихо и спокойно играют в эту же самую «Зарницу». Никто их не видит и не слышит. Никто не рвется в бой и на штурм. Учатся разжигать костер одной спичкой, ставить палатки на время, метают гранаты на дальность и точность, изучают историю Красной Армии. А что у нас? Муштра, какие-то бесконечные приказы, тревоги, общие построения. Королев может прямо с урока встать и выйти. И вот, наконец-то, сирена, всполошившая не только школу, но и все близлежащие дома. Люди до сих пор не могут прийти в себя! Так испугались! Ваш штаб не только школьную пионерскую организацию вместе с Галиной Викторовной подмял под себя, но даже бюро комсомола им не указ.
Петр Петрович встал с места. Он прибыл на чрезвычайный педсовет, даже не сняв своего знаменитого синего халата, и, как всегда, усыпанный стружками с ног до головы.
— Согласен, упустил контроль. На две ставки тружусь и без того, а тут еще внеплановый подряд на изготовление трехсот штук деревянных автоматов Калашникова марки АКМ-47. Зашился совсем. Не могу же я еще и заседать вместе с ними в штабе, да и кто знает, чего ждать от этого Королева! Он генерирует идеи быстрее, чем я успеваю их гасить. Есть предложение: Песчаную все-таки взять и доложить в гороно об успешном окончании игры «Зарница» во второй школе. Приказ номер один ведь никто не отменял! Штаб разгонять не надо, даже после того, что они сегодня вытворили без согласования со мной. Честно признаюсь, пришлось войну вспомнить, когда услышал сирену. Достаточно изолировать от общества майоров Королева и Дорошенко, а также капитанов Капусткина и Еременко. Лишить их власти, которую мы сами же вручили им в руки. После этого все зачахнет само собой на следующий же день. Это основные баламуты, особенно Королев. Но считаю необходимым сделать это аккуратно и в контексте самой игры. Есть у меня одна задумка. Дайте мне два дня.
— Петр Петрович! Мы все надеемся на вас, – подвела черту Клавдия Ивановна.
Физрук Геннадий Андреевич, до этого молчавший и явно симпатизировавший юнармейцам, вставил свои «три копейки»:
— Да у них такая разведка, что уже через пять минут ему доложат про наши задумки.
— Кому ему?
— Комдиву Королеву! Тьфу, извините, вырвалось… Королеву.
— Ну и пусть докладывают! Он что, педагогов уже вербует? «Двойку» бы ему вкатить!
— Попробуйте вкатить – у него от зубов все отскакивает! Когда только все успевает? Они ведь каждый день допоздна сидят в своем штабе, как заговорщики. Засыпали приказами. Кстати, у них так контроль за исполнением этих самых приказов налажен, что… Не то, что у нас. Хорошо, хоть Галину Викторовну внедрили к ним, а то бы нагляделись сюрпризов. Она хоть и без воинского звания, но дело свое знает туго. Молодец!
Однако на этот раз разведка не сработала, по причине того что командующий, не поделившись своей задумкой с членами педсовета, унес ее с собой в столярные мастерские. Два дня тоже ждать не пришлось. Все разрешилось гораздо быстрее и, как обещал Петр Петрович, строго в контексте игры «Зарница», чтобы комар носа не подточил, если бы вдруг кому-нибудь пришло в голову разбираться. Ничего личного! Все строго по уставу внутренней службы.
Запершись изнутри спортзала на табуретку собственного изготовления, члены штаба дивизии, разделившись на две команды, играли в баскетбол. На спортивной площадке отличался начальник штаба – Дора. Он играл лучше всех, и его команда всегда выигрывала. В качестве нагрузки к нему в команду включали капитана Капусткина, который только путался у Доры под ногами и тем самым уравнивал шансы команд. Когда счет перевалил за трехзначное число в пользу команды майора Дорошенко, в дверь постучали.
— Иди, глянь, кто там, – скомандовал Королев, расстроенный проигрышем. Раскрасневшийся майор Дорошенко распахнул дверь: на пороге стоял старший лейтенант Щербак со своей ротой.
— Товарищ майор, рота восемь «А» прибыла для проведения строевой подготовки в соответствии с графиком.
— Лейтенант, сегодня строевая отменяется, – отпустил команду Дорошенко. – Всем вольно! 
Троекратно рявкнув «ура», рота разбежалась кто куда.
— Хватит на сегодня! – надевая на ходу китель, Королев повел всех «на штаб».
Не успел он ознакомиться с повесткой дня и открыть заседание, как в помещение штаба буквально вломился командующий, не сняв халат и не отряхнув стружку, которая была даже в волосах.
— Товарищи офицеры! – скомандовал Королев. Вытянулся в струнку и сделал шаг в сторону, уступая Петру Петровичу свое место во главе Т-образного стола.
— Прошу садиться, товарищи офицеры. Майор Дорошенко, встать! – рявкнул командующий. 
Дора вытянулся во фронт.
— За срыв занятий по строевой подготовке вы разжалованы в рядовые! – Петр Петрович сделал два шага в его сторону. Подойдя вплотную, он с пафосом положил свою правую руку на левое плечо Доры и рванул погон. Отшвырнув его в сторону вместе с волочившимися за ним нитками, он повторил процедуру со вторым погоном, который легко поддался, будучи едва приштопанным лично Дорой нитками мулине.
— Кру-гом! Шагом «арш»! Майор Королев, встать! – продолжил он, но с Королевым произошла осечка. Во-первых, Королев был на две головы выше командующего, во-вторых, на нем был китель, а не офицерская рубашка, как у Доры, в-третьих, на нем были парадные жесткие погоны, которые лично пришивала «на совесть» его мать «суровыми» нитками, по крепости едва уступавшими сапожной дратве. Петр Петрович шагнул к Королеву, но едва дотянулся до его плеча и рванул погон. Рука соскочила, и погон остался на месте. Все хихикнули. Он сверкнул глазами на офицеров штаба, вторично сгрёб ладонью погон вместе с плечом Королева и рванул еще раз. Королев от такого рывка едва устоял на ногах.
Он понял, что командующий не успокоится, пока не вырвет «с мясом» этот злополучный погон. Желая облегчить ему задачу и ускорить затянувшееся разжалование, Королев согнул ноги в коленках и слегка присел, чтобы Лопатину было удобнее срывать погон. Командующий уже без всякого пафоса перенес руку на другое  плечо Королева в надежде, что теперь погон поддастся легче. Тщательно приладил свою кисть на его плече, пошевелил пальцами, как будто искал, за что покрепче зацепиться ногтями, он в третий раз рванул погон изо всех сил так, что аж стружка посыпалась с головы, но рука опять соскочила, и он чуть не потерял равновесие. По гримасе, проскочившей на миг по лицу, было заметно, что он едва не оставил все ногти под погоном майора.
— Может, модистку вызовем – она отпорет? – бездумно ляпнул капитан разведки Еременко и хихикнул. Петр Петрович, дунув на пальцы и посмотрев, все ли ногти на месте, сказал:
— Я тебе вызову! Не посмотрю, что капитан. Все бы так на совесть делали свою работу – давно бы жили при коммунизме. Кто пришивал, тот сам и отпорет! И китель вернут бывшему владельцу, а ты лейтенантом станешь у меня в момент… Младшим, если не заткнешься. – Сообразив, что красиво оторвать погон не удастся, а гнев улетучился, он уже спокойно, взяв себя в руки, скомандовал: – Майор Королев, вы разжалованы в рядовые без права участия в штурме Песчаной. С приказом ознакомитесь завтра. Кру-гом, шагом «арш»!
Штабисты были уверены, что этой  процедуры им всем не миновать. Петр Петрович, войдя во вкус, будет рвать погоны со всех подряд. Ведь они тоже «гоняли калошу» вместе с комдивом вместо строевой подготовки. Так они между собой называли игру в баскетбол.
Когда за Королёвым закрылась дверь, командующий сказал притихшим штабистам, уже готовым добровольно сдать свои погоны и знаки отличия и разбежаться в разные стороны:
— Товарищи офицеры штаба, штурм горы Песчаной состоится в ранее намеченный срок! Галина Викторовна, принимайте командование, – щеголяя выправкой настоящего подполковника, Петр Петрович вышел из штаба, оставив после себя на полу завитушки неразлучных с ним сосновых стружек. Впопыхах или в силу своего возраста командующий запамятовал, что Галина Викторовна не имеет воинского звания и является сугубо гражданским лицом.
В опустевшем без Королева и Дорошенко штабе повисла длинная-предлинная пауза. Галина Викторовна не спешила принимать командование. Ей ой как не хотелось принимать это самое командование, тем более вести дивизию на штурм Песчаной, не посоветовавшись с мужем, который уже не раз порывался зайти к директору школы разобраться, почему его жена перешла на военный жаргон, а ее любимым словом-паразитом стало «отставить». Все произошедшее и для Галины Викторовны явилось полной неожиданностью. Так вот какой оказалась задумка Петра Петровича, которой он ни с кем не поделился! Галина Викторовна поняла: игра «Зарница» вступила в последнюю, завершающую фазу.

Прошел месяц. Весна давно вступила в свои права и готовилась уступить место лету. Проходя мимо доски приказов по дивизии, пестревшей при нем множеством висевших на ней «документов», Королев обратил внимание на сиротливо висящую на ней одну единственную бумажку, приколотую одной кнопкой. «Непорядок, – отметил про себя рядовой Шурка, – так относиться к приказам. Он подошел и прочитал последний приказ по бывшей его дивизии за подписью Лопатина Петра Петровича: гору Песчаную переименовать в «Высоту имени старшего лейтенанта Затолокина, геройски павшего при штурме».
Высокий, с фигурой гренадёра, симпатичный ротный девятой «Б» Затолокин был его любимцем как Отто Скорцени у Гитлера и Рокосовский у Сталина. «Молодец Затолокин, не зря я его продвигал по службе, а он вдруг зачем-то взял и пал смертью храбрых! Надо будет спросить при встрече, зачем он это сделал. А как же Курятников? Чего он-то не пал? Он же рвался в бой! Струсил, видимо, а может, и штурм прогулял вместе с уроками?». Шурка с грустью бросил последний взгляд на приказ и медленно, ссутулившись, поплелся домой, волоча за собой заплечную сумку, в которой носил учебники. На комдива он уже мало чем походил.
«Что делать?». По литературе как раз проходили Чернышевского. «Уходить в подполье или бросить все к чертовой бабушке и начать подготовку к поступлению в институт? На этом давно уже настаивает отец, а то как бы не загреметь в настоящую армию, где вряд ли пригодится опыт командования дивизией и новенький отутюженный френч, который мать принесла от знакомой, будучи не в курсе последних событий».
Шурка не стал расстраивать мать, ведь она так им гордилась. «А может быть, все-таки вместо института податься в военное училище? Устав я знаю на «отлично», строевую тоже, командный голос выработал. Даже командующий хвалил! Надо посоветоваться с отцом… Он, хоть и рядовой, зато настоящий».
Королев выпрямился и бодро зашагал в сторону своего дома. Впереди его ждала взрослая жизнь, в которой все было совсем по-другому.