Танцы Белого

I

Когда человеку становится тяжело от того, что с ним плохо обошлись, неправильно его поняли, отняли то, на что он рассчитывал, - происходит странная вещь. Человек переходит в психическую «программу», которая называется «жертва» и начинает выполнять ритуальные «жесты», приуготавливающие его к жертвоприношению.

Нейробиолог Д.К.ЛИЛЛИ утверждал, что в таком состоянии в билогическом «компьютере» человека «распаковываются» особые программы, предназначенные для «самоликвидации» «неудавшегося»  индивида.

Такие программы есть у всякого, но до поры до времени они находятся в «спящем» режиме. Дело в том, что их «распаковка» закодирована на два состояния - «жертва» и «убийца». Оба эти состояния вовлекаются во внутренний «судебный процесс», изображенный у КАФКИ в романе «Процесс».

В нем показано, как некие подсознательные силы, анализируя происходящее, выносят в итоге «приговор». Как правило, неблагоприятный. Неблагоприятный как для «жертвы», так и для «убийцы».

Ну, с человеком-убийцей всё понятно. Его «жесты» досконально изучены у Достоевского в романе «Преступление и наказание», а ученые доказали, что генетика его подвергается необратимым изменениям.*
___________________
* Именно поэтому в средневековье палачей изолировали от общества. Они жили на окраинах городов и с ними запрещалось заговаривать. Палачи носили соответствующую одержду, которая предупреждала горожан о том, что перед ними именно палач, а не кто-то другой. Палачи могли иметь семьи, но их дети были изгоями и, как правило, наследовали «профессию» отца.
____________________

Американский социолог И.ГОФМАН сказал бы в этом случае, что на таких людей природа накладывает «стигмат», благодаря которому он начинает определенным образом себя вести и, вообще, отличаться от других людей. А это, в конечном итоге, превращает его не только в социальную жертву, но и в жертву самого себя.
Стало быть, самоощущение «жертвы», взывающей о самонаказании, становится ведущим, но крайне нежелательным мотивом поведения.  Это то состояние, в котором страдалец приуготавливает сам себя к жертвоприношению.
 
«Чувство вины, - пишет Вадим Зеланд, – это избыточный потенциал в чистом виде. Чувство вины обязательно порождает сценарий наказания, причём без ведома вашего сознания. В соответствии с этим сценарием, подсознание приведёт вас к наказанию. В лучшем случае вы порежетесь, или получите легкие ушибы, или появятся какие-то проблемы. В худшем может быть несчастный случай с тяжёлыми последствиями». (http://vtvmir.kz/cit/cmzel03.htm)

Когда человек обижен, оскорблен, унижен – он на подсознательном уровне воспринимает себя «искаженным» и «испачканным». И когда он говорит: «Я не могу так больше жить» - подсознание понимает это буквально и решает – «Не можешь – не живи!».

Такое тотальное равнодушие, ощущаемое как пустота, провоцирует бунт жертвы против «отвернувшегося» Бога, сопровождающиеся ритуальными жестами. Начинается душераздирающий «разговор» с  «равнодушным» Богом. Ему предъявляются обвинения. А кому же их еще их предъявлять? Врагам – бесполезно.  На то они и враги, чтобы совершать враждебные действия. Но Бог-то ОБЯЗАН быть благим.  Он ОБЯЗАН быть защитником сирых и убогих. Он ОБЯЗАН защищать правду. А, если не может, то какой же он Бог?

И поэтому обвинения во лжи «жертва» предъявляет именно Богу.
Дьякон-расстрига из романа Горького «Жизнь Клима Самгина» сформулировал своё разочарование в Боге так:

«В БОГА, ТРЕБУЮЩЕГО теодицеи [ОПРАВДАНИЯ – прим. Е.Д.] – НЕ МОГУ ВЕРИТЬ. Предпочитаю веровать в природу, коя оправдания себе не требует… А господин Лейбниц, который пытался доказать, что-де  бытие зла совершенно совместимо с бытием божиим, и что совместимость эта тоже совершенно и неопровержимо доказуется книгой Иова, - господин Лейбниц не более, как чудачок немецкий. И прав не он, а Гейне, наименовав «Книгу Иова» «Песнь песней скептицизма»».
Дьякон был борец. Он грозил богу кулаком и отворачивался от него к чему-то другому. Обычный же человек просто стонет: «Ты меня разлюбил. Ты заставляешь меня проходить через адовы муки. Что я тебе сделал?»

Ритуальные жесты «жертвы» хорошо переданы в одной из книг Ветхого Завета, называемой «Книга Иова». Тексты этой книги наполнены стенаниями измученного праведника, потерявшего близких, богатство и здоровье. Вся она посвящена рассказу о состоянии «жертвы», за поведением которой сверху равнодушно наблюдает Бог, а снизу - Дьявол.

«И встал Иов, - написано в книге, - и разодрал одежду свою, /и остриг голову свою, /и пал на землю, /и поклонился. /И сказал: /Наг я вышел из чрева моей матери,/И наг я возвращусь туда./Яхве дал и Яхве взял…».  (20.21)

После этого Иов тут же возроптал – «За что?»

«Невинен я, НЕ ДОРОЖУ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ, /ОПРОТИВЕЛА МНЕ ЖИЗНЬ МОЯ…/Потому говорю я: ГУБИТ ОН НЕВИННОГО, И ЗЛОДЕЯ./Когда [его] бич поражает внезапно,/Отчаянию невинных он смеётся. /Земля отдана в руку злодея,/Лицо ее судей он закрывает, /Если не он [это сделал], то кто же?/ (Гл.9. Третья речь Иова, 21-25).

И далее…

«Извести меня, ЗА ЧТО НАПАЛАЕШЬ НА МЕНЯ. /Хорошо ли для тебя, что ПРИТЕСНЯЕШЬ МЕНЯ,/что презираешь творение рук твоих,/а замыслам злодеев светишь?/
(Гл.10. Окончание третьей речи Иова, 2-4)

В таком состоянии человек слаб, подавлен и не способен к борьбе. Тогда он намеренно «раздевается донага», «берёт скребок, чтобы скрести тело» и «садится в пепел».

Постепенно он теряет человеческий облик и именно этот «ЖЕСТ» ПОТЕРИ «ОБРАЗА БОЖЬЕГО В ЧЕЛОВЕКЕ» яснее всяких слов должен передать Богу – «ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ СО МНЙ СДЕЛАЛ…»

Такое ритуальное поведение жертвы хорошо знакомо многим людям, которые в минуту слабости «жаждут потерять человеческий облик, дабы устыдить внутреннего Бога, похохотать с горя в истерике, покривляться, изобразить из себя сумасшедшего или даже, и вправду, на время (а то и навсегда) свихнуться от горя.
И всё это в тишине, в театре, где перед одиноким зрителем по имени ЛИЧНЫЙ БОГ, корчится в своей  драме ОДИНОКИЙ АКТЕР с криком – «ПОСМОТРИ И УСТЫДИСЬ!» Обиженные дети в своём темном уголке точно так же грозят кулачком родителям и шепчут: «Вот умру – тогда будете знать!»

II

Многие современные психологи безответственно утверждают, что, если человек не испытывает явного чувства вины за совершенное злодеяние, являясь обидчиком и оскорбителем, то он, якобы, может избежать «процесса» и «приговора».

Вот что по этому поводу пишет В.ЗЕЛАНД:

« Заберите обратно своё право быть собой и встаньте со скамьи подсудимых. Никто не посмеет вас судить, если вы не считаете себя виновным. Только вы сами добровольно можете дать другим привилегию быть вашими судьями. Если вы свободны от чувства вины, никому в голову не придёт самоутверждаться за ваш счёт. Люди, имеющие чувство вины, всегда подчиняются воле других людей, его не имеющих. Если я потенциально готов признать, что могу хоть в чем-то быть повинен, я подсознательно готов понести наказание, а, значит, готов к подчинению».
(http://vtvmir.kz/cit/cmzel03.htm)

То, что такое мнение является грубым заблуждением в случае, если речь идет не об отношениях с людьми, а о ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫХ СИЛАХ, - доказал на своем личном опыте американский нейробиолог и психолог ЛИЛЛИ, который, неожиданно для самого себя, оказался на жертвенном алтаре.

Серьезно поссорившись с женой, и, наговорив ей лишнего, он уехал в другой штат на научную конференцию. Накануне своего доклада у него заболела голова и он сделал себе инъекцию обезболивающего средства. Через несколько часов он впал в кому и еле выжил.

Анализируя произошедшее, Лилли понял, что в его психике произошло «распаковывание» разрушительной программы, которая не только вынесла ему смертный приговор, но и отыскала в памяти средство убийства.
Дело в то, что когда-то Лилли занимался разработкой кислородного оборудования для водолазов и изучением кессонной болезни, при которой пузырьки воздуха в легких становились причиной гибели людей.

В результате, получилось так, что провидение решило ликвидировать его самого с помощью пузырька воздуха, оставшегося в шприце. А ведь он сам был доктором… Как мог он допустить такое?

В связи со сказанным, каждому человеку следует помнить о том, что как в случае «убийцы», так и в состоянии «жертвы» – возмездие настигает обоих равно. Настигает так или иначе, раньше или позднее.

III

Каждый человек носит в себе личного Бога, дающего жизнь, и Дьявола (Судью), лишающего жизни. И, если человек опускается на нижние программные уровни (уровни ада), где правит Дьявол, то он должен помнить о том, что именно на этих уровнях и вершится суд. «Каждый человек, - говорил Ницше в «Заратустре», - носит в себе Бога, Судью и Палача».

Он замечал, что, во избежание неверных бессознательных приговоров, следует стремиться к такой разумной осознанности, чтобы самому, став собственным Судьей, Богом и Палачом, восторжествовать над автоматизмом неразумных «судей».

И что же? Что сталось с самим Ницше – этим ярым борцом с драконами в себе? Он пал жертвой «приговора», вынесенного ему без его ведома, на подсознательном уровне.
Поводом для глубинного «процесса» над Ницше стала его безрассудная юношеская выходка на студенческой пирушке, где он провозгласил себя Дионисом. В результате, его настигла судьба Диониса, разорванного безумными менадами – сознание философа было «разорвано».

У М.Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» упоминается, как этот же БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЙ «МЕХАНИЗМ» сработал в случае с неким аристократом Нового времени, публично заявившим, что «свет родился из тьмы». 

«После этого, - заметил герой его романа, Воланд, - Этот человек должен был просмеяться гораздо дольше, чем ему бы этого хотелось».

IV

Однако, бывают темные случаи, когда «приговор» жертве выносит обычный человек.  Это может быть кто угодно. В случае писательницы НИНЫ ПЕТРОВСКОЙ, ее злым гением оказался писатель и оккультист ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ, а орудием мщения стал его роман «Огненный ангел».

В этом произведении Брюсов описал перипетии любовной истории, развернувшейся между АНДРЕЕМ БЕЛЫМ (в романе – Генрих), ВАЛЕРИЕМ БРЮСОВЫМ (Рупрехт) и НИНОЙ ПЕТРОВСКОЙ (Рената).

Убив Ренату, Брюсов, тем самым, подписал Нине смертный приговор. И, хотя после этого она прожила еще 20 лет – все годы ее жизни после гибели книжной Ренаты, были, по сути, существованием тающей тени. Это было посмертное существование по ту сторону бытия, в нищете, изоляции, рядом с сестрой-дурочкой.

«В романе Брюсов разрубил все узлы отношений между действующими лицами, - написал В.Ф.ХОДАСЕВИЧ в «Некрополе воспоминаний». - Он придумал развязку и написал «конец» под историей Ренаты раньше, чем, легшая в основу романа жизненная коллизия, разрешилась в действительности… То, что для Нины еще было жизнью, для Брюсова стало использованным сюжетом… Для Нины это был новый удар… Но ОНА СЖИЛАСЬ С РОЛЬЮ РЕНАТЫ».

«Сжилась», стало быть, получила ее судьбу.

Попав в состояние «жертвы», НИНА ПЕТРОВСКАЯ бунтовала, пытаясь доказать Богу, что она еще жива. Она стала вести разгульную жизнь – пила, предавалась разврату. Потом начала играть и, наконец, сделалась морфинисткой. Переехав в Париж, Нина попыталась покончить с собой, выбросившись из окна гостиницы на бульваре Сен-Мишель. Но… выжила и осталась калекой.
 
Судьба, словно насмехаясь над ней, шептала в уши: «Оставь надежду умереть. Умерший однажды, больше умереть не может».И Нина жила. Она голодала, просила милостыню и пила, пила, пила… «В вечном хмелю, но, не теряя рассудка, она уже была точно по другую сторону жизни», - писал Ходасевич. НИНА ПЕТРОВСКАЯ умирала ровно 22 года. Валерий же Брюсов жил неплохо и загубил не одну жизнь.

В начале 1912 года он познакомился с НАДЕЖДОЙ ЛЬВОВОЙ, которую быстро довел до состояния «жертвы», не посовестивившись, при этом, подарить ей на день рождения револьвер. Через год она застрелилась.

V

«Приговор» может быть получен также и в том случае, когда некий человек начинает примерять на себя жизнь другого человека. В результате, он наследует его судьбу. В этом заключается ужас «прилипшей маски», - о чем не раз говорил Андрей Миронов близким людям, - и трагедия актерской судьбы.

В старые времена, как известно, актеров хоронили только за оградой кладбища, памятуя о проклятье этой профессии. Считалось, что актер представляет собой ПУСТОТУ, в которой нет личного Бога. Эту пустоту, ужас которой знает каждый актер, оказавшийся не удел, приходится заполнять новыми ролями. А каждая роль – это новая судьба. Какая-нибудь из них – та, в которую будет вложено особенно большое количество энергии – свершится. И это будет приговор, вынесенный подсознанием человеку, который живет чужими жизнями, используя свою  собственную лишь как переход от одной судьбы к другой.

Когда Нонна Мордюкова, играя в фильме «Русское поле», похоронила там своего сына, она отнеслась к этому легкомысленно. Когда ей говорили об опасности такой ситуации, она просто махала рукой и говорила: «Ерунда всё это!»
Сын ее умер, спустя некоторое время после фильма. Ситуация повторилась один к одному.

В книге «Русский Ад» АНДРЕЙ КАРАУЛОВ в главе, посвященной Иннокентию Смоктуновскому, упомянул о судьбе актрисы Полевицкой:

«Великая ПОЛЕВИЦКАЯ, играя Катерину в «Грозе», однажды так вошла в роль, что бросилась на берег Волги – топиться! Насилу остановили: Полевицкая очнулась только на крутоярье, на берегу Ангары, потому что это был Иркутск, а не Калинов Островского, март-месяц и на Ангаре – лед…

Очевидцы говорили (и даже писали в местной газете), что потом Елена Александровна пила водку в компании актеров и весь вечер смеялась над собой: вот ведь, доработалась! Так «вжилась в роль», что потеряла чувство сцены. Иннокентий Михайлович, кстати, тоже болен этой болезнью …»

Еще один трагический пример – балерина Ольга Спесивцева, потерявшая разум, когда «маска» Жизели стала ее судьбой.

VI

Символист и поэт АНДРЕЙ БЕЛЫЙ, человек публичный, до чрезвычайности, эмоциональный и, расшатавший свои нервы безответной любовью к жене Александра Блока (на которую наложилось равнодушие его духовного учителя Р.Штайнера), также оказался в состоянии «жертвы». Но его «жесты» были предельно театральны и публичны - в духе тогдашней моды на флэшмобы и дешевую показуху.

Белый бунтовал по своему – он демонстративно танцевал в берлинских ресторанах.  «Смотрите! – означало его одиозное, показное отчаяние, - Смотрите все, до чего вы меня довели!»

В историю такое состояние А.Белого, похожее на психоз, вошло под названием «Танцы Белого».

«…Весь русский Берлин, - писал Ходасевич, - стал любопытным и злым свидетелем его истерики… Выражалась она, главным образом, в пьяных танцах, которым он предавался в разных берлинских Dielen. Не в том дело, что танцевал он плохо, а в том, что танцевал он страшно… Танец в его исполнении превращался в чудовищную мимодрамму, порой даже непристойную… То был не просто танец пьяного человека, то было… символическое попрание лучшего в самом себе, конщунство над собой, дьявольская гримаса себе самому… Он словно старался падать всё ниже. Как знать, может быть, и надеялся: услышат, окликнут…»

Ради этого «оклика», жертва, собственно, и делает свои странные «жесты». И каждый самоубийца, в глубине души, надеется, что кто-нибудь его спасет…
Так, ХОДАСЕВИЧ, рассказывая о самоубийстве НАДЕЖДЫ ЛЬВОВОЙ, писал:

«23 числа, вечером, Львова позвонила по телефону к Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту Вадиму Шершневичу: «Очень тоскливо, пойдемте в кинематограф». Шершневич не мог пойти – у него были гости. Часов в 11 она звонила ко мне [Ходасевичу] – меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась».

Кто-то страдает тихо, глотая слезы, или, цепенея, подобно Надежде Львовой, кто-то пытается доказать, что он еще жив, подобно Нине Петровской, а иные выкрикивают свои страдания в «форточку», как это делал Андрей Белый.

Кипящие эмоции, выраженные в текстах, стихах или статьях, как правило, нудны, некрасивы, бездарны и бессмысленны. Их никто не читает. Кому нужны стенания жертвы? Но именно такими стенаниями миллионов «жертв» гудит нынешний рунет. Это – свидетельствует о том, что пишущие уже лежат на разделочном столе, готовые к жертвоприношению.

«Свои страдания, - писал Ходасевич об Андрее Белом, - он «выкрикивал в форточку» - то в виде плохих стихов с редкими проблесками гениальности, то в виде бесконечных исповедей. Он исповедовался, выворачивал душу кому попало, порой, полузнакомым и вовсе незнакомым людям: соседям по табльдоту, ночным гулякам, смазливым пансионским горничным, иностранным журналистам. Полувлюбился в некую Mariehen, болезненную запуганную девушку… Она смущалась чуть не до слез, когда Herr Professor, ломая ей пальцы своими лапищами, отплясывал с нею неистовые танцы, а между танцами осушал кружку за кружкой, рассказывал ей, то рыча, то шипя, то визжа, одну и ту же запутанную историю, в которой она ничего не понимала… Возвращаясь домой, раздевался он до гола и опять плясал, выплясывая своё несчастье. Это длилось месяцами».

Но такой «крик в форточку» - дело абсолютно бессмысленное, потому что «жертвы», как правило, озабоченные собственным состоянием, не слышат никого. Они все глубже ввинчиваются в свое состояние, подогревая распаленные чувства разговорами (или внутренними монологами-диалогами) и все это вместо того, чтобы, наконец, замолчать и остановиться.

Однажды Дон Хуан в одной из книг К.КАСТАНЕДЫ, сказал его другу: «Вам надо молчать и беречь свои силы. Потому что у вас их и так немного».
Истерика «жертвы» на жертвенном столе - это и есть «танец жертвы».

VII

Преступник, страдающий отсутствием совести, и, не чувствующий за собой никакой вины, тем не менее, также автоматически переводится в состояние «жертвы» - состояние, требующее наказание. Свой «приговор» он получает либо в виде заказного убийства, либо в виде наркомании (пьянства, разврата), либо в виде рождения неполноценных детей с поврежденным генетическим аппаратом.

«Потрясающие выводы сделали российские учёные после серии экспериментов с аппаратом наследственности. Оказалось, что во время насильственной смерти жертва оставляет после себя некий фантом, который несёт информацию о причинах гибели. И это волновое образование биологически активно – оно может повреждать тело и душу оставшихся в живых, словно мстя им за разрушение материальной оболочки. Этот волновой фантом есть сгусток, выбрасываемой из клеток энергии...».

«Фантом, - утверждает российский генетик Петр Гаряев, - существует в плотных оболочках 40 дней. Затем плотная оболочка распадается и остаются оболочки тонкие, разреженные, состоящие из сверхлёгких частиц, для регистрации которых нужны более чувствительные приборы... фантом, образующийся при гибели молекул наследственности, биологически активен. Он может повреждать полевую защиту здоровых молекул, влиять на записанные в них генетические программы. А это ведёт к тяжёлым заболеваниям».

И, если преступник не погибнет САМ от какой-нибудь «случайной» катастрофы, которую ему обеспечит, привязанный к нему фантом жертвы, то ответственность понесут его дети. Как говорил Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ: «Понесут. Кто-нибудь обязательно понесет».

Слово генетику ПЕТРУ ГАРЯЕВУ:

«Не ведая, что творят, очень многие люди занимаются самовредительством, – говорит Пётр Петрович. – Они упорно разрушают свой иммунитет, совершая поступки, которые можно назвать смертными грехами.

Например, во время убийства происходит мощный энергоинформационный взрыв: от человека отделяется некий фантом его генетического аппарата, наделённый огромной биологической активностью. Он повреждает генетический аппарат убийцы, а это вызывает тяжёлые психосоматические расстройства. Если его не одолеют болезни тела, то ему будет грозить безумие или самоубийство. Недаром Фёдор Михайлович Достоевский утверждал, что убийца начинает получать наказание в момент преступления.

Но самое ужасное, что он обрекает на вырождение свой род. Его повреждённый генетический аппарат производит себе подобных. Потомки убийцы будут тяжело болеть, спиваться, сходить с ума, кончать самоубийством по причинам «не известным» науке. Тут читатели могут возразить, что эти ужасы не имеют отношения к большинству из нас. Мол, несмотря на разгул преступности в современном мире, очень не многие убивают людей. Извините, уважаемые, но вы глубоко заблуждаетесь. Об этом давно говорила религия, а теперь к ней присоединилась и наука».

VIII

В отличие от преступника, который обречен фантомом убитого на неизбежное наказание, обиженный человек становится жертвой добровольно – в результате поражения его чувства собственной важности. Но, как раз он-то и способен выйти из этого состояния, доказав внутреннему судье, что он сможет снова встать на ноги и продолжать жить.

Один из способов пережить «кипящее» переживание – замолчать и держать мысли несформированными.

Другой способ более прост – каждодневное, монотонное, повторяющиеся действие.  Если нет сил – следует просто покачиваться. Можно, при этом, плакать, если позволяет здоровье.
 
Все эти повторяющиеся движения, которые в древности демонстрировали плакальщицы, постепенно притупляют душевную боль и погружают человека в состоянии анестезии. Психологи и психиатры называют такое состояние «нулевым». Оно похоже на транс или опьянение и является «ресурсным» (в этом состоянии происходит восполнение утраченной энергии.

Какие же выводы следует сделать из всего сказанного?
Преступнику поможет только глубочайшее и публичное покаяние с полным изменением образа его жизни.

Что же касается выживших «жертв» - то им можно дать два совета:
Во-первых, надо перестать кричать, тратить силы и начать сразу же переводить себя в «ресурсное состояние».
 
Во-вторых, следует прекратить внутренние и внешние монологи-диалоги и держать мысли неоформленными.

Жизнь нынешняя слишком сложна и тяжела и в этом положении тратить силы на бесполезный крик, мольбы, угрозы и душераздирающие танцы – дело бесполезное и даже вредное.
 
В такой ситуации, вместо того, чтобы танцевать на костре танец жертвы, лучше овладеть суровым танцем воина.