Былое Сибирской деревни Карнаухова. Глава 1

                Предисловие

Я верил в мудрость слов: «Молодость живёт настоящим и будущим, а старость – прошлым». На склоне лет, в справедливости этого тезиса, мне пришлось убедиться самому. В начале 1976 года я утратил способность речи и поэтому оказался стеснённым в общении с близкими мне людьми, с бывшими коллегами по работе. Моё стариковское положение усугубляется ещё и тем, что проживаю я в одиночестве, поскольку ни одного из трёх сыновей нет поблизости, как нет рядом и внуков. Чтобы не жить с прошлым в разброс, и чтобы выполнить желание близких, я решил записать на этих страницах кое-что из услышанного, виденного и лично пережитого.

Пусть мои записи послужат некой справочной информацией для новых поколений ХВОСТОВЫХ, чьи предки проживали в Сибири. В данное время я, возможно, самый старший из тех, кто, когда-то проживал в заимке Карнаухова, поэтому многое из сказанного в данных записях, вероятнее всего, никто рассказать уже не сможет.



                Родословная нашей фамилии на Сибирской земле

Прошло уже сто пятьдесят лет, как мой прапрадед Федот Хвостов был сослан на вечное поселение в Сибирь из Сапожковского уезда Рязанской губернии. Вместе с ним на чужбину отправилась и его жена  с трёхгодовалым сыном Иваном.

В те времена ссылка по тяжести наказания уступала только смертной казни или каторжным работам. С целью заселения бескрайних просторов восточной окраины Российской империи к ссылке приговаривались лица совершившие уголовные преступления, бунтари и непокорные крестьяне.

К сожалению, в семье не сохранилось никаких сведений, или даже легенды о причине столь сурового наказания нашего предка. Неизвестно также, в каком году Хвостов Ф. прибыл в Иркутскую губернию, к какому сословию он принадлежал, кто была его жена, добровольно отправившаяся с мужем в Сибирь.

Размышляя в семейном кругу над этими вопросами, мы сделали некоторые выводы.
Пращур наш был сослан в Сибирь примерно, в 1820 году. На этот период указывает тот факт, что мой дед, Осип Хвостов родился в 1850 году и был одним из младших детей Ивана – сына Федота.

Точно известно о том, что все дети Ивана, были неграмотными. Из этого можно заключить, что и у самого Федота не было никакого образования. Поэтому он, вероятней всего, был крепостным крестьянином, которые крайне редко обучались письму и счёту.

О причинах ссылки, теперь можно только догадываться, но рассуждая об этом, нельзя пренебрегать тем обстоятельством, что за Федотом добровольно последовала его жена, да ещё с малым ребёнком на руках. Могла ли молодая женщина обречь себя и ребёнка на тяжкие испытания, в компании с преступником, хотя бы и мужем своим? Никакой близкий родственник, не благословил бы женщину на такой подвиг при отсутствии идеала для самопожертвования. Только глубокая вера в справедливость действий мужа и любви к нему, могли быть разумными спутниками для совместного преодоления всех предстоящих невзгод. Поэтому мы, предки Федота, считаем, что он не мог быть вором, разбойником, и не относился к разряду «лихих людей» – профессиональных преступников того времени.

Можно допустить, что Хвостов Ф. мог быть участником малой, или большой группы крестьян, взбунтовавшихся против социальной несправедливости и крепостного права. Он мог быть одиночкой, ответивший ударом на удар своего барина в порыве отчаяния. А быть может, Федот не проявил должного «христианского смирения», за что прослыл смутьяном и бунтарём. Этого было достаточно, для того чтобы помещик отправил своего крепостного в Сибирь, дабы избежать невыгодных для себя последствий.

Здесь хочу изложить рассказ, который характеризует порядки сословного общества 19 века. Главный герой этой истории – Владимир Довгель, он был приятелем моего отца.

До того, как попасть в Сибирь, Довгель проживал с родителями в одном из селений центральной России и вёл скромную жизнь крестьянского труженика. Не было никаких предпосылок для крутых поворотов в его судьбе, ничто не предвещало беды. Всё изменилось, когда однажды Владимир услышал громкий, душу раздирающий плач своей матери. Молодой человек в тот момент во дворе своего дома рубил дрова и, не выпуская топор из рук, бросился на крик. На обочине дороги, идущей в лес, он увидел родную мать, избиваемую кнутом местным помещиком за сбор хвороста.

Конечно же, лес принадлежал землевладельцу, но обычно вывоз хвороста поощрялся, как санитарная очистка леса. Однако владыка сих мест был не в добром расположении духа и жаждал экзекуции.

Закончив расправу, барин не спеша повернулся к фаэтону с намерением следовать дальше. Он не удостоил внимания, юношу, идущего к нему быстрым шагом. Последовал сильный удар топором, после которого изверг упал замертво.

Кучер стремглав умчался на лошадях в деревню, а Владимир, в гневе не прекращал рубить топором уже бездыханное тело. Только когда оно разделилось на несколько частей, сын последовал к избитой матери, поднял её, отдавая всю нежность сыновей ласки. Женщина плохо всё понимала, она была на грани потери рассудка от принятых побоев и страшной сцены расправы сына над своим обидчиком.

Последовал арест Владимира, короткое следствие и суд. Виновного приговорили к смертной казни. Неожиданно один из присутствующих в зале суда попросил слово и, получив разрешение, произнёс короткую речь, в которой опротестовал данное решение, и потребовал повторного пересмотра дела.

Этим человеком был известный писатель граф Лев Николаевич Толстой.

Требование Толстого было удовлетворено, и на повторно состоявшемся судебном заседании, он, выступая в качестве адвоката, добился смягчения наказания. Новый приговор предусматривал замену смертной казни каторгой и ссылкой в Сибирь. Так, молодой юноша в свои семнадцать лет оказался оторван от родни и близких ему людей навсегда.

Владимир Довгель, отбыл полный срок каторги на Ленских рудниках и, был переведён в Черемхово на вечное поселение. Работая уже в угольной шахте, Владимир попал под обвал в добычном забое горной выработки. Ему ампутировали ногу, которую заменила деревянная колодка.

Довгель отверг религиозные постулаты, но в его доме, вместо иконы, висел портрет великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Перед этим портретом он ежедневно произносил речь, им же составленную в которой выражал благодарность спасителю своей жизни.

Его сын Петр дружил с моим старшим братом Кондратом. Он бывал в нашей деревне во время каникул и неоднократно рассказывал эту историю, дополняя её новыми деталями. Помню дом его отца в Черемхово, куда я заезжал с родителями при поездках в Черемхово на рынок, или в больницу. В красном углу избы Довгель, вместо икон располагался большой портрет Толстого и несколько книг великого классика. Но самого Довгель Владимира почему-то не помню, хотя его деревяшка, заменившая ногу, запечатлелась в памяти очень хорошо.

Для сравнения приведу ещё один случай.

В нашей деревне жил одинокий старик Иван Иванович Акинщиков. Это был высококвалифицированный сапожник, он шил и ремонтировал любую обувь для крестьян, обслуживая всю деревню. Иван Иванович никому не отказывал в помощи и совсем недорого брал за свой труд.

Акинщиков, в молодые совершил убийство на почве ревности. Перед отправкой по этапу в Восточную Сибирь осуждённым было разрешено прощание с родственниками. Во время этой процедуры, Иван Иванович, сблизился для поцелуя со своей женой, но откусил ей нос и выплюнул в сторону. Причиной этому послужило отказ женщины пойти с ним вместе к месту наказания.

Возвращаясь к основной нашей теме родословной Хвостовых в Сибири, следует сказать, что честь сохранения сведений о первых трёх поколениях принадлежит моей маме Хвостовой Федосье Николаевне (до замужества Карнауховой).

Она часто вспоминает в беседах прошлые годы своей жизни и, несмотря на свой преклонный возраст (год её рождения 11 июня 1881 года), подробно рассказывает о потомстве Ивана Федотовича по мужской линии.

В 1973 году я, мой брат Иван и наш племянник Евгений сделали запись по рассказу мамы, а в 1974 году я составил по ней схему нашей родословной, которую прилагаю здесь.

«Дерево» родословной полностью отображает первое, второе и третье поколение, родившихся и выросших на Сибирской земле. А далее, с четвёртого поколения, полных данных нет. Многие родственники разъехались по всей стране, и работают в разных республиках, включая, центральные районы и окраины СССР.

Когда-то мой старший брат Кондрат говорил, что имеет желание побывать в г. Рязань, и разыскать родственников Федота, но Кондрату не удалась эта поездка из-за раннего ухода из жизни. Ему было известно, что в Сапожковском уезде, есть деревня и в ней много семей с фамилией Хвостовых.

Быть может, кто-нибудь из потомков Федота заинтересуется этой идеей. Разве не будет интересно побывать на Ясной поляне в музее Льва Николаевича Толстого, узнать наличие исторически достоверных сведений о его выступлении в суде в защиту Владимира Довгель. А если нет у музея этих данных, то не заинтересуется ли он отыскать этот случай в архивах. Сын Владимира Довгель, Пётр, в самые первые годы Советской власти был комсомольским и партийным работником в г. Черемхово, а в 1920 годах помощником губернского прокурора. В его автобиографии есть сведения о его ссыльном отце.

Думаю, небезынтересно узнать подробнее об исторических личностях прошлого: графах и министрах нашей фамилии. Конечно же, интересна и личность Хвостова бывшего поваром у знаменитого певца Шаляпина, известного на весь мир.

Остаюсь уверенным, что для любящего историю своего происхождения, такая игра стоит свеч.

Комментарии:

1. «… утратил способность речи…» – Николай Иванович был болен раком горла, от которого и умер.

2. «Было известно, что в бывшем Сапожковском уезде есть деревня, и в ней много семей с фамилией Хвостовы» – В период Первой мировой войны из Рязанской губернии в действующую армию было призвано 52 ХВОСТОВЫХ. 36 из них проживали до войны в Сапожковском уезде, а 21 – в селе Ягодное того же уезда. В период Великой Отечественной войны уже 62 ХВОСТОВЫХ из села Ягодное сражались в составе РККА. Быть может, именно этот населённый пункт и является родиной нашего пращура ХВОСТОВА ФЕДОТА. По современному административному делению село Ягодное относится к Ягодновскому сельскому поселению Сараевского района Рязанской области. Впервые село Ягодное упоминается как деревня Ягодная Поляна в 1665 году. Население Ягодной Поляны быстро росло, и уже в 1676 году деревня впервые упоминается в качестве села Ягодное. В этом же году впервые в документальных источниках упоминается и Ягодновская церковь Иоанна Богослова.

3. «…бывшего поваром у знаменитого певца Шаляпина…» – Николай Хвостов поступил в услужение к Фёдору Ивановичу в 1915 году, двадцати лет от роду. Оставался рядом с Шаляпиным после революции, и в Гражданскую войну. Шаляпин ценил его преданность и переквалифицировал Хвостова в костюмеры, чтобы тот имел возможность получать зарплату. Когда Шаляпин прервал выступления за границей и уехал лечиться на побережье Нормандии, Николай вернулся в Петроград. Хвостов работал в ресторане при ЦПКиО им. Кирова. Во время войны готовил для маршала Говорова. Умер в 1969 году.