Былое Сибирской деревни Карнаухова. Глава 3

Период моего детства


Выше уже упоминалось, что не только я, но и мой дед по отцу, дед по матери и сами мои родители Иван Осипович и Федотья Николаевна (до замужества Карнаухова) родились в деревне Карнауховой Черемховской волости Иркутской губернии.

Отец мой 1880 года рождения, мать 1881 года. Как и все деревенские семьи, наша тоже была многодетной. Родители мои вырастили и воспитали восемь детей: Кондрат 1900 года рождения, Иван – 1905 года, Николай – 1909 года, Мария 1912 года, Иннокентий – 1914 года, Михаил – 1917 года, Петр – 1920 года, Галина – 1923 года. Кроме того, в нашей семье трое детей умерли в грудном возрасте.

Когда мне было три года, то моему деду Николаю – отцу моей мамы было 83 года и он, играя со мной говаривал: «Мы с тобой, внук ровесники, тебе три годика, и мне три годика». Так рассказывала моя мама.

Я же, ни этой беседы, ни самого деда Николая не помню. По-видимому, события, закреплявшиеся в моей памяти стали сохраняться, лет с пяти-шести, когда я, как и все мальчишки крестьянских семей, начал свой трудовой путь.


Дети помогали старшим во многих хозяйственных делах: подмести пол в доме, принести песок для мытья полов, собрать яйца из гнёзд, помогать в поливке овощей на грядках, охранять зерно при сушиле от воробьёв, голубей и домашней птицы, куда-то сбегать, что ни будь отнести, принести, подержать.

Этот круг трудовых обязанностей со временем расширялся далее. Труд каждого члена в крестьянской семье был необходим.

Пяти-шести летний ребёнок летом угонял на пастбище телят, свиней с поросятами и караулил их, чтобы не ушли на поля через редкий жердяной забор. Он же обязан проводить к лесу индеек, и на пруд уток, гусей и досматривать за ними. По возращению домой с пастбища, ребёнку необходимо доглядывать, чтобы ни курица, ни индейка, ни тем более свиньи не приникли в огород, одновременно наблюдая за выводком маленьких цыплят, чтобы при появлении коршуна вовремя отогнать его. В обязанности ребёнка также входила уборка во дворе: он убирал мусор, веником, или небольшой метёлкой.

Интересно было ребятне летом искать куриные гнёзда, спрятанные от глаз человека в укромных местах надворных построек, лопухов и особенно обжигающей тело крапивы. Нередко вся семья удивлялась неожиданному появлению пропавшей где-то курицы с выводком цыплят. Цыплята маленькие и очень красивые, они покрыты ещё жёлтым пухом и нежно пикают. Дружная семейка выходит из кустов крапивы, где хитрая курица имела своё секретное гнездо, нанесла яиц и вывела потомство. С радостью встречает их ребятня, и нет у них обиды за свой промах, что не смогли они найти засекреченное место курицы.

Во второй половине лета работы у ребят прибавляется. Поспевают полевые ягоды: клубника, земляника, костяника. Начинаются систематические походы в лес, на поля по залежам и межам. С ягодами, заполнившими посуду с верхом, или, как мы говорили, с опупком, возвращались малыши домой. Не без гордости они вручают ягоды маме и, получив похвалу, тут же помогают их перебирать и обрабатывать.

В ненастные дни, при дождливой погоде, когда работа в поле была невозможной, на сбор ягоды отправлялись и старшие братья. Для этого вооружались большой посудой, засучивали гачу штанов повыше, и босиком, накрывшись мешковиной уходили за поскотину. Особенно много росла ягода на сенокосных угодьях, куда, как правило, ездили на лошадях.

При сборе ягоды в ненастную погоду было и радостно и приятно купаться под мелким, тихим и тёплым дождём, как под душем, наполняя свой ушат отборными ягодами доверху, а затем счастливыми и гордыми возвращаться домой.

С большим аппетитом ягоды клубники ели в самых различных видах. Часто кушали её в обычном сыром виде, вместе с хлебом. Иногда засыпали ягоду в холодное молоко и ели, как суп ложкой. Пекли с ягодой пирожки на сковороде, или стряпали большие пироги на поту, закрывая их в русской печи без огня, но с жаром. Впрок на зимний период готовили варенье и сушили ягоду в больших количествах.

После дождей, конечно же, надо сбегать и за шампиньонами. В тот же день мама приготовит для всей семьи вкусное блюдо – жаренные в большой сковороде грибы с картофелем, заправленные сметаной при подаче на стол. И, вновь за семейным обеденным столом детвора удостаивается похвалы старших, которая радует малышей, и они уже мечтают о новых трудовых подвигах.

Проходит ещё некоторое время и появляются другие грибы – обабки, грузди, рыжики и звонкие голоса малышей наполняют берёзово-осиновые рощи.

С наступлением осени, поспевает картофель, и дети весело включаются в его уборку, с той же активностью, как перед этим помогали маме в уборке огородных овощей.

В таких трудовых буднях проходит несколько лет, ребёнок растёт и крепнет, а годам к восьми он становится полноценным помощником в семье. Осваивая разные виды работ крестьянского труда, паренёк постигает науку хлебороба.

В восемь-девять лет малыш уже полноценный бороноволок верхом на коне. Он же верховой пахарь, или верховой жнец на гужевом коне. А во время сенокоса, предшествующего уборке хлебов, паренёк сидит верхом на коне, впряжённом в волокуши, и подвозит их к стогу для метания сена, на волокуши старшими в семье. Эта весёлая и горячая работа, требует от ездока умения управлять лошадью, когда с загруженной сеном волокушей он едет шагом к стогу, а обратно налегке без сена мчится рысью для новой погрузки волокуши. Здесь его сметка, ловкость и расторопность особенно значима в повышении производительности труда всей бригады, убирающей сено.

На сеноуборке и хлебоуборке труд малыша не обременён тяжестью раннего вставания утром, в связи с ожиданием просыхания росы. Но приходилось вставать наравне с остальными при поездке на боронование и пахоту, чтобы до наступления дневной жары успеть поработать по утренней прохладе, значительно облегчающей труд лошади и людям.

Ох, как тяжко бороться в детском возрасте с захватывающим в свои объятья сном. Сон давит своей неизмеримой тяжестью на сознание и весь организм. Кажется, нет силы, способной его преодолеть. Но мама не отступает, она сонного поднимает с постели и крепко придерживая, ведёт к умывальнику скорее освежить лицо, голову, не переставая говорить о необходимости проснуться: «Лошади уже запряжены, завтрак готов и ожидает на столе. Проснись же мой хороший, ты ведь, большой уже мужчина».

Малыш постепенно и с большим усилием обретает пробуждение, мобилизует свои усилия, нехотя и с величайшим трудом садится завтракать, а затем одевается и, выходя на воздух, сразу погружается в утреннюю прохладу наступающего только рассвета. Здесь, с отцом и старшими братьями, он сам становится «взрослым мужчиной» и уже боевитым, но чуток сердитым уезжает в поле.

В тринадцать-пятнадцать лет паренёк становится правой рукой своего отца и старших братьев. Он уже может самостоятельно выполнять любую крестьянскую работу.

Сейчас приятно вспоминать пройденный путь детства, самой беззаботной порой которого было время до возраста бороволока. Это время было самым беспечным потому, что выполняемая работа была одновременно игрой ребят, где выдумки и озорство каждого не вредили общему делу.
Например, если мы пасли свиней и телят, где только и требовался досмотр за ними, то одновременно и боролись, и катались верхами на свиньях, соревновалась в беге и прыжках. С помощью палок и охапок травы, строили различные шалаши, из верёвок и ремней кожи учились сплетать кнуты и нагайки. Когда же все изрядно уставали, то загорали, распластавшись на траве, под приятно греющими лучами солнца, или усаживались в кружок на траве и ели ломтики ржаного хлеба круто посыпанного солью.

Когда наступило время возвращаться домой, мы отправляли вперёд свиней, а сами, ухватившись за хвосты телят, мчались к дому галопом. Правда, такой способ передвижения не был безопасен, ведь если увидят родители, то не миновать наказания вплоть до доброй пощёчины.

Однажды, возвращаясь, домой таким способом, сорванцы не заметили моего отца. Он стоял и курил у изгороди нашего утуга и окриком остановил трёх малышей, моих двух младших братьев Иннокентия и Михаила, а также сродного брата, тоже Михаила. Они отпустили хвосты телят, умчавшихся домой, и на требование отца, подошли к нему с повинной и поникшей головой. Каждый из них получил, последовательно по одной пощёчине: старший тремя пальцами руки, средний двумя, младший одним пальцем, с общим для всех замечанием о недопустимости подобного озорства и разрешением пойти домой.

Эти символические пощёчины запомнились мальцам на всю жизнь и в дальнейшем с удовольствием вспоминались. Никто в нашей семье не забывал столь редкостного наказания, имевшего немалую воспитательную роль, и не вызывавшего их душевного протеста.

И тем не менее, страсть где ни будь напроказничать, не оставляла нас в состоянии целомудренной воздержанности. Не терпелось и дома и в лесу найти гнёзда домашних и полевых воробьёв, поглядеть и подержать в руках их яйца и положить обратно в гнездо, чтобы полюбоваться потом выведенными птенцами. В иных случаях, мы забирали яйца и разоряя гнёзда птичек, проявли неразумную и ничем неоправданную жестокость.

Детской забавой и проявлением, особой удали считалось среди сорванцов стремление побывать в огородах соседей, имевших черёмуховые деревья и набрать поспевших ягод. Когда такой поход оказывался успешным, группа отчаянных малышей, ликовала и, спрятавшись в укромном месте, с наслаждением поедала свою добычу. Мы и не думали, что совершили настоящее преступление, хотя и знали, что если будем разоблачены, то никак не удастся остаться без крепкого родительского наказания.

Выше я говорил уже, что деревня наша не имела доброго водоёма, поэтому мы использовали летом для купания ручей «Жаргон», на котором устраивали запруду и создавали себе бассейн с метр глубиной. В нём купались ежедневно. Ложе этого ручья было покрыто чернозёмом, поэтому вода при купании имела много взвесей, но это никого не смущало.

В выходные и праздничные дни, деревенские парни и девушки, а также подростки собирались группами и уходили купаться за шесть километров от деревни на реку Ноты. Там была хорошая и чистая проточная вода, песчаное дно с большим количеством небольших заливов, которые мы использовали как естественные бассейны.

На Нотах мы купались по настоящему, учились плавать, нырять, устраивая разные состязания в быстроте плавания и на длительность пребывания под водой.

Хочется рассказать о праздничных днях в деревне, которые проходили всегда весело у детворы, у молодёжи и у взрослых. Любили летом играть в лапту, резиновым мячом, который, кстати, был один в деревне. Чаще конечно использовали мяч самодельный, скатанный из коровьей шерсти. Играли также в городки, бабки.

В пасхальные дни устраивали большие качели. Их ставили для молодёжи посреди деревни на травянистой площадке, возле красавицы ели. В пасху, как молодёжь, так и взрослые увлекались игрой в катание яиц, сваренных вкрутую и покрашенных в разные цвета.

Молодёжь в жаркие дни праздничного отдыха зачастую преследовали друг друга с желанием обрушить на «противника» поток тёплой или холодной воды из ведра.

В среде взрослых, собиравшихся группами на травянистых лужайках, происходили беседы на различные темы. С особым вниманием слушали популярных рассказчиков нашей заимки, которые развлекали собравшихся своими историями и небылицами, вызывающих восхищение, восторг, негодование, и даже ужас слушающих.

Такими рассказчиками были сродный брат тяти, Пётр Иванович Хвостов, Сафрон Степанович Дроздов, Емельян Степанович Станкевич, дядя Владимир Иванович Хвостов и мой отец. Каждый из них мог захватить внимание слушателей, излагая события, из своей жизни, либо пересказывая историю, услышанную от кого-то. Для придания истории большего эффекта, они, нередко, дополняли её вымыслом и небывалыми подробностями.

Нельзя не вспомнить здесь о рассказах Осипа Корнеевича Хвостова, моего троюродного брата, и Якова Филипповича Карнаухова, которые в империалистическую войну были военнопленными. Осип Корнеевич вынужденно проживал в Австрии, Яков Филиппович в Польше. Их рассказы о пребывании в плену, на положении батраков у фермеров в сельской местности, имели особое место и всегда возбуждали большой интерес слушающих. Особенный успех они имели у женщин, когда Осип Корнеевич пересказывал свои ответы австрийским фрау, которые интересовались семейным бытом в русских деревнях.

Он говорил, что в выходные и праздничные дни, когда австрийки группами отдыхают на улице, ему не было прохода: «Ухватятся со всех сторон за тебя и влекут в компанию, с просьбой рассказать им что ни будь, о русских обычаях. И приходилось отвечать любезностью. Австриячки стонали и валялись на лужайке от смеха, когда слышали, что спят наши супруги всю ночь в одной постели, поэтому часто не высыпаются даже за долгую зимнюю ночь. Иной раз утром ни завтракать, ни работать не в силах. Поэтому, в каждой семье рождается ежегодно ребёнок, а то и два сразу». Переходя на серьёзную беседу, Осип Корнеевич много рассказывал о своей жизни в плену, порядках, обычаях, и условиях жизни австрийцев.

С не меньшим вниманием слушались рассказы и Якова Филипповича о его пребывании на чужбине, о жизни польского народа, о польской деревне и людях.

В праздничные и выходные дни зимой, необходимо отметить, что круг развлечений на свежем воздухе был скуден. Детвора в свободное время каталась с горок, используя самодельные санки из сухого берёзового дерева, или коньки, сделанные тоже из берёзы, с проволочным лезвием на подошве. Пара настоящих стальных коньков, была в единственном экземпляре на всю деревню. Большой популярностью среди ребят пользовалась игра, похожая на футбол: они гоняли по притоптанному снегу мерзлый округлый говяш из навоза. Если не было крепких морозов, то много времени уделялось игре в снежки.

Большим событием у подростков, было участие в охоте на зайцах зимой. Дядя мой, Владимир Иванович Хвостов, имел длинное однозарядное ружьё. Это была шомпольная пистонная курковка, заряжаемая со ствола. Собираясь на охоту, дядя Владимир приглашал нас, инструктировал, о том как, откуда и куда гнать на него зайцев по лесу и отправлял нас на загон. Сам он становился с ружьём на краю леса, или выбирал поляну посреди чащи. Зайдя на исходное место загона, мы цепью отправлялись шагом к стрелку с криками и шумом по лесу. Испуганные зайцы, убегая от нас, выскакивали на стрелка, и он давал по ним выстрел. Дядя Владимир был мастер в такой охоте, хорошо стрелял и ружьё его било безотказно, поэтому каждый выход в лес был результативным.

Хорошо помню, какое мы испытывали наслаждение, участвуя в этом коллективном и интересном для нас деле. Но совершенно не помню того, приглашал ли когда нас дядя к себе полакомиться зажаренной зайчатиной. Скорее всего, нет, не могло такое забыться. По-видимому, не было это в обычае, но, конечно же, не могло объясниться фактором скупости. Сибирские крестьяне жадностью никогда не славились, наоборот, они были хлебосольны и гостеприимны.

Жители пожилого возраста, в праздничные и выходные дни предпочитали ходить друг к другу в гости, где за чаепитием беседовали играли в карты. В более важные праздники собирались и гуляли с выпивкой, песнями, плясками, принимали родственников из других деревень, и сами ездили в другие деревни в гости.

Молодёжь зимние вечера проводила иначе. Парни и девушки в то время совершенно не пили спиртного. Они собирались вместе и устраивали вечеринки, с играми и плясками под гармошку в каком ни будь вместительном доме по согласию хозяина. Бывало, запрягали несколько лошадей и уезжали на вечёрку в другую заимку.

Подросткам всегда было интересно посмотреть, как проходят такие молодёжные вечеринки. Иногда им удавалось проникнуть на них и, разместившись где-нибудь повыше на печи, или на полатях, наблюдать за плясками, танцами, играми парней и девушек.

Вечёрки проходили примерно так. Парни сидят на лавках, а девушки у них на коленях. Один из парней выходил на круг и начал плясать, пригласив девушку. Но если он никого не пригласил, то к нему, сделавшему для начала некое входное колено, выходит любая из желающих девушек и залихватская пляска под звуки гармошки проявляется во всей лихости. А как эта пара закончит плясать, то её исполнители, здесь же, на кругу, обнимаются, целуются. Затем парень ведёт девушку к гармонисту, и она одаривает гармониста одним поцелуем и следует на своё место. Плясун продолжает пляску ещё с несколькими девушками с теми же процедурами после. Уставшего парня сменяет на кругу другой, третий и следующий, пока не устанет играть гармонист, или не решат перейти к другому виду веселия.

За отсутствием в те времена в деревнях клубов, радио и демонстрации кинофильмов, такие вечёрки у молодёжи были главным развлечением. Каждый праздник заканчивался молодёжным гулянием. Бывало, что хозяин одной из усадеб приглашал всех желающих поучаствовать в обмолоте хлеба. Молодёжь с энтузиазмом участвовала в этом коллективном мероприятии, которое заканчивалось всеобщим ужином и вечёркой до глубокой ночи. Хозяин дома, как правило, большую часть дома предоставлял молодым людям, а сам устраивал небольшое застолье со своими товарищами на другой половине дома.

В таком, примерно, виде проходили у нас на Карнауховой трудовые будни, праздничные и воскресные дни у детворы, подростков, молодёжи и старшего поколения.

Детский период моего поколения совпал с переменой социального строя в нашей стране. После свержения царского самодержавия, последовавшей за этим Октябрьской Социалистической революции, и прочному установлению Советской власти уклад жизни в России изменился. Поэтому вся вторая половина моего детства, юность и последующие годы жизни резко отличались от жизни предыдущих поколений нашей заимки.