Медведь. по мотивам рассказа камала сарбаш

Нынешней весной солнце быстрее обычного растапливало вечные снега острых пиков Чегемского ущелья. На склонах гор с южной стороны, там, где больше всего пригревало, начинали появляться крупные проталины, и пробивалась молодая трава.
Был апрель, считавшийся в горах, в общем-то, зимним месяцем, но зима, неожиданно для всех, вдруг предпочла отступить  повыше в горы. Ярко светило солнце, бликами играло на перекатах изумрудного Чегема, еще не вошедшего в полную силу, а словно только-только просыпавшегося от ледяного забвения. Ранней весной реки в горах имеют необыкновенный то изумрудный, то лазоревый, то местами алый кристально прозрачный глубокий цвет, ничем не замутненный и характерный именно для этого времени года. Шумит, гремит река на перекатах. Темные куски льда, то исчезают, то появляются на поверхности воды. Ах, мой Чегем, ах, мой Чегем…
Был день, солнце стояло в зените, со склонов гор стекали ручьи. Дорога, уходившая вверх, была мокрой и почерневшей от влаги. По этой дороге, взбираясь все выше и выше в безлюдную часть ущелья, весело переговариваясь, шли трое охотников.
Ранняя весна принесла не только талые воды и долгожданное тепло, а также сочную травку для скотины. Она принесла еще и трудности некоторым жителям ущелья, которые, то ночью, а то и днем стали недосчитываться овец. Следы, оставленные в грязи и на снегу, ясно указывали, что проснулся хозяин здешних мест – айю (бурый медведь). Оголодавший и тощий после продолжительной спячки, он принялся таскать из загонов овец, или подкарауливал зазевавшихся где-нибудь за камнем. Причем, как уже успели заметить местные жители, медведь уже до того вошел во вкус, что не боялся утащить овцу средь бела дня, а однажды напал на стадо аульских коров. Перепуганный пастух выстрелил в него из двустволки, но к своему счастью не попал, ибо раненый медведь становится опаснее любого хищника. Хотя, достоверно было неизвестно, кто больше струсил, пастух или медведь. Испугавшись выстрела, зверь задал стрекача, и практически всю неделю было тихо.
Но потом медведь появился вновь и длинные алые полосы на боках аульских коров, дали понять, что пора положить этому конец.
Решено было обратиться к спасателям местного отделения МЧС Камалу, Ахмату и Дауту, опытным альпинистам и бывалым охотникам. Те упрашивать себя долго не заставили, и, вооружившись карабинами СКС-45, оправились по следам медведя.
Камал был среди них самым опытным, и только он раньше ходил на медведя. Он хорошо знал особенности охоты и повадки хитрого зверя.
Солнце перевалило уже за полдень, позади осталось немало километров, когда Камал, наконец, заметил на возвышении, под раскидистой сосной, медвежью берлогу. Снег на склоне еще не растаял, и на этом фоне отчетливо выделялась огромная голова медведя, торчащая из берлоги. Камал даже смог разглядеть, как блестел его влажный черный нос.
«Попался, разбойник», - подумал Камал и спустил курок.
Эхо выстрела разбилось об окрестные скалы. Из берлоги прямо навстречу Камалу бросился разъяренный медведь. Камал, опасаясь за своих спутников, и виня себя в том, что не уложил хищника с первого выстрела, шагнул ему навстречу. Все это произошло мгновенно. Камал даже не успел нащупать рукоять ножа на поясе, как медведь повалил его и подмял под себя.
Как говорил впоследствии Камал, в тот момент вся жизнь промелькнула у него перед глазами. Охотника спасло то, что зверь был серьезно ранен. Левая лапа не слушалась, а челюсти, в которых была стиснута рука Камала, плохо сжимались. Правой лапой медведь неистово пытался разорвать куртку и добраться до сердца Камала.
Казалось, спасения не было. Медведь всегда бросается на того, кто стреляет. И раненый зверь, вне всякого сомнения, твердо решил расправиться с обидчиком.
Ахмат и Даут застыли в нерешительности, то вскидывая карабины, то в сердцах опуская их. Они боялись задеть Камала.
- Стреляйте! Стреляйте же! – прохрипел Камал.
Оба выстрелили в воздух. Зверь, ошалев от выстрелов, выпустил Камала и бросился на охотников.
Доли секунды хватило Ахмату и Дауту, чтобы переглянуться и понять, что патронов у них по два на каждого, а разъяренный зверь всего в двадцати шагах. Хватит ли этих патронов остановить медведя, а быть может, их обоих сейчас постигнет незавидная участь.
Четыре выстрела грохнули дуплетом. Зверь точно глыба рухнул рядом с охотниками, стрелявшими почти в упор. Забыв про медведя, Ахмат и Даут бросились к Камалу.
- Камал сауумуса? (Ты как, Камал)? – наперебой спрашивали они.
Скромный Камал улыбнулся.
- Игиме. Аз къалды ансы айууну ашы болуедим. Сиз а нек атмайэдигиз? (Хорошо. Чуть не стали обедом медведя. Что же вы не стреляли?)
- Сени атарбыз деп къоркъа эдик. (Тебя боялись задеть).
Они радовались, что все закончилось хорошо. На подтаявшем снегу, словно огромный валун, застыла неподвижная туша медведя.
В голубых небесах парил орел. Легкий ветерок поигрывал верхушками сосен. Жизнь продолжалась.