Былое Сибирской деревни Карнаухова. Глава 8

                Судьбы людские


Начало тридцатых годов сопровождалось сильными засухами по всей стране. В связи с этим многие районы Советского Союза оказались в бедственном положении в связи с острой нехваткой продовольствия.

Большая недостача хлеба и фуража привела к повсеместному снижению поголовья всех видов домашнего скота и птицы. Введённая карточная система не могла обеспечить потребности человека, из-за низких установленных норм. Продовольственное обеспечение граждан несколько улучшилась 1934 году, но карточная система продолжала работать.

В те годы я учился в институте и лично испытал тяготы полуголодного существования при значительной учебной нагрузке. В начале тридцатых, учебные программы были сформированы таким образом, чтобы необходимые стране специалисты, получали знания и навыки в ускоренные сроки. Этот факт требовал от студентов максимальной мобилизации всех сил, так как объёмы изучаемых курсов не стали меньше, а учебных часов поубавилось.

В нашем институте большая часть студентов на фоне голода постоянно болели, не справляясь с учебной программой. Многие бросали институт в связи с этим. Я не бросил институт лишь потому, что не имел никакого права этого сделать. Сама мысль, как я посмотрю в глаза тяте и маме, если брошу учёбу, вызывала во мне трепет, и я с трудом находил силы, чтобы заниматься дальше.

Мои младшие братья также продолжали учиться, невзирая на все трудности. Никто в нашей семье не прервал учёбный процесс, кроме сестры Марии, очень серьёзно заболевшей.

В 1935 году продовольственное обеспечение населения было решено, на этом фоне народные массы с ещё большим энтузиазмом приступили к реализации самых смелых идей. Материальное благополучие стало залогом духовного развития советских людей.

Но в обстановке этого подъёма в материальной и духовной жизни советских людей, наступают мрачные дни 1937 – 1938 годов, когда вся страна оказалась перед лицом навалившейся на неё волны массовых репрессий. Происходили аресты, имевшие политическую основу и осуществляемые для устранения из нашего общества антисоветских настроенных людей, объявленных врагами народа. Этот период был назван «ежовщиной», а позднее, после смерти Сталина И.В., он получил официальное название и именовался периодом культа личности.

Разумеется, что истинные враги народа были в нашем обществе и многие из них занимали высокие посты в органах партии и государства, но вместо планомерного их обнаружения органами госбезопасности и привлечения к ответственности в соответствии с законом, это дело приобрело вид открытой и широкой кампании повсеместных арестов.

Проклятье народа заслужили автофургоны прозванные «Черными воронами», рыскавшие в ночной тишине и увозившие поднятых с постели зачастую невинных перед Советской властью людей, но объявленных с этой минуты врагами народа. Истинные же враги использовали момент, ужесточили проводимое мероприятие, используя своё служебное положение, и постарались подвергнуть репрессиям тысячи честных патриотов Родины.

Вражеское отрепье ставило при этом задачу свести счёты с честными людьми, дискредитировать руководство в партии и государстве, сломить веру широких масс народа в самую суть существования Советского строя, с далеко идущими намерениями.

Бесспорным является вывод, что эта кампания репрессий была прямым следствием происков международного империализма, с одной стороны, и внутренней борьбой за власть с другой.

Едва ли кто может сомневаться в преданности Сталина делу победившей Октябрьской революции, его верности Ленинизму. Его, прошедшему нелёгкий путь истинного и закалённого пролетарского революционера. Но и это не даёт право слагать с него ответственность за чёрные годы репрессий, которые навсегда останутся в истории СССР его большим промахом в руководстве партией и государством, когда он не увидел и не пресёк вовремя деятельность замаскировавшихся врагов в своём окружении. Это стоило многих тысяч жизней честных Советских людей и значительно большего числа надломленных жизней.

Верно, что не ошибается только тот, кто не работает. Верно и то руководство нашим государством, единственным в те годы с Советским Социалистическим строем, в окружении монархии, капитализма и империализма не могло быть лёгким. И нет ничего легче, относить позднее чёрные пятна Советской истории, на культ личности уже ушедшего из жизни человека. Впрочем, это лишь моё личное мнение, которое я никому не навязываю.

В этот период, из людей, которых я знал лично, были арестованы: мой брат Хвостов Кондрат Иванович, бывший красный партизан директор школы перед арестом. Токарев Александр Арефьевич, бывший красный партизан, председатель ЗапСибКрайСовпрода в Новосибирске. Серёдкин-Оранский Пётр Владимирович, бывший красный партизан. Шаркулеев Нил Григорьевич, проходчик железнодорожных путей. Карнаухов Василий Степанович, бывший красный партизан первый председатель колхоза «Рассвет», затем член правления колхоза. Карнаухов Пётр Яковлевич, как выдвиженец комсомола работал в органах юстиции, перед арестом занимал должность следователя в Заларинском районе.

Остаюсь поныне глубоко уверенным, что ни один из этих патриотов Советской власти не мог оказаться в стане врагов Советского народа.

Из перечисленных людей вернулся домой после освобождения только один – Шаркулеев Нил Григорьевич. Ему было предъявлено обвинение в причастности к троцкизму. Он первое время на допросах утверждал, никакой он не троцкист и никогда им не был. Нил Григорьевич был мужик безграмотный и не имел понятия о троцкизме, как политической анти ленинской платформе. Он не видел различия между понятиями троцкист и тракторист, считая, что это одно и то же. Тем не менее, Шаркулеев подписал предъявленные обвинения после того, как сокамерники посоветовали Шаркулееву согласиться с ними. Он был осуждён тройкой, получил десять годов заключения и был отправлен в лагерь. Это признание и сфабрикованное обвинение, было по сути всего лишь фикцией на бумаге, которая, тем не менее, избавило его от дальнейших допросов, которые нередко приводили к инвалидности, или смерти.

Когда волна арестов прекратилась, а созданная специальная комиссия рассмотрела дело Шаркулеева повторно, то в его деле не было обнаружено состава преступления. Приговор был отменен, а Нил Григорьевич полностью реабилитирован и освобождён.

Про других арестованных было известно, из неофициальных данных, следующее. Кондрат, решением тройки получил десять лет заключения, и был отправлен поездом до Красноярска, а далее по Енисею на север. Токарев А.А. осуждён на пятнадцать лет заключения. Серёдкин-Оранский П.В. получил восемь лет. Карнаухов П.Я. десять лет. Не имелось никаких данных на Карнаухова Василия Степановича.

Все эти товарищи исчезли бесследно и навсегда. Органы юстиции и Госбезопасности от ответов на запросы уклонялись, а будучи вынуждены отвечать, давали ответы, скорее вымышленные, не имеющие ничего общего с правдой. В этом я лично имел случай убедиться.

В декабре 1937 года я вернулся из Барнаульской экспедиции в Новосибирск. Занимаясь камеральными работами в Аэрогеодезическом предприятии в течение двух месяцев, часть своего личного времени я тратил на посещение тюрьмы и краевой прокуратуры. В этих учреждениях всегда присутствовало много народу. Люди шли сюда, с намерением что ни будь узнать о судьбе арестованных родных, может увидеть их случайно.

Той же зимой я ездил из Новосибирска в город Мариинск, и весь световой день дежурил вблизи лагерных ворот, зорко глядя на проходящие колонны заключённых из зоны на работу и обратно. Очень хотелось увидеть Кондрата и тем самым установить его местонахождение. Но, Увы! Всё тщетно, брата я там не нашёл.

В 1938 году сделан был мною запрос в комиссию Верховного Совета Союза, не помню точного названия комиссии, но она имела прямое отношение к судьбам репрессированных, от имени жены Кондрата, как оставшейся с шестью детьми. Осенью 1938 года был получен ответ. Правительственная открытка с коротким текстом, рекомендовавшим обратиться по запросу к прокурору Западно-Сибирского края в городе Новосибирск. Это сообщение было подписано Калининым М.И., нашим Советским президентом тех лет.

После возвращения из экспедиции на Хамар – Дабан, зимой 1938 года я ездил в Новосибирск. Открытка М. И. Калинина возымела действие. Мне выдали пропуск и разрешили пройти в кабинет прокурора.

Прокурор по фамилии Новиков, запомнился мне навсегда. С нескрываемым раздражением он принял меня, предложил сесть. Новиков нажал кнопку под столом и от вошедшей сотрудницы потребовал принести ему дело Хвостова Кондрата Ивановича. Сотрудница вышла и через несколько минут вернулась с толстой папкой в жёсткой обложке. Прокурор принял папку, примерно трёхсантиметровой толщины, и, положив перед собой на стол, перевернул обложку, спустил папку вниз к себе, с опорой её верхнего края о стол, перевернул пару листов и, закрыв, вернул папку сотруднице, которая сразу ушла из кабинета. Вся эта процедура прошла в тишине и полном молчании присутствующих. Мне за это время удалось в доли секунд дважды прочесть на наклейке папки слова крупного рукописного текста: Хвостов Кондрат Иванович. Как же хотелось тогда мне вырвать из рук уносящей её сотрудницы и погрузиться в чтение.

После выхода сотрудницы, прокурор проинформировал меня весьма кратко: «Скажите жене вашего брата, чтобы никуда больше не писала и не ездила, ваш брат расстрелян, пусть она устраивает свою жизнь с учётом этого». Не глядя на меня, он добавил: «Всё, можете быть свободны», – и уткнулся в просмотр бумаг.

Я не утратил самообладания, был готов услышать любой ответ и услышал самый тяжёлый из всех возможных. С усилившейся злобой на бестактный приём я встал и тихо пошёл к двери, а взявшись рукой за её ручку, обернулся, и наши глаза встретились, кажется впервые за время моего пребывания в кабинете. Вполне сдержано я спросил: «Скажите, когда брат расстрелян?» И услышал в ответ: «В 1938 году». Спрашиваю: «А в каком месяце и где?» Последовал подлый ответ: «Это для вас неважно и не имеет значения. Всё, идите».

Я вышел из кабинета и, не спеша, проходя по коридору мимо соседней комнаты секретного отдела, увидел в окошечке за железной решёткой ту же сотрудницу. Она чуть задержалась, закрывая окошко, и взгляд её был нормальным, вполне человеческим, в противоположность враждебного взгляда прокурора. Прошёл коридор, спустился со второго этажа на первый, и по коридору до двери на выход, так и не встретив ни одного человека. Все люди в своих кабинетах, как в норах, и, видимо, встречая друг друга бояться. Да! Именно боятся. Такова была атмосфера. За оброненное слово невпопад мог последовать донос и за ним арест.

В двери охрана пропустила меня на улицу, и я был буквально атакован толпой людей. Меня спрашивали, как мне удалось получить пропуск, я отвечал правдиво, но уклонялся от ответов на другие вопросы. Испрашивая извинения, я прошёл сквозь толпу и удалился, глубоко погрузившись в раздумье.

Задавая вопросы прокурору о том, где и когда брат был расстрелян, мне надо было определить степень доверия к его ответу. Если бы прокурор назвал дату или месяц расстрела ранее августа 1938 года, то можно было бы сомневаться в правдивости его ответа о расстреле. Мы имели слух, заслуживающий доверие, что в августе 1938 года Кондрата увозили поездом в Красноярск, для пересылки в северные районы.

Я очень желал тогда, чтобы прокурора постигла кара репрессий. Мне думалось, что он и есть один из врагов народа. Как бы хотелось с ним встретиться на одной таёжной тропе, где имеют действие особые законы, не обременённые искусственной юридической казуистикой.

Спустя много лет дочь Кондрата Валентина также пыталась узнать судьбу своего отца. Она добилась встречи с одним из работников органов юстиции и получила устный ответ, который гласил: «Ваш отец умер в 1942 году».

Впрочем, в нашей семье подвергали сомнению обе полученные версии о судьбе Кондрата. Поведение прокурора Новикова не давало мне повода верить ему на слово. А вторая версия судьбы Кондрата вызывала сомнение, потому что мы все знали, что у Кондрата был больной желудок и он не смог бы прожить в лагерных условиях тех лет столь значительный срок. Если Кондрат умер в лагере, то значительно раньше 1942 года.

Горько осознавать, что тысячи Советских патриотов погибли бесследно в период репрессий 1937 – 1938 годов и их было больше чем истинных врагов народа, заслуживших справедливое возмездие.

Многие посмертно были реабилитированы позднее. Был реабилитирован и брат Кондрат. На запрос его сына Евгения, Кемеровский областной суд сообщил, что постановлением Президиума Кемеровского областного суда от 27 августа 1956 года приговор отменён, дело прекращено, Хвостов Кондрат Иванович реабилитирован.

Я довольно часто бывал в двадцатые и тридцатые годы в иркутском Краеведческом музее, раньше он назывался историческим. Там по соседству с уголком, посвященным боевому красному партизану Каландарашвилли Нестору Александровичу с его большим портретом, знаменем, возглавляемого им отряда и другими экспонатами, располагался уголок красных партизан пролетарского Черембасса, периода Гражданской войны. В уголке Черемховских партизан стояла большая фотография Кондрата Ивановича Хвостова, командира Черемховского объединённого отряда, знамя отряда, несколько групповых фотографий и две шашки принадлежавшие Кондрату.

Одна из этих шашек была та, с которой он вернулся из прерванной поездки на фронт в состав колчаковской армии в 1919 году. Вторая казацкого образца, с серебристой рукояткой. Я часто видел в военном снаряжении брата обе шашки, держал их в руках, восхищался по-детски и, конечно же, с любовью глядел на них в музее.

Но когда весной 1938 года я приехал из Новосибирска и пошёл в музей с желанием узнать, сохранён ли в нём уголок Черемховских партизан, пришлось, к огорчению, убедиться, что фотографий Кондрата, знамени и шашек не было.

Мне было известно, что незадолго до ареста Кондрат планировал описать ход революционных событий и партизанского движения Черембасса. Для этого он связался с Бердниковой, бывшей уогда-то руководителем большевистского подполья в городе Черемхово. Совместно они хотели написать несколько статей, посвящённых революционной борьбе в Восточной Сибири.

Кондрат заготовил схемы партизанских операций с кратким описанием их, но вся начатая работа оборвалась в связи с его арестом. Имевшиеся документы, фотографии, переписка, были изъяты при обыске и исчезли.

Думается, что совместный труд знатоков событий Гражданской войны сохранил бы много интересно для потомков, но, увы! Судьба!

На момент ареста Кондрат вместе с семьёй проживал в городе Ленинск-Кузнецк, куда его пригласили (кажется ещё в 1923 году) на работу директором школы. После ареста Кондрата, его семья оказалась в трудном положении. На иждивении Надежды Алексеевны, осталось шесть детей в возрасте от семи месяцев, до пятнадцати лет.

Надя выросла в семье потомственных сибирских крестьян и, как все её сверстницы, не имела никакого образования. Живя в Ленинск-Кузнецке, на момент ареста мужа, рядом с Надей не было родственников, кроме моей сестры Марии, которая работала учительницей начальных классов. Члены семьи стали изгоями в обществе, как ближайшие родственники врага народа. Ко всему прочему, семье было предложено освободить занимаемую казённую квартиру.

Не смотря на всё, Надя не поддалась панике и отчаянию, не допустила душевного слома, прожив в Ленинск-Кузнецке до окончания учебного года. Только в июне 1938 года Мария и Надя со всеми детьми приехали в Черемхово, где близкие родственники окружили вниманием и оказали необходимую помощь семье Кондрата.

У Нади появилась возможность устроиться на работу, и она поступила в коллектив швейной мастерской, где нашла своё призвание и стала в короткий срок мастером-швеёй высшего разряда. При этом она получила широкую известность в среде городских модниц, что обеспечивало необходимый достаток в семье. Необходимо сказать, что Надя прониклась жизненной программой нашего отца и всё делала для того чтобы её дети получили образование.

Евгений Кондратьевич 1922 года рождения, после окончания средней школы в 1939 году, один год работал, потом в 1940 году поступил Иркутский сельскохозяйственный институт, но не получив стипендию, взял академический отпуск, чтобы снова работать. В августе 1941 года его призвали в армию. В боях с немецкими захватчиками он получил тяжёлое ранение и был комиссован из армии в апреле 1944 года с инвалидностью второй группы. Вернувшись, домой Евгений поступил на работу. Проработав до осени 1945 года, он вновь поступил Иркутский сельскохозяйственный институт, который окончил в 1949 году.

Анатолий Кондратьевич 1927 года рождения окончил горный техникум в Черемхово, поработал на производстве, затем поступил и окончил Томский Горный Институт, получив квалификацию горного инженера механика.

Августа Кондратьевна 1932 года рождения, окончила Иркутский Институт Иностранных языков в 1955 году по кафедре английского языка.

Тамара Кондратьевна 1924 года рождения окончила Черемховский Горный Техникум по специальности горной геологии.

Борис Кондратьевич 1937 года рождения, окончил механическое отделение Псковского сельскохозяйственного техникума.

Валентина Кондратьевна 1926 года рождения поступила и училась в Иркутском Медицинском Институте на фармакологическом факультете, но рано вышла замуж и ушла из института с третьего курса в 1947 году. Она стала домохозяйкой, освоила около матери шитьё женского платья, но не увлеклась этой работой. Подростов сына и дочь, поступила и окончила в 1965 году годичные курсы бухгалтеров и работа по этой специальности.

Уместно дополнить, что Евгений, старший сын Кондрата, был первым помощником в деле воспитания и содержания своих младших братьев и сестёр, во многом, заменив им погибшего отца. Евгений с детских лет познал труд и не склонился к порочным поступкам, как это нередко случается с детьми, оставшихся без отца. Он сохранил моральную устойчивость, выработал такие качества как деловитость, разумную принципиальность, решительность.Все дети Кондрата и Нади нашли своё место в жизни, обзавелись семьями, имеют детей и внуков.

Комментарии:

1. Хвостов Кондрат Иванович Дата рождения: 1900 г. Место рождения: Иркутская обл., с. Черемхово. Пол: мужчина. Профессия, место работы: г. Л.-Кузнецкий, учитель. Место проживания: г. Ленинск, ул. Апрельская, 48. Дата ареста: 31 октября 1937 г. Осуждение: 7 декабря 1937 г. Осудивший орган: тройка при УНКВД по НСО. Статья: 58, п. 2–10–11 УК РСФСР. Приговор: ВМН. Архивное дело: П–1972. Источник данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Кемеровской обл.

2. Токарев Александр Арефьевич родился в семье горнорабочего. Получил среднее образование. До 1922 г. работал по найму забойщиком на каменноугольных шахтах. Член РКП(б) с 1918 г. Обучался на курсах марксизма-ленинизма (1929-1931). 1922 г. работал на Сибзаводе. 1923-1925 гг. – председатель уездного исполкома, член президиума губернской администрации, 1926—1929 гг. – заместитель председателя, председатель исполнительного комитета Рубцовского окружного Совета, 1928-1930 гг. – председатель Рубцовского городского совета, 1931-1932 гг. – председатель Омского городского совета. В этот период при содействии городского совета в городе был открыт ряд производств: мыловаренный и клееваренный заводы, несколько фабрик: колбасная, макаронная, обувная, ватная, швейная, по производству красок, овчинно-шубная, пимокатная, бондарная, литейная мастерская. Продолжалось строительство моста через р. Обь, обходной железной дороги, развитие электростанции. Был сдан в эксплуатацию обозостроительный завод, 1932 г. направлен на работу в Новосибирск, 1937 г. – председатель Исполнительного комитета Сталинского городского Совета. В 1937 г. был арестован. Сведений об амнистии в открытых источниках мною не обнаружены. Источник данных: ГИАОО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 15422; Глебов Ю. Я., Павлов Г. А., Шевченко П. Л. Власть города Омска: история и современность. Омск, 2006. С. 70.

3. Серёдкин-Оранский Пётр Владимирович Дата рождения: 1904. Место рождения: город Черемхово. Пол: мужчина. Национальность: русский. Образование: низшее. Место проживания: г. Черемхово. Партийность: б/п. Дата ареста: 10 ноября 1932 г. Осуждение: 5 июля 1933 г. Осудивший орган: ПП ОГПУ Восточно-Сибирского кр. Статья: 58, п. 10, 11. Приговор: дело прекращено. Архивное дело: №5397. Источник данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Иркутской обл.

4. Шаркулеев Нил Григорьевич Сведений об осуждении и амнистии в открытых источниках мною не обнаружены.

5. Карнаухов Василий Степанович Дата рождения: 1895. Место рождения: Иркутская обл., Черемховский р-н, с. Карнаухово. Пол: мужчина. Национальность: русский. Профессия / место работы: работал управляющим пунктом "Заготзерно". Место проживания: Иркутская обл., Заларинский р-н, с. Тыреть. Партийность: б/п. Дата расстрела: 25 февраля 1938 г. Место смерти: г. Иркутск. Дата ареста: 17 ноября 1937 г. Осуждение: 20 февраля 1938 г. Осудивший орган: Тройка при УНКВД Иркутской обл. Статья: 58, п.
7, 58, п. 9, 58, п. 11 УК РСФСР. Приговор: расстрел. Дата реабилитации: 20 февраля 1958 г. Реабилитирующий орган: реабилитирован определением Военного трибунала ЗабВО. Архивное дело: дело 7185. Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Иркутской обл.

6. Карнаухов Пётр Яковлевич Родился в 1911 году. Иркутская область, Черемховский район, с. Карнаухова, б/п, работал следователем Заларинской районной прокуратуры. Проживал: Иркутская область, с. Залари. Арестован: 5 сентября 1937 года. Приговорён: Тройка при УНКВД Иркутской области 20 февраля 1938 года. Обвинение: по ст. 58 – 7, 58 – 11 УК РСФСР. Приговор: расстрел. Расстрелян 25 февраля 1938 года. Место захоронения – г. Иркутск. Реабилитирован 3 декабря 1957 года. Реабилитирован определением Военного трибунала ЗабВО. Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР".

7. Новиков Иван Дмитриевич. Родился в 1902 году в селе Новоселье Мензевского уезда Калужской губернии. В 1932 году окончил высшие юридические курсы в Москве. С 1926 года – член ВКП (б). С ноября 1926 года по март 1929 года – помощник инспектора уголовного розыска в ГубЧеКа г. Ленинград. С апреля 1929 года по июнь 1931 года – заместитель директора трудовой колонии и начальник кадров в г. Ленинграде. С августа 1932 года по май 1933 года – начальник трудовой колонии в г. Ленинграде. С июня 1933 года по январь 1935 года – помощник начальника краевого управления местами заключения в г. Новосибирске. В феврале 1935 г. перешел работать в краевую прокуратуру старшим помощником краевого прокурора, с февраля 1938 г. – прокурор Новосибирской области. Покончил жизнь самоубийством (застрелился).