1. 23. Русская Антоновка

Итак, в Русской Антоновке Тельманского  (с 1944 года – Красногвардейского) района в конце января 1940-го
появился учитель, которому не было еще семнадцати.
{См.: 12.3}
Здесь он познакомился с моей будущей матерью.
Её семья, также многодетная, переехала сюда из соседнего Тав-Бузара (ныне Овощное) Джанкойского района.
{См.: 13.4.65}

Рядом с Русской  Антоновкой была ещё одна – Армянская. 
Сколько помню, её в разговорах называли коротко Армянкой.
И только теперь я вдруг обнаружил, что в 1948 году деревню переименовали в Нижнюю Антоновку.
{См.: 13.4.66}

В Википедии, да и не только в ней, можно встретить нелепое утверждение о том, что  к коренному населению Крыма
относятся только крымские татары,  да ещё немногочисленные караимы и крымчаки.
{См.: 13.4.75}
Позвольте, а кем тогда считать других «долгожителей» полуострова, кто, как и золотоордынцы, издревле жил здесь?

Возьмем хотя бы греков.
Седой стариной веет от названий основанных ими здесь поселений: как известных лишь историкам
Херсонеса Таврического (под Севастополем), Пантикапея (в Керчи), Керкинитиды (в Евпатории),
так и ныне здравствующих – Феодосии, Ялты, Кореиза, Мисхора,  Гаспры…
И пусть численность крымских греков ныне чрезвычайно мала, разве это отменяет их статус
одного из древнейших народов Крыма?
{См.: 13.4.72}

На мой взгляд, не меньше прав считаться коренными крымчанами имеют крымские армяне.
Ещё в пору владычества Византийской империи полуостров стал одним из основных, после самой Армении и Киликии,
мест их компактного проживания.

Правда, основной приток армян приходится на ХI и последующие два-три века.
В отдельные моменты численность их достигала почти  150 тысяч, или 35 процентов здешнего населения.

Вплоть до ХV века армянская диаспора преобладала среди жителей юго-востока полуострова,
в частности, в городах Кафе (Феодосии), Сугдее (Судаке), Старом Крыму, исчезнувшем Казарате.
Немало армян проживало в Карасубазаре (Белогорск), Херсонесе Таврическом, Бахчисарае, Чембало (Балаклаве).
 
Вплоть до XVIII века, даже после завоевания Крыма турками в 1475 году, эта этническая группа сохраняла влияние,
по численности уступая только крымским татарам.
В Феодосии, где некогда 2/3  жителей были армянами, к тому времени, когда учился мой отец,
их оставалось порядка 20 процентов.
{См.: 13.4.71}

Глухим отзвуком былинных времен казалась Армянская Антоновка. 
В  начале шестидесятых годов я застал ее горсткой заброшенных глинобитных домов с темными, пугающими провалами
вместо дверей и окон – безлюдным, угрюмым островком в ослепшей от солнца степи.

Когда мы проезжали мимо, мать роняла слезу: здесь когда-то жила её сестра Мария.
Куда она подевалась, при мне тогда не обсуждали, так что остаётся только догадываться.

Возможно, судьба моей тётки предрешилась, когда она вышла замуж за местного жителя.
Согласно постановлению ГКО* от 2 июня 1944 года № 5984 СС**, по обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами
вслед за крымскими татарами было из Крыма выслано всё армянское, греческое и болгарское население.
Депортации подверглись 37 тысяч человек, «независимо от пола, возраста и заслуг перед советской властью —
бывшие подпольщики и партизаны, инвалиды войны и ветераны труда, члены ВКП(б) и комсомольцы,
семьи красноармейцев, погибших на фронте и продолжающих воевать в действующей армии, старики, женщины, дети»…
{См.: 13.146.4}

Тогда-то, скорей всего, и пришла в запустение Армянка.

Русская (с 1948 года Верхняя) Антоновка держалась на полтора–два десятилетия дольше.
На берегу небольшой речки тянулись две-три улочки приземистых домишек.

В наших степных местах дерево и камень издревле дефицитны.
Строили в основном из самана, или калыба.

Говорят, шесть тысяч лет назад изобрели эту технологию.
Из размоченной глины, тщательно перемешанной с сухой соломой и навозом, лепили большие прямоугольные блоки,
которые несколько дней сушились на солнце.

Из них выкладывали стены жилых домов, сараев, летних кухонь и обмазывали глиной.
Из того же материала были возведены магазин (сельпо), начальная школа и клуб.

Здесь, в Русской Антоновке, после войны я и родился.
Так записано в моей метрике.
{См.: 12.4}
 
А через год после моего появления на свет ее переименовали.
Хотя, по-моему, мало кто заметил, что теперь это была Верхняя Антоновка.
{См.: 11.12}

Только сейчас, работая над очерком, я выяснил благодаря интернету, что люди поселились там
в середине двадцатых годов прошлого века.
{См.: 13.4.64}
Сельцо встало на правом берегу речушки, гордое название которой мне стало известно из Википедии.

Оказывается, статус реки Победная получила «после прокладки Северо-Крымского канала,
когда русло, в результате наполнения грунтовыми и сбросовыми водами, приобрело постоянный водоток».
А ранее это было «типичное крымское степное сухоречье, или балка, прежде несущая воду
только после таяния снегов и дождей».
{См.: 13.4.63}
Честно говоря, я не помню, чтобы она когда-либо пересыхала.

Все мы, дети и взрослые, называли ее Речкой.
Так и говорили: «пойду на Речку», «купаться в Речке».
Балка была перекрыта земляной плотиной, или, как у нас говорили, греблей; в результате образовался
довольно широкий ставок, что на южнорусском диалекте означает стоячую воду, пруд.
 
Посредине села находилась довольно широкая площадь.
В центре ее стоял слегка покосившийся деревянный телеграфный столб с громкоговорителем на самом верху.
Из черного раструба раздавался в шесть утра гимн огромной страны, затем передавались новости,
гремела народная или классическая музыка, звучали бравурные песни.

Когда динамик выходил из строя, на велосипеде приезжал специалист.
Мгновенно слеталась детвора – поглазеть, как он надевает когти, то есть монтерские лазы, обхватывающие столб,
и взбирается наверх, поочередно их переставляя.
Вряд ли современная молодежь знает бородатую шутливую загадку:
«Летит, кричит, когтями машет, кто это? –
Электромонтер со столба».

Рядом находился колодец на конной тяге. 
Судя по описанию на одном из сайтов, это нория, или чигирь.
«Применяется для подъема воды с глубины до 25 м, приводится в движение одной или двумя лошадьми (в супряге).
Сооружение состоит из бесконечной парной цепи с закрепленными на ней черпаками, перекинутой
через приводящий ее в движение многогранный барабан».
{13.221}

Бельмастая кляча весь день тащилась по кругу, толкая перед собой длинную жердь, неустанно кивала головой, будто кланялась,
и хвостом отмахивалась от слепней.
Натужно скрипело водоподъемное устройство, то и дело плеская воду в пузатую, циклопических размеров
деревянную бочку.
Когда из неё вытаскивали затычку, тугая струя шумно падала в широкую продолговатую колоду с высокими бортами.

Внутри корыта не было видно дна из-за шелковистых мхов, колыхавшихся во влаге, словно длинные зеленые волосы.
Среди них, колеблясь в чистой прохладной воде, поднятой из подземных глубин, преломлялись, будто соломинки,
солнечные лучи.

Пока матери наполняли вёдра, детишки пили прямо из водопойного корыта.
Того самого, от которого вечером подолгу не могло оторваться стадо коров, пригнанное с пастбища
после долгого жаркого дня.

Вдоль улицы росли корявые акации, от каждой падала дырявая, как дуршлаг, тень, совершенно бесполезная,
не уберегавшая от жесткого крымского зноя.

На проезжей части лежал толстый слой пыли, взбитой колесами телег и нечастых машин. 
В ней, мягкой, как пух, утопали босые ребячьи ноги.

По обочинам выгорал на солнце бурьян.
В палисадниках красовались нежно-фиолетовые гребни петушков (ирисов по-научному).

В огородах, накапливая щедрую солнечную энергию, смущенно краснели помидоры.
И тянулись по земле, перевивая ботву и жухлую траву, тонкие желтые нити хищной, цепкой, неотвязной повилики.

Стояли те неказистые, с удобствами во дворах, дома из калыба до тех пор, пока не подточили их воды
Северо-Крымского канала и неумолимое время.
И перешла Верхняя Антоновка в разряд исчезнувших населенных пунктов…
{См.: 13.4.64}

Большинство жителей еще раньше самостоятельно покинули село, как сделал это мой дядя по материнской линии
Леонид Андреевич Грищенко, который был старше меня всего на десяток лет.

Когда исполнилось ему четырнадцать, махнул в Севастополь, окончил фабрично-заводское училище при Севморзаводе,
затем заводской техникум, вырос до бригадира, стал заметным, уважаемым человеком.
Недаром в конце жизни назначался ночным директором завода.

Среди тех, кто дольше других держался за обреченное село, были его брат и сестра – покойный ныне Иван Андреевич 
и Тамара Андреевна Грищенко.
До последнего не хотели они покидать родное гнездо, слепленное, подобно ласточкиному, из глины и соломы.

В конце концов, и их вместе с остальными упрямцами переселили в благоустроенное Рощино Джанкойского района.
Кстати, там долгие годы работал директором школы и, насколько мне известно, до сих пор живет
младший брат моего отца, Александр Тимофеевич Пискунов.
Ему уже за девяносто.
_____________________
*  ГКО – Государственный комитет обороны
** СС  – гриф на документах «совершенно секретно»