Аля

Улыбка.

 - Снова забавная?

Вьющаяся, легкая речь, как платье, обволакивающее в красный, но не кровавый, а надрывно-закатный цвет.
Взгляд.
Как она смотрит.
Взгляд – всегда начало.
Тень ложится в солнечный свет, обретая пространство. Взгляд – та же тень, отброшенная сознанием в свете реальности. Или нереальности, что, впрочем, не имеет никакого смысла. Смысл имеет другое:
Как она смотрит.

 - Открытый балкон с выходом на кухню и вид на сосны. То как по их стволам стекает солнечный свет. Сигарета. Где-то небо и море, а мне ничего не нужно, у меня всё есть, есть это.

Картинки воспоминаний формируются из воздуха, невидимые, но ты их видишь. Меняется настроение, краски становятся гуще или светлее, ты видишь мечты, видишь то, о чем она не расскажет, никогда.
Она меняет пространство, образует иную реальность вокруг себя. И ты попадаешь в ее поле, в ее атмосферу.
У входа никого, входа нет, но тебя впустили, ты внутри.
Как она смотрит.

Её взгляд - идентификация, отпечаток, генетический код уникальности. Невидимый и единственный признак бытия.
И только потом руки, пальцы, раскрытые ладони.
Только потом линия плеч – то ли гОры, то ли кардиограмма отчаянного сердца.
Потом талия. Тонкая, какой не бывает. Но она есть.
Ноги.
Изгибы фигуры. Движения, пластика – мистицизм.
Декольте. Грудь.
Крошечный крестик на дне реки, скользящий под покровом платья между высокими упругими, даже на взгляд, берегами.
Это всё потом, после. А сначала – взгляд.

 - Мне нравится, что возвращается мода на платья. Девушки становятся женственнее. Возвращается мягкость, таинственность, очарованность.

Мелочей не бывает. Каждое действие, каждое движение – слово, фраза - книга, за ее авторством. Бери и читай. И попробуй понять.
Походка.
Она не идет, ни одного резкого движения. Она плывет в фонарях и витринах под низким печально-задумчивым Ленинградским небом. Прямая спина и невесомый шаг.
Если хочешь понять, что за женщина перед тобой, посмотри, как она идет, как кушает или пьет, как садится в кресло, складывая руки и как встает.
Смотри и наблюдай. И услышишь ее голос, не звуки, а движения, не слова, а действия. Просто смотри.
Если она тебе позволит.
Смотреть.

И снова улыбка, другая. Все решают не цвета, а оттенки. И сейчас – пепельный, смазанный на ткани осколок выгоревшего фитиля от неразорвавшейся бомбы. Сейчас – печаль.

 - Гнусь, но не ломаюсь…

Она преобразует пространство вокруг себя, входя в него и живя в нем. Всегда неповторимо, потому что настоящая женщина не сможет соврать себе.
Конечно же, сможет. Но ты этого никогда не поймешь.

Она из тех, что родились в кино и на картинах.
На нее смотрят все встречные. С завистью.
Мужчины.
Женщины.
Дети.
Каждый со своей и все вместе – с завистью.

Это она в книгах, от которых невозможно оторваться.
Она в спектаклях, где ее образ переигрывает постановку.
Она на картинах.

Оживленный проспект. Машины в обе стороны, огни пластаются на асфальте и поднимаются по домам похотливым неоном. Набухшие от сумерек силуэты деревьев. Подвешенный на проводах трамвай. И люди, множество, переизбыток людей.
Разная одежда, разная манера, ты видишь каждого, изучаешь каждого, как точно они переданы, как живо застыли на полотне. И вдруг. Вдруг. Ты замечаешь ее. Вот она, плывет на легком шаге в гуще толпы. Она вроде бы и не отличается, она тот же человек, что и все, но…

Теперь ты видишь только ее. Странно. Так очевидно странно.

Столько людей, столько мельчайших фрагментов, столько теней и света, столько деталей, но ты их уже не видишь, эта картина несет в себе ее ген, ее имя. Все остальное – фон.
Люди, машины, деревья, небо, свет и движение отовсюду, из всех источников, но ты видишь только ее, одну. И даже Ленинград – фон. Все – только фон.
И взглянув вновь, лишь беглым, мелочно-неразборчивым взглядом, ты сразу же разыщешь ее, не всматриваясь.
Только она.
И она – одна.

 - Устала. Хочется быть маленькой девочкой, рядом с кем-то, с кем это почувствуешь. Так не хватает… Быть девочкой. Маленькой.

Дефект бытия. Очередной парадокс, который и есть сама жизнь.
Так не должно быть, но так есть.
Так не бывает, но так есть.
В этом нет смысла, но так есть.
ОНА.
ОдНА.
Всего одна лишняя буква.
Всего одна.
Всегда одна.
И от этого ее красота закончена.
Абсолютна.
и
Совершенна.
Она. Одна.

 - Должна быть гармония, в тебе. Без нее ты не обретешь цельности, ты не станешь собой и вряд ли когда-либо себя поймешь.

Всё.
Вечер.
Черная парадная.
Где-то сигналят машины, рычат одинокие мотоциклы, выгорают фонари, и в прозрачном воздухе над Ленинградским небом летят самолеты, на которых мы никогда не летали.
Этих часов будто не было. Время не существует и идет во все стороны сразу, прямо с этого момента.
Лишь легкое прикосновение, один поцелуй и дверь закрывается. Там, в закрывающемся проеме, свет одинокой лампочки и твой взгляд.
Твои слова.
Твой голос.

 - Тише, не бойся. Я здесь. На этой планете.
 - Я здесь.

Дверь закрыта. Осталась ночь. Одна.
Путь домой по кирпичным мостовым. Мимо пустых дорог и окон. Мимо спящих в сквере бомжей и занимающихся привычном сексом горожан.
Пошлость.
А не жизнь.
Какая же пошлость.
Любое мое слово с этого момента не лучше, чем бLядь.
На ее фоне ты только фон. Лишь часть общей, несовершенной картины, в центре которой всегда только она.

 - Ты слишком много всего нафантазировал. Ты придумал меня. Придумал всё.

Нет.
Ты здесь.
На этой планете.
Спасибо.

Аля, тебе.