Кусок мяса 23

Матильда заиндевелыми пальцами слегка пошевелила занавеску.

- Первый снег, - сообщила она грустно, и Машенька, на секунду отвлекшись от своих дел, понимающе посмотрела на подругу. Да, уже почти целый год миновал с того момента, как Матильда в последний раз видела Александра, - и все это время она не переставала корить себя за то, что растерялась тогда и не сказала всей правды... За все это время Матильда не получила ни одного письма, - как будто он запретил себе писать ей, а куда писать самой, не знала. Но все это она хранила про себя, и Машенька только догадывалась, что творилось на душе у её подруги.

- Я хотела наказать себя за все годы беспорядочного флирта, который позволяла себе, - вдруг проговорилась вслух Матильда. - Я все думала, что, наказав себя так, я получу прощение свыше, понимаешь? И всякий раз говорила, что нет, пока я ещё мало себя наказала, - надо больше, надо круче! Надо духовно скрутить себя в бараний рог! Я полагала, что Бог не простил меня даже после покаяния. Решила, что только  какой-то чудовищной жертвой смогу полностью искупить свою вину, усомнившись во всепрощающей милости Господа. А теперь я понимаю, что наказала себя слишком. Опять проявила ужасную самонадеянность и гордыню! - девушка сделала паузу, переводя дыхание. - Чем дальше, тем больше я понимаю, что Богу не нужна была эта самою мною придуманная жертва. Он просто дал мне Александра и как бы сказал, «иди и не греши больше». А я опять самолично превратила свою жизнь в трагедию. Никогда не поступай так, как это сделала я. Если тебе дорог Петр, иди и люби его! Он - достойный человек...

Машенька вспыхнула румянцем и ещё не нашла, что ответить, как в дверь постучали. Девушки замолчали и вопросительно переглянулись. Они никого не ждали с визитом, разве что Катерина одумалась и решила вернуться. Машенька отворила.

На пороге нерешительно переминался с ноги на ногу офицер; судя по красному кончику носа, он проделал долгий путь и озяб. Его шапка и плечи были покрыты слоем тающего снега.

- Извините, это здесь я могу найти госпожу Матильду Ворончак? В госпитале мне сказали...

- Да-да, входите!

Матильда повернулась к вошедшему, но не сдвинулась с места, а, наоборот, даже как-то отступила на полшага и, казалось, вжалась в складки занавески за спиной. С её лица в один миг схлынули все краски.

- Садитесь к печке, - пригласила Машенька, - у нас не натоплено, мы сами только что со смены... Я вам чаю сделаю!

- Спасибо! - офицер присел на кончик стула. Матильда не сводила глаз с его рук, и только сейчас Машенька заметила, что все это время он бережно держит тонкими пальцами чью-то папаху... Все внутри оборвалось.

- Матильда, мне оставить вас вдвоём? - спросила Машенька.
 
- Нет, останься, пожалуйста! - Матильда словно озябла, скрючилась, как какая-нибудь старуха, суставы её завязались в узлы. - Побудь здесь, со мной. Так с какими новостями вы пожаловали, милостивый государь?

- Извините, я не представился. Младший унтер-офицер Зацепин, Фёдор Иванович. И, к сожалению, я  принёс вам, Матильда Демьяновна, невеселые вести. 

Они помолчали; было видно, что Фёдору нелегко давались слова. Он тщательно подбирал их, но все никак не мог подобрать. В его взгляде Машенька прочла почему-то чувство вины. Чай пили почти молча, несколько слов о погоде, о первом снеге.

Наконец, когда гость немного насытился, Матильда, которая едва пригубила свой чай, отставила чашку совсем в сторону и ровным, без эмоций голосом сказала:

- Александр погиб?

- Простите.

- Почему вы просите прощения? - пожала плечами Матильда. Машенька изумилась, насколько легко, без единой слезинки её подруга приняла эту новость.

- Потому что я отчасти явился причиной его гибели. Простите, что не нашёл вас раньше! Долго пролежал в госпитале после ранения, - на голове Фёдора, после того, как он снял шапку, Машенька действительно заметила шрам под отросшими волосами. - Но я дал слово Александру, что разыщу вас, если с ним что-нибудь случится. Он указал мне госпиталь в Ровно как возможное место вашего нахождения. И вот я здесь.

- Это его папаха? - спросила Матильда.

- Его. Он отдал мне её, для сохранности, перед самой гибелью. Он нёс меня раненого  на плечах, и она... Она постоянно спадала...

- Давайте, - Матильда осторожно взяла в руки шапку и слегка погладила пальцем шерстяные завитки. Потом отставила шапку в сторону. - Вы видели, как он погиб?

- Видел. Более того, тем фактом, что я сейчас сижу напротив вас, я обязан вашему суженому.

- Суженому?

- Он представил мне вас, как свою невесту. Сказал, что женится только на вас или не женится вообще. Помню, я спросил его, сделал ли он вам уже предложение, а он посмеялся в ответ и сказал, что вы вообще-то любите другого. Но все равно попросил меня позаботиться о вас.

Матильда горько усмехнулась.

- К сожалению, я выучилась быть слишком независимой... Что ещё Александр рассказывал обо мне?

- О, у него не оказалось вашей фотографии, но он мне в таких подробностях вас описывал, что я сразу, как вошёл, вас узнал. Он говорил о вас с большим чувством!

- О нет, зачем вы мне все это рассказываете? - наконец, Матильда дала волю чувствам, и её голос болезненно задрожал в тревожной тишине комнаты. - Ведь он жив! Жив?

С жалостью посмотрев на Матильду, офицер начал свой рассказ.

- Мы попали в окружение, в феврале. Меня серьёзно ранили в голову, я был на грани жизни и смерти. Александр меня не бросил, понес на себе, потому что самостоятельно передвигаться я не мог. Нас погрузили в грузовики, и повезли в лагерь для военнопленных. Ехали ночь, а под утро потеплело, снег превратился в дождь, и к обеду дороги развезло так, что грузовики дальше идти не смогли.

Нас выгрузили, по колено в грязь, заставили идти, а сколько так нужно было идти, мы не знали. Александр, я чувствовал, выбился из сил, -  со мною на спине, он плёлся последним. Я думаю, в какой-то момент это заметил австрийский капрал и приказал колонне остановиться.

Он приблизился к Александру, весь такой чистый, красивый и холёный. У него было очень красивое зимнее пальто. Александр, под моим весом, попытался вытянуться перед ним и держать себя с достоинством, несмотря на свою грязную, залитую кровью форму и непокрытую голову.

- Этот человек скоро умрет! - указывая на меня, сказал по-немецки австриец, - лучше вам оставить его здесь, потому что вы замедляете продвижение всей колонны.
 
- Я его не брошу! - твёрдо сказал Александр по-русски. - Это, может, у вас люди умирают из соображений практичности. А у нас по воле Божией.

Они говорили каждый на своём языке, но прекрасно понимали друг друга. Австриец остался заметно недоволен ответом Александра.

- Саш, не зли его. Может быть, он прав, мне недолго осталось... - я закрыл глаза, от потери крови я совсем ослабел, сознание путалось.

- Если вы не можете оставить вашего друга, то нам придётся распрощаться с вами обоими, - процедил сквозь зубы капрал. - Идите! Туда, по дороге! К лесу.

Мы не поняли его замысла, - он отпускал нас? Не похоже, чтобы он так легко мог расстаться с военнопленными. Может быть, среди австрийцев и были благородные люди, но только не по отношению к русскому солдату.

То, что в Европе нас любят, ну или, во всяком случае, принимают, - не больше, чем пыль в глаза. А война, она со всего смывает лоск и все представляет в истинных красках. Русского солдата боятся и не переносят, за смелость, за отчаянность, за преданность. Может, стратегически мы и не всегда правильно дерёмся, но жизнь свою уж точно просто так не отдадим.

За спиной щёлкнул затвор.

- Ну все, Федя, давай прощаться, - услышал я голос Александра. Он брёл, по колено утопая в грязи. - Видишь тот холмик? Если начнут стрелять, я тебя за него перекину, извини, если будет не слишком мягко. Ты сразу претворяйся мертвым, - авось, пронесёт. Где наша не пропадала?

- По-моему, лучше воспользоваться  мной, как щитом. Саш, я не выкарабкаюсь уже, сознание теряется...

- Главное, что честь при себе.

- Неужели тебе не страшно умирать?

Он помолчал.

- Страшно.

Вопреки ожиданию, никто по нам стрелять не стал, и только легковой автомобиль, - он не настолько утопал в лужах, - в котором ехал капрал, подкрался к нам сзади и начал наезжать нам на пятки , буквально подминая под себя. Австриец не собирался стрелять, он выдумал другую пытку, хотел запугать всех, кто теперь был свидетелем этой сцены, а сам - насладиться своей властью над нашими жизнями. Он хотел посмотреть, как быстро сдастся этот упрямый русский офицер, и то и дело нажимал на газ. Это была игра кошки с мышкой.

Я лопатками чувствовал горячее дыхание машины и каждую вибрацию мотора. Перед нами на дороге раскинулась глубокая выбоина, до краев залитая водой. И тут автомобиль рванул с места. Не знаю, каким-то чудом ли, последним ли усилием воли Александр вышвырнул меня на обочину. Я упал в талый сугроб, совсем рядом от него, зацепившись рукой за его ремень.


Продолжить чтение http://www.proza.ru/2018/10/31/711