Старик

  Каково быть последним? Может и ничего, если ты не осознаешь в полной мере, что остался на обочине жизни. А если это и есть именно твое место и тебе вроде бы комфортно и там? 
 
  Тебя выгнала из дома жена, потому что ты чрезмерно употребляешь алкоголь и мучаешь домочадцев пьяными скандалами и в конце концов уходишь бомжевать на улицу.
 
  Тебя выгнали из дома дети, потому что ты занудливая сварливая бабка с вредными привычками. 
 
  Ты остался в квартире один, ты ходишь в пивнушку каждый день и тебя вычисляют черные риэлторы. Ты пьян, а значит беззащитен, тебя лишают твоего жилья.  Ты оказываешься на улице.
 
  Ты употребляешь наркотики, выносишь вещи из дома, доставляя своим близким боль и обиду, они тебя все “достали” и ты уходишь. 
 
  Ты освобождаешься из мест лишения свободы. Ты получаешь ее. Но у тебя нет жилья и тебе некуда идти. Ты живешь на улице и ты никому не нужен.
 
  У тебя дома все плохо, родные не понимают тебя, они хотят сломить твою волю и подчинить своим правилам, ты не можешь с этим смириться и уходишь из дома. “Лучше где-то по хатам, чем домой. Я ведь свободный человек”- думаешь ты. 
 
  Ах, это сладкое слово свобода! Когда ее нет, ее желаешь. 
Когда она появляется, не знаешь, что с ней делать. Окончание чего-то постоянного, к чему ты привык, которое являлось частью твоей жизни, это и есть начало свободы.
 
  Старик-бродяжка жил на автобусной остановке. Он не являлся человеком без определенного места жительства, ведь его домом был остановочный комплекс по проспекту Мира, около сорок шестого дома. Бородатый, с растрепанными волосами, выглядывающими из-под шапки, с потемневшими лицом и руками, да еще с характерным запахом немытого тела, он вызывал к себе отвращение и неприязнь. 
 
  Но было в его образе нечто такое, что бросалось в глаза и поражало праздного обывателя. Это нечто было книгой. Все свое время, свободное от сбора жестяных банок и поиска пропитания, он сидел у себя на остановке и читал. Очень внимательно скользил глазами слева направо по странице, неторопливо переворачивая листы. Иногда, во время чтения он мечтательно закидывал голову и смотрел в небо, как будто искал подтверждения прочитанному. 
 
  К счастью, остановка была крытая, по обеим ее сторонам стояли два небольших строения: ларек печатных изданий и цветочный павильон. Старик сидел всегда в одном и том же углу, ближе к ларьку печатных изданий, так как он был ниже и его крышу можно было использовать как антресоль. Туда складывались все его немногочисленные пожитки: грязные пакеты с трофеями из мусорных бачков, теплые вещи и даже какие-то мягкие игрушки. 
 
  Улица была одна из центральных, поэтому на остановке постоянно сновали люди. Кто-то ждал своего автобуса, кто-то выходил из подошедшего, а кто-то покупал что-нибудь в ларьке. Конечно же они замечали сидящего в углу остановки бродячего человека и старались держаться от него подальше. А старик как будто никого вокруг не замечал: он уходил по делам, возвращался, читал книгу, наводил порядок на своей антресоли и даже принимал гостей. 
 
  Гости были такими же бродяжками, как и он сам. Мужчины и женщины с одутловатыми, загорелыми лицами. Неряшливо одетые и дурно пахнущие. Приходили они обычно под вечер, когда народу на остановке становилось значительно меньше. Гости присаживались с ним рядом, курили сигаретку по кругу и жестикулируя, вели оживленную беседу. Расходились за полночь, оставляя его сидящим на лавочке. Старик устраивался поудобнее, поднимал воротник и уткнувшись подбородком в шарф засыпал. Прекращал ходить транспорт, рассеивались прохожие, пустели улицы, тусклым светом загоралась луна, и город засыпал своим беспокойным сном вместе с ним.
 
 Жители сорок шестого дома привыкли к своему соседу, и относились к нему очень лояльно. И даже тогда, когда старик использовал угол их дома вместо уборной. Вся его жизнь протекала перед их окнами, как в реалити-шоу. Сердобольные старушки приносили ему горячую еду или чай. Пожилые мужчины, смотрящие на жизнь более реально, подходили и спрашивали, как он мог докатиться до такой жизни. А одна женщина, увидев, что его дразнят подростки, вышла за него заступиться и разогнать наглых детей. 
 
  Большинство людей очень сочувствовали ему, особенно в холодное время года, но каждый понимал, что не в силах дать ему кров и ночлег. Поэтому оставалось молча смотреть на то, как человек мерзнет на остановке и успокаивать себя тем, что старик, мол, уже привык ко всему.
 
  Времена года сменяли друг друга своим очередным порядком, а старик-бродяжка жил своей тихой жизнью на остановке возле сорок шестого дома. Но одним морозным вьюжным утром он уже не смог встать со своей скамейки, потому что ночью замерз и умер. Жители дома с облегчением перекрестились, сказав при этом: “Отмучился человек” и позвонили куда следует.
 
  Общество - одна большая семья! И как известно, в нормальной семье о своих домочадцах заботятся. Воспитывают, обучают, лечат, и даже наказывают, но никогда не бросают и не оставляют на улице. Закон-отец должен следить за этим. 
 
  Возможно, кто-то скажет, что такие люди, как этот старик не хотят жить нормально и им нравится бродяжничать. Ну что же, доля правды в этом есть, но в советской истории есть примеры законодательных актов, которые не допускали таких явлений, как бродяжничество и тунеядство. Очень хотелось бы, чтобы из прошлого брали действенные приемы управления государственным аппаратом, чтобы человек чувствовал себя защищенным и нужным своему государству.