Грезы на вилле

Крым. Гаспра. Я лежу на качелях террасы старинного особняка - виллы Харакс. Через витые решетки, заросшие зеленью, виднеется море.

Больше ста лет назад на этой террасе пили чай хозяева дома - князья Романовы и их гости. Потом шли на прогулку. Мимо розария, зарослей глициний, к античной беседке. Оттуда через кипарисовую аллею на смотровую площадку - глядеть на синее, уходящее в небо море.

Люди - тлен. Нет Романовых. Не будет и меня. А вилла будет стоять -  крепок камень. Но еще сто лет, и еще, и еще.. и останутся только вечные небо, земля и море.

Задумавшись о прошлом и будущем, я услышала из-за угла террасы:

- Анна..

Наверное, показалось. А может подошли близко к вилле жаждущие фото на фоне старого особняка, крытого красной черепицей и утопающего в пахучей зелени. Мне не было их видно.

Решетки террасы плотно увиты плющом, его плети ползут на стены, упираются в потолок, делают петли и вновь, пронизывая паутину, стремятся к свету.

- Анна..

Я присела на качели и заглянула за серый выступ, там в углу на краю клумбы сидела белая кошка. За решеткой никого не было. Возле кошки над цветами порхали бабочки, но она не обращала на них никакого внимания,  глядела прямо на меня. И я уставилась на нее не мигая.

Минуту, а может и дольше мы смотрели глаза в глаза без отрыва, а потом она отвернулась, пролезла между плющом и решеткой и исчезла в мокрых зарослях.

Я же последовала за ней.

Не знаю, как это у меня получилось, но тело вдруг стало невесомым и гибким. Вот уже позади металлические прутья, клумба и терраса. А впереди быстро удаляющийся белый хвост.

Скорость была стремительной, но я не оглядывалась и не останавливалась. Обежав особняк, прыжком в приоткрытую дверь, и быстро вверх по дубовым ступеням, укрытым красным ковром, мимо часов с маятником, за угол, и снова вверх по чердачной лестнице - в пахнущую старыми книгами заброшенную мансардную кладовую.

Там было темно и пыльно. Солнечный луч сквозь щели смотрового окошка упал на старое, треснутое пополам зеркало в съеденной временем раме, и я увидела в его отражении дымчатую кошку с белыми лапками. Подняла одну и пошевелила мягкими подушечками, провела ею по щеке и тут же невольно лизнула шершавым языком, ощутив вкус пыли и цветочной пыльцы.

За зеркалом в такой же трухлявой раме стоял выцветший портрет светловолосой девушки с красивыми и печальными серыми глазами. На руках она держала белую кошку, ту самую, что привела меня сюда. Художник в левом углу картины подписал "Анна с Беллой". Так вот оно что! Значит, ты живешь здесь и хранишь ее портрет? И сколько же прошло лет? Я оглянулась, но никого не увидела, заметила лишь в темном углу рваную книжецу.

Это был дневник Анны..

12 октября

Представляешь, Беллочка, мне так весело было сидеть на этой толстой ветке и качать ее, что я радостно рассмеялась, тем самым обнаружив себя. Тетя сразу начала звать меня - ожидали месье Морье, художника. Ему заказан мой портрет. Мне следовало пойти и переодеться. Помахав на прощание ветке, я отправилась в свою комнату - мое временное пристанище. Как же мне она нравится! И окна и дверь из нее ведут на просторную, увитую зеленью террасу, через которую ты ходишь ко мне в гости. О, я придумала! Пусть мой портрет будет обязательно с тобой! Я возьму тебя на колени. И ты будешь сидеть смирно. Да же, Беллочка?

13 октября

Хоть я и взяла за правило писать дневник ежедневно в один и то же час, вчера еле удержалась, чтобы не сесть за бюро. Мне было позволено взять тебя на колени. Ах, как же хорошо, что ты у меня появилась. Ни сестер, ни подруг. А тут ты! И ничуть я не преувеличиваю. Знаю, ты все понимаешь. И пишу этот дневник словно письма тебе, Беллочка. А вчера.. Нет. Не могу, не могу собраться духом и написать это. Ну, хорошо. Он необыкновенный. Он шутит, но я держусь, не смеюсь, лишь чуточку улыбаюсь. Мы обе сидим смирно. Рука его водит кисть по холсту, а меня от чего-то иногда бросает в дрожь. То от его взгляда, то от движения. Спасибо, ты спасаешь меня. Сегодня сеанса не будет. Теперь завтра.

14 октября

Через час придет месье Морье. Что же я кручусь у зеркала? Мне кажется или оно меня худит?  Ах, Беллочка, я сегодня слишком бледная. Ночью был кашель. Лишь бы не вернулся днем..

15 октября

Спасибо, милая, что опять мирно лежала вчера на моих коленях. А я, пока ты спала, начала осуществлять свой план. Ну не могу я разглядывать месье Морье бесцеремонно, буду изучать его постепенно. Вчера рассмотрела его руки. Кончики пальцев темные, видимо от вьевшейся краски. Руки смуглые. Красивые длинные пальцы. Увлеченный работой, правой рукой он держит кисть, а левой постукивает по мольберту. Рукава закатаны до локтей. А если присмотреться получше, то на тыльной стороне ладони есть родинка!
P.s. Кашля сегодня не было!

16 октября

Беллочка, сегодня совсем нечего писать. Разве, что идет дождь, и мы с тобой только что зашли с террасы в дом. Я, хоть и была закрыта пледом и пила горячий чай, все равно замерзла.

17 октября

Вчера месье Морье сказал мне, что держать на коленях тебя не обязательно. Твой портрет уже написан. Но, ты, умница, сама приходишь и забираешься ко мне на руки. А я глажу тебя и оглядываю своего художника, словно сама хочу его нарисовать. Высокий, стройный, даже худой, но с красивыми пропорциями. На шее острый кадык. Темные волосы средней длины зачесаны назад, убраны за уши. Открытый лоб, треугльные скулы, и опять родинка, только на шее. Весь сеанс он снова шутил, а я, более не сдерживалась и, смеялась. Измяла тебе все уши, наверное, прости меня, Беллочка!

18 октября

Перечитываю свои записи и думаю о предстоящей встрече с месье Морье. Я не разглядела только его глаза.

19 октября

Они черные. Глубокие. Смотришь, смотришь, как бы не утонуть. Он шутит, а я смотрю. И не стесняюсь. У тебя, Беллочка, глаза серые. Теплые, добрые. А у него холодные. Смотрит он на меня отрешенно. Что я для него? Портрет. Гонорар. А что, собственно, он для меня?

20 октября

Всю ночь был кашель. Влажный воздух не идет мне на пользу. Неужели, опять за границу, в горы? А как же портрет?  Ах, ни за что! Не хочу, не хочу.

21 октября

Нет не черные. Темно-карие. И вовсе не холодные! А еще у меня новость. Вчера я узнала его имя. Пьер. Пьер Морье. Как красиво! Ах, Беллочка, если только представить, бы была я Анной Морье, жили бы мы во Франции. "Дорогая, Анна!" - говорил бы Пьер, - "Возьмите ваш зонтик и пойдемте гулять". А я бы брала свой зонтик, и мы шли рука об руку вдоль тенистых аллей. Ах, Беллочка, о чем это я? Какой зонтик?

22 октября

Дождь. Дождь. Дождь.
Кашель. Кашель. Кашель.

23 октября

Вчерашний сеанс отменили из-за моего самочуствия. Лежу в постели, обложенная подушками. Ты рядом. Урчишь. А где же месье Морье? Где же Пьер? Что делал в часы нашей встречи? Может гулял к морю? Я должна, должна пойти на поправку. Иначе, как же портрет?

24 октября

Весь день в постели. А за окном солнце. Дождь кончился. И кашель тоже утих. Беллочка, послезавтра время прихода месье Морье. И я упрашиваю тетю возобновить сеансы.

25 октября

Жду завтра, изо всех сил иду на поправку.

26 октября

Сегодня я готова выйти в гостинную к чаю и в кабинет на сеанс к месье Морье. Ах, Беллочка, какая же я бледная..

27 октября

Белла, Белла, Беллочка! Какой чудесный день! Какое солнечное утро, какой сосновый воздух! Вчера месье Морье сказал, что рисовать нас одно удовольствие. И нам одно удовольствие! Наблюдать, как он танцует вокруг мольберта. Вправо - остановился, задумался, влево - увлекся портретом, кистью быстро и уверенно, шаг назад, шаг вперед. Право, танец. А я смотрю и представляю себя мадам Морье: "Анна, дорогая, не нальете мне чаю?", "С удовольствием, Пьер, вот, пожалуйста." Почему бы и не помечтать?

28 октября

Сегодня тетя сообщила, что с моим отъездом все решено. И месье Морье нужно еще три сеанса, чтобы закончить портрет. Сегодня, завтра, послезавтра. Три дня подряд без перерывов.
Ах, Беллочка, я не хочу от тебя уезжать! Я не хочу уезжать от него. Пьер, Пьер, Пьер!

29 октября

Вчера месье Морье был не весел. Не шутил, лишь спрашивал о моем самочувствии. Видимо, у тети с ним состоялся откровенный разговор. Весь сеанс он рисовал мои глаза. Смотрел на меня, а я смущалась. Мне следовало сохранять спокойствие, а я опускала ресницы всякий раз, как он пристально начинал сверлить меня взглядом, чем явно мешала процессу. Но вскоре я задумалась о моем отъезде и ушла с головой в свои мысли.  От грусти глаза мои набухали слезами, и я еле удерживала их при себе. Вернулась к действительности от приближающегося ко мне месье Морье.
"Ох, Анна! Пойдемте пройдемся по аллее", - впервые предложил он мне.
И мы пошли рука об руку вокруг дома, мимо розария, зарослей глициний, к античной беседке. Оттуда через кипарисовую аллею на смотровую площадку - глядели на синее, уходящее в небо море.
Потом вернулись к вилле и подошли к моей террасе. На качелях свернувшись белым клубком лежала ты, Беллочка. "А что здесь делает наша Белла?" - прервал месье Морье приятное молчание - "Почему покинула свою верную подругу?".
"Она в моей комнате, это моя терраса. Верней Беллы нет. Это я ее покидаю. И вас, месье Морье" - ответила я тихо. И как всегда ты, услышав свое имя, пришла на зов, начала тереться о низ моего фиалкового платья и спасла меня от неловкого момента. Я наклонилась за тобой, взяла на руки, и под твоей защитой взглянула ему в глаза. А он начал гладить тебя, обжигая мою руку своими нечаянными касаниями. До сих пор я чувствую тепло его рук. О, Пьер!

30 октября

Весь вчерашний сеанс Пьер был требователен как никогда. Никаких прогулок и разговоров. Повернуть голову. Опустить плечи. Поднять подбородок.  Портрет близится к концу. Мой отъезд намечен на 1 ноября.

31 октября

О, Пьер, милый, любимый месье Морье. Оказывается, вы старались закончить портрет на день раньше, поэтому позавчера так были увлечены работой.
А вчера, как только я зашла в кабинет с тобой на руках, Беллочка, он протянул мне свою ладонь и подвел к картине. "Разрешите, я подпишу? - и начертал в левом углу "Анна с Беллой". Он все увидел. Мою бледность, грусть, мою печаль. А главное мою любовь - глаза на портрете были полны ею. Но все же, я и не совсем я - девушка на картине явно взрослее. Или это я так повзрослела за эти две недели?
Наш молчаливый осмотр портрета прервали, в кабинет зашел дядя, они с месье Морье заговорили о делах и я ушла к себе. Прийдя в комнату, внимательно всмотрелась в отражение в зеркале. Да, действительно, повзрослела. Вот и все. Я уезжаю. Прощайте родные, прощайте месье Морье.
Я вышла на террасу, прилегла на качели, и тут же ты, моя дорогая Белла, запрыгнула ко мне на колени. Прощай и ты!
Я уеду, и может никогда не вернусь. Люди - тлен. Нет родителей. Не будет и меня. А вилла будет стоять -  крепок камень. Но еще сто лет, и еще, и еще.. и останутся только вечные небо, земля и море.
Задумавшись о прошлом и будущем, я услышала оклик из-за угла террасы:
- Анна..
Я присела на качели и заглягула за серый выступ, все верно - я узнала голос:
- Пьер?
- Подойдите же, Анна!
Я подбежала к решетке, обхватила руками витые прутья, а он, взяв меня за запястья, поцеловал мои пальцы. По одному. Раз, два, три, четыре, пять. И снова. Раз, два, три, четыре, пять.
- Я тоже уезжаю. Вы будете мне писать?
- Да, Пьер. Каждый день.
- А к лету вернетесь на виллу, обещайте!
-Да, Пьер, обещаю.
- Стойте! - и он, обойдя террасу скрылся за углом дома, вернулся с белой розой и протянул ее мне сквозь вьющуюся зелень - Прощайте, Анна!

1 ноября

Я уезжаю. С собой не беру ничего. Дневник и портрет дождутся меня до лета. Лишь роза будет со мной.
Не забывай меня, дорогая моя Белла. Я скоро вернусь!

***

- Анна..

Я проснулась на террасе в качелях. Что же это? Привиделось, пригрезилось, приснилось?

Вокруг тихо. Клумба пуста.
Пока я спала прошел дождь и сейчас последние капли падают с плюща на пол террасы, а солнце уже заливает дом светом, ложатся на столетний камень витые тени.