Автобус желаний

Кирилл стоял на остановке, среди угрюмых мужчин, летящих пакетов, последних ноябрьских листьев и женщин в пальто. Было холодно. Кирилл едва заметно переминался с ноги на ногу, вобрав шею в уже явно не подходящую к погоде лёгкую осеннюю куртку.

Он мог бы ругаться на этот холод, на проклятые задержки зарплаты, на то, что магазин одежды на другом конце города. Но он не делал этого, потому что единственный, на кого ему следовало бы ругаться - это он сам. Никаких задержек не было. Магазин был - через пару кварталов. А он тем не менее стоял здесь, на остановке, в этой лёгкой осенней куртке. И ждал.

Знакомый автобус появился на горизонте. Ровные зелёные линии... Приятный белый фон. Реклама майонеза на правом борту.

Автобус заскрежетал колёсами и с выдохом остановился. Двери открылись. Женщина, похожая на жабу из сказок или на Джаббу Хатта из «Звездных войн» звонким, но чуть прокуренным голосом возвестила: «За-аходим, заходим! По одному, не толпимся» - и окинула небольшую толпу людей у автобуса взглядом, в котором читались нотки презрения, - «Ну, что стоим, молодой человек?». Кирилл смотрел на её красный от помады рот, маленькой дугой, уголками вниз. На сверкающие из-под завитых ресниц бледно-голубые глаза.

Он вдруг подумал о жене. Она, наверное, уже убралась дома, напевает какую-нибудь мелодию и резво смахивает тряпочкой последнюю пыль. «Добавляет последний штрих». Она здесь, в соседнем доме. От тех, что стоят у дороги. Но он решает ехать.

Он переводит взгляд от женщины на пол и видит, как его нога касается ступеней. Кирилл позволяет ей это, заходит внутрь и протягивает кондуктору очередные полторы тысячи. Она принимает их, брезгливо отрывает билет и на секунду пытается заглянуть в глаза постоянному пассажиру. Он знает это. Но смотрит в сторону. Выбирает место.

И уже через эту самую секунду, к женщине в зелёно-лимонной жилетке билетёра подходит другой пассажир, а Кирилл - забывается ею. Он становится одним из. Ещё какое-то мгновение назад он был тем, кто стоит в невозмутимом ступоре у входа в автобус и не заходит в него, мешая другим войти - он был особенным. Но вот - он наконец вошёл, сел на одно из множества мест, толпа инертно втекает внутрь - и о нём позабыли.

Кирилл уставился в окно и стал ждать. Дальше.

Сначала пейзаж был обычным. Серый город... Припорошённые снегом дома и деревья. Люди ходят, возвращаются с работы, спешат в магазины за покупками к ужину. Высокие сапоги на каблуках, нейтральные куртки и пальто и, конечно, яркие шапки. Туда-сюда. Остановки, на которых в автобус заходит очередная небольшая толпа бедолаг, и... Непривычная тишина. В этом автобусе никто не звонит по телефону, мало кто решается заговорить. Мало кто ездит в компании друзей.

Никто не спит.

Вот автобус привычно ускоряется, набирает темп. Кирилл вздыхает и откидывается в кресле. За окном всё начинает мельтешить быстрее. Люди сливаются с деревьями, деревья - с домами. Всё становится ещё более серым, и объекты превращаются в пиксели.

Затем появляются оттенки.

Лаймовый, как цвет жилета кондуктора. Лаймовые и жёлтые пиксели за окном несутся чередой назад, оставаясь далеко за автобусом.

Цветов становится больше: цветные изогнутые линии, как змеи, плавно плывут вдоль окон, уже не так быстро. Автобус словно бы больше не «бежит». Он добежал.

Почти добежал.

Он размеренно везёт своих пассажиров по дороге, и даже подпрыгивание колёс на небольших её неровностях всё ещё чувствуется. Но за окном - уже нет города, нет людей, - только фракталы-змеи то ли из цвета, то ли из чисел.. то ли вовсе не они, а образы давно минувших веков, книг, снов и мыслей.

Так продолжается какое-то время, Кирилл уже давно не из тех, кто заворожённо наблюдает фракталы за окном. Он смотрит на них, однако отстранёно, как будто за окном всё ещё знакомый ему город... Затем он, вздыхая, переводит взгляд на спинку кресла впереди сидящего, и - автобус останавливается.
«Я ездил на нём столько раз, что до секунды запомнил время, которое ему требуется, чтобы прибыть сюда?...» - думает Кирилл и поднимается с места.

Резиновый пол автобуса в осенних лужах.. Это растаял снег с обуви пассажиров, которые уже с монотонным шорохом поднимаются со своих кресел.

«Не та-ал-пи-имся!» - протягивает женщина в лаймово-жёлтом жилете со своего места и утыкается обратно в телефон.
Двери автобуса открываются.

За ними Кириллу виден свет тёплого июльского полудня. Он пока не может туда выйти - его место в выходящей очереди не у самых дверей. Но туда он сесть и не стремился - тем, кто сидит у входа, всегда приходится терпеть толчки и тычки со стороны всех остальных.

Что-то внутри Кирилла начинает прыгать вверх-вниз и трепетать - он хочет поскорее выйти в то место, в котором открылись двери .его. автобуса.

Почему его? Потому что, - и в этом весь смысл - каждый видит за дверями автобуса что-то своё. То, что он больше всего хотел бы за ними увидеть. Удивительно, но, как ни прозаично, - у большинства людей это всего-лишь их прошлое.

Когда наконец доходит очередь и до Кирилла снова встать на ступеньки выхода из автобуса, то, в отличии от входа, он не раздумывает ни секунды.

Его ноги, чуть дрожа, - и это заметно ему только сейчас - спускаются по ступеням.

Впереди - дом, с буро-красной крышей, такие же красные ставни вокруг окон, а сам, остальной, весь белый. На окнах его стоят цветы, по обе стороны от него - ухоженная лужайка и пара деревьев, а отсюда до него через лужайку ведёт ровно сделанная, но намеренно с небольшими изгибами - дорожка.

Кирилл выдыхает: «Настя...», а её белое кругленькое лицо уже показалось в одном из окошек. Он не видит, но знает - она бросает прихватки у плиты и, не сняв фартук, возится с босоножками, чтобы потом раскрыть дверь и с приветствиями, радостью, а то и просто лёгкой тёплой улыбкой выбежать к нему. Каждый раз по-разному. И в этом - весь смысл...

Она бежит по дорожке, стараясь ступать на неё, а не на траву, он тоже быстро идёт ей навстречу. Они крепко сминаются в объятьях друг друга, словно подходили друг к другу всю свою жизнь. Он обнимает её крепче, и она, смеясь, говорит: "Ну, что ты, мне тяжело дышать", и смотрит на него глазами, полными радостных огоньков. У Кирилла чуть влажнеют глаза. «Настя...»

«Как ты?» - спрашивает она и берёт его за руку, становясь рядом. Теперь они идут по дорожке вместе, и она подходит по ширине двум парам их ног. Они обходят все изгибы, и он вспоминает, как выкладывал эту дорожку. Он вспоминает, как она носила ему лимонад и как обижалась, когда он клал не так, как ей нравится. Она хотела дом, как в американских фильмах. И они строили его в пригороде Новосибирска. Материалы для крыши, ставен - это её не особо волновало, ей важен был цвет.

Если она что-то купит не того цвета, то она перекрасит. Если у неё не получалось - то она плакала на его плече, по-детски причитая, а он гладил её по волосам и повторял, какая она хорошая и что всё будет хорошо, что они завтра всё исправят.

«Я.. Я в порядке... Как ты, милая?»

Они вместе выбирали деревья для обрамления небольшой лужайки, так, чтобы те могли цвести и плодоносить в сибирских условиях. Крупные ранетки и одна дикая груша, и, конечно, её ей любимый мягкий боярышник, который она любит больше всех ягод.

«О-о-о, я столько всего сегодня сделала... Доделала набросок рисунка в спальне, убралась в коробке с обувью и подклеила звёздочки на тех занавесках... Ну, помнишь, которые ты хотел повесить на чердаке?» - она смотрит на него вопрошающим взглядом, глаза широко раскрытые и довольные.

Где-то неподалёку точно находится сосед. На обычной русской даче, пашет грядки, а сейчас - отдыхая, курит и завистливо косится в направлении их движения.

Кирилл знает это. А Настя не хочет знать. И её звонкий голосок смело разливается на весь их сад и ближайшие участки.

«Ты молодец, ты сегодня очень большая молодец», - говорит муж, останавливаясь на крыльце и целует её в прядь волос у самого лба. Он держит её руки, мягкие и тёплые от кухонных перчаток, торопливо гладит своим большим пальцем её пальцы.

Он смотрит ей в глаза, стараясь не подавать виду, что что-то не так.

Не так, как она думает.

Он поворачивается к двери в свой дом - белой, с большим кольцом посредине и вверху - с маленькими окошками, - всё, как она хотела... Всё, как ему и самому очень нравится. Ещё немного воспоминания её обид. Её... Хмурых бровей и звонкого голоса.

Она влетает в дверь вперёд него, и открывает её перед ним, сбрасывая босоножки и опасливо поглядывая на плиту, но тем не менее - всё ещё улыбаясь.

Он неторопливо снимает ботинки.

Он ставит их вдали, за другую обувь, и с них сочится вода.

Куртку он снимает тоже.

Когда он проходит в свой тёплый дом, его наполняет спокойствие и умиротворённая решимость подойти к раковине и помочь ей с посудой. Она хватает его за рукав и восклицает: «Но ты же устал!». Он отрицательно качает головой, глядя ей в глаза. Нет, он не устал. Нет, ему не нужно прилечь. Нет, дорога была нормальной. Да, она может пойти отдохнуть: «Отдохни ты уже, ты так много всего сделала сегодня», «Правда?» - уточняет она с блеском в глазах, и, увидев его кивок, резво снимает фартук и устремляется к стоявшему в гостиной дивану, оставляя дорезание лука и шипящую сковороду на Кирилла.
Это так странно... Быть здесь - для него вовсе не было обязанностью. Да и было ли вообще когда-то?..

Он тщетно рылся в своей памяти, пытаясь найти хоть одно воспоминание о действии, которое причиняло бы ему усталость. Связанное с этим домом.

Он, было дело, дулся, строил рожи, закатывал глаза и шумно выдыхал - но никогда не чувствовал на самом деле, всем своим нутром, что ему что-то причиняет вред, неприятность, усталость, - в этом доме.

Делать что-то для Насти - было для него своего рода отдыхом.

Он брался двумя руками за то, что она не могла сделать сама, пока она, потянувшись и устроившись на диване, листала книгу или проверяла почту в телефоне. Или дремала с закрытыми глазами. И он делал это. Потому, что потом подойдёт к ней, а она будет всё ещё там, и потому, что позовёт её кушать, а она будет радостной и довольной, как пружинка, и потому, что он любил её.


Он покосился в сторону гостиной, не переставая нарезать лук. Насти не было видно за спинкой дивана, зато настины ноги в смешных носочках с мишками свешивались с подлокотника и подергивались в такт напеваемой ею мелодии. Да, она определённо будет всё ещё там, когда он закончит обжаривать овощи, и...

И значит, у него снова появилось право забыть на время о том, что случилось. О том, как соседи всё больше говорили о них, а купить землю дальше от селений людей - означало бы оставить Настю без соседей, а она на это только дулась и говорила, что заскучает. А потом один из тупых сыновей соседа сбил её на машине.

Кирилл чуть не поранил палец, не заметив, как лук кончился. Он лежал перед ним ровными белыми кубиками и, остановившись всего на секунду, Кирилл стал спокойно сметать лук на сковороду, где уже поджаривалась морковь.

- -

Кондуктор в зелено-лимонной жилетке смотрела вслед последнему выходящему пассажиру.

«Вот куда идёт?.. И зачем опять принёс деньги за эту злосчастную виртуальную реальность?» - думала она в раздражении и качала головой. «Чёрти что!» - заключила женщина и чуть не плюнула на пол рядом с собой.

«Они изобрели машину, способную воспроизводить любые, самые сокровенные человеческие желания - хорошо. И как они её используют? Как аттракцион!

Технология должна помогать людям, двигать их вперёд. Они могли бы с помощью этой машины понять, чего хотят люди на самом деле, а затем исследовать и излечить их старые травмы... - её дыхание чуть замерло при воспоминании о молодости, когда бум суицидов среди знаменитостей подвиг её и её сверстников изучать психологию. Кондуктор постаралась тут же забыть об этой мысли, - ...Они могли бы использовать свою машину для сбора статистических данных о том, что действительно нужно населению этого города.

Они же изобрели поистине удивительную штуковину, пропади оно всё пропадом!

Однако... новые технологии, прогресс, движение вперёд - всё это только красивые слова, а на деле ценность любого изобретения теряется на фоне меркантильности, желания наживы людей этого мира.

Маркетинг никогда не меняется, появляется новая технология - и первым делом все думают, как это можно повыгоднее продать. Как на этом навариться. Движение вперёд - нате! Прогресс - нате, берите! Только выстраивайтесь в очередь и несите свои денежки, чтобы прикоснуться к мечте. И, конечно, распишитесь, что предупреждены о возможном привыкании.

Вместо того, чтобы смириться со своей утратой и жить дальше, эти люди просто кормят себя иллюзией того, что они ничего не теряли. Никаких исследований, никакой пользы для общества. Только голая прибыль для того, кто эту технологию купил первым. И никто не против. Всем нормально. Несчастные...» - додумала она, тяжело поднялась и зашагала к водителю, держась за поясницу.

Проходя мимо всё ещё открытых дверей автобуса, она остановилась.

Она не видела за ними ничего, только серую пульсирующую пустоту.
То ли она и правда сопереживала пассажирам автобуса, в котором работает, то ли завидовала тому, что им по крайней мере есть, в чём забыться...
На миг кондукторша увидела мелькнувшее в серости за дверями автобуса лицо её покойного мужа.

«Чур меня, чур!» - перекрестилась женщина и зашагала дальше.

А между тем каждый, из вышедших, наслаждался своим мигом радости...

- -

Из автобуса вышла девушка. Дверь автобуса приравнивалась к двери входа в квартиру, и была с ней одним и тем же. В квартире смеялись, оживлённо разговаривали и то и дело восторженно повышали голоса. Тихо оставив верхнюю одежду в прихожей, девушка прошла в одну из комнат, в которой сидели и стояли люди.

И все затихли.

Все.. затихли.

Почему они замолкали, когда она приходила?

Сказав «Привет», она привычно шла вперёд под их молчание.

«При..» - донеслось до её ушей, когда она как раз подошла к спине одного из сидящих на ковре и обняла его. Его тело было мягким и податливым. «..вет» - закончил он, положил свою руку на её руки и легонько потряс их. Он повернул голову и посмотрел на неё, игриво подняв одну из бровей над блестящими тёмными глазами и улыбнувшись.

Ей было видно, что он немного удивлён произошедшим.

Тогда девушка прошла вглубь комнаты и поочерёдно обняла всех остальных друзей, а затем устроилась на диване. Едва заметная улыбка осеняла её лицо. Она чувствовала себя так хорошо, как никогда прежде. Потому, что у неё наконец появился шанс всё сделать правильно. И обнять того, кому единственному хватило хороших манер поздороваться с ней. Выразив этим своё молчаливое «Спасибо».

А затем все снова стали говорить о чём-то в едином шуме, в котором то и дело повышали восторженный голос.

- -

Это была осень, они шли по мосту. Она смеялась, хотя сама же и смешила. Он старался не отставать от темпа её шагов.

Он пытался что-то придумать, она выглядела так, будто уже давно придумала...

- -

Корабль отдал швартовы и взошедший на него прямо из дверей автобуса человек поспешил занять своё место позади толпы, чтобы там к нему подошла...

- -

Библиотекарь медленно раскладывала книги. Двое учеников помогали ей. Новых учебников было очень много, и высокие стопки книг предвещали то, что Витя и Даша проведут в этой комнате ещё очень долго, и немного скосив глаза в её сторону, он залился краской.

- -

...Были ли они все в одном месте или в разных местах? Нет. Скорее... они были нигде. Никогда. Но они были счастливы.

- -

Кирилл держал настины руки, сидя на коленях у её стула. Её большие глаза смотрели тревожно и испуганно. На секунду посмотрев на круглые часы на стене, он понял, что времени у него осталось мало. Он не отпустил её рук, не встал с колен, и не сказал ничего. На столе рядом - стояли пустые кружки и тарелки из-под супа.

Он быстро водил большим пальцем вдоль её кисти и смотрел на её руки.

«Снова что-то нужно начальству. Господи, как меня всё достало... Я должен идти. Прямо сейчас, но я должен сказать прежде, чем время иссякнет: спасибо за этот прекрасный ужин и за то, что мы провели целый день вместе».

«Но мы же ничего...»

«Мы посмотрели кино. Это было очень здорово. А сейчас я должен идти. Ты... пожалуйста не волнуйся, я вернусь, слышишь? Я только до работы и обратно, так надо, и.. ты даже не заметишь, как время пролетит. Я люблю тебя. Нет, не нужно меня провожать, смотри, вон Бублик уже мяукает, иди и дай ему тоже кошачий суп. Я скоро вернусь. Я обязательно вернусь».

- -

«Пока...»

«Ага, до скорого! Стой, ты сумку забыла».

- -

«Интересно, есть ли в Африке дельфинарий?..»

«Паш, что ты несёшь? Это мой автобус, всё, давай».

«Погоди...»

- -

«А чудная музыка, верно?» - засмеялась она, выбегая из круговорота парочек и прижимаясь плечом к столбу с фонариком, от которого струились гирлянды таких же.

«Ты даже не представляешь, как ты прекрасна» - подумал человек, стоящий рядом на палубе, но ничего не сказал.


- -

«До завтра?».

«До завтра».

«Я обязательно вернусь».