Почтовый ящик

   
  Содержание

   Вакуумная лаборатория
   «Чёрт-паразит»
   Ход конём
   Единство и борьба противоположностей.
   Друг, посиди пять минут.
   Всё течёт и меняется.
   Вакуумная лаборатория, прощай!

                Вакуумная лаборатория.

    В первой половине шестидесятых годов, после окончания МВТУ им. Баумана, меня распределили на сверхсекретное предприятие, выросшее из первых послевоенных «шарашек». К тому времени на предприятии, конечно, уже не работали ни военнопленные немцы, ни наши заключенные специалисты. Хотя в вакуумной лаборатории, в которую я попал, работали некоторые инженеры, заставшие тот самый начальный контингент работников.  К слову сказать, первым генеральным конструктором предприятия был сын Берии Сергей. Но полувоенный режим работы предприятия был сохранен, то есть, в штате, в общем-то, гражданского предприятия и особенно руководства,  было много военных инженеров.  В проходной стояли военные сверхсрочники, опоздал на минуту – марш в отдел кадров к старшей табельщице. Два захода к старшей табельщице и квартальная премия тю-тю. Вообще всё было строго по-настоящему. Старшее поколение, с которым мне пришлось первое время сидеть в одной комнате, рассказывало мне, как начинала работать фирма. Ведущий инженер, бывший до этого начальником цеха,  Николай Петрович рассказывал, что когда начальником предприятия был Елян, то он лично, часто поздно вечером, а иногда и ночью, обходил цеха, знал производство и многих рабочих и не только в лицо. Однажды к нему на личный приём пришел рабочий дефицитной специальности – медник, которого он хорошо знал.
   -Петрович, ты чего пришел, что надо? - спросил Елян.
   -У меня проблема, мой сын болен туберкулёзом, а мы живем в сыром полуподвале. Мне предлагают работу на другом предприятии и обещают комнату в доме. Разрешите мне уволиться.
   А уволится с такого предприятия по собственному желанию,  было невозможно. Елян говорит: 
   -Петрович, что же ты мне раньше ничего не сказал? Ведь я бываю у вас в цехе каждый день.
-  Да мне неудобно было вас беспокоить - ответил Петрович.
   -Слушай, мы сейчас заселяем новый дом. Тебе маленькую квартиру в 38 метров хватит? - спрашивает Елян.
    -Конечно, спасибо! - ответил медник. Елян пишет на заявлении об увольнении начальнику АХО «Выделить квартиру в 38метров». Петрович пошел в АХО, его принял начальник АХО полковник, прочитал резолюцию и говорит:
     -У нас нет квартир 38 метров, а есть 36. Тебя устроит 36?
     Петрович обрадовался, что есть решение квартирного вопроса, отвечает:
    -Конечно, спасибо!
     Полковник говорит:
    -Знаешь у нас военный порядок. Зайди к начальнику предприятия, пусть он исправит 38 на 36. Скажи, что ты согласен.
     Петрович снова записался на приём.
     -Ну, в чём дело, Петрович? - спросил Елян.
     -Да вот начальник АХО сказал, что нет квартир 38, а есть 36 метров. Видимо вы забыли. А я согласен и на 36  -сказал Петрович.
     -Я ошибся? Я забыл? Я ему покажу, кто ошибся, а кто забыл! Если я написал 38, значит 38! Мне лучше знать какую квартиру тебе давать! Пусть стенку передвинет!
  И передвинули - таки. 
  Другую историю мне рассказала Нина Петровна  – ведущий инженер металловед, которая пришла на предприятие из МВТУ им. Баумана в 1947 году. Она попала в цех термообработки. Жила она в ту пору в Подольске. Работала иногда по две смены подряд. И вот однажды, она проработала две смены и пропустила время на последнюю электричку. Решила лечь спать в цеху за печкой. А тут ночной обход. Начальник предприятия увидел, что работница спит и дал команду:
    -Спит на рабочем месте! Уволить!
     На следующий день начальник цеха пробился к главному инженеру, а потом вместе с ним к начальнику предприятия. Он рассказал начальнику предприятия, что эта молоденькая женщина инженер замечательный работник. Что она почти всегда работает, не считаясь со временем, живет за городом в Подольске, опоздала на последнюю электричку и поэтому легла спать в цехе.
     -Тогда, почему же ты мне не докладывал, что у тебя такой работник. Дать ей комнату в Москве!- распорядился начальник.
      Так Нина Петровна стала москвичкой.  Я ещё долго работал с ней вместе, пока она не ушла на пенсию.
   Короче, вскоре я оказался на работе в почтовом ящике в вакуумной лаборатории в группе сварки, которой руководил молодой инженер тоже выпускник МВТУ им. Баумана  Леонид Борисович Рогачевский,  для нас Лёня или ЛБ. Это был молодёжная  группа. Здесь уместно вспомнить слова песни великого Булата:
   «Давайте восклицать, друг другом восхищаться,
    Высокопарных слов не надо опасаться».
   Про Лёню  можно говорить только с восхищением. Он обладал «нордическим» характером, если иметь ввиду сильный и бескомпромиссный характер, эмоционально устойчивый, не подверженный изменению своих жизненных принципов в зависимости от условий.  Инженер профессионал  и хороший спортсмен, играл за сборную предприятия в футбол и в хоккей с мячом, обладал хорошим чувством юмора, а для нас сотрудников его группы он был  другом, наставником, а, когда необходимо, и защитником. С утра он направлял нас, сотрудников группы, на разные участки работы. Иногда эти задания выглядели забавно, например, типа:
     -Алексейкин - так называл он меня - дуй к Козлу, у него опять дежурная дуга не зажигается.
   Я хватал тестер и «дул»  в заготовительный цех на плазменную резку. Почему Николая Соколова, хорошего, доброго человека – рабочего на этой установке, называли Козлом сказать трудно. Рабочий люд частенько придумывает разные забавные имена своим коллегам, например, одного одноглазого рабочего слесаря, любителя игры в домино, цеховые работяги называли просто  «Пусто один». Там в недрах этого почтового ящика я под руководством Рогачевского приобретал профессиональные знания и мне вспоминаются некоторые, как, мне кажется, интересные случаи из жизни нашего коллектива.


                «Чёрт-паразит»

      В лаборатории работали люди разных возрастов, однако начальник  Михаил Александрович был старше всех, он был участником войны. Демобилизовавшись из армии, он окончил институт, но сохранил многие армейские привычки: простоту в общении, что частенько коробило инженеров женского пола, дисциплину, которую он понимал буквально – ровно в восемь ноль- ноль все сотрудники должны сидеть на рабочих местах, раскрыв рабочие журналы, приступить к исполнению служебного долга. Чинопочитание у Михаила Александровича было в крови: даже по телефону с вышестоящим начальством он разговаривал только стоя, что также было предметом тайных насмешек сидящих с ним в комнате дам. Был скуповат, на даче содержал поросёнка Ваську и кур. В  отношении начала работы сотрудники входили в противоречие с начальником, так как считали, что во время они должны пройти проходную. В технические проблемы лаборатории Михаил Александрович вникать не любил, но дисциплину блюл свято. Того, кем был недоволен Михаил Александрович, он называл «чёрт-паразит».
 В комнаты лаборатории можно было попасть из длинного коридора, в конце которого был вакуумный зал с откачными постами. В первой комнате вместе с модненькими девушками из вакуумной группы восседал сам начальник и с утра через открытую дверь контролировал входящих и особенно, опаздывающих. Опоздание для нас грозило вызовом к нему и разборкой «полётов» с вероятным обрезанием. С обрезанием квартальной премии. Однако творческая мысль сотрудников не дремала и вскоре был найден выход. Опоздавшие сотрудники накапливались перед входом в лабораторию и по местному телефону просили сотрудницу вакуумной группы Жанну Воронцову, на минуту закрыть дверь в комнату и тем самым перекрыть начальнику поле обзора. Жанна выходила из комнаты и закрывала дверь, и из  коридора доносился топот бизонов, проносящихся по саване. Пока Михаил Александрович с криком:
    -Жанна, не закрывайте дверь! - пытался пересечь пространство комнаты и засечь нарушителей, время было упущено. Возвращаясь, Жанна извинялась, говорила, что закрыла дверь по инерции.
 В моменты душевного расслабления он, обращаясь к девушкам, делился сокровенным:
     -Поросенок, Васька, чёрт-паразит, …… яблоки не жрёт!.......... Вам, что ли принести?.
   Едва сдерживая смех, девушки вылетали из комнаты.
   Однажды Михаил Александрович решил по просьбе девушек сделать косметический ремонт коридора. Пригласил знакомого пожилого маляра дядю Васю из стройцеха,  как он  сказал , тёзку, имея ввиду любимого поросёнка. Вася стал с девушками  обсуждать детали работы. Когда дошло до колеровки, дядя Вася стал предлагать варианты. Но все дружно решили положиться на возможности стройцеха и вкус дяди Васи. Главное, чтобы было красиво. Дядя Вася подвёл итог:
      -Я понял, чтобы было красиво, покрасить под дуб, под ясень, под х.. дядин Васин.
     Девушек вымело, давясь от смеха, они вылетели в коридор. А Михаил Александрович сказал:
   -Ну, ты, дядя Вася,  чёрт-паразит, мне всех сотрудников разгонишь!
   Он так сросся с женским коллективом комнаты, что в медсанчасти на ежегодном медицинском осмотре, увидев своих прекрасных дам, встал в очередь за ними к врачу, продолжая начатый в лаборатории разговор. За разговором время в очереди шло не заметно. Подошла очередь сотрудниц, а скоро идти и ему. Тогда начальница вакуумной группы Галина Петровна спросила:
     - Вы уверены, Михаил Александрович, что вам тоже надо идти на осмотр к гинекологу?
      -Вот, чёрт-паразит, с вами всегда попадешь в историю! – покраснев, ретировался он.

                Ход конём.

   Двинемся дальше по коридору вакуумной лаборатории. Через две комнаты расположилась группа специалистов сварщиков.  За Рогачевским затылок в затылок сидели: ведущий инженер Коряков Юрий Владимирович, он был старше нас всех,  был общественным деятелем - членом профкома предприятия и этой работе он отдавал лучшие силы своей души, за ним сидел я, инженер, выпускник МВТУ, молодой специалист, за мной - Рая Бурлакова старший инженер, Петровна, как называл её, сидящий в соседнем параллельном ряду, техник Федя Терский - по прозвищу "парень зверский". За Федей сидел лаборант Паша Рутковский молодой здоровый парень, который газовые баллоны мог в одиночку на плече заносить на второй этаж нашей лаборатории. И последней в этом ряду сидела молоденькая девушка техник Таня Яловицына, которую иногда в шутку, мы, подчёркивая её принадлежность к группе Рогачевского, звали Роговицина. Общественная работа Корякова была предметом насмешек сотрудников. Как-то раз,он потел над очередным поручением профкома над  предновогодним письмом на ВДНХ. На ВДНХ заказали катание детей  предприятия на санях, запряженных тройкой лошадей. Он писал: "Прошу вас к заказанными нами тройкам выделить за отдельную плату кучеров (извозчиков), так как указанных специалистов в штате нашего предприятия нет."   Наш руководитель Лёня Рогачевский, как я уже говорил, он был настоящим лидером коллектива и пользовался уважением на предприятии. Хорошо играл в шахматы сам, внедрил и поддерживал интерес к этой азартной игре в лаборатории.  На поле шахматной брани особенно выделялись два сотрудника лаборатории:  Каряков Юрий Владимирович и начальник другой группы -группы электрофизических методов обработки Сезонов Илья Дмитриевич. Часто оставаясь после работы для сдачи помещения лаборатории пожарной охране, они предавались азарту и заканчивали шахматные баталии уже утром, когда сотрудники приходили на работу. Борьба шла с переменным успехом. Типичный счёт к утру шестьдесят с чем-то на шестьдесят с чем-то. После этого они оформляли отгулы за накопленные переработки и отбывали домой. Часто битва гигантов проходила в обеденный перерыв. Азарт подогревался болельщиками. Партнёры так хорошо знали друг друга, что первые ходов пятнадцать они делали автоматически, не думая. Так было и в этот раз. Был сделан десяток быстрых ходов. Вдруг лаборант Паша увидел подставленного ферзя.
  -Бери ферзя, Юрий Владимирович! - подсказал Паша.
   Юрий Владимирович не упустил момент, партия фактически была сделана. Спарринг партнёр обиделся, сгрёб шахматы в руку и запустил ими в лицо лаборанту Паше. Надо сказать, кулак у Паши был как голова у Ильи Дмитриевича. Кулак завис над его головой, но молодые сотрудники группы Ильи Дмитриевича – холодные головы, удержали Пашу от опрометчивого поступка. Они вывели Пашу в коридор и сказали:
  -Ты знаешь, сколько он получает спирту? Из этой скважины мы теперь будем качать спирт.
  -Как это? - спросил Паша.
   Вскоре три головы, склонившись над бумагой, напоминали фрагмент картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». В результате появился опус следующего содержания.
   В партийное бюро СКБ. От лаборанта Рудковского Павла. Заявление. Во время обеденного перерыва начальник группы коммунист Сезонов, проиграл партию ведущему инженеру коммунисту Карякову и на моё безобидное замечание в порыве, недостойного коммунисту азарта, нанес мне удар конями в голову при свидетелях.
Потом они подумали и решили придать партийное звучание документу словами
 Прошу принять к вышеуказанному коммунисту меры соответствующего реагирования. Подпись. 
После обеда сотрудники Сазонова показали ему вышеуказанный опус. Илья Дмитриевич, поскольку по жизни он был человеком трусоватым, сдрейфил и стал спрашивать, что же ему теперь делать.
     -Сам понимаешь, Илья Дмитриевич, он требует два месяца по три литра спирта.
     -Да я всего четыре литра в месяц получаю - ответил он.
     Мужики сделали вид, что отбыли на переговоры. Вскоре они вернулись.
     -Он согласен на два литра в месяц, но три месяца подряд.
   И ещё он сказал, что «удар конями в голову – это серьёзный проступок для коммуниста».
      -Так, что ты, Илья Дмитриевич, ещё легко отделался, скажи спасибо нам, что мы уладили это дело.
   Надо сказать, что концессионеры не были скрягами от природы. И, тем более, в минуты душевного расслабления, после пропущенных стаканчиков, на основе честно отжатого у начальника спирта, они иногда приглашали выпить и самого Илью Дмитриевича, если, конечно, он попадался им на глаза. В сложившейся ситуации, как говорят инженеры электрики, возник перекос фаз, то - есть,  если раньше  количество закуски соответствовала количеству спирта, то теперь выпивки было море, а с закуской часто возникал напряг. Так было и в этот вечер. Они попивали разбавленный спирт, а закуской у них была одна корочка черного хлеба. Каждому принявшему стаканчик,  выдавалась корочка, которой он занюхивал выпивку и возвращал её в общак. Появился Илья Дмитриевич, добрые сотрудники предложили ему выпить, а на халяву он никогда не отказывался. Он выпил и получил переходящую корочку хлеба, которую незамедлительно, на глазах оторопевших сотрудников, положил себе в рот. Сотрудники Ильи Дмитриевича стали ругать его непечатными словами, дали пару подзатыльников и со словами: 
     -Ты сожрал всю нашу закуску, обжора! У нас ещё выпивки вон сколько осталось, а ты, гад, испортил нам весь вечер! Пошёл отсюда!
 Вот такая-то история, а ведь всё у Ильи Дмитриевича началось с любви к шахматам. Выходит, вредная всё-таки эта игра.

                Единство и борьба противоположностей.

     Часть работ сотрудники лаборатории выполняли в производственных цехах на подведомственных лаборатории участках. Одним из таких участков был вакуумный участок каркасно-сварочного цеха. Самые передовые технологии сварки проходили обкатку именно на этом участке. Рабочий коллектив участка был небольшой и состоял из самых квалифицированных работников. Среди них особенно выделялись два человека. Сварщик, кавалер ордена Октябрьской Революции, Дмитрий, а попросту, Митька, с юмором, любящий рабочую подначку, и слесарь Петя, в возрасте, серьёзный, обстоятельный человек, всегда в белой рубашке и при галстуке, ярко красного цвета. Оба они, работавшие всегда в паре, представляли собой, выражаясь философскими понятиями, единство и борьбу противоположностей. Петя подначку не любил. Это как бы про него, говорил Огурцов известный герой фильма «Карнавальная ночь»: «Сам не шучу и людям не дам». Тем не менее, периодически, производственная необходимость сводила их так близко, что они становились как бы  единым производственным механизмом. Сварка титана выполнялась в резиновой камере, заполненной инертным газом, которая располагалась на металлическом столе. Камера имела вид остроконечного конуса, закрывавшего Митьку и Петю друг от друга. Поэтому,  сидя друг напротив друга, они могли видеть друг друга только через стёкла вмонтированные в резину камеры. Руки по самые локти находились в резиновых рукавах внутри камеры. Петя поворачивал детали в удобную для сварки позицию, а Митька варил. Предвидя предстоящий цирк, к камере стекался рабочий люд, условно разбившийся на два лагеря.  Первый «выстрел», как Аврора по Зимнему, делал кавалер ордена Октябрьской Революции словами:
    -Ты, как поворачиваешь деталь? Ты что, безмозглый?!
 Ответный выстрел не заставил себя ждать:
    -Ты сам урод. Умеешь начальству ж….у лизать, вот и нализал себе «Октябрьскую Революцию», а в сварке ничего не понимаешь! Ты ноль!
   Подогреваемая болельщиками, словесная борьба нарастала, повышался её градус. Борьба постепенно переходила в партер. Так как руки были заняты в камере, то в ход шли ноги. Партнёры пытались лягнуть друг друга под столом, что иногда достигало цели. Однако эмоции, сопровождавшиеся руганью, толкали их на новые виды борьбы. Финалом схватки становилась воздушная дуэль. Собрав всю мощь своих слюнных желёз, партнеры переходили к плевкам в слепую, навесом, через разделяющую их камеру. Болельщики вели корректировку «огня», подсказывая им:
      -Недолёт! Перелёт! Правее! или Бери левее!
 Иногда, кто-то радостно вскрикивал:
      -Есть, прямое попадание! Точно в лысину!
   Постепенно, израсходовав весь запас слюны, они прекращали борьбу и приступали к сварке без взаимных претензий, мирно переговариваясь, как - будто не они только, что вели боевые действия друг против друга. Зрители разочарованно расходились.
   Однажды Лёня застал радостного Митьку на участке. Он сразу же сказал начальнику, что мы в лаборатории сделали очень хороший шкаф управления для  машины сварки. Петя, благодаря вашим стараниям, сегодня через пятьдесят лет маму вспомнил.
      -Это как? - спросил начальник.
      -Ты же знаешь, Петя никогда прямо не стоит на рабочем месте, был бы диван, так он бы работал лёжа. Бездельник! Вот он так,  как петух, в красном галстуке, развалился облокотившись,   на шкаф управления и включил питание. Потом как заорёт:
       -Мама! Ему там хорошо засадило. Электричеством. Вы его, небось, не заземлили.
    Это оказалось правдой, за что позже меня постигла расплата.
    Любовь к комфорту часто вредила Пете. В один из рабочих дней он менял масло в форвакуумном насосе возле установки диффузионной сварки. Расположившись уютно на низком стульчике рядом с установкой, Петя решил проверить правильность его подключения по направлению вращения шкива. К вакуумной системе установки насос ещё не был подсоединён. Он нажал кнопку «Пуск». И вдруг, из патрубка насоса, обращенного в его сторону, пульсирующее, порциями  в такт с работой двигателя, начало бить вакуумное масло. Так как он сидел на низком стульчике, то масло било ему прямо ему в грудь, в галстук и лицо. Быстро встать с низкого стульчика было не возможно, поэтому, в промежутках между порциями масла, Петя подпрыгивал и так же в такт, глотая порции воздуха, вскрикивал:
      -Ап, ап….,ап!
   Со стороны казалось, что слесарь, вакуумный насос и диффузионная установка – всё это единый, синхронно работающий механизм. Сколько проработал бы этот механизм, сказать трудно. Что-то должно было кончиться раньше: либо Петя, либо масло в насосе. Но, оказавшийся недалеко Митька, прервал работу этого механизма и спас товарища. Он отключил насос и вынес, можно сказать, Петьку с «поля боя». Вот так они и жили два товарища: «огонь и пламень, вода и камень!» И друг с другом - не могли, а друг без друга - тем более.



                Друг, посиди пять минут.

      Меня, впервые в моей производственной деятельности,  в составе производственной бригады направили в командировку в город Рыбинск. В купе нас было четверо, трое наша бригада и один не знакомый нам грузный человек неопределённого возраста.  Ведущий технолог старший нашей бригады достал бутылку водки, разложили закуску и пригласили нашего спутника присоединиться, выпить, как говориться, за знакомство. Спутник выпить отказался, но человеком оказался разговорчивым. Он был снабженцем, поэтому, как он сказал, практически все время в разъездах.
    -Я ведь почему не могу поддержать вашу компанию, есть у меня один недостаток, я сильно храплю. А, если выпью, тогда и подавно. Через это у меня одни неприятности. В гостинице я должен предупреждать администратора.  Отдельные номера мне начальство не оплачивает, да их, как правило, свободных не бывает. Вот и получается, что селиться я должен с таким же храпуном, как и я. Был случай, когда меня поселили с ещё одним храпуном, ну мы выпили за знакомство. Я заснул и вдруг проснулся от того, что сосед трясет меня за плечо. Смотрю ещё четыре часа ночи, сосед стоит возле меня с полотенцем, повязанным на голове, в глазах мука. Он говорит:
    -Друг, посиди пять минут, дай заснуть. Мне утром на совещание, а я никакой! Прошу, пожалуйста!
     Мы послушали его,  посидели немного, выпили, поговорили и легли спать. По молодости, мне было всё равно, храпит он или нет. Но то, что я услышал теперь,  не походило на то, что я слышал до этого. Это не был просто сильный храп. Он начинался постепенно, нарастая во времени, и заканчивался громоподобно, напоминая звук лавины камней, летящих с борта самосвала или с крутой горы. Эти взрывы следовали один за другим. Привыкнуть или укрыться от этих звуков было невозможно. Утром мы все поздравили его, признали, что он настоящий феномен, и что никто из нас не остался равнодушным этой ночью к его таланту и, если бы он был чувствительным к телепатии, то он наверняка бы почувствовал наши ночные дружеские посылы ему. Он же сказал нам, что ему не всегда так везёт с такими хорошими соседями, как мы. Однажды, сказал он,  мой сосед заснул раньше меня и так захрапел, что моей единственной мечтой было пережить эту ночь.
    - Я пытался разбудить его, включив верхний свет, посвистывая, окрикивая его по имени, гремел, чем только мог, не помогало ничего, он спал, как убитый, и при этом громоподобно храпел. Тогда мне пришла оригинальная мысль, ведь дело то было летом. Я открыл окно и в комнату ринулись полчища комаров. Сам я густо намазался демитилфтолатом, который, на всякий случай, я беру всегда с собой, выключил свет и прыгнул под одеяло. Сосед заворочался и перестал храпеть. «Ура - подумал я - эффект на лицо и тот же час заснул». Однако, радость оказалась короткой! Я проснулся от сильных хлопков и яркого электрического света. Мой сосед метался по комнате с туфлей в руках и каблуком лупил , что есть силы,  по стенам, столу, стульям, шкафу по всему, где его глаз обнаруживал комаров, и он уже подбирался ко мне. Это оказалось не только не тише его храпа, но ещё и опасней. Он вошёл в раж, его глаза горели бешенством и, если бы он увидел комара на моей голове, то его бы рука не дрогнула  - закончил наш сосед, прозрачно намекнув, что этой ночью нам ещё повезло, ведь могло быть и похуже.

                Всё течёт и всё меняется.

     Долго ли, быстро ли, но прошли пять лет работы в вакуумной лаборатории под руководством ЛБ. За это время вырос мой профессиональный уровень, что было отмечено руководством путём перевода меня из инженеров в старшие инженеры с прибавкой в зарплате десяти рублей. Это событие было бурно отмечено коллективом группы, разница, то есть прибавка, была пропита и проедена в ресторане «Славянский базар». Изменилось моё семейное положение, я женился на хорошенькой девушке, с большими красивыми карими глазами – моей сокурснице Ларисе и у нас родились сыновья. Эти пять лет были замечательными, их вообще можно было бы назвать временем свадеб, переженились мои друзья, появились дети, расширился наш дружеский круг. Собрав деньги с родных и друзей, мы купили себе маленькую двухкомнатную квартиру. Познакомились с соседями, они оказались милыми людьми.
Здесь уместно вспомнить один случай,  случившийся со мной рано утром, когда  я вышел на лестничную клетку с сапожной щеткой в руках. Почти сразу же открылась соседская дверь и в проёме показалась взлохмаченная голова соседа Володи. Увидев меня, он явно обрадовался. Мы поздоровались.
     -Валера, ты можешь зайти ко мне на минутку. Мне нужна твоя помощь - сказал он.
      -Ну, только на минутку, а то я спешу на работу - ответил я.
      -Заходи сюда на кухню - пригласил Володя.
      На столе стоял красивый стакан наполненный, как он сказал, вином.
      -Выпей, попробуй, мне очень важно знать твоё мнение - продолжил он.
      -Ты, что утром вино? - я пытался сопротивляться.
      -Оно слабенькое, считай сок - продолжал уговаривать сосед.
       Я понял, что мне проще выпить и уйти, чем упираться, ведь время то идёт. Я выпил. Он с нескрываемым любопытством смотрел на меня.
       -Ну, как?  Понял, что это? - спросил он.
       -Так это же вино. Изабелла - ответил я.
      Я не сказал ему, что после вина во рту сильно отдавало автомобильной покрышкой. То есть, как будто я выпил «Изабеллу» и сразу же закусил куском резины. Володя спросил, не хочу ли я пропустить ещё стаканчик. Я категорически отверг любезное предложение. Тогда он с нескрываемой гордостью мне рассказал:
       - Я был в командировке в Молдавии. Мне повезло, там в одной деревне хозяин дома хотел вылить вино. Такой бесхозяйственности я не мог перенести. Хозяин мне сказал, что это вино не кондиционное. Я ему сказал, что если бесплатно, то лучше я себе возьму. Пришлось сбегать за тарой. Мне дали канистру из-под бензина. Я её промыл водой и привёз домой, аж десять литров. Скоро у дочки свадьба, это как раз к столу.
       Он ещё раз добавил, что ему повезло. Я же в отличие от него думал, почти полдня отрыгивая не то резиной, не то бензином, что мне не очень-то повезло. Вспомнилась забавная история. В вакуумной группе среди прекрасных женщин работали два мужика: механик – Иван Сергеевич, классный специалист, исполнительный, серьёзный, семейный человек и стеклодув – Витька Блинов, тоже специалист высокого уровня, но, в отличие от Ивана Сергеевича, холостой, весёлый и разбитной парень, большой любитель выпить, поэтому ему всегда не хватало денег от зарплаты до зарплаты. Он регулярно забегал к девушкам вакуумной группы и «стрелял» десятку у молоденькой девушки Тани Ильиной – инженера этой же группы. В день зарплаты вне зависимости от своего текущего состояния он возвращал долг. Однажды в день зарплаты Таня нашла на своём столе десять рублей, рядом сидящая сотрудница, сказала, что приходил Блинов и вернул ей дежурную десятку. Когда Таня сказала, что в этот раз десять рублей она заняла у Витьки, все повеселились, а Витька был несказанно рад свалившемуся на него богатству и вечером хорошо отметил это событие.  Про Витьку говорили, что он, классный стеклодув,  может выдуть любой сосуд: будь в нём хоть спирт, хоть одеколон, хоть лосьон, хоть клей БФ. О последнем он говорил так:
      -Вчера посидел с Борисом Фёдоровичем.
 Вечером, вспоминая утреннее угощение, я поделился этой историей с моей женой, она мудро заметила:
        -Ничего особенного, ведь пьют же теплую водку и в  подъезде и из мыльницы!  Главное, на халяву. Как говориться, «на халяву и уксус сладкий.


                Вакуумная лаборатория, прощай!

     Всю  жизнь нас воспитывали в духе патриотизма, то есть, в духе винтика, встроенного в большой государственный механизм.  Начиная с военных лет, мы впитывали с молоком матери:  «Всё для Родины, всё для Победы!» или «Жила бы странная Родная и нету других забот…», поэтому, окунувшись в работу, мы работали не жалея сил, как мы понимали, для светлого будущего, для страны. Здесь же на предприятии по возрасту закончилась моя короткая комсомольская судьба, а партийная так и не началась. Нет, нет, не потому что я был нигилистом или диссидентом, а потому что, как я понял ещё раньше в институте, изучая основы марксистско-ленинской философии, что свобода это осознанная необходимость. Производственная и исследовательская работа занимали  меня гораздо больше и отвлекаться мне не хотелось, то есть осознанная необходимость к партийным делам не появилась.
     -Не дорос, ещё рано - отвечал  я партийным функционерам на предложение вступить в партию. 
      Мой начальник Лёня Рогачевский был отличным спортсменом, играл в футбол и хоккей с мячом за сборную предприятия - за «Динамо-3», и как командный спортсмен, он знал, что успешным и нужным команде можно быть лишь в том случае, если ты  на поле,  делаешь рывки, открываешься для паса, хотя вероятность успеха может быть и не велика, но без рывков она отсутствует вовсе. Исповедуя этот принцип в работе, Лёня так работал сам, учил этому нас  и  поддерживал интерес к новому, к научным исследованиям, что, как ни странно, в конечном счёте, привело нас обоих к расставанию с предприятием и, в частности, с вакуумной лабораторией. С одобрения и даже по его совету, я написал статью о своих исследованиях и опубликовал её в журнале, что вызвало недовольство вышестоящего начальника лаборатории. Он считал, что, начальник всегда соавтор. Из искры разгорелось пламя. Сработал нордический характер Рогачевского. Он, как Штирлиц, был бескомпромиссным и беспощадным «к врагам рейха», поэтому, не раздумывая, пошёл на конфликт, защищая профессиональные интересы своего сотрудника. Кончилось, увы, всё банально, уволился Лёня, а затем из солидарности с ним уволился и я. А дальше, как в песне, «на Север уехал один из них, на Дальний восток - другой». Мы ушли на разные предприятия, на другие должности, другой уровень ответственности, но  и это уже  другие истории.