Колдун и русалка

                Тени сизые смесились,
                Цвет поблекнул, звук уснул —
                Жизнь, движенье разрешились
                В сумрак зыбкий, в дальний гул.
                Мотылька полет незримый
                Слышен в воздухе ночном...
                Час тоски невыразимой —
                Все во мне и я во всем...


      Маша вышла с работы и остановилась посреди улицы. Настроение – никакое. Ей все надоело – работа, коллеги, знакомые и особенно муж. Оказалось, у бывшей спортсменки-пловчихи и бригадира каменщиков нет ничего общего.
 
      Она вошла в парк и опустилась на скамейку. Летний ветерок шевелил листья и уносил мысли.  По аллеям гуляли чужие люди. Чужие собаки и дети не обращали на нее внимание. Время остановилось. Или исчезло.

      Она была рыбой, выброшенной на сушу. Сердце не позволило жить на «голубых дорожках». Она сидела, по-мужски расставив сильные ноги. Так сидят спортсменки, познавшие физические нагрузки, не снившиеся обыкновенным людям. Детское личико висело над широкими плечами. Толстой что-то такое сказал о здоровой молодой женщине. Что она похожа на животное, вроде как на породистую кобылу. Лучше сказать кобылицу.
    

      А лучше всего сказать - она была русалкой, не просто оказавшейся на суше, а русалкой, неожиданно переселенной в среду, мягко говоря, обыкновенных людей.
 
 
      Вот она и сидела - белокожая, нежная, беззащитная и в то же время полная красоты и силы. И была одна во всем мире. И замуж-то выскочила, потому что бригадир напоминал любимого тренера. Только жил он в другой, абсолютно чужой жизни. Душа осталась там, на «голубых дорожках». А здесь сидела красивая, мощная русалка и чего-то ждала. Вернее, не ждала, а как бы зависла в пустоте существования.

      Вдруг рядом присела молодая женщина. Рыжие, небрежно схваченные волосы и очень сосредоточенный взгляд. Закурила. Полноватая, невзрачная, но сквозь синеватую кожу лица ее светилась скрытая мука. И эта мука притягивала одиночество Маши.

      Мимо важно прошел черный кот с толстой головой. Вместо хвоста у него торчал обрубок.

      - Как наша жизнь,- сказала вдруг женщина.

      Маша улыбнулась ей. Кот открыл двери. Куда?

      Как все блондинки она была легкомысленной - особенно когда грозила беда. И шагнула в эти двери.
 
      Женщина пригласила в гости. Что может быть странней? При этом добавила: «Там тебе помогут».
 
      Они вышли на проспект Независимости. С настенного панно шестнадцатиэтажки строго взглянул космонавт. На его шлеме – название переставшей существовать страны. Весело начинать неправильную жизнь здесь, в показательном месте брежневского расцвета. Весь путь до сих пор был тяжелым подъемом, а теперь можно было спрыгнуть вниз. И полететь.

      Она не удивилась, когда первым делом они зашли в магазин. В вино-водочном отделе купили две бутылки дешевого вина. Не удивилась, что заплатить пришлось ей. Мука рыжеволосой стала очевидной. Зайдя в арку соседнего дома, та не выдержала и сорвала пробку. Прямо из горлышка, работая кадыком, отпила половину. Облегченно вздохнув, протянула напиток Маше. Та, решив лететь до конца, допила ядовитую жидкость. Они пошли дальше.
 
      Во дворике росли березы. На площадке мальчишки играли в футбол. В их сторону полетел мяч. Маша отбила его ногой. В ответ раздался одобрительный вопль. У подъезда на скамейке сидели три старушки и худенький мужичок. Старушки сурово молчали. Мужичок пронзительно крикнул: «Какая пипка!» Маша догадалась, что это про нее. Но уже было как-то все равно.

      В квартире, куда они вошли, темная прихожая поразила тяжелым запахом табака. Маше захотелось развернуться и уйти. Рыжеволосая заглянула куда-то в просвет и поставила вторую бутылку у стены.
 
      - Обувь снимать не нужно, - сказала она и втолкнула Машу в большую комнату.

      Войдя, Маша едва не упала.  Прямо перед ней на полу бритоголовый мужчина стоял на коленях над лежащим телом. Тело было наполовину обнажено. У Маши перехватило горло. Хорошо, что голос сзади сказал: «Не обращай внимание, идет работа». Уверенные руки протолкнули ее дальше, к диванчику у широкого окна. Там она огляделась. Сначала поняла, что бритоголовый делает нечто вроде массажа и отметила, что довольно профессионально. Потом отметила приличие интерьера.
 
      Уют отдавал советской стариной. Стенка, заполненная однотонными собраниями сочинений, с хрусталем и сервизами в центре. Раскладные диваны, кресла окружали низкий столик. Тут же уместились тумбочка с телевизором, сервант с портретом Высоцкого за стеклом, широкая  кровать под зеленым покрывалом. На подоконнике среди горшочков с заурядными растениями стояло растение, похожее на карликовое дерево. Надо всем парил вырезанный из дерева орел.

      Соседний диван украшал рослый парень и смотрел на нее. Взгляд красавца был как выстрел в упор. Маша отвернулась. В неловком молчании прошло некоторое время. Наконец из-за кресла поднялся  массажист. Его костлявое лицо выражало безмерную усталость. Он упал в кресло. Достал из-под себя нечто похожее на лифчик и передал за кресло. Через некоторое время оттуда появилась девушка и присела рядом с парнем. Маша с облегчением поняла, что они пара. Даже одеты одинаково – оба в черном и дорогом.

      На столике стояла бутылка, явно хорошего вина. Рядом – коробка ассорти и блюдо с виноградом. Одним словом пара была состоятельной. Более того на редкость симпатичной, хоть сейчас на обложку какого-нибудь гламурного журнала.
 
      - Таможня дает добро? – спросил массажист девушку. Та кивнула. Парень откупорил бутылку, наполнил до краев стакан и пододвинул массажисту. Тот махнул залпом, отвалился на спину и прикрыл веки.
 
      - Таможня берет добро, – сказал парень. На кукольном личике девушки мелькнула смущенная улыбка. Парень разлил всем остальным. Судя по загадочным фразам, компания была, что называется, своя.
 
      Завязалась светская беседа. Парень спросил, каким спортом Маша занимается. Маша ответила. Парень посочувствовал, дескать, тяжелый вид. Маша задумалась. Тяжело? Да что они понимают.  На дорожке ты – как птица в бурлящем небе. Сквозь гул воды – голос тренера. Зовет к победе. Над всеми и в первую очередь над собой. Вокруг тебя команда – как пришельцы на Земле. Не понять местным аборигенам наших целей и радостей.
 
      - А я в тренера влюбилась, - вдруг сказала она, - здорово он рассказывал о великих пловцах.

      Заметив любопытствующие взгляды, смутилась.

      - Сексуальная связь учителя с ученицей позволяет снимать информацию, - фраза очнувшегося массажиста заставила всех вздрогнуть.

      Девушка в черном поднялась и протянула ему кулак. Тот принял деньги. Пара стала прощаться.

      Как только они ушли, массажист протянул деньги рыжеволосой с приказом бежать в магазин. Та возразила. Дескать, нужно подождать, пока пара уедет. И принесла бутылку вина, купленного с Машей. Массажист облегченно вздохнул, - теперь можно нормально выпить, а то эта сладкая гадость в горле застряла.

      Маша окончательно поняла, что спортивная жизнь осталась в прошлом.  Чем хуже, тем лучше.

      Праздник продолжился. Маша узнала много интересного. Массажист оказался «колдуном по городу». Сфера его могущества была поистине безгранична – консультации блатных при разборках, гадание на картах Торо, диагностика и лечение болезней, всевозможное колдовство, к тому же и взглядом может убить. От сдерживаемого желания улыбнуться у Маши заболела челюсть.
 
      Спев гимн самому себе, колдун отключился.
 
      Рыжеволосая выпустила задумчивый клуб дыма. Маша ждала продолжения гимна, но ошиблась. Пахнуло обыкновенной женской сплетней. Подноготная предыдущей пары была раскрыта с пугающей откровенностью.
 
      Девушка являлась крупным чином в таможенной службе. Парень – удачливым охотником за выгодным браком.  Мужем он был неверным. В свое время девушка была ученицей колдуна и жила с ним. Загадочная пара стала вдруг обыкновенной семейкой со своими проблемками.

      Маша вдруг хихикнула. Алкоголь обнял ее и повел в райские кущи. Она любила весь мир.
 
      - Хочу танцевать, - сказала и умоляюще взглянула на рыжеволосую. Та встала на кресло и где-то наверху включила музыку.
 
      Тело пустилось в безумную пляску. Комната прыгала на волнах любви. Как долго душа ждала праздника. Рыжеволосая присоединилась. Девушки вырывали у жизни мгновенья счастья.  В стремительном кружении их ноги спутались и они с хохотом упали на пол. Рыжеволосая поцеловала опьяневшую Машу в губы. Голос колдуна отрезвил:

     - Подруги, с вами все в порядке?

                ***

     Новый гость выглядел причудливо – молодой семит с прической то ли солдата, то ли гопника. Несжатая полоска черных волос разделила бледный череп на две половинки.
 
      Он расставил на столе бутылки пива и разложил большую жареную рыбу. За узенькими стеклами очков жили неуловимые глазки.

      - Ребята, не трогайте меня, мне очень хреново, - сказал он и принялся за угощение. Все, молча, следили за ним. Наконец рыжеволосая спросила:

      - Когда едешь в Париж?

      Тот пожал плечами.

      - Помнишь, кому ты этим обязан?

      Тот что-то промычал полным ртом.

      В абсолютной тишине рыба превратилась в аккуратный скелетик.
 
      После его ухода разговорчивая Света (рыжеволосая обрела имя) раскрыла образ причудника. Оказывается, когда-то она работала в Консерватории аккомпаниатором. Жила в общежитии. Раз, проходя по коридору, из душевой услыхала настоящего контртенора. Откуда? В мире такие ребята наперечет. Она занялась семитом, который и не подозревал, каким он был гением. Во французском посольстве заинтересовались студентом хорового отделения. И вот он едет в Париж, а Света остается здесь – сожительствовать с «колдуном по городу».

      Юрка (колдун тоже обрел имя) втесался в историю. Со своей историей. Как выяснилось, в разговоре он был абсолютно авторитарным типом. Такие люди спрашивают тебя проникновенным тоном «как твое ничего», и стоит тебе начать свою исповедь предисловием типа «ну, вроде ничего», как собеседник вдруг начинает вываливать свое «ничего» громадных размеров. И твое «ничего» остается внутри тебя.

      Как только Света замолчала, он тут же начал:

      - А вот я, когда по линии синагоги ездил в Израиль, по пути побывал в Париже. Конечно, первым делом побежал в «Мулен Руж». Осчастливленный, решил прогуляться. Такой жуткой улицы я в жизни не видал. Кругом мусор, бомжи валяются прямо на газонах. Одним словом, гулять мне очень даже расхотелось.
 
      Тут встряла Маша:

      - А как вы стали колдуном?

      Юрка нахмурился, но, увидев в глазах спрашивающей лишь детское любопытство, выпил вина и внушительно ответил:

      - Колдунами не становятся, колдунами рождаются.

      Затем поведал о своем пути.

      Был он типичным представителем поколения перестройки, плавно перешедшей в полную и окончательную ломку советского государства.

      Детство – это почва, на которой вырастает новый человек. Результат зависит от элементов, содержащихся в ней. Основной среди них – влияние близких. Была любимая тетя, одинокая учительница из Бреста. «Кропелька» называла она его. С белорусского – капелька. Развивала в нем художественные наклонности – дарила краски, хорошие книги, водила в театры и музеи. Благодаря ей, он оказался в детской художественной студии. Его картину послали на конкурс в Японию. Там ее отметили каким-то призом. Папа ехидно спросил: «А где приз?» Озадаченный мальчуган спросил у руководителя. Тот объяснил, что приз принадлежит студии. Благодаря ей, он научился так рисовать. Мальчуган пошел в декламаторы. Взял на конкурсе приз – та же история. На станции юных натуралистов вырастил новый сорт пшеницы, который на Выставке достижений народного хозяйства получил медаль. Ее так и не увидел.  Собрал больше всех металлолома в школе, получил грамоту. Папа ехидно спросил: «И это все?»

      Тертый папа был реалистом. Сыновние взрывы энтузиазма его забавляли. Зато мама учила «бороться и не сдаваться». Она была завучем в школе. Железной рукой держала дисциплину в учебном заведении. Бывшая подпольщица пережила смерть своих товарищей, как от рук фашистов, так и от рук своих. От мамы у него осталась привычка в серьезные моменты говорить стальным голосом, сжимая губы и напрягая желваки. Под ее влиянием пошел в секцию бокса. На первых же соревнованиях завоевал золотую медаль. Оказалась шоколадной. Бокс потерял свою привлекательность.

      Наконец, сказалось влияние папы. Он нашел способ соединить романтический порыв с материальной выгодой. Он стал наемником. Молодежные банды периодически выясняли отношения друг с другом, защищали свои территории. Для этого им нужны были бойцы. Наиболее продвинутые главари нанимали бойцов за деньги.  И боксер понадобился. Такой способ заработка настолько ему понравился, что в их дворовой банде авторитет его рос с каждой дракой. Главарь, как настоящий руководитель, заметил это. И вовремя прекратил процесс. Привязавшись к какой-то ерунде, залепил ему оплеуху при всех. Наемничество потеряло свою привлекательность. Подросток увлекся более безопасным занятием – собиранием редких книг. Как оказалось, более выгодным во всяком случае. При социализме свободное предпринимательство могло существовать лишь в виде черного рынка. Это касалось и книг. Мальчик, наконец, сам стал зарабатывать деньги, чем, наконец, завоевал уважение папы.
 
      Пока не пришло время прощаться со школьными годами. В те странные времена полный отстой в реальности был щедро сдобрен гуманистическими идеалами. Профессия врача зашкаливала в рейтингах предпочтений при выборе пути по окончании школы. Выпускник поехал поступать в Военно-медицинскую академию в Ленинграде. На отлично прошел предэкзаменационную проверку в военном лагере. В списке допущенных себя не обнаружил. У сведущих людей выяснил, что в последний момент появился сынок адмирала.  Вернулся в родной город. Решил поступать в медицинский. Сведущие люди посоветовали идти на санитарно-гигиенический факультет. Все остальные предназначались сынкам. Ох, уж эти сынки! Как стена выстроились они на его пути.
 
      В медицинском институте его способности раскрылись в полной мере. Началась яростная борьба за успеваемость. Его рисунки в лабораторных  работах ставились в пример. Преподаватели выпрямляли спины, слушая его чеканные фразы. Преподавательницы опасались задавать дополнительные вопросы, видя фанатичный блеск его глаз. Даже демонический Астахов не мог засыпать нахала и вынужден был поставить «хорошо», вопреки своему правилу (на «отлично» знает только господь бог, на «хорошо» сам Астахов, а студент в лучшем случае способен лишь на «удовлетворительно»). Конечно, не обошлось без общественной работы. Он сам вызвался выполнить задание, на которое не находилось комсомольцев-добровольцев. На диспуте поливал «металлистов» неотразимыми доводами, доказывающими, что  истоки тяжелого металла лежат в идеологии фашизма. Что, впрочем, не помешало оставить у себя последние записи лучших групп, предоставленные ему комитетом комсомола для подготовки. Его заметили. Стали выдвигать. Но секретарем комитета курса стала «дочка». Реванш он взял лишь в туалете – именно там поимел во время вечеринки блатную выдвиженку. Более того, дочка запала на него. Реванш осветил карьерные перспективы. Ее папа был не больше не меньше, как заместитель Министра. Ему, наконец, улыбнулся шанс войти в круг «сынков».

      Но элитарный круг четко соблюдал чистоту своих рядов. Как только важный папа узнал социальное происхождение предполагаемого жениха, решительно снял вопрос с повестки дня. Дочке предназначалась другая кандидатура – сын полковника КГБ. О чем Юрчику тут же сообщила любимая. По ее смущенному взгляду он понял, что рядом с таким конкурентом его самоуверенная фигура просто-напросто испарилась. Тут и учеба закончилась. Несмотря на отличные оценки и комиссарство в стройотрядах его по распределению отправили в захолустный райцентр.

      В городишко он прибыл с фразой Юлия Цезаря - лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме.
 
      Его поселили в каморке без окон. Там поместилась только раскладушка. Он сел на нее и решил взбаламутить тихую заводь. На следующий день получил задание провести проверку в столовой №1. От акта вспотели очки у Главного санитарного врача. Тот снял их, протер стекла и  сказал, вздохнув:

      - Ну, так нельзя.

      Юрка усмехнулся. Начальник явно занимал не свое место. Следующий акт содержал еще больше выявленных нарушений. Потом вдруг вызвали к прокурору. Тот оказался свойским дядькой. Налил водки, поговорил по душам. Объяснил ситуацию. Маленький город – это большая семья. Все друг друга знают, все друг друга любят, все друг другу помогают. И никто не позволит чужаку гадить. Юрка понял. Перестал зверствовать. Даже стал принимать презенты. Начальник стал его брать на рыбалку. Компанию составляли прокурор, председатель райисполкома, начальник милиции и  другие официальные лица. Ему выделили комнату в общежитии. Директор универмага предложила американские джинсы. Кстати, как-то раз начальник попросил этот универмаг проверить по полной программе. На удивленный взгляд объяснил, что директор жена прокурора. На еще более удивленный взгляд объяснил, что это просьба самого прокурора. На совсем ошарашенный взгляд добавил, что она достала мужа. Во время проверки ему было слегка стыдно.

       Одним словом, жизнь налаживалась.

       Пока не приехал вышестоящий ревизор с проверкой работы санитарной службы. Круглоголовый человек в очках, чем-то неуловимо напоминавший Лаврентия Павловича Берию, тряс перед носом Юрика пачкой актов и расстрельным голосом кричал в упор:

      - Молодой человек! Не с того вы начинаете свою трудовую деятельность! У меня есть сведения, что и взятки берете!

      Юрка понял, что семья сдала его с потрохами. Вечером он собрал вещички и навсегда покинул тихий городишко. Он был уверен, что искать его не будут, и оказался прав.

      Перед окончанием Юрка проходил практику в Санитарно-гигиеническом институте Академии наук. Закрытой лабораторией руководил доктор медицинских наук Соломон Давидович Горштейн (Соломон за глаза).  Практикант ему понравился. Уж очень лихо резал мышей и за время практики выполнил работ больше, чем все остальные лаборанты вместе взятые. Перед выпускными экзаменами Соломон сказал ему, что берет его. После распределения Юрка пришел к Соломону с вопросом, почему его не взяли. Тот прямо ответил, что Юрка кому-то большому не угодил. Но добавил, что лучшего ученика не желал бы.

      Поэтому по приезду он пришел к Соломону. И тот взял его.

      Работа оказалась интересной. Тем более, что речь шла об отравляющих веществах. Моральный аспект начисто отсутствовал, ведь это ж делалось для Родины. Та тем временем из сумбурной перестройки плавно перешла в полный развал. Вызвал Юрку Соломон и с мефистофельской усмешкой сообщил, что уезжает в Америку. Ошарашенный Юрка вернулся в лабораторию и выпустил на волю последнюю пару мышей. Тем свобода не понадобилась. Они остались у кормушки.

      И вышел Юрка из институтика в большую жизнь. Та тем временем забурлила со страшной силой. Государственная собственность с треском перемалывалась в частную. Как грибы росли частные образования, в основном ядовитые. С тремя бывшими однокашниками Юрка создал общество с ограниченной ответственностью. Уже одно название о многом говорило. Кроме того, еще одной особенностью было то, что все четверо были директорами – один коммерческим, другая финансовым и так далее. Кстати, среди участников была его бывшая номенклатурная пассия, которая уже была свободна и с которой он тут же снова сошелся, благо семья уже не возражала, поскольку уже не была номенклатурной.
 
      И бизнес закипел - в полиграфической сфере. Поскольку самая читающая страна с жадностью накинулась на книги, которые до сих пор были плодом запретным. Юрка стал употреблять выражения типа «конъюнктура» и довольно ловко стал улавливать эту самую конъюнктуру. Деньги потекли, жизнь украсилась ресторанами и дорогим алкоголем, без которого было трудно выдерживать бешеный темп.

      Тем временем жажда накопления и беззастенчивость в этом направлении расцвели пышным цветом. Юрка стал вдруг правоверным евреем. Его привлекла старинная тора в синагоге. В принципе он один только знал рельную ценность этого старинного издания. И самое главное – он встретился с Эдиком, магом, экстрасенсом, лекарем и так далее. Тот как раз набирал учеников в свою школу. Юрка хорошо улавливал конъюнктуру. После полиграфической сфера всевозможного чародейства и целительства была на втором месте по прибыльности. Они ездили в Москву на съезд представителей этой древнейшей профессии. Вовнутрь дворца съездов они не попали, поскольку столь велико было количество участников. Постояли на площади перед входом. Рядом какой-то кудлатый колдун разгонял облака. И к полудню таки разогнал, появилось солнце. На поклонение к Джуне тоже не попали, зато поразились количеству мерседесов у ее подъезда. Но вот когда началась практическая работа с клиентами, Юрка в полной мере оценил величие избранного пути. Растерянный народ, потерявший всякую руководящую идеологию, с самомозабвеньем отдавался в руки новоявленных властителей дум. Юрка решал проблемы одним взмахом карт Торо. Ощущение власти при этом было неописуемым. Отбоя от клиентов не было. Один сеанс стоил десять долларов.

      Но постепенно в стране схлынула волна перестроечной эйфории. Экономические, мягко говоря, проблемы отрезвили горячие умы. Дорогая подруга завела себе любовника по кличке Сибиряк, и тот отнял у Юрки полиграфический бизнес. Клиентов чародейства значительно поубавилось, гонорары сократились до размеров бутылки водки. И Юрка вернулся в родной институтик.

       Маша вдруг устала слушать затянувшийся монолог. Подняла глаза к потолку и заметила деловито ползущего клопа. Тот добрался до проекции Юрчика и неожиданно спикировал прямо на голову вдохновенного рассказчика. Маша не выдержала и залилась истерическим смехом.

       Юрка оборвал свою песню, как говорится, на полуслове. Вдруг растерянность сменилась необыкновенной злобой. Он протянулся через стол и очень больно ухватил Машу за руку и попробовал закрутить ее. Та взвизгнула и с силой отбросила приставалу. Тот отвалился на кресло, всхлипнул и отрубился.

      - Что это было? – спросила Маша у Светы.

      Та была занята поливкой растения, похожего на карликовое дерево. Закончив дело, взглянула зелеными глазами.

      - Это японское денежное дерево, - сказала она грустно, - когда-то оно работало, а потом перестало.

      В тяжелые для постсоветского пространства времена Света питалась в ресторанах, ездила на такси. В соответствии с принципами сетевого маркетинга, организованного израильтянином в белом костюме, из подруг создала низовую группу по распространению. Побывала на курсах в Израиле. Там научилась убеждать клиентов в том, что Гербалайф - панацея от всех болезней. Дело пошло - люди еще оставались советскими, легко поддавались уговорам. А потом государство опередило – провело денежную реформу и избавило население от излишних накоплений и слепой веры в какие-либо обещания. Люди стали другими, их невозможно было уговорить. На руках у ее группы оказалась куча нереализованного Гербалайфа. Израиль товар назад не принимал, требовал денег. Света сказала горячо, словно с кем-то спорила:

      - Только двое из моих потеряли квартиры.

      И налила вина. Маша сморщилась. Вкус у напитка был отвратительный.
Вдруг между ними мелькнула черная тень. Одновременно раздался глухой удар об оконное стекло. Они обернулись и увидели, как сконфуженный Мажик сполз с окна. Снаружи за ними наблюдала ворона. Вид у нее был довольно-таки торжествующий.
 
      - Во, прилетела зараза, - сказала медленно Света, - специально дразнит дурака.

      Кота было жалко, впрочем, как и подругу колдуна.
 
      - Давай отдохнем, - предложила Света, - ложись прямо здесь на диване.

                ***

      Проснулась Маша от того, что чья-то рука осторожно проводила по ее ягодичным мышцам. Она открыла глаза, повернула голову и увидела загорелого старика. Тот с благоговейным видом гладил эти самые мышцы. Его голубые глазки сияли как у младенца. Маша решила не мешать ему. Ласка дедушки не оскорбляла. Когда процесс надоел, поднялась.

     - А вы кто? – спросила.

     - Я отец этого, - старик кивнул на спящего Юрку.

     - О, ваш сын колдун.

     - Какой колдун, шарлатан, только водку пьет, - он небрежно махнул рукой.

     - А вы кем работали или работаете?

     - Я гидрограф, всю жизнь изучал реки, между прочим, кандидат гидрографических наук, - сказал с гордостью, - сейчас вот на пенсии, книгу пишу.

     Машу мучила сушь в горле, хотелось выпить.

     - Милая девушка, вы такая красивая да ладная. Что вы здесь делаете? –     обратился он к ней серьезно. И шепотом добавил:

     - Ведь это жулье оберет вас. Я их даже в магазин не могу послать, на мои деньги они покупают себе вино.

     Вдруг раздался крик:

     - Пошел вон отсюда! – то очнулся Юрка.

     Старика как ветром сдуло.

     - Он пришел выпрашивать выпивку, а ему нельзя, у него диабет, - объяснил абсолютно спокойным тоном сынок, водя рукой под столом. Нашлась недопитая бутылка, выпили. Маша прикинула, что втягивается в алкогольную жизнь. И уже ничего не мерцает на дне души.

                ***

      Пришел человек с шеей борца. Достал бутылку водки, разлил. Себе полный стакан с присказкой «это все, больше не буду». Выпил, вытер губы, вздохнул и сказал: «А у меня отца убили».
 
      Пожилой человек вышел за газетами и не вернулся. Его нашли лежащим у местного водоема, лицом в воде, ногами на берегу. Никаких предположений насчет того, как он здесь оказался, не было.

      Юрка разложил карты Торо. Сосредоточенно стал перекладывать. Вглядывался, размышлял и вдруг быстро заговорил в крайнем возбуждении:

      - Я вижу его убийцу. Блондин с голубыми глазами. Я вижу, как он убивает твоего отца. Хладнокровно и без всякого сожаления. Белесая такая тварь. Не знаешь ты такого среди знакомых твоего отца?

      Борец задумчиво проговорил:

       - Да вроде в больнице он познакомился со светловолосым парнем…

       У него пошла кровь из носа. И тут вскинулась Света. Заскочила борцу за спину и впилась в плечи с криком «сейчас остановлю кровь». Тот взмолился:

      - Не надо мне этого делать! Знаю, мне только хуже будет!

      Но Света вцепилась мертвой хваткой. Борец поднялся и попытался стряхнуть ее. Но неудачно. Кровь полилась ручьем. Тогда Света отпустила жертву. Маша все это наблюдала как во сне. И опять была водка.

                ***

       Проснувшись, услышала за спиной возбужденный женский голос:

       - Знаешь, кажется, помогло. Сегодня ей стало так плохо, что отпросилась домой.

       Маша поднялась. С Юркой беседовала дама с пышной прической цвета меди. Юрка сосредоточенно колдовал с какими-то камешками и перышками. При этом он что-то пришептывал. Наконец устало откинулся на кресло и сказал:

        - Ну, все, теперь ей мало не покажется.

       В глазах дамы сияла надежда. Маше стало нехорошо. Она прошла в туалет.
 
                ***

        «Вначале было слово» - так говорится в Библии. «И слово это было бог» добавляет Библия. Как представляется бог не только любовь. Так и со словом. Все зависит от того, какое это слово – плохое или хорошее. Плохой поступок это просто ошибка. Плохой поступок, начатый плохим словом, это плохой путь. Это рельсы, ведущие в никуда. Ты проклинаешь жизнь, а потом делаешь необдуманный поступок, и жизнь наказывает тебя. Плохой поступок она делает цепью плохих поступков. И все катится под откос.
 
         Именно красивый парень с кличкой Смен появился в белом свитере с тортиком и водкой. Зашел уверенно, улыбнулся радушно, а глаза-то оставались холодные и внимательные. Казалось, он не обратил внимания на Машу, но царапнул таким оценивающим взглядом, что на ту пахнуло морозцем. Юрка со Светой просто замолчали.

         В своем белом свитере он был как бы невидимым и в то же время руководил всей жизнью. Как удав Каала из сказки Киплинга руководил бандерлогами.
 
          Он стал увлеченно рассказывать о каких-то немцах. Которых возил. Видимо, он был водителем автомобиля, перевозившего иностранцев. И сразу стал обыкновенным человеком. А потом он рассказал, как они все вместе, мужчины и женщины, мылись в душе и потом занимались любовью. И вновь он стал необыкновенным человеком, для которого не существовали рамки обыденного. Маша почувствовало, что ее уносит куда-то в открытое море, за ограничительные бакены. Он наклонился, и она увидела его глаза. Серые глаза. В них был зов, древний как мир. Зов, уверенного в себе самца, готового на все ради своей избранницы. Вся ее нерастраченная сила вспыхнула в ней.
 
        - А, может, устроим групповушечку? – предложил Смен, обращаясь ко всем.

       Света и Юрка окаменели. Смен посмотрел на их лица, улыбка исчезла, и он принялся деловито разливать водку. Все быстро утонуло в горячем и мутном тумане. Комната стала убегать. Маша легла на качели, которые раскачивались все сильней. К ней протянулись цепкие руки и стали срывать одежду. Она схватила их. В друг они стали железными, и страшный удар обрушился на ее лицо. И вмиг силы покинули. Словно мир рухнул. Вся жизнь, которая была до сих пор, рухнула. Ее тело осталось, а ее не стало. Совершенно равнодушно она наблюдала за тем, что с ее телом делал человек в белом свитере. Затем человек поднялся, застегнул брюки и стал что-то искать среди книг. Вынул одну, другую и ушел.
 
      Утром она очнулась от вопля Светы. Пропали деньги, спрятанные в книге.

      - Это Смен, я видела, - сказала Маша, осторожно прикасаясь к глазу.

      Пришлось сдавать накопившиеся бутылки и ждать до вечера. Вечером пришел Смен с тортиком и водкой. Принялся деловито разливать водку. Маша поняла, что жизнь окончательно загублена. Вернее, просто закончена.
 
      Вдруг в комнату вошел муж.

      - Маша,  - сказал он, - пойдем домой.

      - Это кто? -  спросил Смен высокомерно и поднялся. Лучше бы он этого не делал. Никому не советую связываться с бригадиром каменщиков. Белой птицей пролетел Смен через всю комнату. Машка мигом подхватилась и понеслась домой. Колдун счастливо улыбался.