Длинное лето. Глава 30. Файф-о-клок

С того дня между Ингой и Аглаей словно выросла стена. Инга перестала её понимать. И не получалось, как раньше, болтать и смеяться, и жарить «в четыре руки» беляши, и печь швабские кренделя. Это стало навязчивой идеей: при появлении Аглаи думать об Ане.
Она бы сейчас тоже ела пирожок с мясом, со смешным названием эчпочмак. Дула на начинку, смешно оттопыривая губы, обжигалась горячим бульоном, стекающим по пальцам… Качалась с Розой в гамаке, болтая загорелыми ногами. Сидела у них на веранде, поджав под себя ногу и жмурясь от бьющего в глаза солнца. Откусывала рассыпчатый штрудель, подставляя ладонь, чтобы не сыпались крошки, а они бы сыпались, а Инга беззлобно ругалась:
— Усвинячились обе… Роза! У тебя вся юбка в крошках! Только стряхни мне на пол, и будешь мыть веранду.

Аня с Розой переглядываются и хихикают. Говорить они не могут: рот занят штруделем. Прожевав, Роза выдвигает условие (отцовская школа, спорить не будет, но сделает по-своему):
— Я веником подмету. Потом, когда съем. Мы с Аней вместе подметём. Ма, отрежь мне ещё. И Ане.

Инге вспомнилось, как мать звала её: «Gehe hierher, Inge! Schaue an, wie sie tanzen. Es braucht man, zu sehen!» (Инга, иди сюда, скорее! Посмотри, как они танцуют. Это стоит увидеть» - и Инга смотрела, wie sie tanzen, и Аня не попадает в такт, потому что не может запомнить фигуры, и топчется, и вскрикивает…
— Ай! Ты мне на ногу наступила!
— А потому что ты не в такт…
— А помедленней можешь?
— Не могу. Это тебе не пасадобль, это джайв. Ты же сама просила показать. Вот и терпи.
Аня старается изо всех сил, и у неё начинает что-то получаться. Розовая от усилий, счастливая, смеющаяся… Роза тоже смеется, и Инга, и Эмилия Францевна. Зрелищное мероприятие, что и говорить.

Инга вынырнула из воспоминаний и неприметно вздохнула. Вздох получился тяжёлым, и Аглая всё равно заметила.
— Что ты всё вздыхаешь? Заболела?
— Да, наверное, — соврала Инга. — Ночью плохо спала, и в горле першит.
— Тогда я пойду, а ты ложись. И морс клюквенный свари, это при простуде первое средство.

Аглая уходила, и Инга оставалась наедине со своими мыслями. Мыслям не солжёшь, что заболела, даже если улечься в постель и закрыть глаза, они всё равно не уйдут. Чермен вчера на неё наорал за дочь, и не извинился даже.  Кто её заставлял спать под смородиной, ведь большая уже, а такие номера откалывает. А Инга виновата.
Виновата. Сидела и болтала с Аглаей, а о дочери забыла. Ничего, она закалённая, не заболеет. А Аня… Слабенькая, хрупкая, а в Англии зимы сырые и дождливые. И туман. Ей там не скажут – «ты ложись», не нальют горячую ванну, не напоят клюквенным морсом и не укроют вторым одеялом. Заболела — в изолятор, в английских колледжах, наверное, есть изоляторы. Или нет?

Ещё она удивлялась, что Роза не вспоминала о подружке, ей вполне хватало Аллочки, с которой они весело проводили время и на которую Роза больше не жаловалась. Девчонка торчала у них целыми днями, и обе болтали без умолку. Инге хотелось послушать, о чём они шепчутся, уединившись в беседке или плавая по бассейну в надувной лодке, которую Чермен всё-таки купил, потому что Роза очень просила, а он не смог отказать.

…Роза смотрела на отца, и в её глазах читалась безнадёжность: по английскому четвёрка, по испанскому тройка, а пятёрка только одна, по физкультуре. Чермен понимал, что перегнул палку, с двумя языками Роза не справится, да и с алгеброй, пожалуй, тоже. И втемяшилась Инге эта испанская школа! Отдали бы в нормальную, с одним языком, немецкий Роза знает, английский выучит, что ещё надо?
Ничего. Поможем. Вместе с уроками справимся, шестой класс худо-бедно окончит и перейдёт на экстернат, на домашнее обучение. За два года четыре класса, потом экзамены и аттестат. Ничего. Экстернат полегче.

Чермен взял дочку за подбородок:
— Никогда не опускай голову. Ни перед кем. Ты меня поняла? А лодку обещал, значит куплю. Хочешь, вместе поедем? Ты какую хочешь?
— Жёлтую. Или золотую. Хочу чтобы красиво было — лодка и флаг, — ответила Роза, и Чермен в который раз удивился: девочка мыслила как он сам.
Нет, всё-таки у него замечательная дочь!

Инга смотрела, как Роза с Аллой плавают в лодке, едят клубнику (Чермен привёз с рынка, своя не выросла ещё) и шепчутся. Интересно, о чём? Раньше громко разговаривали, а теперь сплошные секреты…
Эмилии Францевне было всё равно, а Ингу это раздражало. Дружила бы с Викой, а с дурочкой дружить зачем? Она попробовала «решить вопрос» с мужем, но лучше бы не начинала.
Чермен припомнил ей, как год назад Роза жаловалась на Аллочку и не хотела с ней дружить, а она, Инга, читала дочери нотации о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Теперь девчонок водой не разольёшь, друг без дружки дня прожить не могут. А тебе опять не так. Остановись, женщина.
Больше Чермен ничего не сказал. Обнял Ингу за плечи, развернул к себе лицом, пытливо заглянул в глаза. И улыбнулся. Длинных разговоров Чермен не любил…

После обеда к Бариноковым приходила Вика и начинался урок рисования. Аллочкин рот закрывался на два замка. — «Хочешь смотреть, молчи. Рот откроешь хоть раз, пойдёшь домой». Роза, как и её отец, умела выбирать слова и выражалась предельно кратко. Алла энергично кивала головой. Говорить она боялась. Приоткрыв от волнения рот, смотрела, как на плоском белом листе возникали свет и тени, и мёртвая бумага становилась живой.

С Викой дружбы не получилось, она держалась отстранённо, хотя и отвечала на все Розины вопросы и водила её рукой, показывая, как набирать на кисть масляную краску и как накладывать её на холст. За ошибки не ругала, за успехи хвалила, замечания делала в виде советов. Так договорено было с Черменом. Закончив урок, убегала, ссылаясь на занятость и вежливо отказываясь «перекусить». Эмилия Францевна совала ей пакет с пирожками – «Бери-бери, дома съешь». Вика благодарила и исчезала.

А Алла оставалась, вкусно жевала беляш и увлечённо рассказывала о чём-то Розе...
Если бы Инга могла знать, о чём её дочь разговаривала с дурочкой, она бы удивилась. Девочки говорили об Ане, которую, как считала Инга, они обе «хорошо и крепко забыли». Sie haben gut vergessen, haben fest vergessen…

— Повезло Аньке, в колледже учится, в английском… — с завистью говорила Роза.
— Ага, и в школу ходить не надо. А меня мама с папой в интернат хотят отдать, потому что бабушка устала, я слышала, как она маме говорила. Я хочу, только мне бабушку жалко, как она без меня будет?
— У них там компьютеры, планшеты у всех, страна-то развитая, не то что мы…

О планшетах Розе рассказывал отец, который знал всё обо всём. В «игровой» они с Черменом не только отрабатывали приёмы черкесской банэ, но и вели долгие беседы, о чём не догадывалась Эмилия Францевна («Второй час над ребёнком измывается, бога не боится» — с болью в сердце думала бабушка, в то время как её внучка сидела на соломенном коврике-татами, купленном Черменом «из любви к искусству», и зачарованно слушала… - «Пап, а расскажи ещё, ну па-аап…» — «Давай, дочка, в следующий раз. Мы и так почти час проговорили. Там бабушка переживает, живая ты или уже нет».
Роза спускалась вниз, прыгая через две ступеньки. — «Роза, spring so du nicht, du wirst absturzen!» (не прыгай так, разобьёшься). — «Ба, не переживай, мы закончили уже»).

Роза не преминула щегольнуть перед дурочкой знаниями, Алла вылупила глаза и поверила. В действительности же — первый в истории персональный планшет, выпущенный в 1993 году брендом Apple, не был доступным для обычных пользователей из-за невероятно высокой цены, но Роза об этом не знала. Как и о том, что в качестве беспроводного соединения в нём использовался инфракрасный порт, а меню было довольно примитивным: календарь, калькулятор, часы, блокнот, адресная книга и программа для чтения книг (устройство Newton распознавало рукописный ввод).
Первый интернет-планшет фирмы «Нокиа» вышел в 2005 году, прототипы были уже в начале 2000-х. В России персональные планшеты появились в 2010 году, взорвав потребительский рынок электроники.

— А ещё у них есть five o’clock (буквальный перевод «пять часов», английское традиционное чаепитие) и lunch (ланч, ленч — английский обед, обычно в полдень).
— Файф-о-клок это чего?
— Не «чево», а «что». Это чай такой, с шоколадным пудингом с изюмчиком (пудинг — традиционный английский десерт: изюм, финики, брэнди, масло, сахар, вчерашний хлеб, яйцо, лимон, имбирь, мускатный орех, гвоздика).
— Весело живут! — восхитилась Алла.
— Весело. Но могла бы написать, — грустно сказала Роза. — Как живёт, с кем дружит… У неё там новые подруги, а про нас забыла. Ни одного письма не написала!

О том, что — написала, на свой домашний адрес, ведь Розиного она не знала, а Аглая письмо не передала —  о том, что Аня писала им с Аллой каждый месяц, Роза не знала. Не хочет, ну и не надо. У неё теперь есть Вика, она художница, учит Розу рисовать, и не нужна ей никакая Аня, раз она, Роза, ей не нужна….
Роза наморщила лоб, вспоминая слова отца. Когда кого-то оставляешь, значит, он тебе больше не нужен. Ане она не нужна.….
Вот бы Аня увидела, как она рисует!

Продолжение http://www.proza.ru/2018/10/29/1072