Дороги любви непросты Часть 1 глава 25

После вечерней дойки Люся прямым ходом направилась в дом Заботиных.  Всё заботинское хозяйство легло на их с матерью плечи. Тётя Аня почти безвыездно находилась в больнице с Илюшей, два раза приезжала утренним автобусом за бельём, а дневным уезжала обратно. Слава Богу, самое страшное позади! Илья пошёл на поправку.

Залаял было во дворе Полкан, но увидев ту, которая кормила его вместо пропавшей куда-то хозяйки, завилял хвостом,  показывая тем самым собачью радость.

- Сейчас, Полкашенька, накормлю! –  потрепала она чёрного лохматого пса по холке
Дом Заботиных, поделенный ещё родителями мужа Анны Петровны на две половины, был, наверное, самым большим в деревне: с непривычно высокими для деревенских домов потолками; с примыкающей к кухне столовой и с подпольем, где можно было ходить не пригибаясь.  Добротный дом, но и дров надо было немерено, чтобы натопить. Тётя Аня всегда ворчала, что дров не напастись. Войдя в избу, она расстегнула фуфайку, и сразу же почувствовала, как холодный воздух пробрался под её шерстяную кофту. Сложив приготовленные Прасковьей с утра дрова, Люся быстро растопила печь в кухне и пошла в комнату братьев. Митя всегда спал возле окна. Кровать его так и стоит до сих пор, покрытая голубым, с крупными цветами пикейным покрывалом.  Несмотря на холод, она скинула фуфайку и прилегла. Всё здесь пахло Митей. Люся бережно провела руками по покрывалу, закрыла глаза и забылась. «Пять минут, всего пять минут!» - крутилось в голове. Она слышала, как горестно стонет за окном ветер, как голые ветки разросшейся сирени тоскливо царапают оконные стёкла, жалобно мычит недоенная Марфуша, повизгивает голодный Полкан, а ей так не хотелось вставать! Пересилив себя, она всё же поднялась, поправила покрывало и торопливо направилась в кухню. Надо накормить скотину, подоить Марфушу, подбросить дрова в печь, да бежать домой. Павел Васильевич обещал зайти закрыть трубу, как печь стопится, он как раз в это время будет с партсобрания возвращаться. Любят они позаседать в зимнее время.

Управившись по хозяйству, прикрыв как можно плотнее дверь, Люся вышла за калитку и направилась к своему дому, но что-то заставило её обернуться назад. В темноте она разглядела мужчину, идущего широко и размашисто. Он подходил всё ближе и ближе, она ещё не видела его лица, но уже чувствовала - Митя. В пальто с каракулевым воротником, в меховой папахе, из-под которой выбивались его рыжие кудри, с портфелем в руках - он шёл прямо на неё.

- Митя! – обрадовано вскрикнула Люся.

Поравнявшись с ней, Митька застыл как вкопанный.

- Милка? А ты что здесь стоишь? – каким-то несвойственным ему испуганным голосом спросил он, немного отступая назад.

- А мы с мамой за скотиной смотрим, пока тётя Аня в больнице…

Люська ждала, что он подойдёт, обнимет её, но Митя лишь молчаливо стоял рядом. Набравшись смелости, она подошла к нему, хотела было прижаться, но не решилась, только положила голову на плечо, подняв кверху своё оживлённо-счастливое лицо.

- Я так ждала тебя, Митенька! – тихо прошептала она.

- Милка…- хрипло проговорил Митя. – Нам надо… -  и  не смог договорить, подавившись словом. Гримаса то ли боли, то ли брезгливости исказила его лицо с лихорадочно блестевшими в темноте глазами.

«Я же со скотного двора!» - первая мысль, которая пронеслась в Люськиной голове. Следующей уже не было, только спину обдало холодом. Она отстранилась, поправила съехавший на голове платок.

- Печь топится… Если голоден, приходи, - ровным голосом сказала Люська и хотела уйти, но Митя схватив её за руку, остановил.

- Подожди, Мил! Не уходи! Пойдём в дом, я должен тебе всё объяснить.

- Да чего уж объяснять-то, Митя… - покачала она головой. – Всё без слов понятно.

- Ну, не могу я, Милка! Понимаешь, не могу! Я… я… не достоин я твоей любви! – он задумался на мгновенье и вдруг выпалил: - Юбочник я проклятый, Милка! Волочусь за каждой, знаю, что не нужна, а остановиться не могу– строчил он, словно из пулемёта, будто боялся, что она повернётся и уйдёт, не выслушав его. –  Негодяй я,  Милка! Сволочь последняя!  О тебе думаю, а с другими сплю! Тебе презирать меня надо, а не любить!

- Позволь мне самой решить – любить или не любить! – бесцветным голосом произнесла она, с силой вырвала свою руку и побежала.

Всё быстрее и быстрее убегала Люська от своей любви. Больно жёг внутри морозный воздух, железным обручем сдавило горло, она задыхалась, но не останавливалась, только ускоряла и ускоряла бег. Не слушались, заплетались ноги, остались в снегу тяжёлые валенки. Дом совсем рядом, светятся окна, чуть-чуть не добежала, упала, уткнувшись разгорячённым лицом в жёсткий снег, жадно хватая его бесчувственными губами. Хотелось одно: поднять кверху голову и завыть! Благо вот она – луна, прямо над ней, светит своим холодным светом, манит…

Продолжение:   http://www.proza.ru/2018/11/03/152