Инициация. глава 1 Категория 18

     (Категория 18+)

    Не ищите этот город на карте: это образ, образ типичного провинциального южного степного городка с его столь возможно похожими и знакомыми лицами, людьми, атмосферой и событиями. А совпадения – совпадения обычное явление, такое же, как и двойники…    

Пролог
Сон

     Воронов проснулся в тот самый момент, в какой всегда просыпался, погрузившись в этот кошмар: из бетонной стены фундамента тянулась к нему скрюченными пальцами кисть человеческой руки. Это был сон из прошлого, не приходивший к нему уже больше пятнадцати лет.

     Этот сон, в разных интерпретациях, но с одним и тем же кошмарным окончанием, снился ему часто раньше, пятнадцать и более лет назад. Был он длинным, «многосерийным», похожим на роман-эпопею. В этом сне Воронов построил большой и красивый трёхэтажный дом с резными дубовыми лестницами, просторными залами и потайными комнатами, обставленными корпусной и мягкой мебелью, так модной в девяностые годы прошлого столетия. Стены были увешаны коврами, украшенными холодным и огнестрельным оружием. Ковры устилали полы в комнатах, так, что передвигаться по дому можно было совершенно неслышно.
 
     Дома не было в реальности: он был из его грёз. О каком трёхэтажном роскошном доме может вести речь честный, преданный делу служака старой комсомольской закваски, живущий, как говорится, на одну зарплату, не берущий мзду и не продающий дела и совесть? А вот мечтать и фантазировать можно было сколько угодно.

     Он до сих пор помнил каждую мелочь интерьера, цвет стен и мебели, цвет штор и ковров, все переходы и лестницы, все окна и ниши в стенах. В доме был огромный цокольный этаж, превращённый в спортзал. А потайная лестница вдоль южной стены вела в комнату-кабинет на третьем этаже, где была библиотека с редкими книгами, а за шкафом скрывалась потайная дверь в будуар с круглой кроватью под балдахином и тяжёлыми бежевыми узорчатыми шёлковыми китайскими шторами, тоже модными в далёкие девяностые. И это всё – тоже из грёз.

     А в фундаменте дома таился тот самый его кошмар – замурованные в бетон трупы давних врагов, тянущие скрюченные сухие пальцы рук из застывших недр. И бетон этот был вроде и не бетон вовсе, а застывшее стекло, или лёд, сквозь который просматривались знакомые ненавистные черты.

     Воронову не хотелось вспоминать этот старый сон в подробностях, касающихся смерти этих персонажей прошлого: они, все эти подробности в этот раз ему и не приснились. Но тогда, пятнадцать лет назад, почти каждый день на протяжении многих месяцев всё повторялось в мельчайших подробностях: дом, подвал, жуткие и смертельные схватки, ниши в стенах подвала, трупы врагов, которые он прячет и замуровывает в бетон.

     Тогда, много лет назад, он пытался заглушить кошмары спиртным: пил с вечера в огромных количествах, почти не пьянея, либо допиваясь до беспамятства. Но среди ночи вновь просыпался от того же…! Он хорошо знал, что спиртное – не панацея, оно убивает мысли и воспоминания только на время, оглушая своей беспощадной дубиной и отправляя в глубокий чёрный нокаут, после чего становилось ещё хуже, поскольку горела и болела не только душа, но и весь организм.

    И каждый раз, просыпаясь, он знал, что это – тот самый дом, это те самые стены, в которых замурованы его враги.

      И реальные прототипы врагов из сна существовали, они жили когда-то в разных городах, встречались на его жизненном пути в разные годы и ждали своего конца…!
   А подсознание выполняло за Воронова ту жестокую и грязную работу, на которую он вряд ли решился бы в реальности.
 
     Срочно захотелось выйти на улицу, вдохнуть холодного ночного воздуха, сбросить нахлынувший морок, успокоиться.

     Стояла глубокая ночь. На часах- начало четвёртого: собачья вахта…
     Через неплотно закрытые жалюзи в окна просачивался голубоватый свет от уличного фонаря. А может, это был свет полной луны, которую он увидел сквозь прорехи облаков накануне вечером, когда с дочерью Алиной и её мамой Екатериной, Катей, Катрин - давней, страстной, безумной и утраченной из-за его глупости и слабоволия любовью, шли после дружеского банкета из кафе к ним домой.
      Кафе было небольшое, уютное, спокойное. Случайные люди в него заходили редко, поскольку расположилось оно в глубине жилого квартала, вдали от проезжих дорог и центра городка. На эту встречу по поводу дня рождения дочери Воронов пригласил своих старых друзей: Володю, Саида и Гарика. Такой компанией они собирались всегда в дни, когда Воронов приезжал в Степновск.

     Володя Шевченко в начале девяностых работал в прокуратуре Степновска старшим следователем. Сейчас – заведовал адвокатской конторой.
     Саид Мадаев, начинавший карьеру заготовителем в райпотребсоюзе, стал в девяностые годы успешным предпринимателем. Поднялся на торговле спиртным, а теперь тоже подался в адвокаты и работал в адвокатской конторе вместе с Шевченко.
     Гарик Карапетян – подполковник МЧС, руководил Степновским ОГПС – 13.Они познакомились и подружились всё в те же девяностые.

      Поговорить и вспомнить было о чём, поэтому компания просидела в кафе до закрытия, до 23 часов, после чего Воронов пошёл провожать Катю с дочерью домой, благо, что жили они неподалёку.
 
      Дочери исполнилось семнадцать лет. И шестнадцать лет минуло с тех пор, как они с Катей стали просто друзьями. Тогда, шестнадцать лет назад, они поняли, что у любви нет будущего. Тогда он струсил и предал её.

     Но остались прошлое и дочь, которые продолжали их объединять. Общались они в основном по телефону, а редкие встречи старались проводить в кругу общих друзей: так было проще и легче, безболезненней.

     Уставившись в прыгавшие по потолку тени, Воронов несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь и прислушиваясь к ночи. Воспоминания окончательно его разбудили и быстро затянули в могучий и неумолимый водоворот времени. 

      Ночевал он как обычно у старинных друзей Марии и Миши Пуховых, в их не старом ещё, двухэтажном доме, где в годы его прокурорской эпопеи он был завсегдатаем и до сей поры оставался всегда желанным гостем. Радостно встретили они его и в этот приезд. Спальней выпала дальняя, окнами на улицу, большая и полупустая комната с огромной двуспальной кроватью и модной в далёкие девяностые годы мебельной стенкой.

     Сухо потрескивали от перепада температуры старые обои. На втором этаже дома, там, где была мансарда, где восемнадцать лет назад стоял бильярдный стол, гулял ветер, гремя листами обшивки крыши. Во дворе под порывами ветра шелестел ветвями и последней пожухлой листвой огромный орех. Его плоды с сухим треском падали на бетон дворового покрытия, зарываясь в шуршащие опавшие листья.

     Менялась погода. Резко и внезапно похолодало, хотя вчера днём и вечером было ещё удивительно для середины октября тепло: более двадцати градусов.
     Итак, он проснулся не от шума ветра и не от треска падающих орехов. Он проснулся, убегая от призраков прошлого.

     Что послужило толчком к возврату этих кошмаров: вчерашнее ли обильное застолье с воспоминаниями, закончившееся прогулкой с дочерью и её мамой -давней, горькой, сумасшедшей любовью, встретившейся здесь в Степновске восемнадцать лет назад, когда он, только что назначенный на должность исполняющего обязанности Степновского межрайонного прокурора бродил вечерней порой по осеннему Степновску, знакомясь с городом и пытаясь заполнить вакуум отчуждения и недоверия, возникающие всегда с появлением нового человека в таком небольшом провинциальном городке с размеренной спокойной и однообразной жизнью, с устоявшимися связями и привычками, укладом жизни, пристрастиями и обязательствами, так характерными для Востока.

     Могла всколыхнуть подсознание и вчерашняя неожиданная встреча с «заклятым другом» Абдуллой Керимовым, бывшим начальником ОБЭП Степновского РОВД, зашедшим поужинать в кафе с каким-то своим земляком-дагестанцем. С тем самым Абдуллой Керимовым, в отношении которого он возбудил уголовное дело в первые дни своего пребывания в должности Степновского прокурора. Это был злой демон из прошлого, хитрый, подлый, коварный и мстительный. Абдулла Керимов был одним из реальных прототипов тех, замурованных в бетон, врагов.

     Он сильно изменился за последние шесть – семь лет, прошедших со дня их последней встречи в Ставрополе: постарел, обрюзг. Только чёрные глаза так же пронзительно смотрели с широкоскулого дублёного ветрами и солнцем ногайского лица. И седина тронула его некогда чёрные как южная ночь волосы. И одет он был небрежно: выглядел помятым. Хотя раньше всегда был по-спортивному подтянут (борец, как ни как…), и одевался с иголочки, с присущим некоторым представителям кавказских народностей шиком.

     Тем не менее, Воронов его узнал сразу. Только не подал виду.
     Абдулла же его не признал: либо лицо сильно изменили усы и бородка, которые Воронов отращивал последние несколько лет, либо ему изменило зрение, либо сыграла свою роль одежда Воронова – некая смесь тинейджерского и спортивного стилей...

     Они столкнулись лицом к лицу на выходе из кафе, когда Воронов, проводив Володю Шевченко, возвращался в зал. Узнавание произошло и, видимо, ошеломило Керимова.

     Чёрные его глаза растерянно забегали. Подобострастно сжав в приветствии руку Воронова, он приобнял его, дважды соприкоснувшись щеками.
    По восточным обычаям даже злейшие враги тоже приветствуют друг - друга. Приветствие считается долгом перед Аллахом, поэтому надо отвечать на него взаимностью.
 - Рад видеть вас в здравии, Александр Васильевич! Как семья, как дети? - задал он традиционные вопросы.
- Спасибо, Абдулла! Всё хорошо, - скупо ответил Воронов, отстраняясь.
- Как сам? Чем занимаешься?
     Абдулла стал торопливо рассказывать о том, чем он занимался после ухода на пенсию из главка МВД РФ.
     Воронов слушал его вполуха, силясь побороть нахлынувшую волну неприязни и злости…

-  … А сейчас работаю начальником службы безопасности на крупной нефтебазе в Дагестане. Приехал в Степновск по делам, - пробились сквозь эту волну, как сквозь вату, слова Абдуллы.
- Рад за тебя! Ну, будь здоров, - не стал затягивать общение Воронов, боясь сорваться...
- Александр Васильевич, могу я номер вашего телефона у Саида взять? – подобострастно склонился Абдулла.
- Возьми конечно, - не стал возражать Воронов, заходя обратно в кафе.
 
     Перекурив на улице со своим спутником, Абдулла ещё какое-то время пробыл в кафе и ушёл незаметно. А перед уходом он, с шиком тех же девяностых, не спросив у Воронова соизволения, расплатился с хозяйкой кафе Мадиной за их праздничный стол. Екатерину этот поступок очень удивил и привёл в неподдельный восторг:
- Теперь при случае позвони и поблагодари Абдуллу, - с ехидцей рассмеялась она, - это он тебе старые долги отдаёт!?
     Катя знала, о чём говорит: она многое знала о друзьях и врагах отца её дочери…

     Вообще, прошедший вечер был переполнен забытыми эмоциями и воспоминаниями. Проводив Гарика, Володю и Саида, Воронов ещё долго бродил с Катей и дочерью по ночному Степновску. Дочь отпросилась погулять с подругами, а они с Екатериной сходили к её автомашине за сигаретами, посидели на скамейке в сквере у её дома, где казалось ещё витал дух былой их любви.

     Поговорили о своей нынешней жизни, о дочери, о её предстоящей учёбе, о нынешних проблемах подготовки к ЕГЭ.   
    Потом снова уже вдвоём возвратились в кафе двориками, и он узнавал места, где они когда-то гуляли, встречались, целовались, любили…
     Воронов дружески обнимал Екатерину за талию, такую же стройную и гибкую, как восемнадцать лет назад; вдыхал терпкий запах её чёрных волос, и ему было грустно, светло и больно.

    Он проводил Катю до подъезда её дома, отказавшись подняться в квартиру попить чаю: было уже поздновато, первый час ночи. Да и бередить душу воспоминаниями о прошлом ещё больше не стоило…
    Поцеловав Катю на прощанье в щёку, Воронов, вызвавший заранее такси к подъезду, уехал.

    А потом пришёл этот сон: Воронов вновь стоял у своего страшного и притягательно красивого дома с тайнами и замурованными в фундамент мертвецами. Зашёл он не в дверь, а проник в дом через окно, и, запутавшись в тяжёлых шёлковых шторах, чуть было не упал на головы шагавших по залу в колонну по одному, как заключённые, людей – призраков из его прошлого. Это были они, те, кого вспоминали накануне. Они вернулись…

     Как это было и в прошлых снах, Воронов схватился врукопашную с кем-то из призраков. И победил, полоснув противника ножом по горлу. И, дождавшись пока тело врага не перестанет биться в конвульсиях, выплёскивая из перерезанного горла чёрную и маслянистую как нефть кровь, побежал наверх по лестнице, в ту, заветную комнату – кабинет, где в потайной нише стоял глиняный запечатанный сургучной пробкой кувшин с красным густым и терпким вином. Он знал: только один глоток – и силы вновь вернутся к нему, а кошмары исчезнут.

     Но он вновь не добежал.
     И проснулся, обессиленный и разбитый с одной, пронзившей сознание мыслью:
- Чтобы приобрести, надо потерять. Победы, достижения, материальные блага, возможности, осознание своей роли в этой жизни чаще всего следуют за тяжелыми переживаниями и даже потерями. Это и есть жизнь - даже теряя, обретать...
     Время на краткий миг остановило свой бег посреди глубокой ночи. Игра светотени закрутила ленту Мёбиуса на потолке. Шумел ветвями орехового дерева порывистый ветер, срывая листья и плоды-погремушки. Светила в прорези матерчатых жалюзи полная луна.
     Всё началось в лихие девяностые.

Глава 1. Назначение

     Воронов, работавший тогда заместителем прокурора города Н –ска, получил новое назначение с повышением: на должность Степновского межрайонного прокурора. Правда, с приставкой И.О.
     Шеф – прокурор края Владимир Васильевич Аржанников, его земляк-уралец, был крут и скор на принятие решений:
- Завтра в 10.00 должен быть в Степновске. Примешь дела у Парфёненко. Раздолбаи на такой должности мне не нужны! Думаю, справишься. Поработаешь пока исполняющим обязанности с полгодика. Наведёшь порядок, а там дальше посмотрим. Есть у меня на твой счёт свои планы. Ты свои зубы и хватку показал ещё когда начинал свою прокурорскую карьеру в крае. Помнишь дело ВЮЗИ*?
Я тебя с тех пор из виду не упускал. Так что, давай, земляк, не посрами высокое звание уральца!
- А подумать я могу до завтрашнего утра, Владимир Васильевич? – растерялся от такого неожиданного предложения Воронов.

     Он хоть и состоял в кадровом резерве прокуратуры края, но на быстрое продвижение не рассчитывал, надеясь присмотреть район поспокойней и поближе к столице края. Да и в городе Н-ске он прижился, обзавёлся друзьями, получил двухкомнатную служебную квартиру в новом доме и в хорошем микрорайоне.
- С женой надо посоветоваться, - слукавил Воронов, хотя советоваться ни с кем не собирался.

     Женился Воронов не так уж рано: в тридцать два года, когда работал следователем по особо-важным делам Свердловской областной прокуратуры в североуральском Краснотурьинске.
     Вроде и браком по расчёту его решение нельзя было назвать: встречались они с Таисией до свадьбы больше года, кажется, любили друг друга…
     Прожили вместе больше пяти лет, но постепенно, год от года стали охладевать и отдаляться. Может потому, что детьми так и не обзавелись, может потому, что общих интересов становилось всё меньше и меньше. А скорее всего, виной тому было и то, и другое…

    А последний год жили в разных комнатах. Таисия была моложе Воронова на девять лет, его круг общения не приняла, считая всех новых друзей либо подхалимами, либо карьеристами и жуликами, пользующимися дружбой с влиятельным заместителем прокурора города в своих корыстных целях. Сама она была из семьи Свердловских потомственных интеллигентов: отец Герард Иванович Каюров служил в драмтеатре, а мать Изольда Карловна преподавала в музыкально-педагогическом училище. Естественно, что дочь пошла по родительским стопам, закончила то самое мамино музпедучилище с красным дипломом и работала по специальности, преподавая музыку в школе. В Краснотурьинск она попала по распределению, выбрав этот североуральский город специально, чтобы уехать от навязчивой и надоевшей родительской опеки подальше. Познакомились они в той самой школе, где Таисия начала работать по распределению, а Воронов пришёл читать старшеклассникам лекцию об ответственности несовершеннолетних за преступления. В те благословенные времена все прокурорские работники были обязаны по линии Общества «Знание» ежемесячно читать по нескольку лекций на правовые темы в трудовых коллективах и в учебных заведениях. Рыжеволосая и зеленоглазая преподавательница музыки сразу привлекла внимание молодого и неженатого следователя. В эту краснотурьискую среднюю школу Воронов зачастил с лекциями, перевыполняя все планы Общества «Знание».

     Дальше всё было как полагается: знакомство, провожание до общежития, где жила молоденькая учительница, цветы, походы в кино, ночные прогулки при луне, поцелуи у подъезда и, как кульминация - предложение стать спутницей жизни. Таисия долго не раздумывала, согласилась сразу. Тем более, что приезд Таисии с женихом к родителям примирил их.

      И раньше, и теперь у жены был свой круг общения и интересов, далёкий от преступности, ночных выездов на происшествия, и повседневной прокурорской рутины. Даже дома общался Воронов с женой довольно редко: она часто пропадала вечерами на концертах и капустниках, а Воронов заявляясь со службы за полночь, проваливался в скорый чуткий сон, каждый раз ожидая звонка дежурного по ГУВД, или от дежурного следователя.

- Советуйся. Час тебе на размышления. А другого предложения можешь и не дождаться, - отрезал начальник и положил трубку.
- Да, ситуация, повторяется. Дежавю, - почесал затылок Воронов.

     Точно так же начальник его огорошил и не дал много времени на размышления почти три года тому назад, отправив в двухмесячную командировку в город Н-ск исполнять обязанности прокурора города на время болезни штатного руководителя – пожилого и болезненного Павла Петровича Ружецкого. Вызвав Воронова, засидевшегося на работе как обычно допоздна, к себе в кабинет, Владимир Васильевич сел к приставному столику напротив подчинённого, предложил ему закурить, и, сам пуская клубы дыма, усмехаясь своей хитроватой улыбкой, без предисловий отчеканил:
- Завтра в 8 утра ты должен быть в Н-ске. Там в прокуратуре безвластие: прокурор слёг в больницу на два месяца, заместителя уволили за пьянство. Езжай, принимай руководство. А там посмотрим.

     Тогда Воронов выполнил поручение блестяще, нагнав страху на милицейское следствие и дознание, поставив на должное место местных «отцов» города – первого секретаря горкома КПСС Немкова и председателя исполкома горсовета Степанченко, попытавшихся подмять молодого и.о. прокурора. На несколько попыток вызвать его на еженедельные планёрки и оперативные совещания Воронов отреагировал жёстко и по-уральски:
- Прокурор города не член горкома, или исполкома, а представитель государства, призванный осуществлять надзор за законностью деятельности государственных органов власти и управления, а также общественных организаций. Я сам буду решать, когда и на каком мероприятии присутствовать, если этого потребуют интересы закона!

     Вышедший на службу после двухмесячного отсутствия прокурор города Ружецкий сначала схватился за голову, узнав о «революции» в городе, но потом, взвесив все «за» и «против», предложил Воронову остаться у него заместителем. Аржанников против такого кадрового решения не возражал.
- Не зря говорят, что понедельник – день тяжёлый, особенно, если начинается со звонка вышестоящего начальника. Хоть на карте посмотреть, что это за Степновск такой!

     С Урала на Северный Кавказ он перевёлся вслед за своим шефом Аржанниковым четыре года назад и край знал ещё плоховато. Тогда, в 1987 году его назначили прокурором отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах. Служба в отделе была рутинной: рассмотрение жалоб осужденных, потерпевших и адвокатов, изучение уголовных дел, справки, постановления, проекты представлений.

     Правда, иногда выпадало поручение поддержать обвинение в суде по какому-либо громкому делу, либо дать заключение по такому делу в кассационной инстанции краевого суда. Бывали и командировки в районные прокуратуры края в составе бригады, проводившей комплексные плановые проверки, либо для оказания практической помощи. Когда шеф поручил ему дать заключение по уголовному делу в отношении нескольких преподавателей филиала ВЮЗИ по обвинению во взяточничестве, мошенничестве и злоупотреблении служебным положением – Воронов обрадовался: хоть какое-то разнообразие! Но, порадовался он тогда рано.

     Дело оказалось непростым, многоэпизодным, да ещё и заволокиченным ввиду недоработок предварительного следствия. Оно несколько раз возвращалось судом для дополнительного расследования, обвиняемые содержались под стражей по многу месяцев, некоторые более года. Руководство требовало поставить на нём точку в виде обвинительного приговора, поскольку дальнейшая волокита по делу могла повлечь резкие оргвыводы со стороны Генеральной прокуратуры СССР.

     Секретарь канцелярии краевого суда округлила на Воронова подведённые синими тенями глазки, когда он предъявил ей требование на ознакомление с материалами уголовного дела:
- Вам что, все 230 томов нести?
- Нет, милочка, - усмехнулся Воронов, - я буду знакомиться выборочно вот по этому списку. И он показал удивлённой девушке длинный перечень томов уголовного дела.
     С материалами дела Воронов знакомился неделю. Читать всё подряд было бы пустой тратой времени: в каждом томе дела из 250 страниц большая часть была макулатурой из объяснительных, протоколов выемки, бухгалтерских документов и копий протоколов допросов. Что и как искать – Воронов хорошо знал, потому что сам проработал следователем прокуратуры более десяти лет.

Изучение материалов дела привело его в шоковое состояние:
- Какие бараны его расследовали, и какие разгильдяи и неучи осуществляли надзор и руководили этим расследованием!
     Дело изобиловало массой грубейших процессуальных нарушений, некоторые протоколы следственных действия были явной фальсификацией, расследование было проведено неполно и односторонне. За время следствия двое обвиняемых успели умереть, одна покончила с собой в камере следственного изолятора. Обвинение в отношении нескольких лиц было притянутым за уши и их следовало срочно освобождать из-под стражи.

     Когда Воронов доложил Аржанникову своё мнение, шеф долго молчал, курил одну сигарету за другой, читая представленное заключение. Потом нецензурно выругавшись, рявкнул в микрофон внутреннего селектора:
- Валентина Сергеевна, срочно найдите Щербинина!
     Заместитель прокурора края старший советник юстиции Щербинин вкатился в кабинет прокурора края пыхтящим, потным и взъерошенным колобком.
- Что случилось, Владимир Васильевич? Что опять мои балбесы натворили? – вопрошающе вздыбил он на Аржанникова свои кустистые рыжие бровки.
- На, читай! – швырнул ему через стол Аржанников пачку печатных листов Вороновского заключения.

     По мере чтения и без того красное лицо Щербинина побагровело ещё больше и стало похоже на перезрелый помидор.
- Это что за хрень?! Это кто такой пасквиль написал?! – захрипел Щербинин, судорожно пытаясь расстегнуть пухлыми, поросшими рыжим волосом, пальцами верхнюю пуговицу форменной белой рубашки.
- Да вот он, перед тобой, Юрий Иванович, - усмехнувшись, ткнул сигаретой в сторону Воронова прокурор.
- Да ты кто такой?! Ты откуда такой умник выискался?! Ты понимаешь, что губишь двухлетнюю работу десятков людей?! Ты знаешь, сколько голов полетит после такого решения, которое ты предлагаешь?! Дело на контроле в Москве,- орал, брызгая слюной Щербинин, подпрыгивая на месте от распирающих его возмущения и злости. Казалось, что он перепрыгнет через стол и вцепится в горло Воронову.
- А вы понимаете, что законность прежде всего и невиновные не могут находиться под стражей?!- Упрямо набычился Воронов.
- Ладно, брейк! – хлопнул ладонью по столу Аржанников.
- Александр Васильевич специалист опытный и вдумчивый, поработал плодотворно и аргументы привёл весомые. Есть о чём задуматься. Собирайте следственную бригаду и вместе с уголовно-судебным отделом думайте, какой найти компромисс, чтобы и овцы были пострижены, и волки с голоду не подохли, - скаламбурил Аржанников и устало махнул рукой.
- Всё, Юрий Иванович, идите, не теряйте время зря.
- А ты, Александр Васильевич, зубастым слишком стал. Пора на самостоятельную работу, - довольно улыбнулся Аржанников, взмахом руки выпроваживая и Воронова из кабинета.

     Прокурору края в случае освобождения некоторых обвиняемых по данному уголовному делу из-под стражи и смягчения обвинения оргвыводы не грозили: он всего год как был на новой должности и ни одного процессуального решения по делу не принимал…
     Закончилась вся эта история тем, что дело у Воронова забрали и заключение по нему в крайсуде давал другой его коллега. Правда, некоторые выводы заключения Воронова обвинению и суду всё же пришлось учесть, и двое обвиняемых по делу были из-под стражи освобождены.

     А где-то через месяц Воронов уже принимал дела в качестве и.о. прокурора большого промышленного города Н-ска.
     Отмахнувшись от нахлынувших воспоминаний, Воронов для очистки совести сделал несколько звонков друзьям в краевой прокуратуре. Все единогласно назвали его недоумком и дурнем, сказав, что от таких предложений не отказываются.
     Домой жене Воронов звонить не стал, тем более, что навряд-ли застал бы её дома в столь ранний час: было только без четверти пять, а точнее, семнадцать.

     Позвонил он прокурору края по прямому телефону, номер которого был доступен не каждому.
- Я согласен, Владимир Васильевич!
- Ну, и молодец! Я не сомневался в тебе, - одобрительно усмехнулся в трубку Аржанников.
- Через недельку на ближайшем заседании квалификационной коллегии мы тебя и утвердим. Я дам указание кадрам. А завтра езжай принимай дела, - закончил разговор начальник.

     На сборы хватило и половины часа: походный дежурный чемоданчик вместил всё нехитрое прокурорское имущество, нужное на первое время. Остальное имущество – в основном книги, Воронов планировал забрать позднее.
Таисия новость восприняла спокойно и даже как-то облегчённо:
- Вот и поезжай в свой Степнодрыщенск, а я остаюсь здесь! Захочешь развестись – возражать не буду, - расставила она все точки над i и ушла в свою комнату, вздорно тряхнув на прощание рыжеволосой гривой.
     Разводиться Воронову в нынешней ситуации было не резон: кадровая комиссия ни за что не пропустит кандидата в прокуроры с записью в графе «семейное положение» - разведён.
    Так что, развестись будет никогда не поздно.