Wild transgressing 22 - мера за меру

В тот вечер мы были дома с Энди вдвоём, маленькая Натали гостила у миссис Моны. Мы пили пальмовое вино, холодное; Энди поставил три большие бутылки вина в холодильник ещё утром, чтоб было чем спасаться от жары. В Малинди весь день стояла тридцатиградусная жара – сухой сезон as it is…
— Джей! вот скажи: из чего состоит человек? — спрашивает Энди и наливает себе очередной  стакан пальмового вина.
Поскольку я молчу, то Энди, отхлёбывая белый холодный напиток, продолжает:
— Ты, Джей, видать, не знаешь, а я тебе скажу. Человек состоит из тела и души.
— Милый, это замечательное открытие, — хихикаю я, — какой ты умный, мой муж!

— Ты зря лыбишься, — говорит он. — Запомни, в будущее возьмут не всех. Даже божества Loa, которых бесчисленное множество, принимают не все души умерших. Правильно?
Я утвердительно киваю. А Энди злобно шипит:
— Нынешнего русского царя – как ты выражаешься – божества Loa не возьмут к себе. Он со своим замечательным государством даже у стариков отнимает последнее, пенсий лишает. Кто он после этого?! И куда же денется та половина его души, которая не уходит в царство мёртвых и обычно отправляется к Loa?
«Вопрос, конечно, интересный», — думаю я. С помощью пальмового вина мы его точно не решим. Впрочем, нынче Энди не зацикливается на царе.

— Джей! знаешь, какие симптомы характерны при шизофрении? — спрашивает он.
Я отрицательно мотаю головой. Тогда он объясняет:
— Это триада симптомов – аутизм, расщепление личности и односторонняя активность. Последнее у тебя уже наблюдается, не находишь?
— Что ты имеешь в виду?
— Дорогая, твоё увлечение BDSM подошло к критической точке, — тут Энди усмехается, — я думаю, что лечение только одно: клин надо вышибать клином.
— Не понимаю, о чём ты…  пока не поздно, вспомни, кто глава семьи. Порку пениса у нас никто не отменял, — хихикаю я. — Дженни до сих пор ещё не драла твой x** ребром линейки. Хочешь попробовать?

Тут Энди буквально свирепеет, хватает меня за шею и как маленькую мартышку тащит в спальню. Там бросает на кровать, рычит:
— Раздевайся!
— С чего бы это? — огрызаюсь.
Без слов Энди грубо срывает с меня одежду. Пытаюсь вырваться, кричу ему, что он осёл. Тогда надевает на меня наручники; интересно, где он их взял. Ору ему, что он поплатится за это. На мои вопли не обращает внимания, связывает мне ноги, накрепко привязывает к кровати. Кричу ему, что он bastard, московский урод, самодур…
— Дорогая, я не буду пороть pussy, поэтому ты лежишь не на спине, а на животе, — ухмыляется он, — но сейчас я дам тебе хорошего ремня; I wouldn’t be in your place now.  Тебе, Джей, надо остановить в собственной голове движение плохой мысли. Для надёжности получишь forty very hard strokes по своей сексуальной заднице. После чего ты навсегда отменишь порку пениса в нашей семье. Договорились?
— Посмотрим, — отвечаю уклончиво, — если станешь очень больно наказывать свою жену, то не отменю.

После дюжины ударов я ору, что Дженни больше нельзя пороть. Энди смеётся и лопочет in English:
— My dear, I’m the one who decides whether you get the new strokes or not. You‘ll get forty strong strokes. Is that understood?
«Осёл! наловчился в африканском английском и возомнил, что может пороть белую женщину; ничего я тебе ещё устрою», — думаю я.
— Джей, что сказано в Святом писании о поведении, подобном твоему?
Я молчу.
— Не знаешь, — продолжает он, — а я тебе скажу: мера за меру. Ладно, считай, что ты искупаешь вину всех скверных жён. The hand of the giver will not become scanty, — усмехается этот московский осёл и даёт мне очередной удар ремнём. После чего говорит: — Только деланием добра можно стяжать жизнь вечную, а я сейчас творю подлинное добро.
— Stop squirming! — орёт он, когда я пытаюсь уклониться от нового удара. — Джей! бесы мучают твою душу, бесы пируют на тебе. Мой ремень пытается их выгнать. Тебе надо очиститься от бесовского зла. Right now, our house rules become the next: I tell you what to do; you say, “Yes, sir”.

Энди наматывает ремень на руку, зловеще глядит и продолжает терзать мои ягодицы. Я начинаю стонать и выть от бессилия и боли.
— Ну как, навилялась задом? — спрашивает он одновременно с сороковым ударом.
— Ты зверь! — кричу ему сквозь слёзы.
— Это тебе было за порку пениса, понятно? Мера за меру. Your ass is very red. Happy now? — ухмыляется Энди. — А теперь повторяй за мной: я, Дженнифер, только что наказанная… Джей, не слышу тебя! — возмущается Энди, опять берёт в руки ремень.
Ладно; говорю, как он хочет: «Я, Дженнифер, только что наказанная мужем…»
— Молодчина, — улыбается он, — повторяй за мной: я, Дженнифер, глава семьи, навечно отменяю у нас порку пениса.
Повторяю: «Я, Дженнифер, навечно отменяю в нашей семье порку пениса».

— Класс! у меня умная жена, — восклицает Энди, — такая ты мне нравишься; особенно, когда жена лежит голая и с красным задом после ремня. You sure look keen in such fine suit! — смеётся он. — Надеюсь, не надо объяснять, что Дженнифер наказана исключительно по воле Loa; всё в руках Loa, — улыбается мой муж. — Джей, любовь сродни вечности. Чтобы постичь эту вечность, тебе следует слушаться мужа своего и подчиняться его решениям. Однако хватит болтать. Сейчас буду тебя любить. Но смотри, если мне не понравится, снова выпорю ремнём. Поэтому наручники пока не стану с тебя снимать. И вообще, старайся... чтобы через девять месяцев подарить мне сына. Христос воскрес, и не стало больше ничего невозможного.



Copyright © 2018 by  Andrei E.Gusev